Письма из татевской усадьбы

Усадебный дом теперь едва виден за хороводом молодых клёнов, выросших на месте крыльца безо всякого спросу… «Обедали мы в большой столовой в два света, после чего видел я старую гостиную с видами Парижа, привезёнными отцом Рачинского в 1814 году, видел и библиотеку, а в ней интересный портрет Цесаревича Павла Петровича. Сергей Александрович пояснил мне, что Цесаревич Павел – покровитель его семьи и по Рачинским и по Баратынским», – писал в своих воспоминаниях о пребывании у Рачинских граф С.Д. Шереметьев.

.

[caption id="" align="alignnone" width="443" caption="Сергей Александрович Рачинский (1833-1902)"][/caption]

.

А вот и заметки Василия Розанова: «Давно я не писал Вам дорогой и милый Сергей Александрович, а хотел сейчас писать по прочтении статьи “О чтении Псалтири в школе”. Вы знаете, что я люблю в Вас как в писателе: покой, удостоверенность в истине (впрочем, не покой не есть свидетельство о неубежденности в обладании истиной: пример – пророки, это важно, это NB), ясность выражения и «незлобивость к врагам», коих у Вас при всей тихости Вашей, может быть, больше, чем у меня при моей пылкости».

.

От усадебного дома Рачинских в Татеве остались светлые колонны и огромные глазницы пустых окон. Вот и окно бывшей библиотеки, где мы только что читали старые письма, которые отсюда без малого сто лет назад были увезены в московский архив, а теперь они снова шелестят здесь, переписанные мною с архивных страниц. Из дома в окно библиотеки, выгибаясь, выглядывает ясень. Ему, вытянувшемуся в высоту пятиэтажного дома, лет пятнадцать. А вот и затянувшееся дёрном основание той веранды, где на многочисленных фото – Сергей Рачинский с матушкой, с Богдановым-Бельским – своим бывшим учеником, уже академиком, с Василием  Розановым, Степаном Смоленским – руководителем Придворной капеллы, приезжавшим в Татево заниматься с учениками Рачинского церковным пением. Эти господа здесь за круглым столом беседуют с Рачинским, некогда любимцем светских обществ Берлина и Веймара, но беседуют не о Ференце Листе, не об Италии, а об успехах выставок Богданова-Бельского, о зарождающихся в Татеве Обществах трезвости, о том, какие книги нужно заказать в народную школу для наступающего учебного года… И во всём ощущается раздумчивость и неспешность их жизни…А куда им спешить? Они крепко стоят на своей земле, любят дело своей жизни: служение русскому искусству и словесности. А для Рачинского благо – служение своим крестьянам, которые и сами служат ему. Лад русской жизни.

.

.

Наши предки знали, что памятники архитектуры воспитывают душу. Даже если от них осталось несколько колонн, едва приметных меж стволами подступающих дерев. Они всё равно возвышают мысль, будят память. Этот усадебный дом на протяжении двух веков собирал и хранил свидетельства о жизни Имперской России. Рачинские были совсем не теми помещиками, у которых в буфете лежали купчие грамоты и засаленные счета, как у героев гоголевских «Мёртвых душ». Отступают перед ними и пушкинские троекуровы. И даже обломовы  Рачинские собрали богатейший архив, в котором хранились материалы по истории родов Потёмкиных, Боратынских, Киреевских, Огонь-Догановских, Дмитриевых-Мамоновых…

.

Если в тишине царскосельской аллеи вспоминаются стихи Апухтина, Пушкина, Ахматовой, то в Татеве думается о Дельвиге и Баратынском, которые связанны дружескими и родственными узами с Рачинскими. Эти липы слушали голос Мари Константиновны Рачинской – будущей жены сына Льва Толстого Сергея, жаль, рано умершей. Гостили здесь обер-прокурор Священного Синода Константин Победоносцев, князья Голицыны, дочь Антона Дельвига.

.

Исторический романист Валентин Пикуль в своем романе «Фаворит» рассказывает о том, как Григорий Потёмкин в двадцатилетнем возрасте проживал в Татеве, читая книги из богатейшей библиотеки Рачинских: «Летом 1759 года Потёмкин скрылся в деревне Татево Бельского уезда, где проживали его дальние сородичи – Рачинские, и вернулся в Москву лишь через полгода, оживлённый и бодрый. Татевская библиотека тогда славилась. Потёмкин поверг в изумление Рачинских тем, что мог не спать по трое суток, читая; месяцами не бывал в бане, читая. За эти полгода, проведённые в сельской глуши, он обрёл универсальность познаний, а его мнения редко совпадали с общепринятыми...».

.

В начале XIX века дочь Г.А. Потёмкина-Таврического вышла замуж за Антона Михайловича Рачинского. Они и стали владельцами Татева (Троицкого).

.

***

.

Древняя русская культура, какой она явилась на заре XI века, начиналась задолго до этого времени и находила своё выражение в фольклоре и музыке, в словесности и зодчестве. Русский народ сложился как культурное общество благодаря своему чутью и устремлённости к идеалу. «Древне-русская, православно-христианская образованность, лежавшая в основании всего общественного и частного быта России, заложившая особенный склад русского ума, стремящегося ко внутренней цельности мышления, и создавшая особенный характер коренных русских нравов, проникнутых постоянною памятью об отношении всего временного к вечному и человеческого к Божественному – эта образованность, которой следы до сих пор ещё хранятся в народе…», – писал Иван Киреевский. И, читая это, читая по изданию 1861 года, понимаешь его, собеседника Сергея Рачинского, который свои упования возлагал на русский народ. И не напрасно, ведь из крестьян Бельского уезда: светильники Православия – равноапостольный святитель Николай Японский (Касаткин) и протоиерей, законоучитель царских детей Александр Васильев; певец крестьянского мира – художник Николай Богданов-Бельский. Рачинский и занялся устройством народных школ, потому что для него был очевиден крестьянский мир полный талантами, и свою обязанность образованного человека он видел в том, чтобы помочь крестьянам утвердиться в этих дарованиях и развить их, утвердиться в православной вере.

.

Рачинский отнюдь не пребывал в блаженном неведении горьковского «дна» жизни которое несомненно существовало и в тогдашней России, искусственно ликвидировалось в советское время и обнажилось сегодня. Он сам нёс тяготы своих крестьян, делил кров и хлеб с деревенскими ребятишками, переселившись из барского дома в школьный кабинет. Но перед глазами Сергея Александровича были и другие картины: ещё его дедом в Татеве был заложен парк и сад, на реке работала мельница, в селе был сыроваренный завод, крестьяне занимались плетением изысканной красоты мебели из лозы, которая и сегодня здесь растёт повсюду, да вот уже несколько лет, как нет в живых последнего мастера… Молочного завода нет нынче во всём Оленинском районе с пятитысячным населением, а коров, которых держали не по одной в каждом дворе, теперь всего три на триста жителей Татева.

.

Может и жили в таком достатке наши предки, потому что как раз не пеклись о хлебе насущном так яростно, как сегодня… Крестьянские дети близлежащих деревень старались скорей управиться с домашними работами и поспеть в церковь петь на клиросе. А уж пойти за сотню вёрст в Нило-Столобенскую пустынь на озере Селигер было для школьников долгожданной радостью. С.А. Рачинский же, занимаясь хозяйственными заботами по устройству школ, находил время вести обширную переписку, читать современную литературу, отечественные и иностранные газеты. Тогда он писал Л. Толстому: «Теперь я весь под первым цельным впечатлением, я испытываю то, от чего нас отучила за последние годы русская литература, и не могу отдать себе отчета, так ли следовало говорить и действовать Пьеру и Наташе, князю Андрею и княжне Марье, все это я не читал, а видел своими глазами, и все это радостно и горестно, и тревожит ум, и хватает за душу, как сама жизнь»…

.

***

.

…Окунуться бы теперь в прохладу озера! Но от дома через парк к нему уже не пройти, как проходили здесь хозяева и гости усадьбы, минуя палисадник, фонтан, бюст Фёдора Глинки. Помнится, эта тропинка лежала через парк до конца 1990-х годов. А теперь бурьян и подлесок затянули высокие аллеи и хороводом высаженные липы. Поэтому иду по дороге, обходя парк.

.

.

Завидев меня, мальчишки тянут плот к берегу с громкими криками: «Мама идёт!». Они только и ждут, чтобы я села на плот, и мы отчалили. На середине озера они будут одновременно или поочерёдно спрыгивать, окатывая меня водой...

.

При создании усадебного комплекса Рачинские проложили километровый подземный тоннель от церкви и усадьбы – под озеро. Для чего? На случай войны? Ведь усадьба создавалась перед самой Отечественной войной 1812 года. Или тревожно памятуя о недавнем Смутном времени и трёхсотлетнем противостоянии русских полякам и литовцам здесь, на этой земле? Но куда вёл этот ход? А, быть может, и создавали его из чувства тяги к путешествиям эти чистейшей воды романтики, которые обязательно, отучившись в России, ехали пополнить свои знания и за границей, и которым было так важно, чтоб стояли у крыльца их дома милые хороводы лип и плескался маленький фонтан. Но эти романтики не упивались усадебным уютом. Все Рачинские несли военную или государственную службу.

.

Старший из сыновей Рачинских Владимир Александрович (1831–1888) в 1852 г. окончил юридический факультет Московского университета со званием кандидата наук. Служил секретарём по дипломатической части у графа М.Н. Муравьева в Вильно. Имел орден Св. Станислава II степени, бронзовую медаль на Андреевской ленте в память войны 1853–1856 гг. и «тёмнобронзовую» медаль за участие в административных распоряжениях правительства в Северо-Западном крае во время  польского восстания 1863–1864 гг., состоял членом Смоленского общества сельского хозяйства. Интересны документы, сохранившиеся в его семейном архиве – ныне архиве РГАЛИ, к которому мы и  обращаемся для исследований: «1861 г. Дело о поездке Владимира Александровича Рачинского в Новороссийский край с целью оказания материальной помощи на средства Морского министерства матросам, пострадавшим в Крымскую войну», «1864 г. Письмо Вл. Ал. Рачинского генералу Мих. Ник. Муравьёву о военных событиях на Балканах и организации фонда помощи семьям погибших», и, наконец, «1868–1870 гг. Дело о выдаче овса и денежных пособий нуждающимся крестьянам Бельского уезда». Выйдя в отставку в конце 1860-х гг., Владимир вернулся в родовое имение и служил почётным мировым судьёй в Бельском уезде, а также гласным уездного земского собрания с 1869-го по 1887 год. В.А. Рачинский писал портреты, пейзажи, рисунки на библейские сюжеты и пасторальные мотивы. Среди его бумаг записи путешествий, неоконченные повести, дневники, а также портрет Н.В. Гоголя, написанный им после кончины писателя, когда тело Гоголя находилось в Московском университете, а Рачинскому – тогдашнему студенту – выпало дежурить возле гроба покойного. Рисованный портрет работы Владимира Александровича, где изображён, видимо, младший из братьев – в крестьянской рубахе, какие носили и дворянские дети, выдаёт тонкий вкус художника.

.

Константин Александрович Рачинский (1838–1909) закончил физико-математический факультет Московского университета, получив степень кандидата наук, после подготовки к профессуре сдал магистерский экзамен и на два года уехал в Гейдельберг пополнить своё образование. В молодые годы Константин и Сергей Рачинские были адъюнктами, то есть помощниками профессоров университета, они обоюдно решили ежегодно жертвовать из своего жалованья каждый по 500 руб. серебром на отправку за границу для усовершенствования в математических и естественных науках студентов по назначению физико-математического факультета. На эти средства в 1862 г. был командирован за границу будущий известный физик Александр Григорьевич Столетов. Константин Рачинский был почётным мировым судьёй, членом губернской земской управы, в Конотопском уезде на Черниговщине, где тридцать лет своей жизни провёл в имении жены Марии Дараган. В 1881 г. участвовал в комиссиях, созывавшихся в Петербурге для выработки питейной и переселенческой реформ, был представителем Черниговского земства при разработке вопроса о всеобщей воинской повинности… Увы, сегодня Малороссия, которая всегда была единым с нами Отечеством для любого русского человека, которая облагораживалась трудом наших соотечественников, вдруг стала чужой страной, почти потерявшей лицо от вражды ко всему русскому.

.

С 1894 по 1904 гг. Константин Рачинский был директором Московского сельскохозяйственного института – нынешней Тимирязевской академии. Стараниями Константина Александровича и порой при его личных материальных пожертвованиях там возникли физическая и бактериологическая лаборатории, специальные лаборатории при кафедрах почвоведения, частного земледелия, общей и частной зоотехники, были расширены и оборудованы две химических лаборатории, зоологический, ботанический и минералогический кабинеты, открыты новые факультеты, как сообщается в некрологе, написанном его соратником И.А. Ивероновым в 1909 году.
Александр Александрович Рачинский (1839–1906) также окончил Московский университет. В 1861 г. поступил на службу в 1-й флотский экипаж юнкером и находился в заграничном плавании до 1864 года. После увольнения со службы жил в Маре и занимался сельским хозяйством, несколько раз избирался почётным мировым судьёй по Кирсановскому округу; был председателем Кирсановской уездной земской управы; в 1881 г. избран уездным предводителем дворянства. С 1890 г. – управляющий государственными имуществами Гродненской губернии, а затем чиновник особых поручений V класса при министре земледелия и государственных имуществ. Действительный статский советник. Имел ордена Св. Станислава II степени, Св. Владимира III степени.

.

Ольга Александровна Рачинская (1834–1917), как и братья получила хорошее домашнее образование, знала русскую литературу, несколько иностранных языков. Её мужем был художник Эммануил Александрович Дмитриев-Мамонов.

.

Варвара Александровна Рачинская (1836–1910) также прекрасно образованная, посвятила жизнь устроению сельских школ и лечебниц в Бельском уезде, разделив труды своего брата Сергея. На её средства содержалось несколько школ и лечебниц. И сама она часто выполняла обязанности сиделки, напоминая своим образом великую княгиню Елизавету, ныне прославленную в лике святых. Такие барыни были в нашем уезде. Друг Рачинского Василий Розанов писал о ней: «...Практическая жизнь дома вся лежала на сестре, читавшей в подлиннике Гомера и следившей даже за точными науками (за биологией), не говоря о литературе...».

.

И все они – учёные и служилые люди – вышли вот из этой старой усадьбы.

…Может завтра и мальчишки, что ныряют сейчас с плота, станут учёными, а может, возьмут в руки автоматы, если не дай Бог снова будет в этом нужда. Они не смогут не защитить тишину своего серебряного озера, своих липовых аллей. В 1941-м пошли защищать Родину и дети Аркадия Аверьяновича Серякова – учителя, возглавившего татевскую школу Рачинского после его кончины в 1902 году. «Дядя Алик – под два метра ростом, – рассказывает его внучатая племянница Елена Герольдовна, – шёл впереди колонны новобранцев в июле 1941-го». Они шли вот по этой ухабистой улице, такой же пыльной, как сейчас, мимо родной школы, родимых могил, остающихся за силуэтом белой церкви… Гладь озера серебриться в закатном свете и долго ещё будет серебриться нашими светлыми северными вечерами. Это Рачинский называл свой Смоленский, Тверской край – северным.

.

***

.

Первым, кто занялся восстановлением этой жемчужины усадебного ожерелья России, была дочь учителя Аркадия Серякова – Александра Аркадьевна Иванова – тоже учитель татевской школы. При её радении в начале 1990-х восстановили купола и кресты Троицкой церкви, отлили колокола. Трудами Александры Аркадьевны был создан музей им. Н.Б. Богданова-Бельского и собраны биографические сведения о С.А. Рачинском. Она знала не понаслышке, что Господь удерживает наш мир от полного краха. В 1920-е гг., когда этот крах Русского мiра переживала её семья, именно церковь не дала им погибнуть. Родители Александры Аркадьевны были выгнаны из школы за сотрудничество с «мракобесом» Рачинским. Когда служители революции изымали скудное имущество сельского учителя, велели снять икону из красного угла. Но Зинаида Александровна Серякова – супруга Аркадия Аверьяновича, сказала, что вешала икону её почившая матушка, и только она может её снять. Так и махнули рукой на бабью «глупость». Церковь закрыли, но народ всё равно шёл в Пасхальный день на кладбище – поклониться родным могилам. Жители всего села тайно приносили на крыльцо Серяковых продукты, памятуя слова Спасителя о том, что нищего питаете «во имя Моё». Да и жива была в их сердцах благодарность Серяковым за то, что Аркадий Аверьянович учил их грамоте, а Зинаида Александровна, помимо преподавания, пела на клиросе. Она пела молитвы утренней и вечерней службы всю свою долгую жизнь – тихо пела, хлопоча по дому, воспитывая детей, когда уже умер в 1929 г. её муж, а потом пришла в дом война, угнали в немецкий плен её юных дочерей. Старший брат Алик, пройдя войну, разыскал в Германии сестёр. Дочерям Зинаиды Александровны суждено было стать учителями, и их дети продолжили эту славную династию. Одна из внучек Серяковых – учитель музыки в московской школе Елена Герольдовна и сейчас вспоминает бабушкино молитвенное пение и то, как учила она внучек разному рукоделью.

.

Поздно вечером мы будем сидеть с Еленой Герольдовной возле того полуторастолетнего дома, в котором с её деда Богдановым-Бельским был написан портрет «У больного учителя», находящийся в ныне в одном из петербургских музеев и портрет «Пасечник», затерявшийся в Латвии в эмигрантские годы жизни художника.

.

Такими были ученики Рачинского и их потомки. Писатель Василий Ян, автор известной повести «Чингис-хан», так же гостил в Татеве и оставил воспоминание о нём, опубликованое в «Санкт-Петербургских ведомостях» в 1899 г.: «Я глядел в задумчивые глаза этих людей, поднявшихся, вышедших из народной массы, но не порвавших ни одной из нитей, связывающих их с коренной народной силой, землёй-матушкой, и мне было отрадно и тепло возле них. Казались невероятными и раздутыми все толки о вырождении великорусской народности: эти люди не собьются с дороги, не пропадут, с ними не оскудеет земля…».

.

***

.

Усадебный дом не трогали, не жгли в революционное лихолетье. Разграбили только склепы Рачинских. В военные годы дом заминировали при отступлении немцы, а свои – татевские дети, не зная этого, открыли дверь и взорвались... Устояли колонны дома, крыша, часть стен. Такою мы и видим усадьбу сегодня.

.

Еще в советское время в усадьбе Рачинских практиковались студенты-географы Тверского университета. Ими был составлен план парка с отметками видов деревьев, расположением прудов и родников…

.

Сегодня село Татево пустеет, потому что люди, которые ещё два десятилетия назад засевали здесь льняные поля, работали на лесозаготовках в известном на весь Советский Союз Оленинском леспромхозе, сегодня вынуждены покидать свои сёла в поисках работы в больших городах. Не о таком положении своего народа мечтал просветитель С.А. Рачинский, когда на приходе Троицкой церкви в Татеве в 1890-е гг. значилось две тысячи человек, а сегодня в селе менее трёхсот жителей…

.

Трудно поверить, что при тогдашних трудностях сообщения (Лев Толстой так и не доехал до Татева, хотя очень мечтал) эта провинция была видна царскому оку. Именно здесь ровно как и в других сёлах по Руси, где служилась в храмах Литургия, – для Государя, для помещика и крестьян был центр Вселенной. «Скончался наш старый батюшка… Пока служат у нас красногорские  монахи. Живописец мой пишет… портрет императрицы-матери. Государыня к нему удивительно добра. Между прочим, она, тронутая его рассказами, сделала одному из моих учителей (Глуховскому) прекрасный подарок – фисгармонию. Это в нашей жизни произвело ещё большую сенсацию, чем рескрипт (Николая II – И.У.)», – сообщал Рачинский Розанову о своей сельской жизни. В таком селе, думаю, многие не отказались бы сегодня пожить.

.

То, что сегодня руководит школой имени Рачинского, музеем Богданова-Бельского, исполняет обязанности и директора, и учителя истории, и научного сотрудника, и «управляющего» «усадьбой» один человек – Марченкова Валентина Михайловна, то, что на субботники в селе выходит полтора десятка оставшихся в школе учеников – это подвижничество. Но это и печальный знак запустения отчей земли. Не должно так быть.
В мае 1893 г. Рачинский написал Розанову: «…Очень заинтересованы мы германским кризисом. Решимость императора Вильгельма ad absurdum, тяготеющий над Европой кошмар милитаризма может иметь последствия необозримые. Союз папы с демократией и социализмом в Америке уже официальный, скоро повернёт и Европу вверх дном».

.

Вот и повернул. И мы до сих пор не можем придти в себя и хотя бы вглядеться в прошлую мирную, трудовую и вдохновенную жизнь наших предков. Сколько их трудов сметено бездарными преобразователями русской жизни! Только эти липовые аллеи, что растили для нас предки, остались на их земле, чтобы сегодня мы почерпнули здесь живительный воздух надежды, да прочли страницы писем, что вдруг так настойчиво зашелестели для нас. Ведь есть народы, которые восстанавливают свои «мёртвые» языки... А у нас, слава Богу, ещё есть речь, память, желание быть хозяевами на своей земле. Неужели мы не в силах восстановить утраченное наследие?.. Хотя бы остановить варварскую вырубку леса в Оленинском районе Тверской области, где под угрозой уничтожения находится уже старинный парк Рачинских.

.

.

На полузаросшую луговицей дорожку, что ведёт от школы имени С.А. Рачинского к Троицкой церкви с семейной усыпальницей, сыплется золото берёз. Здесь когда-то проходили скромный учитель Рачинский, граф Сергей Шереметьев, князья Голицыны, Константин Победоносцев и многие именитые люди «Золотого века» русской культуры.

.

Этот уголок на границе Тверской и Смоленской областей вполне мог бы стать одним из мест, неотменимо дорогих сердцу русского человека, подобно пушкинскому Михайловскому, блоковскому Шахматову или есенинскому Константинову. Всё в наших руках.

.

P.S. Трудами Общества по сохранению наследия Рачинских на кафедре Физиологии растений МГУ открыт Музей С.А. Рачинского – основателя кафедры. В московском издательстве «Покров» готовится к переизданию сборник статей по педагогике и писем С.А. Рачинского. Летом 2015 г. планируется установка памятника выдающемуся педагогу-просветителю в Смоленске.