«От Пасхи до Вознесенья – всему мiру свиденье...»

Юрий МИЛОСЛАВСКИЙ (Украина - США) 21 мая 2015 123

Ю.Г. Милославский

Последнее явление Воскресшего Христа ученикам на горе Елеонской - завер-шилось видимым восхождением Господа Иисуса к Отцу: Вознесением.

Вознесение явилось высшею, или по словам знатока новозаветной истории еп. Кассиана (Безобразова) — пре¬дельною точкою, земного служения Христова.

Начиная с переломного для истории нашего мiра Воскресенского рубежа, евангельские события зримо обнаруживает свою связь с мiром иным: мужи, «в ризах блещащихся», – либо, как у Апостола Матфея ангел, чей «зрак яко молния и одеяние его бело яко снег», - обращаясь к пришедшим ко Гробу, говорят напрямую: «Что ищете Живаго с мертвыми? несть зде, но воста» (от Луки, 24; 5-6).

Нет Его здесь. Не ищите Его среди мертвых. А все здешнее, рукотворное, постылое, хлипкое, вроде «камени запечатана от иудей» и возглавляемой центурионом-«контрактником», хорошо вооруженной «кустодии», которой была поручена охрана «камня запечатана» - все это безсильно от¬летает в сторону, обваливается, теряя истлевшие подпорки, обнаруживает свою неспособность удержать не только Божие, но и самое себя.

Однако происходя¬щее остается покамест в пределах земного, т.е., тварного времени и пространства, и потому только может быть увидено человеческими глазами. Катехизис, останавливаясь на шестом члене Символа Веры («...и взошедшаго на небеса, и седяща одесную Отца»), в пояснение предлагает нам следующую пару «вопрос-ответ"»:

- Божеством, или человечеством Иисус Христос взошел на небеса?

- Человечеством; а Божеством Он всегда пребывал и пребывает на небесах. (Привожу по 43-му изд. Пространного Христианского Катехизиса, Москва, 1848).

О дате Вознесения мы можем судить только из указания в книге Деяний св. Апостолов (1; 3), где недвусмысленно говорится о пребывании Христа с учениками в продолжении сорока дней по Воскресении. А затем, «еже о нас исполнив смотрение и яже на земли соединив небесным, вознеслся еси во славе» (кондак праздника), - вознес¬ся «егда благословляще» (от Луки 24; 51), - то есть благословение не прерывает¬ся Вознесением, оно длится доселе...

Святитель Филарет Московский поясняет это указание Евангелиста Луки, утверждая, что «Господь не хощет прекратить Своего благословения, но продол-жает без конца благословлять Свою Церковь и всех верующих в Него»

Предельно сжатый рассказ Третьего Евангелия (24, 50-51) может быть воспринят как свидетельство того, что будто бы Господь вознесся чуть ли не на вторые сутки по Воскресении. Лишь присмотрясь повнимательнее ко всему тому, что в евангельских повествованиях относится к происходящему после Воскресения Христова, начинаешь понимать, что Благовествующие делают особенный упор на признаки поколебленного, «сотрясенного» пространственно-временного уровня - во всем том, что касается лицезрения Воскресшего Господа, приходящего к ученикам - откуда? - не знаем.

«Воскресший Спаситель был видим только тогда, когда являлся апостолам. Где и как проводил Он прочее время, неизвестно. Но, очевидно, что зем¬ля уже не могла быть жилищем для Него», - замечает свят. Иннокентий Херсонский. В этом высказывании логическое ударение следует сосредоточить на словосочетании прочее время, - ибо нет уже какого-то «одного» времени, «равномерно текущего во всех головах» (Шопенгауэр), ибо вот уже и само время показало обычно скрытую от наблюдателя тварного – свою тварную же природу; и об этом же сказано и у Тайнозрителя: «Времени больше не будет».

Сорок дней пребывал Господь с учениками по Своем Воскресении, - но сколько это? В известном сборнике гностических текстов, повествующих о таинственном учении, будто бы преподанном Иисусом после Воскресения, - т. наз. «Пистис София», - говорится о двенадцатилетнем пребывании Спасителя с избранными учениками – вот какими долгими показались эти сорок дней.

И во все эти дни главным местом встреч оставалась, гора Елеонская.

Усвоенные Церковью тексты Писания (вместе с апокрифическими) - согласно признают за Елеонской горой - значи¬мость не только (и не столько) «географическую», но промыслительную. Гора Елеонская (т.е. Масличная) оказалась излюбленным местопребыванием Христа не по одному тому, что климат ее напоминал Спасителю благорастворенную Галилею и позволял отдохнуть от раскаленного праха иерусалимских улиц.

«Гора Елеон — одно из самых святых мест на земле», - такова первая фра¬за юбилейного альбома, выпущенного в 1986 году, к столетию со дня освящения русского Спасо-Вознесенского храма, возведенного усилиями приснопамятного архимандрита Антонина (Капустина) — основатели русского церковно-паломнического присутствия в Па¬лестине.

И Гора Елеонская - источает накопленную за тысячелетия святость, которой достанет на каждого взыскующего, - из тех, кого, подобно автору этих строк, «судьбы скрещенья» не однажды приводили к зеленой калитке богоспасаемой обители, отворяемой, по благословению матушки игуменьи, слепым палестинцем Мустафой - потомственным монастырским привратником.

«С востока, слева от наблюдателя, взошедшего [на Елеон – ЮМ] тени диких гор встают, как бы поддернутые снегом, по причине известковых полос, которыми они испещрены», - читаем мы в заметках русского ученого-гебраиста, героя Отечественной войны 1812 года, Авраама Сергеевича Норова. - На юго-востоке - та же дикость, но ряды гор, из которых обозначается вершина горы Искушения [или Соблазна; здесь во времена Соломона совершались жертво-приношения], прерваны внезапно пустынею… На правой же стороне, за глу-боким оврагoм … представляется Иерусалим».

Отсюда беседующий с учениками Господь смотрел на выстеленную щербатым, чешуйчатым золотом кровлю Храма Иерусалимского.

На постоянно подновляемой иконе (скорее, духовной картине) писаной на дереве в алтаре Патриаршей церкви во имя св. равноапп. Константина и Елены в обители братства Святого Гроба Господня в Иерусалиме - Распятый Господь изображен обращенный Ликом я сто¬рону горы Елеонской, так что и Гефсимания, и грядущее место Вознесения нахо¬дятся в поле Его зрения. - «И поднялась слава Господа из среды города и остановилась над горою [Елеонскою], которая на восток от города» (Иезекииль,11,23).

Но внимательный А. С. Норов пишет: «рассматривая следы стоп Иисуса Христа, оставленные им в природной скале горы Элеонской (об этом – чуть дальше – ЮМ), первохристиане пришли к убеждению, что Господь возносился Ликом к северу, - в соответ¬ствии «с повествованием св. Евангелиста Луки, где сказано, что Вознесение Ис¬купителя последовало со стороны Вифании», - следовательно, Спаситель поднимался от земли к Отцу отворотясь от Иерусалима.

«След» Христов, о преданию оставленной им на Елеоне, - «вдавленный в твердом камне, как бы в мягком воске, так что видна малейшая выпуклость и впа-дина необыкновенно правильной пяты» (Гоголь в письме к Жуковскому), - след этот окружали некогда стены храма с открытым куполом, так что богомольцы мог¬ли увидеть над собою то самое небо, куда вознесся Господь.

Вознесенский храм, - диаметром двадцать восемь метров, с двойным портиком на трех рядах колонн, - главный из двух дюжин церквей, поставленных на Елеоне наследниками святой царицы Елены, - был впоследствии разрушен. Ко временя прибытия в Палес¬тину А.С. Норова «камень Вознесения» скрыла собою «мусульманская часовня». Эта нехитрая постройка, называемая «Стопкой» или «Стопочкой», существует и по сей день. А рядом со «Стопочкой», стена в стену, находится русский Спасо-Вознесенский женский монастырь, о котором мы только что упомянули. Без основателя этого монастыря, неутомимого о. архимандрита Антонина (Капустина) никакого «русского присутствия» на Св. Земле не получилось бы вовсе, и не встречала бы издалека паломников Елеонская колокольня, прозванная «русской свечой»

Архимандрит Антонин еще прежде постройки храма и колокольни заложил здание странноприимницы, чтобы российским паломникам, побывавшим у «Стопочки» и у гробницн Лазаря Четверодневного в Вифании, было где передохнуть. В Елеонской обители сохранились до наших дней многоведерные самовары, из которых подчивал чаем утомленных рабов Божиих верный помощник и друг о архимандрита - игумен Парфений (Нарциссов), превративший русский участок на Елеоне в необычайной красо¬ты и изящества сад, - а лучше сказать, парк, где в кипарисовую рощу втекает масличная аллея.

«Кончилась Вознесенская всенощная в русском храме... . С высокой Влеонской колокольни несся радостный, стройный, красный звон, а сама колокольня, украшенная лампадами, блистала разноцветными огнями; залитая светом, она пред¬ставляла собой живой волшебный факел, далеко разгоняющий тихий мрак святой Елеонской ночи» (О. Павел Кусмарцев. Светлый праздник Вознесения Господня на св. Елеонской горе. Иерусалим, 1911).

Описаний прекрасного вида, открывающегося – до самого Мертвого моря - с верхней площадки «русской свечи», извест¬но великое множество. Но в Вознесенскую ночь хорошо поглядеть на Елеонскую колокольню - снизу вверх, ибо тогда она — словно начало дороги в горняя, безконечного пути вослед за Вознесшимся Христом.

— Ей, гряду скоро! аминь.

— Ей, гряди, Господи Иисусе! (Откровение, 22; 20)

Последнее явление Воскресшего Христа ученикам на горе Елеонской – завершилось видимым восхождением Господа Иисуса к Отцу: Вознесением.

Вознесение явилось высшею, или по словам знатока новозаветной истории еп. Кассиана (Безобразова) — предельною точкою, земного служения Христова.

Начиная с переломного для истории нашего мiра Воскресенского рубежа, евангельские события зримо обнаруживает свою связь с мiром иным: мужи, «в ризах блещащихся», – либо, как у Апостола Матфея ангел, чей «зрак яко молния и одеяние его бело яко снег», – обращаясь к пришедшим ко Гробу, говорят напрямую: «Что ищете Живаго с мертвыми? несть зде, но воста» (от Луки, 24; 5–6).

Нет Его здесь. Не ищите Его среди мертвых. А все здешнее, рукотворное, постылое, хлипкое, вроде «камени запечатана от иудей» и возглавляемой центурионом-«контрактником», хорошо вооруженной «кустодии», которой была поручена охрана «камня запечатана» – все это безсильно от¬летает в сторону, обваливается, теряя истлевшие подпорки, обнаруживает свою неспособность удержать не только Божие, но и самое себя.

Однако происходящее остается покамест в пределах земного, т.е., тварного времени и пространства, и потому только может быть увидено человеческими глазами. Катехизис, останавливаясь на шестом члене Символа Веры («...и взошедшаго на небеса, и седяща одесную Отца»), в пояснение предлагает нам следующую пару «вопрос-ответ"»:

– Божеством, или человечеством Иисус Христос взошел на небеса?

– Человечеством; а Божеством Он всегда пребывал и пребывает на небесах. (Привожу по 43-му изд. Пространного Христианского Катехизиса, Москва, 1848).

О дате Вознесения мы можем судить только из указания в книге Деяний св. Апостолов (1; 3), где недвусмысленно говорится о пребывании Христа с учениками в продолжении сорока дней по Воскресении. А затем, «еже о нас исполнив смотрение и яже на земли соединив небесным, вознеслся еси во славе» (кондак праздника), – вознесся «егда благословляще» (от Луки 24; 51), – то есть благословение не прерывается Вознесением, оно длится доселе...

Святитель Филарет Московский поясняет это указание Евангелиста Луки, утверждая, что «Господь не хощет прекратить Своего благословения, но продолжает без конца благословлять Свою Церковь и всех верующих в Него»

Предельно сжатый рассказ Третьего Евангелия (24, 50–51) может быть воспринят как свидетельство того, что будто бы Господь вознесся чуть ли не на вторые сутки по Воскресении. Лишь присмотрясь повнимательнее ко всему тому, что в евангельских повествованиях относится к происходящему после Воскресения Христова, начинаешь понимать, что Благовествующие делают особенный упор на признаки поколебленного, «сотрясенного» пространственно–временного уровня – во всем том, что касается лицезрения Воскресшего Господа, приходящего к ученикам – откуда? – не знаем.

«Воскресший Спаситель был видим только тогда, когда являлся апостолам. Где и как проводил Он прочее время, неизвестно. Но, очевидно, что земля уже не могла быть жилищем для Него», – замечает свят. Иннокентий Херсонский. В этом высказывании логическое ударение следует сосредоточить на словосочетании прочее время, – ибо нет уже какого–то «одного» времени, «равномерно текущего во всех головах» (Шопенгауэр), ибо вот уже и само время показало обычно скрытую от наблюдателя тварного – свою тварную же природу; и об этом же сказано и у Тайнозрителя: «Времени больше не будет».

Сорок дней пребывал Господь с учениками по Своем Воскресении, – но сколько это? В известном сборнике гностических текстов, повествующих о таинственном учении, будто бы преподанном Иисусом после Воскресения, – т. наз. «Пистис София», – говорится о двенадцатилетнем пребывании Спасителя с избранными учениками – вот какими долгими показались эти сорок дней.

И во все эти дни главным местом встреч оставалась, гора Елеонская.

Усвоенные Церковью тексты Писания (вместе с апокрифическими) – согласно признают за Елеонской горой – значимость не только (и не столько) «географическую», но промыслительную. Гора Елеонская (т.е. Масличная) оказалась излюбленным местопребыванием Христа не по одному тому, что климат ее напоминал Спасителю благорастворенную Галилею и позволял отдохнуть от раскаленного праха иерусалимских улиц.

«Гора Елеон — одно из самых святых мест на земле», – такова первая фраза юбилейного альбома, выпущенного в 1986 году, к столетию со дня освящения русского Спасо-Вознесенского храма, возведенного усилиями приснопамятного архимандрита Антонина (Капустина) — основатели русского церковно–паломнического присутствия в Палестине.

И Гора Елеонская – источает накопленную за тысячелетия святость, которой достанет на каждого взыскующего, – из тех, кого, подобно автору этих строк, «судьбы скрещенья» не однажды приводили к зеленой калитке богоспасаемой обители, отворяемой, по благословению матушки игуменьи, слепым палестинцем Мустафой – потомственным монастырским привратником.

«С востока, слева от наблюдателя, взошедшего [на Елеон – ЮМ] тени диких гор встают, как бы поддернутые снегом, по причине известковых полос, которыми они испещрены», – читаем мы в заметках русского ученого–гебраиста, героя Отечественной войны 1812 года, Авраама Сергеевича Норова. – На юго–востоке – та же дикость, но ряды гор, из которых обозначается вершина горы Искушения [или Соблазна; здесь во времена Соломона совершались жертвоприношения], прерваны внезапно пустынею… На правой же стороне, за глубоким оврагoм … представляется Иерусалим».

На постоянно подновляемой иконе (скорее, духовной картине) писаной на дереве в алтаре Патриаршей церкви во имя св. равноапп. Константина и Елены в обители братства Святого Гроба Господня в Иерусалиме – Распятый Господь изображен обращенный Ликом я сторону горы Елеонской, так что и Гефсимания, и грядущее место Вознесения находятся в поле Его зрения. – «И поднялась слава Господа из среды города и остановилась над горою [Елеонскою], которая на восток от города» (Иезекииль,11,23).

Но внимательный А. С. Норов пишет: «рассматривая следы стоп Иисуса Христа, оставленные им в природной скале горы Элеонской (об этом – чуть дальше – ЮМ), первохристиане пришли к убеждению, что Господь возносился Ликом к северу, – в соответ¬ствии «с повествованием св. Евангелиста Луки, где сказано, что Вознесение Искупителя последовало со стороны Вифании», – следовательно, Спаситель поднимался от земли к Отцу отворотясь от Иерусалима.

«След» Христов, о преданию оставленной им на Елеоне, – «вдавленный в твердом камне, как бы в мягком воске, так что видна малейшая выпуклость и впадина необыкновенно правильной пяты» (Гоголь в письме к Жуковскому), – след этот окружали некогда стены храма с открытым куполом, так что богомольцы мог¬ли увидеть над собою то самое небо, куда вознесся Господь.

Вознесенский храм, – диаметром двадцать восемь метров, с двойным портиком на трех рядах колонн, – главный из двух дюжин церквей, поставленных на Елеоне наследниками святой царицы Елены, – был впоследствии разрушен. Ко временя прибытия в Палестину А.С. Норова «камень Вознесения» скрыла собою «мусульманская часовня». Эта нехитрая постройка, называемая «Стопкой» или «Стопочкой», существует и по сей день. А рядом со «Стопочкой», стена в стену, находится русский Спасо-Вознесенский женский монастырь, о котором мы только что упомянули. Без основателя этого монастыря, неутомимого о. архимандрита Антонина (Капустина) никакого «русского присутствия» на Св. Земле не получилось бы вовсе, и не встречала бы издалека паломников Елеонская колокольня, прозванная «русской свечой»

Архимандрит Антонин еще прежде постройки храма и колокольни заложил здание странноприимницы, чтобы российским паломникам, побывавшим у «Стопочки» и у гробницы Лазаря Четверодневного в Вифании, было где передохнуть. В Елеонской обители сохранились до наших дней многоведерные самовары, из которых подчивал чаем утомленных рабов Божиих верный помощник и друг о архимандрита – игумен Парфений (Нарциссов), превративший русский участок на Елеоне в необычайной красоты и изящества сад, – а лучше сказать, парк, где в кипарисовую рощу втекает масличная аллея.

«Кончилась Вознесенская всенощная в русском храме... С высокой Влеонской колокольни несся радостный, стройный, красный звон, а сама колокольня, украшенная лампадами, блистала разноцветными огнями; залитая светом, она пред¬ставляла собой живой волшебный факел, далеко разгоняющий тихий мрак святой Елеонской ночи» (О. Павел Кусмарцев. Светлый праздник Вознесения Господня на св. Елеонской горе. Иерусалим, 1911).

Описаний прекрасного вида, открывающегося – до самого Мертвого моря – с верхней площадки «русской свечи», известно великое множество. Но в Вознесенскую ночь хорошо поглядеть на Елеонскую колокольню – снизу вверх, ибо тогда она — словно начало дороги в горняя, безконечного пути вослед за Вознесшимся Христом.

— Ей, гряду скоро! аминь.

— Ей, гряди, Господи Иисусе! (Откровение, 22; 20)