300 лет на страже Северной столицы

Без малого три века стоит св. благоверный князь Александр Невский на северных рубежах нашего Отечества. Празднуя победу над шведами (30 августа/ 12 сентября 1721 г.), царь Петр изволил ради  упрочения   сего мира Ништадтского перенести из Владимира в Петербург св. мощи благоверного князя — стоятеля против врагов крепкого, защитника веры православной.     И вот …11 апреля 1723 г. ударили колокола в древнем Богородицко-Рождественском монастыре, казалось, все жители Владимира собрались у его стен. После Литургии, согласно Высочайшему повелению, рака с мощами святого была помешена в ковчег, богато украшенный, под балдахином темно-вишневого бархата с позументами, увенчанным вызолоченным крестом. Было решено нести ковчег через Москву в Тверь до Боровичей посуху, от Боровичей — по Ильменскому озеру, через Новгород по Волхову до Ладоги, оттуда по Неве до Санкт-Петербурга.

.

.

Крестный ход возглавлял настоятель Рождественского монастыря архимандрит Сергий. Народ  отовсюду стекался  для поклонения святыне, в городах служили торжественные молебны. Без малого год оставался ковчег с мощами в Шлиссельбургской каменной церкви. А 30 августа 1724 г., в третью годовщину Ништадтского мира, мощи были перенесены в Петербург. У села Усть-Ижоры император Петр встречал крестный ход, государь «перенёс мощи угодника к себе на лодку, на которой стал сам у руля, а своих сподвижников превратил в простых гребцов. Лодка, сопутствуемая множеством судов, прибыла в Петербург, где её первый встретил ботик Петра под императорским штандартом, а затем императрица, весь двор, всё духовенство, вся гвардия и народ. Государь с приближенными поднял с лодки святыню и под богатым балдахином перенес в освященную только в этот день новую Александровскую церковь [в верхнем этаже Благовещенской], где она и пребывала до постройки главного собора»  Троицкого. Он был заложен в 1722 г. а закончен лишь в 1753, однако, почти сразу же был разобран, поскольку фундамент из-за ошибки в расчетах дал трещины. Новое здание собора начали строить в 1778 г. при императрице Екатерине II, а освятили в 1790 и тогда же в Троицкий собор были перенесены мощи св. князя. Еще государыня-императрица Елизавета Петровна в 1752-53 гг. устроила над ракою сень из серебра, впервые добытого на Колыванских заводах, всего серебра было употреблено 90 пудов. Саркофаг покрыт чеканными барельефами, повествующими о важнейших событиях из жизни св. князя. На лицевой стороне его изображены три рельефа в пышных картушах: битва с ливонскими рыцарями, вступление во Псков, битва на Неве при устье Ижоры. Далее на боковой стенке — прибытие князя из Золотой Орды в Богородицкий монастырь. На следующей стенке — среди цветов, ветвей и эмблем — в медальоне эпитафия, составленная М. В. Ломоносовым. «Святый и храбрый князь здесь телом почивает;/ Но духом от небес на град сей призирает/ И на брега, где он противных побеждал/ И где невидимо Петру споспешствовал. /Являя дщерь его усердие святое,/ Сему защитнику воздвигла раку в честь / От первого сребра, что недро ей земное / Открыло, как на трон благоволила сесть».

В 1743 г. Елизавета Петровна учредила крестный ход из столичного кафедрального собора в Александро-Невский монастырь. С тех пор ежегодно 30 августа, по окончании Литургии все столичное духовенство в белых одеждах, в сопровождении епископа, с хоругвями и иконами направлялось по Невскому проспекту к обители, где торжественно совершало молебен святому благоверному князю. Так было…

«В ряду монументальных построек Петербурга, где встречаются неизгладимые следы трудов Петра Великого, первое место занимает Невский монастырь. — писал  М. И. Пыляев в своей известной книге “Старый Петербург” (1887). —  По преданию, монастырь построен на том месте, где св. благоверный Александр Невский разбил шведов 15(/28) июля 1241 года.

.

.

В ознаменование победы Невского место это было названо Петром “Виктори”. Император, обозревая эту местность в 1711 году, указал здесь строить монастырь во имя Св. Троицы и св. Александра Невского, и в то же время хутынский архимандрит Феодосий водрузил здесь крест с надписью “На сем месте создатися монастырь”. В 1712 году приступили к работам и 25 марта(/7 апреля) следующего года здесь была освящена деревянная церковь Благовещения и началось монастырское общежитие.
В 1717 г. император утвердил план архитектора Андрея Трезина [Д. Трезини] для будущих каменных построек, над которыми главным наблюдателем поставил князя А. Д. Меншикова. На постройку употреблялись суммы, дарованные от казны, а  также сборы от погребения в монастырских церквах, главный же доход монастыря был от крестьян, которых было приписано к Невскому монастырю 25 464 душ» (21-22).
Основанный почти одновременно с северной столицей, Невский монастырь уже с самого начала занял видное место в церковно-государственной политике, стал известен своей духовно-просветительской и миссионерской деятельностью.
С открытием обитель быстро становилась центром духовного просвещения. Прибывшие из Москвы и Киева монахи занялись устроением монастырского общежития. Император распорядился воспитывать учёное монашество, обитель стала своего рода школой высшего духовенства: многие из насельников позже стали архиереями в разных городах Российской империи. В 1721 г. при монастыре открылась Славянская школа, позже — Греко-Латинская семинария, которая в 1788 г. стала Главной Семинарией с расширенным курсом наук и с числом воспитанников 200 человек; в 1797 г. это уже Александро-Невская Академия, с 1809 г. — Санкт-Петербургская Духовная Академия.  С 1719 г. здесь  действовала типография, одна из первых в новой столице, и, конечно же,  была устроена библиотека. В 1726 г. монастырь получил статус ставропигиального. В 1759 г. в обители был учреждён Архиерейский хор. А к середине XVIII в. сформировался монастырский богослужебный устав. Во второй половине XVIII в. штат насельников обители удвоился; между прочим, среди братии некоторое время находился известный прозорливец монах Авель (Васильев). На начало XIX в. пришелся расцвет подвижничества в Александро-Невской лавре. В обители в 1820-е гг. подвизались  ученики родоначальника старчества в Оптиной пустыни преп. Льва (Наголкина). Именно в лавре обрел свой путь к монашеству один из столпов Православия XIX ст. святитель Игнатий (Брянчанинов)… Широко известна миссионерская деятельность лаврской братии среди языческих народов. Подвиг православного служения в Америке на острове Кадьяк в 1804-1807 гг. нес иеромонах Гедеон (Федотов), с 1809 г. наместник лавры.
С 1826 г. в обители жил начальник 9-й Русской духовной миссии в Пекине   о. Иакинф (Никита Як. Бичурин, 1777-1853, происходил из семьи деревенского дьячка), член-корр. Российской АН, известный учёный синолог, фактически заложивший основу русской китаистики; лауреат четырёх Демидовских премий, научный сотрудник Азиатского департамента MИД’а, действительный член Азиатского общества в Париже и почётный член академий наук  Англии, Германии… Вклад о. Иакинфа в русское, да и мировое китаеведение трудно переоценить. Его перу принадлежит более 100 сочинений (из которых при жизни опубликовано всего 14). К сожалению, большинство исследований, например 16-томная история Китая с древнейших времён до середины XVII в., сохранилось только в рукописях. Из опубликованного назовем, к примеру, «Описание Пекина», и «Записки о Монголии»,  «Описание Чжунгарии и Восточного Туркестана в древнем и нынешнем состоянии…», «Историю Тибета и Хухунора (с 2282 года до н.э. по 1227 год н.э.)», «Историю  первых четырёх ханов из дома Чингисова». Заметим, что именно от Бичурина русский читатель впервые узнал о Тибете. Его программа обучения китайскому языку положила начало методике преподавания оного в России. Созданная им грамматика до времени была практически единственным пособием по изучению китайского языка — по ней учились на восточных факультетах Казанского Петербургского университетов. По эрудиции, объёму изученных им вопросов и масштабу использованных для исследования и переводов китайских источников Н.Я. Бичурин далеко опередил западноевропейских современников. В 1851 г. завершено и опубликовано его последнее фундаментальное исследование «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена».
Его печатали лучшие российские издания: «Отечественные записки», «Телескоп», «Сын Отечества», «Современник». На литературных субботах  В. Ф. Одоевского он  встречался с  бароном Шиллингом, графиней Ростопчиной, с Глинкой, профессором химии Гессом, Лермонтовым, археологом Сахаровым, с Крыловым, Жуковским, Вяземским… и, конечно, с Пушкиным, с которым у Бичурина были добрые отношения. Частенько он дарил свои труды поэту; так, после выхода в свет книги «Описание Тибета в нынешнем его состоянии» он преподнес ее с дарственной надписью: «Милостивому государю моему Александру Сергеевичу Пушкину от переводчика в знак истинного уважения. Апрель 26.1828 г.». Известно, что в  «Истории Пугачёва» Пушкин использовал  «Описание Чжунгарии и Восточного Туркестана…» о. Иакинфа, а также его работу «Историческое обозрение ойратов, или калмыков, с XV столетия до настоящего времени». На «Троесловие» («Сань-цзы-цзин»), написанное стихами, с параллельным китайским текстом, поэт дал отзыв в «Литературной газете». Его притягивал Восток, он чуть было не отправился туда вместе с о. Иакинфом. Сохранились свидетельства, что тот звал  поэта в экспедицию в район Халха-Монголии, на границу с Китаем.
В «Элегическом отрывке» 23 декабря 1829 г. Пушкин писал:
.
Поедем, я готов; куда бы вы, друзья,
Куда б ни вздумали, готов за вами я
Повсюду следовать, надменно убегая:
К подножию ль Стены далёкого Китая,
В кипящий ли Париж, туда ли, наконец,
Где Тасса не поёт уже ночной гребец…

.
А 7 января 1830 г. Пушкин обращался к Бенкендорфу: «…я бы просил милостивого дозволения посетить Китай вместе с посольством, которое туда вскоре отправляется…». Увы, но в путешествии     Пушкину     было     отказано. В его библиотеке  сохранились книги о. Иакинфа. Так что лишь книги да рассказы учёного о таинственном, далеком Китае утоляли жажду восточных знаний поэта.
Из монахов лавры состояла и 11-я миссия в Пекине (преемники о. Иакинфа архимандриты Петр (Каменский) и Палладий (Кафаров)). До 1841 г. начальником Миссии являлся иеромонах Вениамин (Морачевич), с 1843 г. наместник лавры.
Наместники монастыря часто менялись, но экономическое состояние монастыря было благополучным: вместе  с епархиальным управлением монастырь получал ежегодное содержание в 10 070 руб., что пятикратно превышало содержание монастырей I-го класса. В указе императора Павла от 18 декабря 1797 г. обитель впервые была наименована лаврой, что подтвердило высокое положение монастыря. На рубеже XVIII-XIX вв. обустраивались монастырские кладбища:  плата за погребение была одним из основных источников доходов  монастыря.
Благовещенская церковь (1717-1725), один из первых каменных храмов Санкт-Петербурга, строилась по плану Петра как усыпальница  членов царской фамилии.  Интересно, что здесь  34 года и 4 месяца покоилось тело императора Петра III. Известно, что по  восшествии на престол Павел I перенес прах отца своего в Петропавловский собор, причём перезахоронение происходило одновременно с похоронами императрицы Екатерины II, а на гробницах в Петропавловском соборе была сделана следующая надпись: «Император Петр III родился 10 февраля 1728 года, погребен 18 декабря 1796 года. Екатерина II родилась 21 апреля 1729 года, погребена 18 декабря 1796 года». Современники весьма неоднозначно восприняли это событие характера чрезвычайного: одни считали, что так Павел перечеркнул все «великое царствование» Екатерины, другие полагали, что этим он, дабы прекратить разные нелицеприятные слухи, подтверждал, что действительно отцом его был государь Петр Феодорович, третьи видели во всей  истории акт кощунства, иные — месть сына матери своей, другие же находили, что так он  явил свой сыновний долг. Пожалуй, ряд подробностей, сопровождавших сие действо, позволяет согласиться именно с последней т. зрения. И как раз немало любопытных деталей самой церемонии приводит в своей книге М. И. Пыляев.
«Два дня до вырытия из могилы тела императора из Зимнего дворца в Невскую лавру потянулась процессия траурных карет в 7 часов вечера при 20 градусах мороза. …более тридцати карет, обитых чёрным сукном, цугом в шесть лошадей, тихо тянулись одна за другой; лошади с головы до земли были в чёрном же сукне, у каждой шёл придворный лакей с факелом в руках, в чёрной епанче с длинными воротниками и в шляпе с широкими полями, обложенной крепом; в таком же наряде с факелами же в руках лакеи шли с обеих сторон у каждой кареты. Кучера  сидели в шляпах как под наметами. В каждой карете кавалеры в глубоком трауре держали регалии. Мрак ночи, могильная чернота на людях, на животных и на колесницах, глубокая тишина в многолюдной толпе, зловещий свет от гробовых факелов, бледные от огня лица — все вместе представляло глубоко  унылое, потрясающее зрелище. Тело императора, вынутое из земли 19 ноября, было положено вместе со старым гробом в богато обитый золотым глазетом гроб и поставлено посреди церкви, в которой он был ранее погребён. Император Павел в сопровождении великих князей, государыни и придворного штата прибыл в церковь в 5 часов вошёл в царские врата, взял с престола приготовленную корону, возложил на себя и потом, подойдя к останкам отца своего, снял с головы своей корону и положил её на гроб, Петра III» (27-28). Гроб пребывал в Благовещенской церкви до 2 декабря, Павел пять раз присутствовал на панихидах и каждый раз прикладывался к руке покойного императора, «по преданию гроб вскрывали только на этот момент. Из останков императора уцелели только кости, шляпа, перчатки и ботфорты». В день перенесения гроба в Зимний состоялся торжественный церемониал. «Все полки гвардии и все бывшие армейские полки в столице были от лавры до самого дворца построены шпалерами.  Генералы, штаб- и обер-офицеры имел флер на шляпах, шарфах, шпагах и знаках, а всё войско на штыках ружей. …во время шествия печальной процессии производился войсками троекратный беглый огонь, с крепости пушечная пальба  и колокольный звон по всем церквам. Печальная процессия с первого шага ещё в церкви замялась. Графу Ал. Григ. Орлову [считавшемуся убийцей Петра III] было назначено нести императорскую корону, но он зашёл в тёмный угол церкви и там навзрыд плакал. С трудом его отыскали и ещё с большим трудом убедили следовать в процессии. Государь и великие князья шли за печальной колесницей пешком, мороз стоял в этот день довольно сильный…» (28). Во дворце гроб императора был поставлен на катафалке рядом с гробом Екатерины, 5 декабря оба были перенесены в Петропавловский собор. Так что, скорее всего это был акт воздаяния справедливости и нравственного рассуждения человеческого, примирения и всепрощения перед Божиим Судом, акт покаяния, поданный чистой десницей Павла прежде всего усопшей матери своей и снимавший, по  разумению его, тяжкое бремя с души, представшей перед Вечностью; побуждение убийц к глубокому раскаянию и сокрушению о грехах своих, о чем и свидетельствовали слезы гр. Орлова. Во всех обстоятельствах тех дней он стремился оказывать всяческие почести покойному императору Петру III. Очевидно, что таковое поведение Павла объясняется и  страшной травмой — убийство отца — нанесенной ему в возрасте пяти с половиною лет и оставившей в душе его тяжкий след на всю жизнь. Домыслы же о «мести» и «перечеркивании заслуг» Екатерины вряд ли имели место в решении Павла, глубоко религиозного и мистически расположенного человека; кажется, напротив, он искренно переживал о нераскаянном грехе матери своей, сокрушаясь об отягощенной душе её. Это был, по всей видимости, акт великой сыновней любви. Во всяком случае, сие происшествие вполне укладывалось в рыцарское мировидение «русского Гамлета», как современники называли императора Павла.
В Благовещенской церкви покоится и А. В. Суворов, на бронзовой плите  сделана простая надпись: «Здесь лежит Суворов». По преданию сам фельдмаршал сочинил сию эпитафию. Однако существует и другой рассказ, который излагает Пыляев, сообщая о любопытных курьёзах петербургской жизни в своей книге. «Перед смертью Суворов пожелал видеть  маститого поэта.  В разговоре с Державиным он, смеясь, спросил его: “Ну, какую же ты мне напишешь эпитафию?” — “По-моему, — отвечал поэт, — слов много не нужно: тут лежит Суворов!” — “Помилуй Бог, как хорошо”, — в восторге сказал Суворов. Фельдмаршал скончался а доме  своего родственника графа Д. И. Хвостова, на Никольскоой набережной, близ Никольского моста. Похороны его происходили в Николин день [Никола майский]. Во время выноса из квартиры гроб Суворова никак не мог пройти в узкие  двери старинной лестницы… наконец, гроб спустили с балкона. Император Павел, верхом на коне, нетерпеливо ожидал появления тела фельдмаршала, но, так и не дождавшись, уехал и уже потом встретил останки Суворова на углу Малой Садовой и Невского. <…> будто уже в церкви при погребении фельдмаршала катафалк в двери не проходил, и не знали, как этому помочь. Но вдруг из числа несших гроб воинов кто-то скомандовал: “Вперед, ребята! Суворов везде проходил!” — и действительно катафалк прошел в двери» (32-33).
А вот, к примеру, что писал Пыляев о похоронах И. А. Крылова 13/26 ноября 1844 г., которые отличались еще большей торжественностью, чем погребение М. В. Ломоносова. «…Адмиралтейская церковь не могла вместить всех желающих проститься с телом дедушки Крылова. Первые государственные сановники почтили своим присутствием память Крылова. <…> Множество народа следовало за гробом. В лавре после литургии отпевание совершил митрополит Антоний с двумя архиереями. На голове покойного лежал тот самый венок, которым чело его было украшено в день пятидесятилетнего его юбилея [Крылов умер 75 лет от роду]; на груди были цветы, которые императрица иногда присылала ему и которые он оберегал, как святыню. <…> В день похорон друзья и знакомые Крылова вместе с приглашением получили по экземпляру изданных им басен, на заглавном листе которых под траурною каймою было напечатано: “Приношение на память об Иване Андреевиче, по его желанию”. Крылова положили в землю рядом с его другом Н. И. Гнедичем, переводчиком “Илиады”…» (36).
Описывая богатый некрополь лавры, Пыляев перечисляет множество имен, знаменитых в отечественной истории и культуре, приводит ряд  эпитафий, некоторые из которых вызывают улыбку; к примеру: «Кого родил, тот сей соорудил»…  Между прочим напоминает, что на  Лазаревском кладбище покоится известный лаврский духовник схимонах Алексий (Шестаков † 1826), тот самый, что по легенде дал императору Александру I «совет преобразиться в старца Феодора Кузьмича». «…с этим схимонахом беседовал в келье император Александр I перед своим отъездом в Таганрог [1 сентября 1825 г.]…» В воспоминаниях Е. П. Яньковой записано, что при прощании с государем схимник будто сказал: «Мы более не увидимся…»; и далее — «Уезжая из монастыря, государь был очень печален и при прощании с митрополитом прослезился. Выехав из Святых ворот, он несколько раз оглядывался назад, чтобы посмотреть ещё на Невскую лавру. Митрополит стоял у Святых ворот и всё благословлял  его»  .
Янькова же напоминала об одном весьма курьёзном случае из жизни монастырской братии и о замечательно мудром разрешении императором Павлом сего злоключения. Один из о ту пору уже старичков-монахов в молодости был гвардейским офицером, служил при Павле. В том же полку с ним находился  его родственник, близкий друг. И вот этот последний влюбился в некую девицу и хотел её увезти, между тем как она соглашалась бежать лишь после венчания. Но офицер был женат и пребывал в положении затруднительном. Тогда он поведал обо всем своему другу, а тот предложил совершить венчание на дому, облачившись в священническую ризу. Одним словом, все так и устроили, девица и не помышляла об обмане, бежала со своим мнимым мужем. А он, после рождения их дочери, бросил свою возлюбленную. Спустя какое-то время она напала на след мужа и всё разузнала, тогда подала она прошение на имя императора Павла. «Император вошёл в положение несчастной молодой девушки… и положил замечательное решение: похитителя её велел разжаловать и сослать, молодую женщину признать имеющею право на фамилию соблазнителя и дочь их законною, а венчавшего офицера постричь в монахи. В резолюции было сказано, что “так как он имеет склонность к духовной жизни, то и послать  его в монастырь и постричь…” Сперва молодой человек был, говорят, в отчаянии, но с именным повелением спорить не станешь. Раба Божия отвезли куда-то далеко и постригли. Он был вне себя от такой неожиданной развязки…
жил совсем не по-монашески, но потом благодать Божия коснулась его сердца: он раскаялся, пришёл в себя, и когда мне его показывали, — рассказывала г-жа Янькова, — он был уже немолод и вёл жизнь самую строгую, так что многие к нему приходили за советом, и он считался опытным и весьма хорошим старцем… Так Господь разными путями к себе призывает, нередко и безрассудства наши обращает нам во спасение» (251-252). И ещё один любопытный штрих из «Рассказов бабушки»: она хотела было приложиться к мощам Александра Невского, однако рака оказалась закрытой, что её очень удивило. «…я просила приложиться, и мне сказали, что рака никогда не открывается, потому что Петр Первый, положив там мощи, заблагорассудил раку запереть и ключи бросил в Неву. Очень это странным  показалась мне» (251).
Занимательна и такая подробность из истории лавры: при императрицах Елизавете и Екатерине II в палатах Невской обители находился «подхожий стан» китайских, персидских и турецких послов для приготовления их к торжественному шествию во дворец.
Интересен в качестве исторического документа рассказ М. И. Пыляева и о захоронениях в Свято-Духовской церкви, освященной в 1822 г. «…целая церковь Сошествия Святого Духа наполнена памятниками, весь пол церкви состоит из продольных квадратов с надписями имён похороненных под плитами знатных и богатых особ» (45). Духовская церковь служила для погребений вплоть до начала XX века. Всего в ней было совершено 172 захоронения. В церковном зале вблизи алтаря нашли упокоение столичные митрополиты Михаил (Десницкий), Серафим (Глаголевский), Антоний (Рафальский), Никанор (Клементьевский) и Григорий (Постников). Здесь же был похоронен герой Отечественной войны 1812 г., военный губернатор столицы генерал М. А. Милорадович, жертва мятежа 14 декабря 1825 г. 1 февраля 1881 года в Свято-Духовской церкви при невероятном  стечении народа отпевали Ф. М. Достоевского: говорят,  во время похорон писателя люди взбирались на деревья… Нам приходилось слышать от очевидцев, что так же хоронили в Петербурге только Анастасию Дм. Вяльцеву († 4/17 февраля 1913 г.), «Чайку русской эстрады», как называли певицу. Отпевали её в той же церкви, а погребена она на Никольском кладбище лавры.
В послереволюционные годы лавра подверглась поруганию, как и тысячи храмов и монастырей России: в мае 1922 г была вскрыта и изъята серебряная рака с мощами Александра Невского,  до сих пор она находится в Эрмитаже, где экспонируется в  Концертном зале Зимнего Дворца. Хотя уже долгое время ведутся переговоры о возвращении святыни в Александро-Невскую лавру, однако пока, увы, безрезультатно.  Троицкий собор был закрыт 7 декабря 1933 г.,  Свято-Духовский храм продержался до января 1936 г., затем его интерьеры были полностью уничтожены, на месте усыпальниц размещена котельная. Погибли интерьеры, а также все захоронения в Исидоровской церкви, приспособленной под гараж, в Фёдоровской церкви разместили общежитие рабочих и т. д. Ругались и над мертвыми и над живыми, выкорчевывали память, сквернили нравственные устои.  В годы богоборчества обитель перенесла те же скорби и лишения, что и вся Россия, многие из её насельников приняли мученическую кончину, некоторые из них причислены к лику святых.
В послереволюционные годы неоднократно предпринималась попытка строительства на территории лавры городского крематория, В связи с декретом об отделении Церкви от государства большевики исходили из того, что традиционный обряд похорон, принятый у русского народа, связан с культовыми действиями Православной Церкви и поэтому должен быть изменен. В 1920 г. журнал «Революция и церковь»  объявил конкурс на проект первого в республике крематория под лозунгом: «Крематорий — кафедра безбожия». Кощунственную идеологию подобных предприятий отчасти приоткрывает некто Н. Шебуев: в книге «Москва безбожная» (1930) он, в частности, писал: «Крематорий – кафедра безбожия… У первобытных людей сожжение было религиозным способом погребения, в наши дни оно является антирелигиозным актом… обрядность красного огненного погребения куда больше впечатляет и удовлетворяет, чем зарытие полупьяными могильщиками под гнусавое пение попа и дьякона в сырую, часто хлюпающую от подпочвенной воды землю, на радость отвратительным могильным червям». В 1936 г. все же был утвержден проект строительства крематория в Невском монастыре, однако власти, не дожидаясь его исполнения, распорядились устроить опытный крематорий в Никольской кладбищенской церкви. В 1934-1935 гг. здесь проходили испытания электрической печи, но эксперимент не удался, оборудование было законсервировано, а весной 1941 г.  вывезено. До возвращения храма (1981 г.) Церкви здание использовали под склады и мастерские. Свято-Духовской же храм предполагали использовать как урнохранилище. Кроме того, некий «инженер» М. А. Токарский, после неудачной попытки устроить городской крематорий в Троице-Измайловском соборе (1940 г.), внес «передовое предложение» создать таковой в переоборудованном под эти цели Троицком соборе Александро-Невской лавры «с пропускной способностью до 30 тыс. трупов в год». Бог миловал, лавра, хоть и оскверненная и порядком разрушенная, после войны все же в своем монастырском облике в основном уцелела.

.

.

В Великую Отечественную, в блокаду славная обитель воевала вместе с народом. Монастырская твердыня была оснащена орудиями. Фактически территория монастыря стала укрепрайоном с девятью опорными боевыми точками на случай прорыва фашистских войск в эту часть города, одна из огневых точек даже находилась в угловом здании лавры, выходившем на набережную Невы. В Федоровском корпусе вблизи Троицкого собора разместилось бомбоубежище, а большая часть самого собора оказалась занята под воинский склад, причем одно время в нем хранили и боеприпасы. В конце 1941 г. в лавре разместился приемно-распределительный госпиталь № 1. Примечательно, что и закрытые храмы города во время войны служили местами «воспитания патриотизма». Например, в Казанском соборе была свернута атеистическая экспозиция, зато  появилась выставка Отечественной войны 1812 г. И здесь, у места захоронения сердца М. И. Кутузова, и в Троицком соборе, в Благовещенской церкви лавры, у могилы Суворова бойцы принимали присягу. Из воспоминаний одного из блокадников: «Весной 1943-го по городу расклеили афиши, извещающие о том, что открыт дос¬туп к местам захоронения великих русских полководцев — Александра Невского, Суворова, Кутузова, Петра I. Я, конечно, сразу помчался в Александро-Невскую лавру. Вхожу в Троицкий собор и гляжу: на карнизе, рядом со статуями, растут молоденькие березки! В соборе я, прежде всего, устремился к месту, где стояли мощи Александра Невского. Там был поставлен грубо побеленный фанерный ящик с надписью, утверждающей, что на этом месте были поставлены Петром I мощи Александра Невского. Зашел я в Благовещенскую церковь, на могилу А. В. Суворова: на ней, кроме плиты с автоэпитафией, поставлено склоненное красное знамя; такое же было на месте мощей Александра Невского» . Любопытно, что в записке Госинспекции по охране памятников на имя председателя Совета по делам Русской Православной Церкви при Совнаркоме СССР Г. Карпова от 21 июня 1944 года говорилось, что комплекс зданий лавры представляет «исключительную ценность как памятник русского зодчества XVIII века» и «в последние годы Благовещенская церковь превращена в мавзолей А. В. Суворова, а в части Троицкого собора устроен мавзолей Александра Невского». Так в период блокады стали доступны и для горожан и для военнослужащих некоторые святыни закрытых в 30-е гг. церквей. На немецких картах лавра была обозначена как военный объект, потому она и подвергалась усиленным обстрелам. Пострадали как кладбища, так и храмы монастыря, сильно разрушен был Митрополичий корпус, значительный ущерб был нанесен и Троицкому собору. Посетивший лавру в апреле 1944 г. митрополит Николай (Ярушевич) высказал предположение о возможности передачи всего монастырского комплекса Русской Православной Церкви и восстановлении в обители митрополичьей резиденции. С восществием на патриарший престол митрополита Ленинградского Алексия (Симанского, 2 февр. 1945 г.), епархию возглавил митрополит Григорий (Чуков, 7 сент. 1945 г.). Его усилиями было возрождено духовного образования в городе; уже в 1946 г. вновь заработали Духовная Академия и Семинария. «25 ноября 1950 г. состоялось освящение митрополичьей Крестовой церкви св. кн. Александра Невского в здании Свято-Духовской церкви, переданном 10 января 1949 г. под канцелярию и квартиру митрополита Григория» . в 1956 г. Свято-Троицкий собор Александро-Невской лавры был передан Русской Православной Церкви как приходской храм, главный алтарь его был освящен 30 августа/12 сентября 1957 г.; 3 июня 1989 г. благодаря усилиям митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия (Ридигера;  1990-2008 гг. патриарх Московский и всея Руси) в собор были возвращены мощи св. Александра Невского.  Сюда же в лавру, в Троицкий собор 11 января 1991 г. были перенесены из Казанского собора (тогда музея атеизма и религии) мощи преп. Серафима Саровского, где они оставались до перевоза в Москву. Во второй половине 2000 г. были  «окончательно переданы»  Русской Православной Церкви все здания лавры. Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев; покоится на Никольском кладбище лавры), возглавлявший Петербургскую кафедру с 1990 по 1995 гг., положил много сил для возрождения богослужебной жизни в своей епархии. Именно при нём в Александро-Невской лавре возобновилась монашеская жизнь. Труды по возрождению Александро-Невской обители продолжает митрополит Владимир (Котляров), нынешний глава епархии.

.

.

300-летний юбилей Свято-Троицкой-Александро-Невской лавры пришелся на Благовещение 2013 г. Отмечалась эта дата широко не только в северной столице, но и по всей стране. Выставка «300 лет бытия Александро-Невской лавры» (3 копии экспозиции) еще демонстрируется в различных российских городах и за рубежом,  Свыше 100 различных   праздничных мероприятий состоялось в юбилейный год. Но важнейшим все же стал Крестный ход в С-Петербурге 12 сентября 2013 г.: с Казанской иконой Богоматери шествие проследовало от Казанского собора по Невскому проспекту в лавру. Правительство города предложило Крестный ход 12 сентября сделать ежегодным, и  это, безусловно, один из весомых итогов юбилейных торжеств — так постепенно возрождаются петербургские традиции. 4 декабря  в обители торжественно открылся музей в историческом здании новой ризницы, где до 20-х гг. ХХ в.  располагались монастырская библиотека, архив и древлехранилище; сокровищницы эти, увы, были полностью разорены. По благословению наместника лавры владыки Назария в декабре-январе здесь проходила выставка «Non licet vos esse» (Не должно вам быть – лат.), освещавщая сложные вопросы взаимоотношений Церкви с большевицкой властью, процесс закрытия лавры и возникновения Александро-Невского братства (1918-1932, возрождено в 2008 г.), расстрелы духовенства, кампанию по изъятию церковных ценностей в 20-30-е гг. ХХ столетия. Итоги юбилейного года были подведены на пресс-конференции (18 декабря) в петербургском отделении ИТАР-ТАСС.
1 февраля в день памяти первомученика Петроградского о. Петра Скипетрова на его могиле на Тихвинском кладбище лавры был отслужен молебен. Именно в этот день жестокого убиения о. Петра, как принято считать, родилось Александро-Невское братство. 13 февраля  в духовно-просветительском центре "Святодуховской" состоится концерт Архиерейского хора Свято-Троицкой Александро-Невской лавры.
22 февраля здесь же пройдет очередное годовое общее собрание членов Межрегиональной общественной организации содействия возрождению культуры, духовности и патриотизма «Александро-Невское Братство».
Лавра живет своей напряженной жизнью, постепенно обретает прежнее благолепие и уже стала вновь духовным центром Петербурга. Неисчислимые поклонники и ходебщики приносят свои молитвы к монастырским святыням, поспешают в обитель и люди невоцерковленные, и вовсе далекие от Православия, они воспринимают лавру прежде всего как экскурсионный объект — что ж, здесь на брегах Невы, при впадении речки Монастырки, за церковными стенами вот уже  три столетия не иссякает родник русской истории и культуры, волею Царя обустроенный, а слово царское движет веками… и незримо струится вечная молитва святого благоверного князя Александра за святое Отечество наше.

.

Изображение: Солнце в октябре. Александро-Невская лавра. Худ. Д. Кустанович.