«Чем ближе день рожденья…»

Редакция журнала КАМЕРТОН поздравляет известного русского поэта Николая ПОЛОТНЯНКО с Юбилеем! Здоровья Вам, Николай Алексеевич, многая лета, вдохновения и плодотворного творчества!

 

***

Забросить я решил стихосложенье,
Чеканку слов, огранку рифм и строк.
Что доставляло сердцу наслажденье,
Решил отвергнуть я, как наважденье,
Как смертный грех гордыни, но не смог
С самим собой поладить полюбовно.

И в слабости моей она одна виновна,
С кем встречу я давно предугадал,
И для Прекрасной Дамы пьедестал,
В чьей нежной горстке вся судьба поэта,
Воздвиг в стихах из солнечного света.

 

Золотая струйка света

Золотая струйка света
Просочилась в небе мутном.
И легко душа поэта
Встрепенулась рано утром.

Что же ей там приоткрылось
В несказанном робком свете?
Что за радость, что за милость,
Кто её и чем приветил?

Всё вокруг сияньем нежным
Солнце утром обласкало,
Но бессмертия надежда
Для неё лишь просияла.

И душе всего лишь мига,
Чтобы всё понять, хватило.
И возрадовалась тихо,
И поэта разбудила,

Прошептав: «Запели птахи.
Я помочь тебе готова.
И с листа пустой бумаги
Ввысь вспорхнёт живое слово.

Поспеши за соловьями
Записать их песнопенье.
И своей Прекрасной Даме
Поднеси стихотворенье».

 

Красота

В поэте должен быть простор,
Желаний буйство, слов напор,
А Красота – в Прекрасной Даме,
Что над поэтом и словами
Владычествует с давних пор.

Когда проходит между нами
Она, то видит всех насквозь
Своими звёздными очами,
Что никогда не знали слёз.

Она, как правды свет, чиста,
И нимбом вкруг неё струится
Божественная Красота,
На всех готовая пролиться,
Кто захотел освободиться
И смыть с души все тени тьмы.
От Красоты светлеют лица,
И проясняются умы.

Она нас к Богу возвышает,
Дарует светлую мечту.
Но мало кто об этом знает.
Не ищут люди Красоту,
Хотя она всегда над нами
Сияет от начала лет
В созвездии Прекрасной Дамы,
Всем излучая Божий свет.

 

Горит поэзия моя

Гори, моя судьба, гори!
Осталась дней моих лишь горстка.
Лети, судьба моя, с горы,
Как подожжённая повозка.

И первым спас я соловья,
Что жил и пел в душе полвека.
Горит поэзия моя,
И пеплом, словно хлопья снега,

Летят и кружатся стихи.
В них жизнь моя, мои тревоги
И позабытые грехи,
И к вечной истине дороги.

Горит поэзия моя…
И преданность Прекрасной Даме
Ликует в горле соловья
К ней обращёнными стихами.

И это всё про вас
И это всё про вас: вы мне так милы,
Так несказанно свежи и чисты,
Что вас не обожать, нет у поэта силы.
И я вас вознесу до звёздной высоты,

Где сам я не бывал, но там, как в фугах Баха
Сияет музыка небесной чистоты.
Хрустальные дворцы воздвигнуты средь мрака.
Они всегда для смертного пусты,
И свет струится в них мажорной гаммой.
В блистательных чертогах Красоты
Вы станете моей Прекрасной Дамой.

И на зерцале лунном отражён,
Пребудет профиль дорогого лика. 
И не устанут вас поэты всех времён
Хвалить за ваше возвышающее к Богу иго. 

 

И вздрогнул я

Прекрасная всегда и неземная,
Она вдруг восхотела стать земной.
И, ласково мой разум затмевая,
Сказала тихо мне: «Побудь со мной…»

И вздрогнул я: ведь для меня незримой
Была она. И что случилось с ней –
Единственной, неповторимой
Красавицей божественной моей?

Вдруг в пустоте пред мной открылись очи,
Пронзительно прекрасные огни.
Пунктиром проступил фигуры очерк
На фоне беломраморной стены.

Телесность обретал он с каждым мигом.
И пред её священной наготой
Моя душа немым вскричала криком,
И я поник пред вечной Красотой.

Я мог ослепнуть от её сиянья,
Но свет померк. 
Сквозь колокольный звон
Услышал всхлип, недолгое рыданье…
И провалился в тяжкий мутный сон.

Явилось солнце месяцу на смену.
Растаяла последняя звезда.
Я оглянулся, посмотрел на стену,
Она была как первый снег чиста.

 

Портрет

Забудь её, мне говорит рассудок.
Но как забыть, когда всегда я с ней 
Пред вечностью в любое время суток –
С поэзией – единственной моей.

Она владеет мной почти полвека
И к подвигу мой смертный дух зовёт,
Когда вдруг зазвучит во мне, как эхо
С неведомых космических высот.

Но я не слышал этот зов сначала
В потёмках поселкового угла.
И красота стихов меня смущала,
Тем, что пугала и к себе влекла.

И вот однажды мне открылось чудо.
Когда погас дневной над миром свет,
Вдруг предо мной возник из ниоткуда
Прелестной женщины загадочный портрет.

Он был написан не рабочей кистью
Художника, но ангельским перстом
И воплощённой Рафаэлем мыслью 
О Красоте, что в облике земном

Явила мне небесное в портрете
И звёздное – в мерцающих очах,
Изящное – в туманном силуэте,
Гармонию – во всех её чертах

Как образец прекрасного поэту,
На что равняться в творчестве своём.
Я захотел приблизиться к портрету,
Но вспыхнул он стремительным огнём.

И трепеща, что гибнет образ милый,
Всем существом рванулся я к нему.
Но Красота, пылая, уходила
От человека навсегда во тьму.

 

Устали Вы

Прекрасной Дамой быть для грешного поэта
Устали вы… Из рабства Красоты
Освобождаю вас, как ни печально это.

И возвращаю вам девчоночьи мечты,
И радостное праздничное лето,
И знойный день, когда с подружкой вы
На даче, жарким солнцем разогреты,
Лежали в свежих зарослях травы,
Средь звонкого сверчкового трезвона.

И вдруг увидели огромного дракона,
Что полз на вас меж небом и землёй.
Сверкая и рыча, вал рухнул дождевой,
И вы с подружкой поспешили в дом,
Разбрызгивая лужи, босиком…

Но к этим дням, увы, возврата нет.
Вас скука ждёт. Покинув дом поэта,
Вы, милая, не избежите бед,
Вас мнимые друзья сживут со света.

Вам предстоит нелёгкое житьё,
Но ваша чистая душа не виновата в этом.
Поэта бросив, вы обидели её.

Она ведь часть его лирической души.
Ей расставанье с ней подобно умерщвленью.
И потакать она не станет вашей лжи,
Что вы устали, поддались сомненью…

Послушайте, что я скажу сейчас:
Закрепостив, я вас лишь тем спасаю,
Что из Прекрасных Дам не отпускаю вас.
Дав вольную, её я отменяю. 

 

Морок  предновогодний

Твои черты неуловимы.
И тщетно в памяти порой
Я их ищу. Как клубы дыма,
Они сквозят, проходят мимо,
Дразня затейливой игрой.

Я вижу цвет, я слышу звуки.
Но не вернуть их мне уже,
Не дотянуться до разлуки,
Не возвратить глаза и руки – 
И стынь отчаянья в душе…

Мы разошлись. Осталась тайной
Ты навсегда в моей судьбе.
Прошло полвека. И случайно
Я повстречал тебя в толпе.

Как обожгло! О боже, боже,
Ты не состарилась ничуть,
А стала краше и моложе,
И та же стать, и та же суть,

И тот же взгляд, слегка надменный,
Такой же локон золотой…
Но это был, увы, мгновенный,
Внезапный морок. Предо мной
Была стена и в ней пролом.

Я вспомнил этот старый дом.
Ты в нём жила, тому полвека,
И тень оставила свою.
Как будто вытаяв из снега,
Опять вернулась в жизнь мою.

Быть может, ты явилась зовом
Из тьмы, куда мы все уйдём,
Как солнце, заревом багровым,
И откровенье обретём,

Зачем на этом свете жили,
Зачем любили и грешили,
Летали, ползали в пыли,
Но счастья так и не нашли.

 

Про вас мне говорят

Про вас мне говорят,
Что ваше сердце – камень.
И ваша красота бесчувственна, как лёд.
Что вас не разволнует, не проймёт
Поэзии моей летучий пламень,
Лишь только разогреет на чуть-чуть,
Но не затронет каменную суть
Души, что страсть любви не испытала
И закоснела в гордости…

 

Всерьёз

За вас возьмусь я, как каменотёс,
И вырублю из камня сердца розу,
И гением в неё страдание вдохну.
Вы влюбитесь в меня,
Прольёте слёзы…
Но в камень снова я вас не верну.

Живите мной и радуйтесь, и верьте:
Я вас Прекрасной Дамой назову
И буду славить вас, пока живу.
И сохраню вас навсегда в бессмертье.

 

Уходит из России Красота

Холодный май – и все мы холодны,
Бесчувственны. Народу не до песен.
И дни России Богом сочтены,
Но час её кончины неизвестен.

И ненависть катком прошла по нам,
Друг друга мы готовы сжить со свету.
И нелегко живётся соловьям,
Прекрасной Даме и её поэту.

Она ко мне бежала из Москвы,
Столицы пошлости и суетной мороки,
Где все поэты стали так мертвы,
Что пишут обескровленные строки.

Я затопил на ветхой даче печь,
Подал ей, чтоб согрелась, полушубок.
И слушал плач и пламенную речь
Под воркованье молодых голубок.

Когда вокруг ликует срамота,
То не найдёт народ судьбу-удачу.
Уходит из России Красота,
И я над ней разбитым сердцем плачу.

 

Но это навсегда пребудет тайной

Очей то тёплый свет, то сумрак хладный
Преображает образ ненаглядной
Прекрасной Дамы…
То она добра
И к стихотворцу милостива даже.
Поднимет среди ночи ото сна
И мысль внушит, и все слова подскажет.
Я ей прочту стихи, она стакан вина
Мне из бутылки, спрятанной супругой,
Преподнесёт, прикинувшись подругой.

Но не всегда она на милости щедра,
Лишь изредка, по праздникам,  являет.
А будний день немедленно с утра
Меня к стихам – работать – отсылает,
Как среднеазиатского раба.
Но у меня счастливая судьба
Ей подчиняться по своей охоте,
Всегда с ней быть: во сне и на работе.

И никогда я не могу забыть:
Она, хоть и прекрасна, но бесплотна.
И страшно мне, что вдруг она сегодня
Меня покинет…
Как я буду жить?
Кто мне поможет на работе страдной?
И без Прекрасной Дамы ненаглядной
О чём народу буду говорить,
Чтобы воспеть очей то тёплый свет,
То сумрак хладный?

Но только с ней – единственной, святой – 
Я поделюсь мечтою окаянной,
Что так хочу познать её земной
Прекрасной Дамой, каждый миг желанной!

Но это навсегда пребудет тайной.

 

Затменья ночь

Молчи, молчи…
Не говори.
Мне верности твоей не надо.
На всплески утренней зари
Не обращай с обидой взгляда,

Что быстро наша ночь прошла,
Как будто жаркое затменье.
У страсти, что нас здесь свела,
Не будет больше продолженья.

Как мотылёк в стекло окна,
Твоё сердечко тихо бьётся.
Друг друга выпили до дна
Мы в эту ночь, что не вернётся.

Ты беззащитна и тиха.
Мы согрешили страсти ради.
Но даже тени нет греха
В твоём покорном чистом взгляде.

Угас очей призывный пыл,
Потухло чувственное пламя,
В котором, грешный, позабыл
Я о своей Прекрасной Даме.

Как поздно вспомнил я о ней,
Мне верной в счастье и в печали,
Что даже через много дней
Она простит меня, едва ли.

Но и прощения просить
Мне, может быть, и не придётся,
За то, что довелось испить
Водицы в колдовском колодце.

 

Не возвращайте мне… меня

Не возвращайте мне… меня,
Ведь вы ещё не разлюбили
И не остыли от огня,
Что грудь мою прожёг навылет,
И вашим сердцем овладел, 
Своим настойчивым терзаньем
Его измучил, одолел,
Понудил уступить желаньям.

Но совершить к обрыву шаг
Вам гордость строго запретила.
И ваша чистая душа
Себя спасла, но опалила
Видением греха ваш стыд, 
Хотя был близок страсти морок,
Готовой вспыхнуть, словно порох…
Но он не вспыхнул, был залит
Потоком слёз… Ведь вы любили
И не остыли от огня,
Что грудь мою прожёг навылет.

Не возвращайте мне… меня.

 

Пора сказать

Пора сказать, что вас я не люблю,
Как ни прекрасны вы…
Я это знаю,
Но честным надо быть у жизни на краю.
Пора признаться мне, что вас я обожаю,
Но не решусь, чтоб не встревожить вас
Заведомою странностью признанья.

Кого-то обожать не принято у нас, 
Кроме вождей.
Любовные страданья
Гораздо ближе нам.
Нас привлекает страсть,
Измены, ревности, судебные процессы.
Прошли те времена, когда повесы
Смиряли плотских чувств над ними власть
Бренчанием гитары и стихами,
И благородством книжным, но сейчас,
Когда нагая плоть повелевает нами,
Прекрасной Даме скучно среди нас
Какими льстивыми ни осыпай её словами.

 

Случайная встреча

Когда-нибудь лет через двадцать,
Вы будете стоять в раздумье у окна.
И будет майский день листвой смеяться.
И будет слух ласкать живая тишина
Шуршанием незримых тварей божьих,
Довольных и теплом, и светом дня.

И вдруг в одном из уличных прохожих,
Похолодев, узнаете меня.
И вымолвите: «До чего похожий…»
И вспомните всего, от головы до ног,
Но к жизни не вернёте – вы не Бог.

Когда-то были вы моей богиней,
Такой и остаётесь мне доныне.
И дольше вечности продлится этот срок.

 

Напутствие

В Прекрасной Даме красота и стать,
И разум, и провидчество – от Бога.
С ней рядом не могу я близко встать,
Она же ведь такая недотрога.
И даже слова поперёк сказать
Я не могу – страшусь её немилости,
Ведь без неё стихов мне не писать,
Ведь без неё мне в творчестве не вырасти.

Она на мой шутливый мадригал,
Не отзовётся, только встанет в позу.
Она, презрев мои стихи и прозу,
Начнёт меня безмолвием терзать.

Но я её молчание разрушу
И прошепчу: «Любимая, вы душу
Украли у меня, и вам несдобровать.
Поступком вашим возмущён мой гений,
В чьей власти я бессрочно нахожусь.
Страшитесь, что нашлёт на вас он грусть,
Сожмёт сердечко и затмит сознанье…
Вы влюбитесь в седого старика,
Но не считайте это наказаньем.

Кто вас поранил, тот излечит вас.
Поверьте мне, и завтра, как сейчас,
Мой добрый гений рядом с вами будет.
Ваш страстью к творчеству талант омолодит,
Всё, что ему противно, умертвит,
Что слишком горячо, то медленно остудит,
И вручит вам не камень, не металл,
Но пушкинский магический кристалл,
Чтоб вы смогли спокойно без обмана 
Вглядеться в даль свободного романа…»

 

Соловьиный сад

Когда-то он в один из светлых дней
В поэзию вошёл, счастливый и наивный.
И заблудился на полвека в ней,
В саду чудес и соловьиных гимнов.

Он жил как все поэты – наугад,
И годы незаметно пролетели.
И сам собою высох дивный сад.
И соловьи куда-то улетели.

И не понять, что золото, что медь
В листве, опавшей из души поэта.
И мимо проходя, таинственная смерть
Сад подожгла внезапной вспышкой света.
Он, как закат, торжественно сгорел
И превратился в кучи зольной пыли. 
И соловей залётный ночью пел,
Горюя, на поэтовой могиле.

 

Где это всё?..

Я в жизни и любил, и был любим.
Где это всё?.. Развеялось, как дым,
Иль навсегда осталось отпечатком
В душе, чтобы с иным миропорядком,
Пройдя горнило наших страшных дней,
Воскреснуть в новой памяти моей.

Земли я не узнаю, может быть.
Но мне на поле смерти не забыть,
Как я в забвенье сладостном взирал
В сияющие нежной страстью очи. 
Я помню наши пламенные ночи
И соловья, что нас благословлял…               

О, эти очи, очи!.. И сейчас
Вы так чисты, наивны без обману.
Я никогда пред Богом не предстану
За то, что вижу не его, а вас.

 

О времени, что не ушло в песок

О времени, что не ушло в песок,
И тайно пребывает между нами,
О том, что было, молча, между строк
Я расскажу моей Прекрасной Даме.

И тишина неслышно прозвучит,
И дрогнет сердце от немого крика.
Когда душа с душой заговорит,
Мы не спугнём таинственного мига.

И в немоте, соединившей нас,
Он сохранится, как в янтарной капле,
Чтоб кто-нибудь прочёл немой рассказ
Про то, как мы пылали, как мы зябли.

И весело спешили за судьбой,
Не ведая своих предназначений,
Что предстоит нам замостить собой
Дорогу для грядущих поколений.

 

Очи

Я ждал шесть лет,
Пока она пришла.
И встала предо мной.
И улыбнулась мило.
Её очей мерцающая мгла
Обволокла меня и поглотила
Всего на миг… 

И я увидел в нём
Нас не перед венчальным алтарём,
А в диком поле, всклоченном бураном,
Бредущих по сугробам и бурьянам.

Она коснулась бережно меня,
И снова два мерцающих огня
Её очей меня заворожили.
Река бурлила, и по ней мы плыли,
И вёслами гребли, что было мочи,
Пока не провалились в водопад…

Она сказала: «Загляни мне в очи
Последний раз и прочь беги – в них ад!»

 

Мы встретимся ещё

«Мы встретимся ещё…» 
Что это? Обещанье,
Которому не верить мне нельзя?
Нам суждено посмертное свиданье.
Мы с вами не случайные друзья, 

Но сотоварищи в литературной брани.
Сроднила нас к поэзии любовь.
И для меня милей нет наказанья –
Надеяться, что встречу вас я вновь.

Услышу вашу речь, увижу ваши очи,
Прочувствую в них даль и глубину
Души кристально чистой, непорочной,
И вечности её не трону тишину.

И вы её не троньте чувством ложным
Пустого недоверия ко мне.
Тогда ещё мы встретимся, возможно,
В космической надзвёздной вышине.

Поэзия, владеющая нами,
Нас на высоты духа вознесёт,
Где не людьми мы будем, а словами,
Которыми Господь нас наречёт.

 

Огонь

Поэзии мне по сердцу огонь…
Над каждою строкой стихотворенья
Он – то взовьётся, словно красный конь,
Вкруг рассыпая искры вдохновенья,

То от него останется лишь жар,
Как от углей сгоревшего кострища.
И мы с Прекрасной Дамой в нём отыщем
Поэзии животворящий дар.

В свой час он вспыхнет над строкой огнём
И точно в сердце бьющими словами.
И станет навсегда и жаждой, и глотком
Поэзии, что властвует над нами.

Любым стихам недолог срок гореть
При жизни их творца.
У них удел особый:
Огонь поэзии не гасит даже смерть,
Но превращает в бронзу высшей пробы.

 

Он жив, но умер как поэт

Февральской вьюгой взбаламучен,
Спал город, словно пьяный мозг,
Во сне кошмарами измучен,
Каких не выдумает Босх.

И – одинок среди сограждан,
Вдохнув поэзии сполна,
На высоте шестиэтажной
Поэт, распятый у окна,
Ждал рандеву с Прекрасной дамой,
И страстно вглядывался в тьму.
Из глубины дворовой ямы
Тянулись призраки к нему,
Как будто к другу своему.

Она пришла к нему печальной
И тихо молвила: «Поэт,
Не слышу песен величальных.
Кто наложил тебе запрет
Слагать ритмические речи
И страстно мне читать их вслух,
Чем озабочен ты, мой друг,
Ведь ты не рад, как вижу, встрече?..»

«Моя душа не оскудела
К вам, ненаглядная моя, –
Сказал поэт, – но, то и дело,
Страсть губит песню соловья.
Я впал в ужасное сомненье,
Что вы – оптический обман,
Иль колдовское наважденье,
Иль бред больной, или туман…
Но если это так, то, значит,
Я пел все песни пустоте,
Тому, что лишь в уме маячит,
Но не загадочной мечте.
Своими страстными стихами,
Воспел пустую суету.
И отдал жизнь Прекрасной Даме,
Её не видя красоту.
Заворожил меня ваш голос,
Что слышу я со всех сторон.
Моё сознанье раскололось,
Не знаю, кто вы –  явь иль сон?

Чтоб верил я Прекрасной Даме,
Подайте мне хотя бы знак…»

Зашелестев черновиками,
Подул откуда-то сквозняк,
Впустив дыхание мороза,
И хлопнул форточкой.
На стол
Упала высохшая роза.
И скрипнул деревянный пол.

Глазами, полными страданья,
Поэт глядел на знак прощанья,
На розы высохший бутон.
И страх пронзил его сознанье,
Что он заклят, и обречён
Прекрасной Дамой на молчанье,
Ему закрыт прозрений свет,
Он жив, но умер как поэт.

 

Чем ближе день рожденья

Чем ближе день рожденья, тем печальней
Я вглядываюсь в собственную жизнь:
Какой она была порой начальной,
Какою стала, покатившись вниз
С накатанного предками пригорка.

И вспоминаю, как в далёком вдалеке
Я мчался на «снегурках» по реке.
Вдруг проломилась ледяная корка,
Я чуть было не рухнул в полынью.
Но случай сохранил мне жизнь мою.

Куда я рухну в свой последний час,
И оборву судьбы своей рассказ?

Лишь  временами слышу я и вижу,
Сквозь сыплющийся времени песок,
Прекрасной Дамы милый голосок
И нашу с ней прогулку по Парижу.