Фон Штирлиц ... Кем он был?

Леонид ЧИГРИН (Таджикистан) 22 июня 2016 603

Леонид ЧИГРИН

Приключенческий сериал «Семнадцать мгновений весны» смотрели, наверное, все. Его главный герой, штандартенфюрер Макс Отто фон Штирлиц, блестяще сыгранный популярным актёром Вячеславом Тихоновым, никого не оставил равнодушным. О нём говорили, на память воспроизводили эпизоды кинофильма, восхищались хладнокровием советского разведчика, его выдержкой, умением находить выходы в критических ситуациях.

Киношный Штирлиц стал подлинно народным героем. Сотрудники правоохранительных органов говорили, что в те дни, когда сериал демонстрировался по телевидению, в Советской стране резко снижался уровень преступности. У «голубых экранов» сидели даже те, чьей профессией было очищать карманы и квартиры добропорядочных обывателей. Словом, это было попадание в «десятку» в искусстве кино 70-х годов минувшего времени.

Интерес к сериалу «Семнадцать мгновений весны» был непреходящим. С тем же горячим вниманием смотрели его повторные трансляции и позднее, не замечая явных накладок, вроде таких, когда на вагоне поезда в Берлине красовалась надпись по-русски «Посадочных мест 60», или Штирлиц сидит на обочине дороги, возвращаясь в Берлин, а мимо проезжают «Жигули». А если и замечали, то прощали создателям фильма такие несообразности, поскольку личность главного героя завораживала зрителей.

Но были и другие отзывы. В то время я работал в редакции городской газеты и получил задание написать очерк об одном из лучших строителей Таджикистана. Выбор пал на немца Курта Шрайбера.

Биография его была показательной. В годы Великой Отечественной войны он имел звание гауптмана и служил в Абвере, военной разведке и контрразведке фашистской Германии. Попал в плен за год до окончания войны, добросовестно, как и полагается немцу, отбыл десятилетний срок в одном из сибирских лагерей, а затем местом жительства ему была определена Средняя Азия. Жил в Душанбе и работал каменщиком, штукатуром и электросварщиком в строительном управлении и ждал возможности вернуться в послевоенную Германию.

В очерке следовало показать, как Курт Шрайбер «перековался» в условиях советской действительности и стал одним из её активных граждан.

Встретились мы с ним у него дома. Жил он с размахом: большой плановый дом, неподалеку от центра города, подсобные помещения, времянки, сад, огород, куры и утки, кролики. Времянки сдавал жильцам и имел с этого дополнительный доход.

Беседы по теме у нас не получилось. Курт Шрайбер не ощущал себя «перекованным, говорил осторожно, подбирая слова. О работе рассказывал, а на остальные вопросы предпочитал не отвечать. Сказал только, что хочет уехать на родину и терпеливо ждёт этого дня.

- Но разве в Германии вы будете жить, как тут? – полюбопытствовал я, обводя взглядом просторную гостиную с добротной полированной мебелью.

- Может, и не буду, - отозвался Шрайбер, - но это родина.

Разговор перешёл на фильм о Штирлице.

- Фальшивка, - сказал бывший гауптман категорически. – Я посмотрел первые серии «Семнадцати мгновений весны», выключил телевизор и больше не включал его. – И дальше саркастически заметил: - Штирлиц служил в Центральном аппарате СД, где были профессионалы высочайшего класса. Он бы только перешагнул порог этого ведомства, как его бы тут же разоблачили и арестовали.

- Почему? – удивился я. – Ведь он прошёл специальную подготовку.

Курт Шрайбер снисходительно усмехнулся.

- Вам этого не понять. Прежде, чем достичь звания штандартенфюрера, полковника, по-вашему, он должен был пройти все ступени офицерской лестницы, начиная от лейтенанта и до старшего офицера. Это специфическая среда, имеющая свои профессиональные особенности. Человек вбирает их в себя, они становятся его сущностью. Он держится, ходит, говорит и мыслит, как немецкий офицер. Этого не достичь никакой тренировкой. Мне стоило посмотреть две серии, и я увидел, что это не немецкий офицер, а подсадная утка.

Я попытался оспорить утверждение бывшего гауптмана, но он отмахнулся от моих доводов.

- Вот если бы Штирлиц был настоящим немецким офицером, и его завербовала советская разведка, тогда – да, он соответствовал бы своей роли. А так фальшь на каждом шагу.

Больше мы не возвращались к этой теме, но спор с Куртом Шрайбером мне запомнился, хотя я так и остался убеждённым сторонником Штирлица.

Через несколько лет после этого эпизода в Душанбе приехал писатель Юлиан Семёнов, создавший образ штандартенфюрера Штирлица поначалу в книге, а затем и в литературном сценарии к художественному фильму.

В Таджикистане издали роман Юлиана Семёнова «Горение» о первом чекисте Советской страны Феликсе Эдмундовиче Дзержинском. Писатель хотел получить причитающийся ему гонорар. Сумма была немалой по тем временам – сорок тысяч рублей. Директор издательства стал просить Юлиана Семёнова забрать эти деньги по частям. Сперва ему выпишут аванс, а остальное перешлют, по мере возможности. Сорок тысяч рублей – это авторский фонд издательства на весь год. Если сейчас выплатят Семёнову всю причитающуюся сумму, то издательство лишится возможности работать с местными авторами.

Юлиан Семёнов не внял просьбе редактора издательства.

- Это ваши проблемы, - проговорил он непреклонно. – Я ждать, не намерен.

Деньги ему выплатили полностью, но между ним, именитым московским писателем, и представителями таджикской творческой интеллигенции возникло отчуждение. С ним должна была состояться пресс-конференция, но журналисты не пришли. Я же пришёл, поскольку мне было поручено молодёжной редакцией Всесоюзного радио провести с Юлианом Семёновым интервью. Отказаться я просто не мог. Наш разговор состоялся, как говорится, в приватной обстановке.

Юлиан Семёнов был раздосадован.

- Я понимаю, - говорил он, - меня сочли бездушным и жадным человеком, лишённым понятия писательской корпоративности. Но это не так. У меня возникли особые обстоятельства, связанные с лечением близкого родственника за рубежом, при которых срочно нужны деньги.

Я не стал заострять внимание на этой теме и поведал писателю о своём давнем диалоге с бывшим немецким абверовцем.

- Ваш гауптман в какой-то мере прав, - согласился Юлиан Семёнов, - действительно, любая профессия имеет свою специфику, которая проникает в плоть и кровь человека, и искусственно её не воссоздашь. Поэтому наши резиденты разведок и вербовали агентов за рубежом в той сфере, в которой они были заняты. В сериале «Семнадцать мгновений весны» мы поставили перед собой задачу – создать героический, романтизированный образ разведчика именно для советского зрителя. Обобщённый образ, который вобрал бы в себя лучшие черты целого ряда наших нелегалов. И при этом, должен быть приключенческий фильм развлекательного характера. Потому мы и пошли сознательно на некоторые отклонения от правды жизни, полагая, что наш зритель этого не заметит. А что касается иностранных профессионалов разведки, то сериал не должен был прокатываться за рубежом. И, надо сказать, своей цели мы достигли. Сериал получился захватывающе интересным и облагородил наших «тружеников незримого фронта», хотя далеко не все они были идеальными. Штирлиц стал образцом для подражания молодёжи, разведчиком-патриотом, работавшим в интересах СССР в нацистской Германии в «самом её пекле».

- Вы сказали - обобщённый образ. Значит, подлинный Штирлиц не существовал? А был ли Максим Исаев, разведчик, принявший облик Штирлица?

Юлиан Семёнов улыбнулся.

- Этот вопрос мне задают постоянно, на встречах с читателями и зрителями. И всех их приходится разочаровывать: ни Штирлица, ни Максима Исаева в действительности не было. Они – плод авторской выдумки, на основе целого ряда прототипов.

- Но, наверное, всё-таки был основной прототип?

- Был, - согласился писатель. – Некоторые эпизоды и черты характера Штирлица я взял у Сергея Петровича Владимирова. Об этом замечательном советском разведчике написаны книги, и нет смысла рассказывать о нём подробно. Но я старался, чтобы Владимиров не был узнаваем в герое сериала «Семнадцать мгновений весны».

- Были догадки, что прототипом Штирлица послужил и другой советский разведчик – Яков Григорьевич Блюмкин.

Юлиан Семёнов поморщился.

- Вот уж, чего нет, того нет. Да, Блюмкин был удачливым агентом, много лет действовал нелегалом под разными прикрытиями в Монголии, Индии, Сирии, Египте и Палестине. Но он был одиозной фигурой, эсером-террористом, принявшим Советскую власть. Одно покушение на германского посла Мирбаха чего стоит. Нет, Блюмкин, как прототип, мог бы только принизить образ Штирлица.

- Но, наверное, был всё-таки кто-то из реальных советских разведчиков, кто был вам ближе всех по духу и симпатичен, и с кого, волей или неволей, вы рисовали образ Штирлица?

Юлиан Семёнов засмеялся.

- Ну, уж, если наша беседа приобрела характер допроса, то сознаюсь – такой разведчик был. Это Бертольд Карлович Ильк, самая поразительная фигура в Иностранном отделе НКВД, занимавшемся внешней разведкой.

- А нельзя ли о нём обстоятельнее?

Писатель отрицательно покачал головой.

- Нельзя. Это, как первая любовь, о которой не принято распространяться. Я дал вам отправную точку, а дальше действуйте сами. «Ищите и обрящете», как говорится в Священном писании.

Моё интервью с Юлианом Семёновым было написано, но в Таджикистане его не опубликовали. Его неуступчивость в отношении причитающегося ему гонорара за книгу вызвало раздражение у наших идеологических руководителей тогдашнего времени, и мой материал не увидел света.

Но разговор, состоявшийся с известным советским писателем три десятилетия назад, не выветривался из памяти. И теперь, когда прошло двадцать два года со дня кончины Юлиана Семёнова, я решил вернуться к тому давнему разговору, но теперь уже, как говорится, в другой плоскости.

Итак, ищите и обрящете.

Поиски деталей биографии Бертольда Илька походили на намывку золота, по выражению Владимира Маяковского: «В грамм добыча, в год труды». Кое-что рассказал о нём тогдашний руководитель КГБ Таджикистана, а в остальном приходилось действовать самому. Образ советского разведчика Илька проступал постепенно, как на проявляемой фотографии, из нерезкости к чёткому изображению.

И, наконец, сложилась более или менее исчерпывающая картина.

Бертольд Карлович Ильк родился в Австро-Венгрии. Действовал под агентурным псевдонимом Макс Вайнер. Как советский агент, он не знал себе равных, и его труд нелегала заслуживает отдельного киновоплощения.

В Вене Бертольд Ильк окончил гимназию, затем Экспортную академию. По образованию юрист. Владел несколькими европейскими я зыками, в том числе и русским языком. В 1919 году вступил в Компартию Галиции, а в 1920 в Компартию Австрии и перешёл на нелегальную партийную работу.

В начале 1921 года был арестован в Германии за принадлежность к Компартии и отсутствии вида на жительство, но вскоре был отпущен. В 1925 снова был подвергнут аресту, но уже в Венгрии, через год совершил побег из тюрьмы и перебрался в СССР. Здесь он обратил на себя внимание руководителей Иностранного отдела ОГПУ и стал сотрудником советской внешней разведки.

В сентябре 1927 года был направлен резидентом разведки в Германию. Бертольду Ильку, ставшему Максом Вайнером, предстояло создать нелегальную резидентуру (подпольную сеть), которая должна была действовать в нескольких странах Европы, в Болгарии, Румынии, Польше, странах Балтии, в Париже, Лондоне и некоторых других сопредельных государствах. Размах, что и говорить, был впечатляющим.

Для того, чтобы свободно перемещаться в этих странах, Макс Вайнер поступил на работу в Экспортно-импортную контору в Берлине. Он должен был оценивать качество производимых товаров, договариваться об их закупках и продаже, связывать коммерсантов с производителями. Макс Вайнер показал себя настоящим знатоком в этой сфере, и вскоре стал ведущим специалистом в своей организации. Ему доверяли осуществлять крупнейшие сделки, он стал своим человеком в среде ведущих промышленников и предпринимателей Европы.

Считалось, что разведчик не должен привлекать к себе внимания, не иметь броскую внешность, чтобы не бросаться в глаза и не запоминаться. Бертольд Ильк шёл от обратного. Высокий, стройный, с барственной осанкой и бархатистым голосом, он был любимцем дам и образцом светского поведения для мужчин. Его наперебой приглашали в лучшие дома таких столиц как Берлин, Лондон и Париж, и повсюду он чувствовал себя непринуждённо.

Широкий круг знакомств и частые поездки по европейским странам способствовали его нелегальной деятельности. Берлин стал центром советской резидентуры десяти государств. Основной задачей резидентуры было приобретение надёжных информаторов. Ильк сообщал в Иностранный отдел (ИНО) ОГПУ сведения о состоянии экономики европейских государств, их обороноспособности и деятельности военных концернов, и многом другом. И был составлен и передан подробный список чиновников служб безопасности целого ряда стран.

К началу 1930 года берлинская резидентура советской разведки имела сорок информаторов, десять из них были допущены к секретнейшим сведениям в военных ведомствах своих стран. А ещё через год в резидентуре, которая охватывала уже пятнадцать стран, действовало более пятидесяти завербованных агентов. Подлинной удачей была вербовка полицейского комиссара Лемана в Берлине, который впоследствии служил в гестапо и имел высокий эсесовский чин.

Результаты деятельности Бертольда Илька были просто поразительными. И при этом он производил впечатление светского щёголя, не слишком обременённого трудами. Костюмы ему шили лучшие портные Парижа и Лондона, он был завзятым театралом и меломаном, не пропускал ни одного оперного спектакля или музыкального вечера. Его отзывы о ведущих исполнителях оперных и балетных партий передавались из уст в уста. Он был законодателем моды, мнение которого принималось во внимание в светских кругах европейских столиц.

Это был совершенной иной тип разведчика, не существовавшего дотоле в России. Им восхищались, ему завидовали и с ним считались во всех сферах жизни крупнейших городов Европы. И вполне понятно, что никому даже в голову не приходило, что этот денди и высокообразованный человек, легко переходивший с одного языка на другой, мог быть советским резидентом.

Бертольд Ильк был прозорливым человеком. Его внимание привлекло начавшееся националистическое движение в Германии, и он верно оценил его перспективность. Он посещал все собрания национал-патриотов, которые поначалу проходили в пивных и рабочих кварталах. Прислушивался к выступлениям Адольфа Гитлера и его сподвижников, сам горячо говорил об избранности Германии; именно она должна править миром, влить свежую кровь в одряхлевшее тело Европы. И тут Ильк был на виду, он был замечен Гитлером и имел с ним несколько бесед с глазу на глаз. Когда образовалась немецкая национал-социалистическая партия, Бертольд Ильк вступил в неё. Книга Адольфа Гитлера «Майн Кампф» была его настольной книгой, он цитировал её наизусть и называл «Библией грядущего Третьего рейха».

В начале тридцатых годов национал-социалистическая партия лидировала на парламентских выборах в Рейхстаг, оттеснив немецких коммунистов, и Гитлер стал рейхсканцлером Германии. Он срочно затребовал к себе Макса Вайнера. О состоявшемся разговоре советский резидент проинформировал руководителей ИНО, теперь уже НКВД.

Гитлер говорил, что взять власть – это полдела. Надо укрепить её, надо создать условия для того, чтобы превратить Германию в мощное военное государство, а для этого нужны большие средства. Он поручил Максу Вайнеру встречаться с ведущими промышленниками Германии, разъяснять им цели и задачи национал-социалистов и добиваться финансовой поддержки новой власти.

Макс Вайнер стал доверенным лицом рейхсканцлера. Визиты к ведущим промышленникам Германии для него были привычными, он был с ними накоротке, работая в Экспортно-импортной конторе. Но теперь беседы носили секретный характер и открывали перед главами концернов широкие перспективы. О будущем Германии, избравшей путь мирового господства, Макс Вайнер говорил ясно и доказательно. Он умел убеждать и то, что такой деловой и умный человек стал сторонником фашистов, говорило само за себя.

Новая власть получила солидную финансовую поддержку. Позорный Версальский мирный договор 1919 года, завершивший Первую мировую войну и превративший Германию в третьеразрядное государство, был начисто забыт и отринут. Германия срочно создавала мощную военную промышленность, формировала армию и устремляла алчные взгляды на соседние государства. И обо всём этом Советское правительство информировалось своевременно и в полном объёме. Бертольд Ильк создал надёжные каналы быстрой передачи важных сведений, и они действовали безукоризненно.

Вторая мировая война разгоралась. Бертольду Ильку, он же Макс Вайнер, фашистское руководство определило другую сферу занятости. Он должен был целиком сосредоточиться на Англии и поставлять в Абвер сведения об её политике, экономике, военном потенциале и других жизненно важных сферах. Англия входила а антигитлеровскую коалицию, представляла существенную угрозу для Третьего рейха и следовало знать все её сильные и слабые стороны. Для этого Бертольд Ильк открыл в Лондоне «Корреспондентское бюро», целью которого была подготовка материалов о событиях на фронтах мировой войны для английских газет.

Материалы были объективными, и газеты охотно помещали их на своих страницах. Журналистское прикрытие позволяло Ильку собирать нужную информацию и поставлять её в Абвер и Советский разведывательный центр.

Теперь его деятельность курировал Геббельс, бывший министром пропаганды нацистской Германии. Близость к руководству Третьего рейха обеспечивала Бертольду Ильку надёжное прикрытие. Наезжая в Германию, он держался уверенно, с некоторым высокомерием. Его побаивались чиновники рейхсканцелярии, с ним считались.

Работа в Англии была недолгой. Провалились несколько немецких шпионов, связанных с бюро, эту организацию пришлось закрыть, и Бертольда Илька срочно отозвали в Германию. Ему поручили другое, не менее важное дело. Под той же личиной журналиста он отправлялся во Францию, Италию, Испанию и другие страны, контролировал там деятельность немецких резидентур, выявлял промахи и исправлял их, лично знакомился с агентами, и обо всём этом докладывал в Берлин. Нужно ли говорить, сколь полезной была его деятельность для советской разведки! Он же сообщил о дне нападения гитлеровской Германии на Советский Союз, но это не было принять во внимание Сталиным, как и другие подобные сообщения.

Может сложиться впечатление, что Ильк постоянно находился на гребне успеха, и это способствовало его уверенности в себе и безоблачному настроению. На самом деле это было не так. Он находился слишком близко к высшим сановникам Третьего рейха, и это порождало немало завистников и недоброжелателей. Постоянное нервное напряжение не оставляло его. Достаточно одного неосторожного шага и провал был бы неминуемым, слишком много глаз насторожённо следило за ним. Зачастую он находился на грани нервного срыва, неоднократно обращался в ИНО НКВД с просьбой отозвать его в Москву. Но он был крайне полезен в фашистской Германии, и с его отзывом медлили, не считаясь ни с его настроением, ни с его желанием обезопасить себя.

Бертольд Ильк остро ощущал своё одиночество. Друзей у него не было, да и не могло быть, хотя видимость дружеских отношений он поддерживал со многими немецкими служащими и офицерами в Берлине. Родители его к тому времени умерли, а семьи не было. Он не старался её создать, да и не с кем ему было связать судьбу. Постоянно рискуя сам, он не желал подвергать риску и близких людей.

Он знал, что в случае провала его ждёт гибель. Надеяться на помощь Центра он не мог, не было там возможностей для его спасения. Да и как показала жизнь, советские разведчики за рубежом мало ценились на родине.

До Илька доходили тревожные вести. Весной 1937 года были расстреляны без суда и следствия почти все руководители НКВД и все следователи, которые по прямому указанию Сталина вырывали ложные показания у основателей большевистской партии и вождей Октябрьской революции. Их готовили к показательным судебным процессам.

Многих из погибших советских разведчиков Бертольд Ильк знал лично и высоко ценил их, как подлинных профессионалов своего дела.

Так был расстрелян Соломон Трилиссер, начальник ИНО ВЧК, занимавшийся борьбой с белоэмигрантами. Им была блестяще проведена операция «Синдикат», в ходе которой из-за границы заманили в СССР и уничтожили эсера Бориса Савинкова и английского резидента Сиднея Рейли.

В тюрьму на одиннадцать лет был посажен Наум Эйтингтон, который вёл нелегальную работу в Китае, Турции, Испании. Возвратившись в Москву, получил задание любой ценой уничтожить Льва Троцкого, жившего в то время в Мексике. Эйтингтон организовал два покушения, во втором Троцкий был убит советским агентом Рамоном Меркадером.

Были расстреляны Яков Серебрянский, руководитель Особой группы, проводившей диверсии против белоэмигрантов, Сергей Шпигельглас, истреблявший белоэмигрантов в Европе, блестящий разведчик, владевший европейскими языками. Последние годы был начальником ИНО.

Накануне Великой Отечественной войны большинство зарубежных агентов НКВД были вызваны в Москву и погибли в подвалах Лубянки.

Исключение составил только резидент советской разведки в Лондоне Александр Орлов. Он успешно действовал за рубежом, был награждён орденами Ленина и Красного Знамени. Получил приказ выехать в Москву, но зная, что там идёт повальное уничтожение закордонной агентуры, с женой и дочерью бежал в США. Письменно известил Сталина, что в случае попыток убрать его, будут разоблачены все советские агенты за рубежом, из тех, которые уцелели. Орлову известно было многое, и потому угроза возымела действие, его оставили в покое.

Зная всё это, мог ли Бертольд Ильк надеяться, что его участь будет иной? Конечно, нет. Но и выхода у него не было, и он продолжал выполнять свою разведывательную миссию, старясь не задумываться о будущем.

Отозвали его в Москву в самом конце войны. С большими трудностями он сумел выбраться из осаждённого Берлина и через Лондон вернулся на родину. Поначалу его не трогали, он работал в центральном аппарате внешней разведки, и на этом его биография обрывается. Можно предположить, что его захлестнула вторая волна сталинских репрессий, осуществлённых в пятидесятых годах. Оснований для ликвидации Бертольда Илька было сколько угодно, ведь он выполнял личные поручения главарей Третьего рейха и наверняка мог быть завербован германской разведкой. Тут уж без высшей меры наказания не обойтись.

Согласитесь, масштаб деятельности Илька был впечатляющим. Подобные ему резиденты советской разведки насчитывались в ИНО НКВД единицами, и вполне понятно, что он обратил на себя внимание писателя Юлиана Семёнова, работавшего над книгой «Семнадцать мгновений весны». Можно ли говорить, что образ штандартенфюрера Штирлица несколько потускнел после знакомства с биографией его прообраза? Наверное, нет. Ведь Макс Отто фон Штирлиц не был точной копией Бертольда Илька. У последнего, помимо внешнего сходства, писатель взял лишь такие черты характера как смелость, собранность, хладнокровие, осознание своего долга перед Родиной, а вот сферы их деятельности были совершенно различными. Так что киношный штандартенфюрер Штирлиц имел полное право на самостоятельное существование, без каких-либо скидок на авторскую фантазию.

Что же касается доводов моего давнего собеседника, бывшего гауптмана Курта Шрайбера, то следует ещё раз напомнить, что сериал «Семнадцать мгновений весны» предназначался для советского зрителя и был принят им с большим интересом. Естественно, что зарубежные знатоки подобных тем нашли бы в нём немало недостатков.

Но есть примеры и обратного толка. Достаточно вспомнить один из американских фильмов, в котором небезызвестный Сильвестр Сталлоне в одиночку громил в Афганистане советские батальоны. Эту картину нельзя было смотреть без смеха. Советские солдаты, низкорослые, в мешковатом обмундировании, обутые в растоптанные кирзовые сапоги и в зимних шапках в сорокаградусную афганскую жару, смотрелись более, чем нелепо. Американские же зрители смотрели этот фильм с восторгом. Или ещё один американский фильм «Красная жара». В нём Шварценеггер играл советского майора, и не где-нибудь, а в Москве. Тоже нельзя было без недоумения смотреть эту картину, и тоже те же американцы были им довольны.

Так что всякому фильму присуща своя заданность, и своя аудитории для демонстрации.

Остаётся добавить немногое. Массовые репрессии в конце тридцатых годов в Советской стране и последующие в пятидесятых вряд ли когда найдут оправдание и исчезнут со страниц истории теперь уже Российской Федерации и стран СНГ, хотя такие попытки оправдания делаются.

Ликвидация талантливых советских разведчиков перед Великой Отечественной войной заставляет задуматься над следующим: было ли это сознательной акцией или каким-то вопиющим недоразумением? Их гибель стала одной из причин тяжёлых поражений Красной Армии в ходе боевых действий в первые дни фашистского нашествия. И заслуживают самой высокой оценки уцелевшие разведчики, те, которые ценой смертельного риска, великого напряжения всех сил добывали важнейшую информацию о противнике, без чего победа над фашистской Германией была бы с ещё большими потерями и более долгой по времени.

Рассказ о выдающемся советском разведчике Бертольде Ильке, конечно же, далеко не полный. Это скорее схематичное повествование об основных этапах его разведывательной деятельности. Более полная картина вряд ли когда будет воссоздана, поскольку тогда пришлось бы говорить о таких подробностях, с которых ещё не снят гриф «Совершенно секретно». Но и то, что известно, позволяет отдать должное подвигу советского разведчика, жизнь которого проходила под девизом: «Всё для Родины, и ничего для себя!»