Круговорот

Алексей Курганов

Круговорот (рассказ)

… а вечерами по улице слонялась ещё не полностью созревшая в половом отношении, но уверенно приближающаяся к этому замечательному физиологическому состоянию молодёжь. Адреналин бил молодёжи  по ушам и требовал выхода в виде  шикарного разврата, но денег на разврат у молодёжи не было,  а зарабатывать их честным трудом она не хотела. Это было долго, нудно, противно и  скучно. Поэтому приходилось довольствоваться бесплатными развлечениями, отличавшимися от шикарных неприхотливостью, неумностью и всё той же скукой. Например, время от времени подходить к железной двери расположенного на улице учреждения и нажимать на кнопку вызова. Охранник учреждения, не открывая двери, включал переговорное устройство и  спрашивал «кто». Молодёжь отвечала: «х.. в пальто», после чего начинала развязно ржать и обзывать охранника разными обидными словами, самым мягким из которых было слово «ж.па». Охранник в ответ сердился, матерился, грозил молодёжи большим чёрным пистолетом, которого у него не было, и выключал связь. Молодёжь, исчерпав свой скудный словарный запас, разворачивалась и шла к пивной «Василёк». Она надеялась встретить там какого-нибудь сильно выпившего и поэтому слабо чего соображавшего пьянчужку, чтобы затащить его в кусты и там ограбить, а если будет сопротивляться, то и убить. Делов-то…

.

Увы, чуда не происходило. Пьянчужка не появлялся, а вместо него из «васильковых» дверей  выходили суровые здоровенные мужики, и всё больше компаниями. На мужиков молодёжь нападать опасалась, потому что от них можно было запросто огрести, что несколько раз уже и происходило.

.

Охранник, выключив уличный переговорник, вернулся к столу, сел на табурет, включил телевизор и стал смотреть  чемпионат Европы по бобслею. Охранник больше любил футбол, но футбола сегодня по телевизору не показывали, поэтому он, сурово поджав губы, с явной неприязнью разглядывал могучих сисястых девок, одетых в обтягивающие их тугие бока и бёдра сексапильные спортивные костюмы. Девки залезали в специальные спортивные санки и, разогнавшись, с ужасающей скоростью и оглушительным гротом неслись вниз по ледяному жёлобу. Это называлось «большой спорт».

На столе у охранника стояла тёмная глиняная кружка с кефиром. Охранник больше любил водку, но водка ему сейчас не полагалась ввиду несения службы, поэтому он пил кефир, отхлёбывая его из кружки мелкими брезгливыми глотками. Охраннику было сорок восемь лет, у него имелись жена, ребёнок и тёща, и раньше он служил прапорщиком воинской части номер…, из которой его три года назад с позором выгнали за аморальное поведение, выразившееся в продаже местным бандитам трёх тонн подведомственной прапору соляры.

.

Судья международной категории закрыл судейский блокнот, с хрустом потянулся и мечтательно зажмурился. Сегодня вечером, после соревнований, он опять собирался пойти на свидание к молодой российской бобслеистке. Они уже два раза вступали в половую связь в специально снятом для этого гостиничном номере, и судья ожидал, что эта связь пробудит, наконец, в его зачерствелой душе большое и светлое чувство. Но чувство почему-то не пробуждалось, и из-за этого он  начинал нервничать, раздражаться и даже укорять судьбу. Судья был женат, и дома, на горячо любимой Родине, его ожидала большая и крепкая семья, но всё это настолько приелось, настолько  замшело в своём заболоченном быте, что  даже одно лишь воспоминание о доме рождало в душе угнетение и желание напиться. Судья уже давно испытывал потребность в новом сильном ощущении, ради которого семейными ценностями он бы легко пожертвовал, хотя общество его страны, где испокон веков культивировалось пуританство и незыблемость семейных уз, такой вольности нравов не поощряло.

.

Его пассия, молодая российская бобслеистка, в это время разговаривала по телефону, и её молодое жизнерадостное лицо озарялось радостью. На том конце провода находился такой же молодой и по-спортивному подтянутый лётчик гражданской авиации. Он только что закончил утомительный перелёт через океан, и сразу после перелёта поспешил к международному телефону, чтобы насладиться  разговором с любимой. Бобслеистка ожидала, что лётчик предложит ей сегодня руку и сердце, и готова была к удовлетворению этой просьбы всей своей чувствительной душой. Что касается половой связи с судьёй, то она не имела для бобслеистки никакого принципиального в морально-эстетическом отношении значения: любовник был много старше её по возрасту, имел большую и крепкую семью, противный волосатый зад и страдал повышенной потливостью. К тому же он был ей идеологически чужд, потому что являлся типичным представителем мелкобуржуазной среды. К такой среде у бобслеистки с самого детства было воспитано непримиримое отношение. Что же касается собственно занятий с ним сексом, то они имели для спортсменки сугубо прозаическую подоплёку: старший тренер команды, скряга и жлоб, грозился перевести её в дублирующий состав, чтобы сделать невыездной, а она уже привыкла кататься по заграницам за государственный счёт и с этой милой привычкой расставаться совершенно не желала.

.

Молодой лётчик закончил телефонный разговор и, довольно улыбаясь, вышел на широкую и светлую улицу. Лицо его светилось счастьем и значимостью своего ответственного должностного положения, потому что директор авиакомпании обещал повысить ему оклад и должностную категорию. Увлечённый такими головокружительными перспективами, а также предстоящей встречей с любимой, он незаметно для себя ступил на проезжую часть и тут же был сбит проезжавшим по дороге большим тяжёлым грузовиком, перевозящим секретный груз государственно-стратегоческого значения. Водитель грузовика видел, что сбил молодого человека, но останавливаться не стал, потому что делать это ему было строжайше запрещено должностной инструкцией, определяющей поведение водителя, перевозящего подобный груз. Поэтому он, испытав мимолётное угрызение совести, но тут же подавив его чувством долга, умчался в сиреневую даль, нещадно дымя выхлопной трубой, а лётчик остался лежать на мокром от утренней росы асфальте. Через пятнадцать минут к нему подкатила «скорая помощь», но было уже поздно.

.

Шофёр «скорой помощи», закончив рабочую смену, зашёл в пивную «Василёк» и выпил там двести граммов водки за упокой души молодого и красивого человека, того самого лётчика, теперь уже бывшего. Смена выдалась тяжёлой, потому что за эти сутки приходилось выезжать на вызовы более двадцати раз, поспать так и не удалось, и шофёр устал. Выпитая водка клонила ко сну, шофёр тряхнул головой, дососал из большой стеклянной кружки пиво, вытер рукой губы и вышел на крыльцо. Солнце светило ярким радостным светом, обещая впереди долгожданный отдых, а внизу, на  пешеходной дорожке, стояла группа молодёжи, которая при виде шофёра  начала почему-то радостно улыбаться.

… а вечерами по улице слонялась ещё не полностью созревшая в половом отношении, но уверенно приближающаяся к этому замечательному физиологическому состоянию молодёжь. Адреналин бил молодёжи  по ушам и требовал выхода в виде  шикарного разврата, но денег на разврат у молодёжи не было,  а зарабатывать их честным трудом она не хотела. Это было долго, нудно, противно и  скучно. Поэтому приходилось довольствоваться бесплатными развлечениями, отличавшимися от шикарных неприхотливостью, неумностью и всё той же скукой. Например, время от времени подходить к железной двери расположенного на улице учреждения и нажимать на кнопку вызова. Охранник учреждения, не открывая двери, включал переговорное устройство и  спрашивал «кто». Молодёжь отвечала: «х.. в пальто», после чего начинала развязно ржать и обзывать охранника разными обидными словами, самым мягким из которых было слово «ж.па». Охранник в ответ сердился, матерился, грозил молодёжи большим чёрным пистолетом, которого у него не было, и выключал связь. Молодёжь, исчерпав свой скудный словарный запас, разворачивалась и шла к пивной «Василёк». Она надеялась встретить там какого-нибудь сильно выпившего и поэтому слабо чего соображавшего пьянчужку, чтобы затащить его в кусты и там ограбить, а если будет сопротивляться, то и убить. Делов-то…

.

Увы, чуда не происходило. Пьянчужка не появлялся, а вместо него из «васильковых» дверей  выходили суровые здоровенные мужики, и всё больше компаниями. На мужиков молодёжь нападать опасалась, потому что от них можно было запросто огрести, что несколько раз уже и происходило.

.

Охранник, выключив уличный переговорник, вернулся к столу, сел на табурет, включил телевизор и стал смотреть  чемпионат Европы по бобслею. Охранник больше любил футбол, но футбола сегодня по телевизору не показывали, поэтому он, сурово поджав губы, с явной неприязнью разглядывал могучих сисястых девок, одетых в обтягивающие их тугие бока и бёдра сексапильные спортивные костюмы. Девки залезали в специальные спортивные санки и, разогнавшись, с ужасающей скоростью и оглушительным гротом неслись вниз по ледяному жёлобу. Это называлось «большой спорт».

На столе у охранника стояла тёмная глиняная кружка с кефиром. Охранник больше любил водку, но водка ему сейчас не полагалась ввиду несения службы, поэтому он пил кефир, отхлёбывая его из кружки мелкими брезгливыми глотками. Охраннику было сорок восемь лет, у него имелись жена, ребёнок и тёща, и раньше он служил прапорщиком воинской части номер…, из которой его три года назад с позором выгнали за аморальное поведение, выразившееся в продаже местным бандитам трёх тонн подведомственной прапору соляры.

.

Судья международной категории закрыл судейский блокнот, с хрустом потянулся и мечтательно зажмурился. Сегодня вечером, после соревнований, он опять собирался пойти на свидание к молодой российской бобслеистке. Они уже два раза вступали в половую связь в специально снятом для этого гостиничном номере, и судья ожидал, что эта связь пробудит, наконец, в его зачерствелой душе большое и светлое чувство. Но чувство почему-то не пробуждалось, и из-за этого он  начинал нервничать, раздражаться и даже укорять судьбу. Судья был женат, и дома, на горячо любимой Родине, его ожидала большая и крепкая семья, но всё это настолько приелось, настолько  замшело в своём заболоченном быте, что  даже одно лишь воспоминание о доме рождало в душе угнетение и желание напиться. Судья уже давно испытывал потребность в новом сильном ощущении, ради которого семейными ценностями он бы легко пожертвовал, хотя общество его страны, где испокон веков культивировалось пуританство и незыблемость семейных уз, такой вольности нравов не поощряло.

.

Его пассия, молодая российская бобслеистка, в это время разговаривала по телефону, и её молодое жизнерадостное лицо озарялось радостью. На том конце провода находился такой же молодой и по-спортивному подтянутый лётчик гражданской авиации. Он только что закончил утомительный перелёт через океан, и сразу после перелёта поспешил к международному телефону, чтобы насладиться  разговором с любимой. Бобслеистка ожидала, что лётчик предложит ей сегодня руку и сердце, и готова была к удовлетворению этой просьбы всей своей чувствительной душой. Что касается половой связи с судьёй, то она не имела для бобслеистки никакого принципиального в морально-эстетическом отношении значения: любовник был много старше её по возрасту, имел большую и крепкую семью, противный волосатый зад и страдал повышенной потливостью. К тому же он был ей идеологически чужд, потому что являлся типичным представителем мелкобуржуазной среды. К такой среде у бобслеистки с самого детства было воспитано непримиримое отношение. Что же касается собственно занятий с ним сексом, то они имели для спортсменки сугубо прозаическую подоплёку: старший тренер команды, скряга и жлоб, грозился перевести её в дублирующий состав, чтобы сделать невыездной, а она уже привыкла кататься по заграницам за государственный счёт и с этой милой привычкой расставаться совершенно не желала.

.

Молодой лётчик закончил телефонный разговор и, довольно улыбаясь, вышел на широкую и светлую улицу. Лицо его светилось счастьем и значимостью своего ответственного должностного положения, потому что директор авиакомпании обещал повысить ему оклад и должностную категорию. Увлечённый такими головокружительными перспективами, а также предстоящей встречей с любимой, он незаметно для себя ступил на проезжую часть и тут же был сбит проезжавшим по дороге большим тяжёлым грузовиком, перевозящим секретный груз государственно-стратегического значения. Водитель грузовика видел, что сбил молодого человека, но останавливаться не стал, потому что делать это ему было строжайше запрещено должностной инструкцией, определяющей поведение водителя, перевозящего подобный груз. Поэтому он, испытав мимолётное угрызение совести, но тут же подавив его чувством долга, умчался в сиреневую даль, нещадно дымя выхлопной трубой, а лётчик остался лежать на мокром от утренней росы асфальте. Через пятнадцать минут к нему подкатила «скорая помощь», но было уже поздно.

.

Шофёр «скорой помощи», закончив рабочую смену, зашёл в пивную «Василёк» и выпил там двести граммов водки за упокой души молодого и красивого человека, того самого лётчика, теперь уже бывшего. Смена выдалась тяжёлой, потому что за эти сутки приходилось выезжать на вызовы более двадцати раз, поспать так и не удалось, и шофёр устал. Выпитая водка клонила ко сну, шофёр тряхнул головой, дососал из большой стеклянной кружки пиво, вытер рукой губы и вышел на крыльцо. Солнце светило ярким радостным светом, обещая впереди долгожданный отдых, а внизу, на  пешеходной дорожке, стояла группа молодёжи, которая при виде шофёра  начала почему-то радостно улыбаться.