Станция по имени Евгений Гребёнка (окончание)

Юрий ПОГОДА (Украина) 07 февраля 2016 138

Юрий ПОГОДА,

историк, писатель,

член Полтавского

Дворянского Собрания

Станция по имени Евгений Гребёнка

ШЕСТОЙ РАЗЪЕЗД

Полустанки: Так чей же он, Евгений Гребёнка? Про участь его вдовы - Марии Васильевны, и дочери Надежды; Ученик и воспитанник Гребёнки - А. П. Суражевский - устраивает судьбу Надежды Евгеньевны; Поруганная и восстановленная могила Евгения Павловича; Юбилей, который не состоялся; Феномены Евгения Гребёнки.

***

Вообще-то забавно наблюдать пертурбации вокруг имени Евгения Гребёнки в современном информационном пространстве. «Українська радянська енциклопедія» в 1979 году писала о нём: «украинский и русский писатель» (хотя ни о какой «Украине» Евгений Павлович даже не подозревал, полагая себя «малороссом, то есть русским»). Современная «Википедия» (украиноязычный сегмент) и вовсе безапелляционно заявляет: «український» (и никакой, стало быть, иной) «письменник, педагог, видавець». Хотя в академическом сборнике «Бібліотеки української літератури», где произведениям Евгения Гребёнки отвели всего 342 страницы, на малороссийской «мове» набралось только 54 страницы, на русском языке – 288. Но всё равно: «український письменник».

А спросить бы: на самом-то деле – оно им надо? Ведь в школе произведения Гребёнки не учат. Из вузовской программы он исчез ещё в конце 1990-х, превратившись в этакую «местночтимую знаменитость»: только в самой Гребёнке о нём, пожалуй, как следует и помнят, на остальной территории «незалежной» с творчеством его знакомы единицы. (Иллюстрация 1: серия (склейка) портретов Е.П. Гребёнки)

И это при том, что по масштабам своего дарования только он, Гребёнка, пожалуй, и стоит вровень со своим гениальным земляком Николаем Васильевичем Гоголем (в школе пока изучаемым, но сугубо в разделе «Зарубежная литература»).

***

Но продолжим наш рассказ… Каков же был жизненный удел остальных героев нашего повествования? О судьбе его отца, братьев и сестёр мы поведали раньше. Но есть ещё его вдова, Мария Васильевна Ростенберг-Гребёнка – та, которой был посвящён в своё время, напомним, бессмертный романс «Очи чёрные», и дочь Надежда, у которой очи, если верить писателю Дмитрию Васильевичу Григоровичу, были ещё бездоннее, ещё черней….

Предание гласит, что в жену брата, Марию, был влюблён, увы – безнадежно, Николай Гребёнка, будущий знаменитый архитектор и строитель Санкт-Петербурга. Он-то сначала и принял на себя попечение над матерью, Надеждой Ивановной, вдовой брата Марией Васильевной и племянницей Наденькой. Но не жилось им в северной столице. А чувства между Николаем и Марией, далее чисто-родственных, не простирались.

Мать, жена и дочь Евгения Гребёнки вскоре после его смерти возвратились на родину. В принципе, Мария Васильевна была отнюдь не «соломенной вдовой»: ей принадлежало имение в с. Рудка (516 десятин земли), которое досталась ей от тёти, жены капитан-лейтенанта Неверовского, Евдокии Григорьевны: жить можно. Хотя «панский дом» в этом селе был ранее уступлен Евгением Павловичем общине под школу, которую писатель лично открыл 17 мая 1847 года, и содержал её на свой счёт. Поэтому жили Гребёнки сначала в Лазорках, в имении бабушки Марии Алексеевны Боярской-Санковской (умерла в 1858 г.), и её мужа Андрея Андреевича Санковского, и лишь после окончания учебного года, в мае 1849-го, смогли вернуться в свой собственный дом.

Семь лет продолжалось вдовство Марии Васильевны, пока она не вышла замуж за молодого (1830 года рождения, т.е. на три года от себя младше) поручика Петра Николаевича Маслова. Как было устоять перед красавцем-офицером, к тому же героем обороны Севастополя в Крымскую войну 1853-1856 годов, да ещё и награждённым орденом святой Анны?

Год спустя он вышел в отставку в чине штабс-капитана, и «принялся за управления имением своей жены, но из-за неумелого и разорительного хозяйствования… разорил имение, наделал долгов, и имение было продано с аукциона», - пишет хронист.

Впоследствии, в 1864 году, Маслов получил место мирового посредника в Виленской губернии, куда переехала и его семья - в том числе и падчерица Надежда Евгеньевна, которую пришлось забрать из Киевского пансиона, где она воспитывалась, а также её полукровные братья Павел и Сергей, 1858 и 1859 года рождения. Дочери Масловых Александра и Мария родились уже в Виленской губернии, в 1864-м и 1867 годах соответственно.

Далее Маслов был переведен, в 1870 году, на такую же должность мирового посредника в Минскую губернию, где, прослужив 10 лет, вышел в отставку и по гражданскому ведомству. В этом печальном для семьи 1880 году, 27 сентября, умер Николай Павлович Гребёнка – знаменитый архитектор. Племяннице, Надежде Евгеньевне, в наследство от умершего дяди достались два дома в Санкт-Петербурге - один деревянный, а второй каменный, с участком земли в 244 квадратных сажени. Имущество имело денежный эквивалент: 52 034 рублей; из этой суммы Надежда Евгеньевна должна была оплатить 3732 рубля другим наследникам для выравнивания величин полученного наследства.

Столичная недвижимость была продана, и на эти деньги Масловы в 1882 году купили небольшую усадьбу в Духовщинском уезде Смоленской губернии, в 5 километрах от железнодорожной станции Ярцево. Увы, успешного землевладельца из Петра Николаевича не получилось и здесь – хозяйственное неумение, проистекавшее из «абсолютного незнания помещичьего дела» привели к тому же результату, что и в Рудке – полному упадку и разорению.

«Домашние трудности, … нехватка средств существования и бедность, которая надвигалась, отразились на Марии Васильевне, она серьезно заболела и [была] разбита параличом, пролежав полтора года, терпеливо перенося свои страдания, 15 декабря 1894 ушла из жизни. Сам Маслов П.Н., обессиленный постоянными неудачами и тяжело переживая за любимой женой, стал часто запивать свое домашнее горе и через пять месяцев после жены умер, оставив свою усадьбу в полном расстройстве». Ярцевское имение Масловых, как и Рудчанское, тоже было продано за долги с аукциона.

Дети Масловых ещё при жизни родителей обосновались в Одессе. Туда же после смерти матери и отчима отправилась и Надежда Евгеньевна Гребенка, в чаянии как-то устроиться. Она полагала получить какое-либо место, которое могло бы обеспечить ей самое скромное существование. «Искала она место учительницы, конторщицы, и ей везде отказывали, говоря, что здесь надо молодых. Пробовала она вышивать золотом, в чем удачно практиковалась ещё будучи в Киевском пансионе, шесть месяцев просидела она за этой кропотливой работой и получила за нее только 30 рублей», - писал в своих воспоминаниях о Е.П. Гребинке Алексей Павлович Суражевский - его воспитанник во Втором кадетском корпусе, дослужившийся до чина генерал-майора и должности командира 3-й гренадерской артиллерийской бригады, и отнюдь не чуждый как привитым ему Евгением Павловичем высоким человеческим качествам (о чём ещё будет сказано ниже), так и литературным занятиям (из этих опытов известны, в частности, воспоминаний А.П. Суражевского «Мое участие в войне 1863-1864 гг.»).

Статья «К воспоминаниям о Е. П. Гребинке» А. П. Суражевского была опубликована в 12-м номере за 1900 год журнала «Исторический вестник», издававшегося в Санкт-Петербурге. Она тем ещё интересна, что основана не на одних лишь собственно «воспоминаниях», но и впитала в себя многолетнюю переписку автора с Надеждой Евгеньевной, в которой дочь писателя рассказывала ему очень многое и о своей матери, и о себе.

Так стало известно, что одиночество и бедность всегда и везде буквально преследовали единственную дочь писателя. Одесские её мытарства окончились тем, что «по счастливой протекции одного старого приятеля отца, ее приняли сестрой милосердия в Полтавский дворянский приют, где на ее попечение поступали немощные и старые дворяне и дворянки. Здесь, ухаживая, читая, рассказывая и захватывая их, она сделалась для них кем-то своим, необходимым - все чистосердечно полюбили Надежду Евгениивну». И что один из потомков упомянутых Мартосов, друг поэта Семёна Надсона, написал в 1899 году стихотворение, посвященное Надежде Евгеньевне Гребинке, озаглавив его «Христианка»:

Себя посвятила ты делу святому,

В жизни наметила цель ты одну:

Давать облегченье страдальца больному,

Бальзам облегченья лить в душу ему,

Ты всюду приносишь радость живую,

Ты всюду приносишь и мир, и покой;

Ты проповедуешь правду святую,

И всем милосердия служишь сестрой.

«Полтавский дворянский приют», как пишут - это, на самом деле, «Дом Призрения безприютных дворян Полтавской губернии» - так правильно он назывался. Как установил нынешний вице-предводитель Полтавского Дворянского Собрания Владимир Александрович Тарасов, располагался он в селе Рыбцах близ Полтавы. Ним, В.А. Тарасовым были обнаружены также некоторые документы по этому учреждению, хранящиеся в ФГУ РГИА в Санкт-Петербурге, и дающие известное представление о расходах дома призрения. Траты на содержание бесприютных дворян действительно были крайне умеренные…

При этом известно, что на свои крайне скудные средства Надежда Евгеньевна всё же сумела в 1897 году совершить поездку на Новый Афон... Христианка!

Что-до А. П. Суражевского, то он отнюдь не ограничился описанием мытарств и страданий, выпавших на долю Надежды Гребинки. Совместно с редактором упомянутого журнала «Исторический весник» С.М.Шубинским он ходатайствовал перед постоянной комиссией помощи нуждающимся ученым, литераторам и публицистам при Академии Наук о назначении пенсии Надежде Евгеньевне, ведь в Доме Призрения безприютных дворян она имела лишь небольшую комнатку, пользовалась общим питанием, а также имела небольшую помощь в одежде, но плату не получала вообще. Два генерал-майора – А. П. Суражевский и С.М.Шубинский - своего добились: единственная, и уже достаточно пожилая дочь (родилась она, напомним, 23 ноября 1845 года), в канун своего 54-летия, с 27 октября 1899 года стала получать назначенную ей пожизненную пенсию в размере 300 рублей в год (выплаты пошли с 1 ноября 1899 г.). (иллюстрация 2: фото С.М. Шубинского)

Но случился казус: по уставу Полтавского дворянского приюта сестра милосердия могла оставаться здесь на службе только в том случае, если получала собственного содержания не более 10 рублей в месяц. По этим формальным обстоятельствам ей пришлось уйти с того места, которое её вполне устраивало.

Она связалась письмами с Измайловской (в Москве) Николаевской военной богадельней. Строительство этой богадельни началось в 1837 году, и осуществлялось по решению Николая I - честь 25-летия победы в Отечественной войне 1812 года (год рождения Евгения Павловича).

«Привыкнув к тяжелому труду, она выразила свое согласие ухаживать не только за больными офицерами, но и за солдатами. В апреле 1900 года она была принята в эту богадельню, ей была назначена отдельная комната (хотя есть некие данные, что жила она и в доме Курилки, на нынешнем переулке Гагаринском, - прим. автора), а также общее питание, но без платы. Это, кажется, всё, чего так искренне желала дочь Е.П.Гребинки, охотно посвящая все свои силы немощным и скорбным, с умелой и дружественной заботой о них».

Пенсия ей пересылалась из Петербурга в Москву почтовым переводом. И однажды, в декабре 1907 года, оказалась невостребованной и вернулась обратно к отправителю. Из чего исследователи делают заключение, что умерла Надежда Евгеньевна в ноябре или декабре 1907 года, 62 лет от роду…

Архивы Измайловский богадельни и ее церкви не сохранились. «Отпета и захоронена, вероятно, при Соборе Покрова Пресвятой Богородицы (при богадельне)», - пишет один из исследователей.

При Измайловской богадельне существовало кладбище (где она и была, вероятно, похоронена); сейчас на этом месте лес, а неподалеку находится станция метро «Измайловская».(иллюстрация 3: Измайловская Николаевская богадельня,

***

Придя к власти в 1917 году, большевики в достаточной мере поглумились и над могилой Е.П. Гребёнки (тоже, вероятно, искали «золотую саблю»). В 1920-х годах она стояла поруганной, ажурный чугунный крест-памятник исчез, каменное основание разломали. Именно «вереск и крапива», а также бурьян и лебеда – а отнюдь не «благоуханные цветы его южной родины» украсили последнее пристанище писателя на ближайшие четверть века. Которого, при этом, уже полтора десятка лет как, называли «велетнем (великаном) української літератури», и даже издавали его «вибрані твори» (то есть «избранные произведения»).

Инициатор увековечения памяти Е.А. Гребёнки путём названия его именем железнодорожной станции, что повлекло затем и рождение одноименного города, и целого района, инженер-путеец Н. К. Погорелко до этого революционного лихолетья, видимо, не дожил. Зато его семья получила своё сполна. Запись об этом сохранилась в дневнике полтавского врача А.А. Несвицкого (опубликован в 1995 году): «Сентября 15 [1920 года] арестована вдова инженера Николай Константинович Погорелко Анна Александровна и её дочь Евгения Николаевна (в замужестве Шкляровская). Жили они в том же доме, где и мы, занимали одну маленькую комнатку, с ними жила и маленькая дочка Шкляровской Александра. У них был обыск, и их поместили в тюрьму, а затем в концентрационный лагерь возле Шведской могилы. Вся их вина в том, что они бывшие помещики - элемент буржуазный».

В столь печальном виде – «заброшенной, опустевшей, лишённой простого ветхого креста, заросшей сорняками», - как пишет один из местных краеведов, - нашли могилу Евгения Павловича работники Прилукского музея, которые в июле 1928 года первыми после печально известных событий 1917-го побывали в имении и на кладбище Гребёнок (эта местность входила в то время в состав т.н. Прилукского округа). Они сфотографировали домик садовника («катражку», где, наезжая их Петербурга, жил Евгений Павлович и писал свои произведения). Из школы забрали портрет Е. П. Гребёнки, благодаря чему он и дошёл до наших дней: полотно сохранялось сначала в Прилукском музее, а затем – в Черниговском областном художественном музее имени Григория Галагана (ранее упоминавшийся нами «Портрет Евгения Гребенки» А. Мокрицкого). Эти музейщики будто бы «поднимали» в то время и вопрос о сохранении единственного уцелевшего от имения домика и приведения в порядок могилы писателя. Но напрасными были их усилия: строение разобрали, кладбище продолжало зарастать сорняками.

По воспоминаниям бывшего директора Марьяновской школы Павла Григорьевича Батрака, лишь после войны, приблизительно в 1946 году (поскольку приближалась «дата» - столетие со дня смерти писателя, а также 300-летие воссоединения России с Украиной, которое полагалось крепить и на уровне культур), место упокоения Е.П. Гребёнки едва удалось разыскать. Его нашли благодаря чугунной плите с соответствующей надписью, которая чудом уцелела. Могила была восстановлена: на ней поставили примитивный постамент с именем писателя, датами его рождения и смерти; захоронение обнесли деревянной оградой. Пятнадцать лет спустя, в 1962-м, постамент дополнили бюстом, который заменили, а в 1987 году - новым памятником работы скульптора Ю. Гирича. Ещё через почти четверть века, в 2011-ом, мемориал в очередной раз привели в порядок (к 200-летию со дня рождения Е.П. Гребёнки). (иллюстрация 4: подборка (склейка) фотографий могилы Евгения Гребинки)

Двухсотлетний юбилей Е.П. Гребёнки пришёлся в очень щедрый на 200-летние юбилеи 2012 год. Это и (4 января) именно такая дата со дня рождения Е.П.Ростопчиной - поэтессы, писательницы, «Московской Сафо» по определению поэта П.А.Вяземского; 6 апреля вспоминали по такому же поводу А.И.Герцена - как писателя и философа; 13 июня чествовали И.И.Срезневского - крупнейшего филолога своего времени, создавшего первый словарь древнерусского языка; 18 июня - И.А. Гончарова, автора бессмертного «Обломова»…

А 200 лет с начала Отечественной войны 1812 года?!

И юбилей Е.П. Гребёнки как-то незаметно «растворился» во всех этих событиях.

Оно, в общем-то и понятно. Кто такой, на поверку, Евгений Гребёнка? В школе не изучаем, в кинематографе не экранизируем, «в бумаге» не издаваем. И даже то, что имеется в книжных хранилищах, мало кем востребовано. Один из немногих исследователей творчества писателя так сообщает об этом: «Когда я решил написать очерк о Гребинке, то брал в научной библиотеке университета им. Франко и тот его восьмитомник, вышедший при жизни, и пятитомник, изданный в 1957 году. На формуляре к книгам пятитомника стояло 30-40 подписей. То есть за полвека Гребинкой заинтересовалось менее 40 читателей. И это в самом старом университете Украины. Мало того, после 1991 года его книги здесь брал только я. Чужим стал он для родной Украины…». И это о писателе, которым, по свидетельству упомянутого Ивана Франко, взахлёб зачитывалась молодёжь Галиции….

«Верховная Рада [Украины] решила отметить 200-летие со дня рождения Евгения Гребенки на государственном уровне, передает корреспондент УНН. Соответствующий проект постановления о праздновании юбилея Е.Гребенки поддержали 282 народных депутата», - сообщали СМИ. Увы, всё обошлось приведением в порядок могилы Е.П. Гребёнки в Марьяновке (что само по себе замечательно), организацией выставки «Пирятинська ластівка» в киевском «Музеї книги і друкарства України» да чеканкой мизерным, 3-тысячным тиражом, 5 гривенной монеты (намёк на «Приключения синей ассигнации», или просто так получилось?). (иллюстрация 5: могила Е.П. Гребёнки в с.Марьяновке. Современный вид).

Подобная монета, впрочем, честь сомнительная: Украинский монетный двор выпускал монеты и «для Мазепы», и «для Степана Бандеры», и даже для таких неоднозначных, мягко говоря, политиков, как Виктор Ющенко, Виктор Янукович (ещё в бытность его премьером), Юлия Тимошенко… Причём для последних – в золоте.

Главная беда с Е.П. Гребёнкой, впрочем, иная. Ведь даже на своё 200-летие Евгений Павлович не удостоился экранизации ни одного из своих произведений - многочисленных рассказов, повестей и романов. Не получил массовых, доступных для широкого круга читателей, тиражей этих книг – пожалуй, главного, что нужно писателю. Достойного фильма о себе. Толковых статей, содержащих скрупулёзный разбор его богатейшего наследия. Полного (самого полного!) собрания своих сочинений (как это было, скажем, с Н.В. Гоголем, почитатели творчества которого всё же смогли к его 200-летию, отмечавшемуся тремя годами ранее юбилея Е.П. Гребёнки, издать 17-томник писателя, сразу же сделавшийся раритетом).

Исходя из всего выше сказанного, трудно не согласиться с кандидатом филологических наук Андреем Александровичем Косициным из Самары, диссертация которого «Е.П. Гребенка как литературный феномен» (год 2010-й) в известном смысле может считаться чуть ли не единственным достойным подношением Евгению Павловичу к его юбилею, и большим вкладом в гребенковедение, назвавшим писателя «особым феноменом из числа «ускользающих» явлений отечественной культуры». «Творчество Гребенки [и сегодня] во многом - terra incognita», - отмечает А.А. Косицин.

Но ещё один, и гораздо более важный для большинства людей, особенно - желающих самообразоваться, феномен Е.П. Гребёнки. Он состоит в том, что Гребёнка – самый настоящий «параллельный мир», который находится буквально рядом. Чтобы постичь его, достаточно взять его книги в библиотеках. Поискать на книжных развалах или у букинистов. Приобрести в интернет-магазинах. Полюбопытствовать относительно них в Сети (некоторое количество произведений Евгения Павловича уже оцифровано и выставлено для бесплатного чтения). И вам откроется эта удивительная «терра инкогнита». Тот «затерянный мир», которым вы будете очарованы навсегда.

А третий феномен Е.П. Гребёнки состоит в том, что, познакомившись с ним, вам непременно захочется рассказать об этом удивительном человеке своим друзьям, приятелям, единомышленникам. Людей пишущих это практически всегда подвигало ещё и на написание статей и очерков о нём. Чтобы и другие узнали и полюбили этого поистине солнечного, искреннего, доброго человека. Восхитились ним. И оттого сделали и свой внутренний мир богаче, уютнее и добрее.

ШЕСТОЙ РАЗЪЕЗД

***

Себя посвятила ты делу святому,

В жизни наметила цель ты одну:

Давать облегченье страдальца больному,

Бальзам облегченья лить в душу ему,

Ты всюду приносишь радость живую,

Ты всюду приносишь и мир, и покой;

Ты проповедуешь правду святую,

И всем милосердия служишь сестрой.

При Измайловской богадельне существовало кладбище (где она и была, вероятно, похоронена); сейчас на этом месте лес, а неподалеку находится станция метро «Измайловская».

***

А 200 лет с начала Отечественной войны 1812 года?!

И юбилей Е.П. Гребёнки как-то незаметно «растворился» во всех этих событиях.