Дорога жизни

Наталья Вареник

Дорога жизни

Эта долгая, долгая, долгая дорога в Крым…

ПРОЛОГ

В этом рассказе нет никакой исторической подоплеки, как это может показаться с первого взгляда на его название.

Это действительно рассказ о дороге – поездом, машиной, пешком. Но это очень необычная дорога, похожей на которую нет нигде в мире.

Я ее проделала в августе-сентябре минувшего года, но начать свой рассказ хочу годом раньше – о событиях августа 2014-го…

…Перрон небольшого украинского города, с которого через несколько минут должен отправляться поезд Киев-Симферополь.

В том трагическом 2014 году поезда из Украины в Крым еще ходили.

Перетаскиваю через высоченный железнодорожный мост тяжелые сумки, оглядываюсь.

На перроне странно много людей, возле вокзала – тоже.

Что-то происходит.

Поезда нет. Проходит пять, десять минут – поезд по-прежнему не прибывает.

Ничего не понимая, опять бегу через мост, к дежурному по вокзалу.

Перед входом в кабинет дежурной – бушующая толпа, нервы у всех на приделе. Прорываюсь в кабинет и начинаю в отчаянии кричать о том, что купила этот драгоценный билет в купейный на нижнюю полку еще полтора месяца назад,  о том, что если не уеду сегодня, безнадежно опоздаю на международный литературный фестиваль, членом жюри которого являюсь много лет…

Дежурная с ужасом смотрит на меня и, еле шевеля губами, отвечает, что рядом с нами, на узловой станции Фастов, произошла катастрофа – несколько вагонов с цистернами горючего сошли с рельс, снесло жилые дома, пожар не могут потушить. Ни сегодня, ни завтра не один поезд в этом направлении не будет отправлен…

Застываю с открытым ртом.

Вот она – беда. Мы уже пережили страшную зиму и весну 2014 года. Идет война. Повергающие в шок новости с телеэкранов еще не стали привычными, они раскалывают мозг, сердце, душу.

Но все это – где-то далеко, происходит не с нами.

А это рядом – перрон, толпы растерянных пассажиров, рухнувшая надежда вырвать у жизни глоток радости от встречи с друзьями-писателями из разных стран.

Когда пассажиры начали расходиться по домам,  дежурная вышла на связь с киевской службой бронирования, и мне каким-то чудом добыли билет в перегруженном крымском направлении – но уже на завтра и на другой поезд, который отправляется из столицы.

Вот я и опять дома, с упакованными чемоданами. Врываюсь в скайп, сообщаю в Оргкомитет фестиваля, что прибываю с опозданием, отсылаю ссылку на новости о горящих возле нас цистернах. Все в шоке.

На следующий день еду в Киев, минуя пугающие с непривычки блокпосты.

В те тревожные месяцы люди старались вообще никуда не выезжать, поскольку происходила полная замена дорожно-постовой службы, а точнее, наблюдалось ее отсутствие, и на дорогах происходили малопонятные вещи. Криминал всех мастей ринулся на дороги, поэтому люди группировались и ехали маршрутками, частные машины практически не выезжали…

Киев. Вокзал, слава Богу, не заминирован после очередного тревожного сигнала, что было вполне привычным в 2014-м.

Сажусь в поезд, битком набитый его штатными пассажирами и теми, кто не смог уехать вчера.

Обсуждаем происходящее, все подавлены и напуганы. Издалека проезжаем Фастов, где все еще продолжают гореть цистерны, видны черные искореженные вагоны, в воздухе – гарь и копоть…

Я еду в Джанкой, в который мне абсолютно не надо.

Много лет подряд  я ездила в Крым поездом Киев – Феодосия, в город Александра Грина, а точнее – на станцию Айвазовский, примечательную своей кукольно-красивой церковью.

Оттуда маршруткой – в Щелкино, город энергетиков с замороженной атомной станцией, на мыс Казантип, где когда-то проходил знаменитый фестиваль рок-музыки, а ныне – литературный фестиваль «Славянские Традиции».

Но поезда Киев – Феодосия больше нет, он исчез в туманной дали еще в 2014-м. став поездом-призраком, как и все крымские поезда из Украины.

Поэтому я еду в город Джанкой, туда, где тепло и яблоки, совершенно не представляя – как попаду на мыс Казантип?

Вот и конечный пункт назначения – огромный вокзал с залитыми солнцем платформами, вокзал-таможня, потому что тут теперь начинается Россия.

Проходим проверку паспортов и досмотр клади, все рутинно, как в обычном поезде Киев-Москва.

Пассажиры немного напуганы слухами о том, что российские таможенники рвут в клочья украинские паспорта.  У страха глаза велики: при мне ни один паспорт не пострадал.

По вагонам важно проходит служебный кокер-спаниель, похожий на моего пса – такой же золотистый и ушастый, оказывается,  его зовут Степан.

Встречающих на перроне нет ни души – все обтянуто заградительными лентами, вокруг много вооруженных пограничников. Ясно – это вокзал-таможня.

На привокзальной площади бойкие таксисты предлагают отвезти куда угодно, но цены тут фантастические, особенно для украинцев – 3 000-4 000 российских рублей до Щелкино.

Автобусов в моем направлении нет, ходит дизель-электричка, который отправляется два раза в день,  и плетется невероятно долго…

В отчаянии мечусь по площади, пока какой-то сердобольный водитель не отводит меня за угол , где притаилась современная маршрутка без опознавательных номеров, на которой якобы можно доехать всего за 500 рублей до безлюдного поворота возле узловой станции Ленино. Дальше неизвестно чем – на станцию, откуда регулярно ходит транспорт до Щелкино.

Садиться в нелегальную маршрутку боязно, но когда нас - пассажиров набирается почти с десяток, все-таки рискую.

Иногда судьба преподносит неожиданные подарки: между мной и водителем примостился студент, алчущий, как и я,  добраться до искомого поворота.

Парнишку из Киева встречают щелкинцы-родители. Напрашиваюсь взять в попутчики, парень охотно соглашается.

Едем – лихо, с ветерком, с любопытством оглядываясь по сторонам: что изменилось в Крыму?

Ни блок-постов, ни вооруженных людей, ничего, что бы говорило о происшедших событиях.

Живописные села, степь, жара…

Вот и поворот. Парень бежит к одиноко стоящей машине, плетусь за ним со своими чемоданами…

Навстречу, как чудо – давний друг, директор щелкинского индустриального парка Сергей Варавин! Вот с чьим сыном я ехала…

Обнимаемся, будто встретились жители разных планет. Столько всего хочется узнать – и мне, и ему. Сколько всего произошло…

Машина довозит до самого пансионата «Крымские дачи». Навстречу уже бегут писатели из разных городов и стран. Окружают плотным кольцом, впитывают каждое словечко моего рассказа о дороге…

…На этом наверное, можно было бы закончить этот своего рода пролог к рассказу о долгой дороге в Крым -2015, опустив подробности о том, что людей в том, уже далеком 2014-м году в Крыму было поразительно мало, что цены на рынках были сказочно-дешевыми, что можно было снять королевский номер в лучших отелях Феодоссии всего за 50% стоимости, правда, неофициально.

О том, что стоимость аренды однокомнатной квартиры у моря была всего 300 рублей в сутки, что проехать в Крым через Керченскую переправу из России было необыкновенно трудно – машины стояли в очереди сутками…

Я добавлю всего один штрих: уезжать домой пришлось опять из Джанкоя, тем самым поездом, который отменили из-за взрывов.

В здании вокзала я обнаружила шокирующее объявление:  поезд задерживается на 8 часов!

Внутри возник неприятный холодок. Бегу к дежурной по вокзалу: в чем причина?

Не поверите, но в ответ раздается: авария, вагоны сошли с рельс…

Сумки падают из рук….

Так мы жили в 2014 году. Мир рухнул и невообразимо изменился. Изменились и мы сами.

Взрывы, катастрофы, война – все это стало привычным и вошло в нашу жизнь.

Наступил 2015 год.

Поезда в Крым больше не ходили, самолеты не летали. Родственники не могли увидеть друг друга, все замерло.

Ездить своим ходом в Крым вроде бы не запрещали, но как это осуществить, никто не знал.

Справочные вокзалов отказывались давать какую-либо информацию, а в интернете о дороге в Крым почти ничего не было, но я все-таки нарыла комментарий о том, что последняя украинская железнодорожная станция по дороге в Крым – это Новоалексеевка.

Ищу ее в Википедии. Ничем не примечательный поселок в Херсонской области с единственной достопримечательностью – узловой станцией.

Нет даже самого необходимого – гостиницы, чтобы отдохнуть и осмотреться перед переходом в Крым через Сиваш.

Нахожу в интернете телефон поселкового Совета, который, слава Богу, работает.

На проводе – секретарша, прошу ее помочь хотя бы советом: как добираться из Новоалексеевки в Крым?

Добрая душа сразу дает мне телефон таксиста, который может помочь. Рассказывает, что люди идут через границы пешком, многих перевозят нелегалы, а простоять на таможнях можно много часов…

От всего этого становится муторно, но все-таки звоню таксисту. В ответ раздается голос с характерным акцентом – крымский татарин. Объясняю что еду на фестиваль и очень нужна помощь.

Таксист сразу же обещает встретить у вагона и перевезти через границу.

И вот я в поезде, с ощущением непередаваемого ужаса, потому что еду в буферную зону, зону отчуждения, где даже сотовая связь может не работать и мои близкие не узнают – где я  что со мной?

До Новоалексеевки доезжают далеко не все, большинство сходит с поезда в Херсоне.

Это – тупик. Это дорога для отчаянных, путь Сталкера, где ждет полная неизвестность.

Прибываем в Новоалексеевку рано утром. Выхожу из вагона и попадаю в жуткий водоворот  - все куда-то бегут, всех кто-то встречает, и вся эта ревущая толпа устремляется через железнодорожный мост в какое-то дикое глухое место, где стоит множество обшарпанных машин.

Как я узнала позже, дорогие новые машины могут конфисковать за нелегальные перевозки людей.

По этим задворкам бегают кричащие, матерящиеся водители, «разбирающие» на кусочки содержимое нашего поезда.

Это происходит настолько быстро, что я даже не успеваю пикнуть. Притащивший меня на пустырь водитель-татарин оказывается кем-то вроде бригадира и отказывается везти, передав с рук на руки крутому мужику с повадками следопыта. Позже выяснилось, что это бывший сотрудник милиции, оставшийся без работы в наше нелегкое время…

В наш «экипаж» сомнительной тачки попали, кроме меня, девушка с рюкзаком, интеллигентная старуха, едущая к детям и печальный мужчина, неосмотрительно построивший домик в Феодосии.

Машины, одна за другой, отправляются.

Выезжаем из Новоалексеевки, за спиной остаются последние постройки, впереди – совершенно пустая трасса, дорога в «Зону» предвидевших все это Стругацких, где на каждом шагу подстерегает опасность.

Когда-то эта дорога была оживленной трассой, по которой шел непрерывный поток машин в Крым.

Теперь здесь тишина. Пустые незасеянные поля, только птицы иногда пролетают над степной травой, да заяц перебегает дорогу…

Это дорога, которую можно назвать «Дорогой жизни», потому что она соединяет Крым с материком, соединяет родных и близких, как блокадный Ленинград – с большой землей.

Этот путь напоминает мне другую дорогу, которой я возвращалась домой осенью 1986 года после взрыва на ЧАЭС. Перед глазами до сих пор стоит безлюдная трасса, по которой мы ехали в свой родной город, возвращаясь из эвакуации – ни машин, ни людей, пугающая тишина…

...Наш водитель, настоящий сталкер, дает нам важные инструкции: из машины не выходить, окон не открывать, к таможенникам подходить группой, одной общей связкой, как альпинисты.

Первая таможня – украинская. Никаких построек, только металлический вагончик и вооруженные автоматами «погранцы».

Здесь все происходит быстро, вещи не досматривают, водитель подводит нашу «связку» к окошечку в фургоне, мы подаем паспорта. Забирает всю стопку водитель: тут его хорошо знают, свой новоалексеевский. Делают строгое лицо, но конечно, в курсе дела – наш инструктор ежедневно проделывает эту ходку.

Дальше многие машины не едут – пассажиры идут пешком по изнуряющей жаре и солнцу, спрятаться негде. Идут по обочине трассы, волоча за ручки чемоданы и сумки, не отступая в поле ни на шаг – запрещено и опасно. После российской таможни их встречают другие машины – бизнес интернационален.

Мы загружаемся в свой вездеход и едем.

Вот оно – самое страшное место – буферная зона, ни своих, ни чужих, никого.

Сотовые не работают. Если ребенку или старику станет плохо, если схватит сердце или поднимется давление – «скорая» не приедет. И вообще помощи не ждите, здесь каждый – сам за себя, ни милиции, ни власти. Об этом участке дороги ходят зловещие слухи.

Обливаясь потом, судорожно сжимая в руках сумки с небогатым кошельком, минуем «Зону».

Водитель достает из-под полы миграционные карточки и раздает нам, прикрикивая, чтобы заполняли незаметно. На таможне дадут другие, чистые, он их заберет себе для следующих пассажиров. Так мы экономим время, потому что в Зоне каждая минута – на счету.

Подъезжаем к российской таможне, впереди – многокилометровая очередь: мы попали в неудачное время, когда у погранцев какой-то перерыв на перезагрузку компьютерной системы.

Впереди нас – все, кто успел выехать из Новоалексеевки раньше нас.

Жара. Выходить из машины воспрещается…

И тут наш Сталкер показывает высший класс пилотажа: выходит из машины и бежит вперед вдоль очереди. Вернувшись, лихо съезжает на обочину, в траву и едет вперед, почти к самой таможне, где свой – такой же водитель – немного потеснился, давая нам место.

Делать это опасно: если увидят погранцы, будут большие неприятности, но каждая минута на счету…

Россияне обустроились здесь капитально: каменное здание таможни, металлические навесы от солнца, биотуалеты. Досматривают строго: приходится вытаскивать сумки, бегают служебные собаки, проверяют миноискателями. О цели поездки в Крым никто не спрашивает, зато внушающих подозрение тормозят: при нас «не понравился» татуированный парень с прической панка.

Но и это позади…

Подъезжаем к Джанкою – измученные, перегревшиеся, жаждущие воды и еды, бесконечно благодарные нашему Ангелу-Хранителю, бывшему менту, сталкеру из Новоалексеевки, который довез нас живыми до столицы всех беспризорных.

Маршрутка без номеров до поворота уже не ходит – нет пассажиров.

Сажусь в дизель. Деревянные лавки – как в электричках советских времен, духота, почти 40 градусов жары.

И тут со мной случилось такое, чего не было за всю жизнь: ложусь на грязную голую скамью в вагоне, подложив под голову сумку, а под ноги – чемодан, и…засыпаю!

Сплю около пяти часов, почти до самой станции Ленино.

Мимо меня заходят и выходят люди, поражаясь, как прилично одетая, интеллигентная женщина спит, как бомж на вокзальной скамейке. Но мне все равно: я прожила, пропустила через себятакое, что мозг не может отфильтровать – Сиваш, вереницы бредущих в знойном мареве людей, все ужасы буферной зоны…

На вокзале в Ленино меня встретили писатели.  Белорусы летели в Крым через Москву – очень дорого и долго. Россияне добирались – кто по единому билету – через паром, кто самолетом до Симферополя.

Казантип немного изменился: в центре города на месте украинского АТБ уже появился российский маркет с отличным ассортиментом продуктов, только вот непонятно – как они сюда попадают?

Цены в магазинах и на рынках – уже «московские», малодоступные для нас.

Отдыхающих стало больше, квартиры немного подорожали, в кафешках поднялись расценки.

Украинская бабушка, торгующая на рынке моим любимым инжиром, радостно заголосила на родной мове при виде меня. И никто даже косо не посмотрел.

Спрашиваю местную библиотекаршу: «Дорого нынче жить? Покрывают ли пенсии и зарплаты новые цены?»

В ответ – улыбается какой-то мудрой улыбкой; «Главное – нет войны!»

В давно обносившемся дворце культуры повесили кондиционер и поставили новое оборудование, которого здесь сроду не было.

Идет вялая борьба с пансионатами за свободный доступ на пляжи – вот, пожалуй, и все новости.

Перед отъездом вырвалась в поле за городом, чтобы нарвать букет потрясающих крымских растений – этакий ажурный шар с мелкими сиреневыми цветочками. Запах – потрясающий!

И вдруг, прямо на букет а моих руках, садится бабочка, за ней –другая, третья…

Несу в руках живой букет, который колышется белыми крылышками. Запоминаю, вдыхаю, впитываю – каждой клеточкой своей души.

Я буду вспоминать это весь год – дождливой осенью и стылой зимой, в холодном полуобогретом доме.

Островок солнца и тепла, островок Крым…

Я уезжала тем же дизелем. Сорок с лишним градусов, долгая дорога в Джанкой, привокзальная площадь, потрепанные машины сталкеров из Новоалексеевки. Кажется, где то есть еще какой-то нелегальный путь, но старожилы пугают: если въехал через Новоалексеевку, должен туда же и возвращаться, иначе не пропустят.

Три часа на российской таможне, где люди обливали друг друга водой, чтобы не потерять сознание. Машины с маленькими детьми погранцы пропускали без очереди.

На обратной дороге в Новоалексеевку въехали к вечеру. Билет на украинский поезд купить в Крыму невозможно: в железнодорожной кассе объяснили, что продать могут, но в поезд по нему не впустят. Удалось купить по интернету и получить на руки уже на украинской территории.

До отхода поезда Новоалексеевка – Киев пара часов.

Выхожу на перрон – все привокзальное пространство облеплено людьми с чемоданами, яблоку негде упасть.

Крохотная станция не знала такого наплыва людей с момента своего основания!

Среди пассажиров выделяется старик с велосипедом, явно местный.

- Понаехали тут – ворчит дед – Не предусмотрено у нас, чтобы столько народу…

Оно и верно: все это явно не предусмотрено: война, разруха, перекрытые границы. Думала ли никому не известная Новоалексеевка, что о ней узнает вся страна?

- Наверное, прибыльно возить людей, прямо манна небесная на вас свалилась? – спрашиваю нашего Сталкера.

- Нет, раньше здесь рынок был, торговали, возили товар – грустно отвечает водитель – Больше толка было…

Я с ним полностью согласна – даже худой мир всегда лучше доброй ссоры.

Прошло полгода.

Сегодня в Крым закрыты автоперевозки продуктов с территории Украины. Огромные фуры, которые проезжали по специальным полосам нашей трассы, больше не ездят в Джанкой.

Опоры передачи электроэнергии в Херсонской области частично взорваны.

Существует ли еще тоненькая «дорога жизни» между Крымом и Украиной? Долгая, долгая, долгая дорога в Крым…

ПРОЛОГ

.

В этом рассказе нет никакой исторической подоплеки, как это может показаться с первого взгляда на его название.

Это действительно рассказ о дороге – поездом, машиной, пешком. Но это очень необычная дорога, похожей на которую нет нигде в мире.

Я ее проделала в августе-сентябре минувшего года, но начать свой рассказ хочу годом раньше – о событиях августа 2014-го…

.

…Перрон небольшого украинского города, с которого через несколько минут должен отправляться поезд Киев-Симферополь.

В том трагическом 2014 году поезда из Украины в Крым еще ходили.

Перетаскиваю через высоченный железнодорожный мост тяжелые сумки, оглядываюсь.

На перроне странно много людей, возле вокзала – тоже.

Что-то происходит.

Поезда нет. Проходит пять, десять минут – поезд по-прежнему не прибывает.

Ничего не понимая, опять бегу через мост, к дежурному по вокзалу.

Перед входом в кабинет дежурной – бушующая толпа, нервы у всех на приделе. Прорываюсь в кабинет и начинаю в отчаянии кричать о том, что купила этот драгоценный билет в купейный на нижнюю полку еще полтора месяца назад,  о том, что если не уеду сегодня, безнадежно опоздаю на международный литературный фестиваль, членом жюри которого являюсь много лет…

Дежурная с ужасом смотрит на меня и, еле шевеля губами, отвечает, что рядом с нами, на узловой станции Фастов, произошла катастрофа – несколько вагонов с цистернами горючего сошли с рельс, снесло жилые дома, пожар не могут потушить. Ни сегодня, ни завтра не один поезд в этом направлении не будет отправлен…

Застываю с открытым ртом.

Вот она – беда. Мы уже пережили страшную зиму и весну 2014 года. Идет война. Повергающие в шок новости с телеэкранов еще не стали привычными, они раскалывают мозг, сердце, душу.

Но все это – где-то далеко, происходит не с нами.

А это рядом – перрон, толпы растерянных пассажиров, рухнувшая надежда вырвать у жизни глоток радости от встречи с друзьями-писателями из разных стран.

Когда пассажиры начали расходиться по домам,  дежурная вышла на связь с киевской службой бронирования, и мне каким-то чудом добыли билет в перегруженном крымском направлении – но уже на завтра и на другой поезд, который отправляется из столицы.

Вот я и опять дома, с упакованными чемоданами. Врываюсь в скайп, сообщаю в Оргкомитет фестиваля, что прибываю с опозданием, отсылаю ссылку на новости о горящих возле нас цистернах. Все в шоке.

На следующий день еду в Киев, минуя пугающие с непривычки блокпосты.

В те тревожные месяцы люди старались вообще никуда не выезжать, поскольку происходила полная замена дорожно-постовой службы, а точнее, наблюдалось ее отсутствие, и на дорогах происходили малопонятные вещи. Криминал всех мастей ринулся на дороги, поэтому люди группировались и ехали маршрутками, частные машины практически не выезжали…

Киев. Вокзал, слава Богу, не заминирован после очередного тревожного сигнала, что было вполне привычным в 2014-м.

Сажусь в поезд, битком набитый его штатными пассажирами и теми, кто не смог уехать вчера.

Обсуждаем происходящее, все подавлены и напуганы. Издалека проезжаем Фастов, где все еще продолжают гореть цистерны, видны черные искореженные вагоны, в воздухе – гарь и копоть…

Я еду в Джанкой, в который мне абсолютно не надо.

Много лет подряд  я ездила в Крым поездом Киев – Феодосия, в город Александра Грина, а точнее – на станцию Айвазовский, примечательную своей кукольно-красивой церковью.

Оттуда маршруткой – в Щелкино, город энергетиков с замороженной атомной станцией, на мыс Казантип, где когда-то проходил знаменитый фестиваль рок-музыки, а ныне – литературный фестиваль «Славянские Традиции».

Но поезда Киев – Феодосия больше нет, он исчез в туманной дали еще в 2014-м. став поездом-призраком, как и все крымские поезда из Украины.

Поэтому я еду в город Джанкой, туда, где тепло и яблоки, совершенно не представляя – как попаду на мыс Казантип?

Вот и конечный пункт назначения – огромный вокзал с залитыми солнцем платформами, вокзал-таможня, потому что тут теперь начинается Россия.

Проходим проверку паспортов и досмотр клади, все рутинно, как в обычном поезде Киев-Москва.

Пассажиры немного напуганы слухами о том, что российские таможенники рвут в клочья украинские паспорта.  У страха глаза велики: при мне ни один паспорт не пострадал.

По вагонам важно проходит служебный кокер-спаниель, похожий на моего пса – такой же золотистый и ушастый, оказывается,  его зовут Степан.

Встречающих на перроне нет ни души – все обтянуто заградительными лентами, вокруг много вооруженных пограничников. Ясно – это вокзал-таможня.

На привокзальной площади бойкие таксисты предлагают отвезти куда угодно, но цены тут фантастические, особенно для украинцев – 3 000-4 000 российских рублей до Щелкино.

Автобусов в моем направлении нет, ходит дизель-электричка, который отправляется два раза в день,  и плетется невероятно долго…

В отчаянии мечусь по площади, пока какой-то сердобольный водитель не отводит меня за угол , где притаилась современная маршрутка без опознавательных номеров, на которой якобы можно доехать всего за 500 рублей до безлюдного поворота возле узловой станции Ленино. Дальше неизвестно чем – на станцию, откуда регулярно ходит транспорт до Щелкино.

Садиться в нелегальную маршрутку боязно, но когда нас - пассажиров набирается почти с десяток, все-таки рискую.

Иногда судьба преподносит неожиданные подарки: между мной и водителем примостился студент, алчущий, как и я,  добраться до искомого поворота.

Парнишку из Киева встречают щелкинцы-родители. Напрашиваюсь взять в попутчики, парень охотно соглашается.

Едем – лихо, с ветерком, с любопытством оглядываясь по сторонам: что изменилось в Крыму?

Ни блок-постов, ни вооруженных людей, ничего, что бы говорило о происшедших событиях.

Живописные села, степь, жара…

Вот и поворот. Парень бежит к одиноко стоящей машине, плетусь за ним со своими чемоданами…

Навстречу, как чудо – давний друг, директор щелкинского индустриального парка Сергей Варавин! Вот с чьим сыном я ехала…

Обнимаемся, будто встретились жители разных планет. Столько всего хочется узнать – и мне, и ему. Сколько всего произошло…

Машина довозит до самого пансионата «Крымские дачи». Навстречу уже бегут писатели из разных городов и стран. Окружают плотным кольцом, впитывают каждое словечко моего рассказа о дороге…

…На этом наверное, можно было бы закончить этот своего рода пролог к рассказу о долгой дороге в Крым -2015, опустив подробности о том, что людей в том, уже далеком 2014-м году в Крыму было поразительно мало, что цены на рынках были сказочно-дешевыми, что можно было снять королевский номер в лучших отелях Феодоссии всего за 50% стоимости, правда, неофициально.

О том, что стоимость аренды однокомнатной квартиры у моря была всего 300 рублей в сутки, что проехать в Крым через Керченскую переправу из России было необыкновенно трудно – машины стояли в очереди сутками…

Я добавлю всего один штрих: уезжать домой пришлось опять из Джанкоя, тем самым поездом, который отменили из-за взрывов.

В здании вокзала я обнаружила шокирующее объявление:  поезд задерживается на 8 часов!

Внутри возник неприятный холодок. Бегу к дежурной по вокзалу: в чем причина?

Не поверите, но в ответ раздается: авария, вагоны сошли с рельс…

Сумки падают из рук….

Так мы жили в 2014 году. Мир рухнул и невообразимо изменился. Изменились и мы сами.

Взрывы, катастрофы, война – все это стало привычным и вошло в нашу жизнь.

.

Наступил 2015 год.

Поезда в Крым больше не ходили, самолеты не летали. Родственники не могли увидеть друг друга, все замерло.

Ездить своим ходом в Крым вроде бы не запрещали, но как это осуществить, никто не знал.

Справочные вокзалов отказывались давать какую-либо информацию, а в интернете о дороге в Крым почти ничего не было, но я все-таки нарыла комментарий о том, что последняя украинская железнодорожная станция по дороге в Крым – это Новоалексеевка.

Ищу ее в Википедии. Ничем не примечательный поселок в Херсонской области с единственной достопримечательностью – узловой станцией.

Нет даже самого необходимого – гостиницы, чтобы отдохнуть и осмотреться перед переходом в Крым через Сиваш.

Нахожу в интернете телефон поселкового Совета, который, слава Богу, работает.

На проводе – секретарша, прошу ее помочь хотя бы советом: как добираться из Новоалексеевки в Крым?

Добрая душа сразу дает мне телефон таксиста, который может помочь. Рассказывает, что люди идут через границы пешком, многих перевозят нелегалы, а простоять на таможнях можно много часов…

От всего этого становится муторно, но все-таки звоню таксисту. В ответ раздается голос с характерным акцентом – крымский татарин. Объясняю что еду на фестиваль и очень нужна помощь.

Таксист сразу же обещает встретить у вагона и перевезти через границу.

.

И вот я в поезде, с ощущением непередаваемого ужаса, потому что еду в буферную зону, зону отчуждения, где даже сотовая связь может не работать и мои близкие не узнают – где я  что со мной?

.

До Новоалексеевки доезжают далеко не все, большинство сходит с поезда в Херсоне.

Это – тупик. Это дорога для отчаянных, путь Сталкера, где ждет полная неизвестность.

Прибываем в Новоалексеевку рано утром. Выхожу из вагона и попадаю в жуткий водоворот  - все куда-то бегут, всех кто-то встречает, и вся эта ревущая толпа устремляется через железнодорожный мост в какое-то дикое глухое место, где стоит множество обшарпанных машин.

Как я узнала позже, дорогие новые машины могут конфисковать за нелегальные перевозки людей.

По этим задворкам бегают кричащие, матерящиеся водители, «разбирающие» на кусочки содержимое нашего поезда.

Это происходит настолько быстро, что я даже не успеваю пикнуть. Притащивший меня на пустырь водитель-татарин оказывается кем-то вроде бригадира и отказывается везти, передав с рук на руки крутому мужику с повадками следопыта. Позже выяснилось, что это бывший сотрудник милиции, оставшийся без работы в наше нелегкое время…

В наш «экипаж» сомнительной тачки попали, кроме меня, девушка с рюкзаком, интеллигентная старуха, едущая к детям и печальный мужчина, неосмотрительно построивший домик в Феодосии.

Машины, одна за другой, отправляются.

Выезжаем из Новоалексеевки, за спиной остаются последние постройки, впереди – совершенно пустая трасса, дорога в «Зону» предвидевших все это Стругацких, где на каждом шагу подстерегает опасность.

Когда-то эта дорога была оживленной трассой, по которой шел непрерывный поток машин в Крым.

Теперь здесь тишина. Пустые незасеянные поля, только птицы иногда пролетают над степной травой, да заяц перебегает дорогу…

Это дорога, которую можно назвать «Дорогой жизни», потому что она соединяет Крым с материком, соединяет родных и близких, как блокадный Ленинград – с большой землей.

Этот путь напоминает мне другую дорогу, которой я возвращалась домой осенью 1986 года после взрыва на ЧАЭС. Перед глазами до сих пор стоит безлюдная трасса, по которой мы ехали в свой родной город, возвращаясь из эвакуации – ни машин, ни людей, пугающая тишина…

...Наш водитель, настоящий сталкер, дает нам важные инструкции: из машины не выходить, окон не открывать, к таможенникам подходить группой, одной общей связкой, как альпинисты.

Первая таможня – украинская. Никаких построек, только металлический вагончик и вооруженные автоматами «погранцы».

.

Здесь все происходит быстро, вещи не досматривают, водитель подводит нашу «связку» к окошечку в фургоне, мы подаем паспорта. Забирает всю стопку водитель: тут его хорошо знают, свой новоалексеевский. Делают строгое лицо, но конечно, в курсе дела – наш инструктор ежедневно проделывает эту ходку.

Дальше многие машины не едут – пассажиры идут пешком по изнуряющей жаре и солнцу, спрятаться негде. Идут по обочине трассы, волоча за ручки чемоданы и сумки, не отступая в поле ни на шаг – запрещено и опасно. После российской таможни их встречают другие машины – бизнес интернационален.

Мы загружаемся в свой вездеход и едем.

Вот оно – самое страшное место – буферная зона, ни своих, ни чужих, никого.

Сотовые не работают. Если ребенку или старику станет плохо, если схватит сердце или поднимется давление – «скорая» не приедет. И вообще помощи не ждите, здесь каждый – сам за себя, ни милиции, ни власти. Об этом участке дороги ходят зловещие слухи.

Обливаясь потом, судорожно сжимая в руках сумки с небогатым кошельком, минуем «Зону».

Водитель достает из-под полы миграционные карточки и раздает нам, прикрикивая, чтобы заполняли незаметно. На таможне дадут другие, чистые, он их заберет себе для следующих пассажиров. Так мы экономим время, потому что в Зоне каждая минута – на счету.

Подъезжаем к российской таможне, впереди – многокилометровая очередь: мы попали в неудачное время, когда у погранцев какой-то перерыв на перезагрузку компьютерной системы.

Впереди нас – все, кто успел выехать из Новоалексеевки раньше нас.

Жара. Выходить из машины воспрещается…

И тут наш Сталкер показывает высший класс пилотажа: выходит из машины и бежит вперед вдоль очереди. Вернувшись, лихо съезжает на обочину, в траву и едет вперед, почти к самой таможне, где свой – такой же водитель – немного потеснился, давая нам место.

Делать это опасно: если увидят погранцы, будут большие неприятности, но каждая минута на счету…

Россияне обустроились здесь капитально: каменное здание таможни, металлические навесы от солнца, биотуалеты. Досматривают строго: приходится вытаскивать сумки, бегают служебные собаки, проверяют миноискателями. О цели поездки в Крым никто не спрашивает, зато внушающих подозрение тормозят: при нас «не понравился» татуированный парень с прической панка.

Но и это позади…

Подъезжаем к Джанкою – измученные, перегревшиеся, жаждущие воды и еды, бесконечно благодарные нашему Ангелу-Хранителю, бывшему менту, сталкеру из Новоалексеевки, который довез нас живыми до столицы всех беспризорных.

Маршрутка без номеров до поворота уже не ходит – нет пассажиров.

Сажусь в дизель. Деревянные лавки – как в электричках советских времен, духота, почти 40 градусов жары.

И тут со мной случилось такое, чего не было за всю жизнь: ложусь на грязную голую скамью в вагоне, подложив под голову сумку, а под ноги – чемодан, и…засыпаю!

Сплю около пяти часов, почти до самой станции Ленино.

Мимо меня заходят и выходят люди, поражаясь, как прилично одетая, интеллигентная женщина спит, как бомж на вокзальной скамейке. Но мне все равно: я прожила, пропустила через себятакое, что мозг не может отфильтровать – Сиваш, вереницы бредущих в знойном мареве людей, все ужасы буферной зоны…

На вокзале в Ленино меня встретили писатели.  Белорусы летели в Крым через Москву – очень дорого и долго. Россияне добирались – кто по единому билету – через паром, кто самолетом до Симферополя.

Казантип немного изменился: в центре города на месте украинского АТБ уже появился российский маркет с отличным ассортиментом продуктов, только вот непонятно – как они сюда попадают?

Цены в магазинах и на рынках – уже «московские», малодоступные для нас.

Отдыхающих стало больше, квартиры немного подорожали, в кафешках поднялись расценки.

Украинская бабушка, торгующая на рынке моим любимым инжиром, радостно заголосила на родной мове при виде меня. И никто даже косо не посмотрел.

Спрашиваю местную библиотекаршу: «Дорого нынче жить? Покрывают ли пенсии и зарплаты новые цены?»

В ответ – улыбается какой-то мудрой улыбкой; «Главное – нет войны!»

В давно обносившемся дворце культуры повесили кондиционер и поставили новое оборудование, которого здесь сроду не было.

Идет вялая борьба с пансионатами за свободный доступ на пляжи – вот, пожалуй, и все новости.

Перед отъездом вырвалась в поле за городом, чтобы нарвать букет потрясающих крымских растений – этакий ажурный шар с мелкими сиреневыми цветочками. Запах – потрясающий!

И вдруг, прямо на букет а моих руках, садится бабочка, за ней –другая, третья…

Несу в руках живой букет, который колышется белыми крылышками. Запоминаю, вдыхаю, впитываю – каждой клеточкой своей души.

Я буду вспоминать это весь год – дождливой осенью и стылой зимой, в холодном полуобогретом доме.

Островок солнца и тепла, островок Крым…

.

Я уезжала тем же дизелем. Сорок с лишним градусов, долгая дорога в Джанкой, привокзальная площадь, потрепанные машины сталкеров из Новоалексеевки. Кажется, где то есть еще какой-то нелегальный путь, но старожилы пугают: если въехал через Новоалексеевку, должен туда же и возвращаться, иначе не пропустят.

Три часа на российской таможне, где люди обливали друг друга водой, чтобы не потерять сознание. Машины с маленькими детьми погранцы пропускали без очереди.

На обратной дороге в Новоалексеевку въехали к вечеру. Билет на украинский поезд купить в Крыму невозможно: в железнодорожной кассе объяснили, что продать могут, но в поезд по нему не впустят. Удалось купить по интернету и получить на руки уже на украинской территории.

До отхода поезда Новоалексеевка – Киев пара часов.

Выхожу на перрон – все привокзальное пространство облеплено людьми с чемоданами, яблоку негде упасть.

Крохотная станция не знала такого наплыва людей с момента своего основания!

Среди пассажиров выделяется старик с велосипедом, явно местный.

- Понаехали тут – ворчит дед – Не предусмотрено у нас, чтобы столько народу…

.

Оно и верно: все это явно не предусмотрено: война, разруха, перекрытые границы. Думала ли никому не известная Новоалексеевка, что о ней узнает вся страна?

.

- Наверное, прибыльно возить людей, прямо манна небесная на вас свалилась? – спрашиваю нашего Сталкера.

- Нет, раньше здесь рынок был, торговали, возили товар – грустно отвечает водитель – Больше толка было…

Я с ним полностью согласна – даже худой мир всегда лучше доброй ссоры.

.

Прошло полгода.

Сегодня в Крым закрыты автоперевозки продуктов с территории Украины. Огромные фуры, которые проезжали по специальным полосам нашей трассы, больше не ездят в Джанкой.

Опоры передачи электроэнергии в Херсонской области частично взорваны.

Существует ли еще тоненькая «дорога жизни» между Крымом и Украиной? Долгая, долгая, долгая дорога в Крым…