Русские уходят, но не прощаются

Неожиданное для многих решение Владимира Путина о выводе нашей военной группировки из Сирии породило шквал противоречащих друг другу оценок и комментариев. Но для того чтобы понять происходящее, достаточно сравнить две ситуации: осени 2015 года, когда операция началась, и весны нынешнего, когда она заканчивается.

.

В минувшем сентябре, пока Россия еще только занималась переброской военной авиации в Сирию, Путин настойчиво предлагал как Западу, так и арабам сообща выступить против «халифата» на территории Сирии и Ирака. И создать для этого общую международную коалицию — ​под эгидой ООН и с участием сирийского правительства. Это означало бы признание Западом и соседями Сирии легитимности Асада — ​пусть не де-юре, но де-факто. Что позволяло приступить и к выполнению другого пункта российской позиции: межсирийским переговорам, началу которых мешало требование непременного ухода Асада.

.

Штаты, саудиты, турки и все остальные «друзья Сирии» были против — ​они настроились на свержение Асада и не хотели слышать ни о чем другом. А создание новой, неамериканской, коалиции ставило под сомнение лидирующую роль США на Ближнем Востоке. Россию, как говорится, в упор не видели: ну, помогает Москва уже четыре года Асаду, и что с того? Он теряет территории и обречен.

.

Не получив согласия США на совместную операцию против радикальных исламистов, что не стало неожиданностью для российского руководства, Москва стала действовать самостоятельно. Что произошло за неполные 200 (а если быть точным, то 168) дней работы в Сирии российских ВКС? На поражение Асада больше не рассчитывают ни в Вашингтоне, ни в Анкаре, ни в Эр-Рияде; все признают, что наступил перелом: сирийская армия перешла от обороны к наступлению. Существенно ухудшилось положение как антиасадовской вооруженной оппозиции, так и «халифата». Если первое достигнуто во многом благодаря совместным действиям сирийской армии и российской авиации, то второе явилось следствием еще и усиления бомбежек со стороны американской коалиции. США были вынуждены интенсифицировать удары по террористическим группировкам, начать более активную поддержку сирийских курдов, шиитского ополчения и иракской армии, дабы уйти от упреков в том, что они полностью отдали инициативу России. Таким образом, по сути, именно наша страна добилась того, что от политики странной войны с «Исламским государством», которую вели американцы, рассчитывая использовать его существование для свержения Асада, Штаты перешли к серьезным акциям по уничтожению ИГ. Он пока не ликвидирован — ​но существенно ослаблен. Сейчас США не могут прекратить или даже снизить масштаб операций — ​Багдад тут же заявит, что его предали и начнет угрожать пригласить русских и иранцев.

.

Кроме укрепления положения Асада на поле боя, изменилось и отношение к нему на дипломатическом фронте. Женевские переговоры еще толком не стартовали, однако условие непременной отставки уже не фигурирует как обязательное требование диалога. Перемирие с нехалифатовской оппозицией, объявленное три недели назад, более-менее соблюдается, и появляется реальный шанс начать поиски формулы послевоенного устройства Сирии. Если Асаду удастся договориться с частью вооруженных оппонентов о совместной войне с радикалами, это станет лучшим подспорьем для мирных инициатив в Женеве.

.

Понятно, что решение Путина специально принято накануне 15 марта, дня начала переговоров. Это демонстрация готовности России всеми силами способствовать реальному замирению в Сирии. Теперь возобновление военных действий со стороны тех или иных отрядов оппозиции будет расцениваться как их фактический переход на сторону «халифата» — ​со всеми вытекающими отсюда военными и дипломатическими последствиями. Россия оставляет за собой не только возможность в любой момент вернуть самолеты в Сирию, но и обязанность контролировать, соблюдается ли перемирие. Кроме того, понятно, что на российских базах останутся системы ПВО, следящие за сирийским небом, а у побережья страны будут стоять военные корабли с андреевским флагом. Россия не выходит из игры, она лишь в очередной раз меняет формы своего влияния на ситуацию.

.

Важнейшим достижением явился и существенный рост влияния Москвы на Ближнем Востоке. Несмотря на удар в спину со стороны Эрдогана и временную заморозку российско-турецких отношений, в целом позиции нашей страны в регионе заметно укрепились. Одним ударом она окончательно вернула себе ту роль, которую играл в регионе в 50–80-е годы СССР. Причем репутация Москвы растет еще больше на фоне тотального разочарования в методах и в самой сути американской политики на Ближнем Востоке. Ожидаемый визит саудовского короля в Россию станет символическим подтверждением того факта, что все страны региона понимают серьезность наших намерений — ​решительные действия Путина говорят больше миллионов слов англосаксов.

.

В Европе и Америке активно продвигают тезис о том, что главной причиной нашей военной операции было «желание заставить Запад считаться с Россией». Это не так: в Сирии мы продемонстрировали, что будем защищать свои национальные интересы теми способами, которые сочтем нужными. И это гораздо важнее, чем мифическое желание «поднять свою ценность в глазах Штатов», ибо показывает не ответную реакцию, а долгосрочную стратегию. То, что операция в Сирии привела к росту геополитического влияния России и ослаблению позиций США, явилось лишь следствием окончательного осознания всеми полной самостоятельности Кремля. Данное обстоятельство стало понятно уже после Крыма, но попытка изоляции и блокады России со стороны США зародили у многих сомнения — ​сумеет ли Путин удержать взятую высоту? Сирийская операция доказала даже самым недоверчивым и верящим в американскую всесильность, что западные санкции не свернули Москву с курса на сохранение абсолютного суверенитета и борьбы за новый мировой порядок.

.

Россия сыграла в Сирии важную, но всего лишь одну из партий той большой игры, которую она ведет на глобальном поле. И главное значение военной операции не в поддержке Асада, не в увеличении шансов на сохранение единой Сирии, не в остановке расширения «халифата» и даже не в нашем возвращении на Ближний Восток, — ​главное в том, что мы сумели играть на нескольких досках одновременно, даже в самых неблагоприятных обстоятельствах и условиях. Играть — ​и выигрывать.