Тяжело

Соломон ВОЛОЖИН 23 марта 2017 37

С. Воложин.

Тяжело

Тяжело – брать на себя ответственность быть определённым, когда имеешь дело, кажется, с произведениями искусства…

«Я бы не стала воспринимать эти питерские имиджи как нечто такое жизнерадостное, оптимистическое… В этой цветовой гамме я вижу нечто ужасное, наложенное на штамп» (14:19 - 14:52 https://www.youtube.com/watch?v=pAarVt4c0wg&feature=youtu.be По следам выставки БГ "Инфра Петербург" в галерее Борей 28/12/2016).

И правда. Само название каждой компьютерной фотографии, "Инфра Петербург", говорит о какой-то невидимости чего-то инфра. Инфраструктура – часто мы слышим… Что-то огромное. Только та структура – для людей, а инфраизлучение – тёплое. Тут же – наоборот: НЕ для людей и НЕ тёплое, а "нечто", если и не "ужасное", то глубоко чуждое, безразличное (вспомнив о пробуддизме Гребенщикова) по отношению к людям, даже к людишкам (с точки зрения огромности и инакости). А эта одинаковость всех названий… Не нивелирование ли, не презрение ли к тому, что так дорого в архитектуре и памятниках Петербурга не только россиянами, а всему миру, раз ЮНЕСКО считает это всемирным наследием. А что Гребенщикову – он почти небожитель. Отстранённо-презрительный.

Посмотрите на это тревожное красное небо вовсе не зари или зарева пожара, а чего-то, пожалуй, и худшего, ибо непонятного.

А чернота этого фона-неба над ростральной колонной… Не зря зелень и фиолетовость. Противоположности на цветовом круге.

Иные с придыханием говорят о Фаворском свете в связи с этими фотографиями. Но, глядя на этот драматизм цвета у Гребенщикова, вспоминается о той борьбе вокруг этого света в 14 столетии в Византии. Одни, идеалисты, считали, что да, он был, но был создан для просвещения только апостолов и бесследно исчез, а другие, материалисты, считали, что его можно увидеть и сейчас – при молитве. И из-за такого церковного раскола произошла большая беда. Материалисты привлекли османов на помощь. И с того началось завоевание османами Балкан. И Гребенщиков представляется злобно стоящими НАД земными спорами, над суетой мелких людишек.

Исаакий без креста и с чёрным небом в этом случае представляется знаменательным.

Как и почти невидимость креста в ином случае.

Впрочем, и видимость крестов как-то не умиротворяет.

Стремление помирить тварное с нетварным выглядит как-то недостойно.

А уж цельная светскость и вовсе жутка.

Когда-то, читая современные пробуддистские тексты, у меня зародилась злая мысль доказать текстами древними фальшь заманивания к себе последователей из других вер. Типа – древние провозглашают абсолютом отсутствие понятий вины и ответственности, а теперешние миссионеры маскируют: Йога есть способность направлять разум исключительно на объект. – Жаль не сделал я такой подборки.

А что есть гребенщиковское сталкивание общепринятых красивостей с субъективным искажением их цветовыми контрастами: искреннее остранение или лукавое приобщение?

Тяжело брать на себя обязанность решать.

По крайней мере, сама тяжесть решения шепчут мне, что она неспроста, а из-за подсознательности происхождения самой противоречивости (красивости/искажения цвета). То есть это – художественность. То есть испытание нашего сокровенного. И если мы – обычные, то испытание – необычность. Если мы – нравственны, то испытание?.. – Да, вненравственно.

Но это ж, испытание, происходит в условном мире.

То есть надо с осуждением безнравственности пробуддиста Гребенщикова погодить.

Наша свобода в том, чтоб его испытание выдержать и не быть в жизни ни к чему непричастным. В пику Гребенщикову. За что ему спасибо. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.

8 февраля 2017 г.