Как грузинский «король Лир» государство развалил

Как грузинский «король Лир» государство развалил.

Не Россия аннексировала Картли-Кахетинское царство – нельзя забрать то, чего уже не было. В империю просто включили земли, на которых были расположены остатки когда-то единого государства, уже к тому времени фактически разрушенного роковой ошибкой своего последнего великого царя и властными амбициями его потомков. Причем – по просьбе царя последнего, уже ничем себя не проявившего. Грубо говоря, власть валялась на земле – и подобрал ее самый сильный на тот момент «игрок»…

Упреки России за все неудачи Картли-Кахетинского царства в последнее десятилетие 18 века и, особенно, за апофеоз этого процесса, вхождение грузинского царства в состав Российской империи – любимая тема грузинской стороны. 
Но давайте посмотрим на проблему с другой точки зрения. Итак, объединившаяся при Ираклии II Восточная Грузия находится на пике своего могущества, как минимум, за последние несколько столетий. Проводятся переговоры об объединении всех земель древней Иверии. На Персию, занимающуюся внутренними «разборками», почти не обращают внимания; Турции, перманентно воюющей с Россией – тоже не до крупномасштабной агрессии. «Российское присутствие» после 1788 года, даты вывода последних батальонов, ограничивается, в лучшем случае, несколькими дипломатами. 
Так вот же она – вожделенная независимость! Живи своим умом, и, если не получается заручиться конкретной военной поддержкой одного из соседей – можно сохранять независимость, играя на противоречиях соседей остальных. Надеясь, что они просто из зависти не дадут конкуренту захватить лакомый кусочек. Многие небольшие государства именно так и сохраняли свой суверенитет.
Увы, основной причиной того, что этот сценарий так и не был реализован, явились не иранцы, не турки (и даже не «зловредно-вероломные» русские) – но сами грузины. Точнее – их «элита», название которой в силу событий, описанных ниже, без кавычек употреблять сложно. 

Шекспировские страсти на Кавказе

Непосредственным «пусковым механизмом» начавшегося развала стало «семейное положение» Ираклия II, отличившегося не только в качестве великого государственного деятеля, но и многодетного отца. Всего за 78 лет своей жизни он стал родителем 28 детей! Причем, последний ребенок, хоть и умерший молодым, родился, когда папе было 62 года. 
Среди этого настоящего «взвода» отпрысков числилось 16 принцев и 12 принцесс. Последние, впрочем, не играли особой роли в династических раскладах – но сыновей, даже с учетом умерших в раннем возрасте, все равно оставалось к описываемым событиям аж 7 человек.
Подобная многодетность правителя всегда чревата борьбой за власть после его смерти (а иногда – и при жизни). В каждом государстве она решалась по-разному. В большей части европейских монархий престол передавался лишь по линии старшего сына и его потомков. В Османской империи новоиспеченный султан (а нередко и просто наследник престола) попросту убивал всех своих братьев-конкурентов вместе с женами и детьми. 
Но в Грузии избрали свой, особый путь – впрочем, несколько смахивающий на порядок замещения княжеских «столов» в Киевской Руси. Не от отца к сыну – а от брата к брату. Да еще при жизни отца разделив страну между этими братьями-царевичами на отдельные уделы.
Считается, что настроила Ираклия на такое самоубийственное решение его последняя, третья жена, царица Дареджан. Старший сын царя Георгий являлся ей всего лишь пасынком – да и в 1791 году ему было уже 45 лет, по тем временам возраст довольно-таки преклонный. Тем более, что его отец пока в мир иной явно не собирался. 
Сыновья же самой царицы едва вышли из юношеского возраста – и согласно новому порядку престолонаследия вполне могли надеяться на вожделенную корону. Но в итоге сводные братья Георгия решили вообще не ждать смерти царя, уже при его жизни начав вести себя в своих уделах, как настоящие царьки. А их несчастный отец во многом повторил судьбу шекспировского «короля Лира», разделившего свое королевство между неблагодарными дочерьми - и в итоге оказавшегося в положении бесправного изгнанника. 

Последняя битва Ираклия

Трагическим финалом такой анархии стало поражение грузин в ходе персидского нашествия 1795 года. Главной причиной которого чего в Тбилиси, конечно же, объявляется «неоказание помощи Россией». 
Немного забегая вперед, скажем сразу - на самом деле, помощь была. На Иран по берегу Каспия двинулись полки графа Зубова, занявшие Дербент, Шемаху, Баку. С «кавказской линии» по приказу генерала Гудовича к Тбилиси шли два российских батальона (именно такая помощь, собственно, только и была предусмотрена текстом «Георгиевского трактата»). 
Правда, к генеральному сражению бойцы Гудовича не успели – но сам психологический эффект от их продвижения был налицо. Шах, опасавшийся, не являются ли эти батальоны авангардом большой армии – да еще и ввиду рейда Зубова, довольно быстро покинул Грузию, даже не оставив там своего «марионеточного» псевдо-«царя» или наместника - хоть перед этим и нанеся стране колоссальный урон... 
Но, по большому счету, так ли уж необходима была Грузии российская помощь? Регулярное войско «мориге», созданное в 1774 году, комплектовалось по принципу: «Каждый военнообязанный должен был отслужить по одному месяцу каждый год» и в мирное время составляло 5 тысяч человек. 
Соответственно, в случае «всеобщей мобилизации» численность армии потенциально можно было довести до 60 тысяч. Царь рассчитывал собрать 40-тысячную армию. Однако из-за открытого саботажа большей части «самостийных» царевичей Ираклий остался всего лишь с «дежурными» пятью тысячами. В которых, к тому же, немалую часть составляли ополченцы из Имеретинского царства Западной Грузии.
А ведь армия ага Мохаммед-хана насчитывала всего-то 35 тысяч бойцов! Причем, ее боевой дух был настолько «высок», что во время решающей битвы за Тбилиси шаху пришлось выставить позади персов, составляющих основную часть войска, «заградотряд» из 6 тысяч недолюбливающих иранцев туркменских кавалеристов, с приказом безжалостно истреблять бегущих с поля боя.
В первой стычке 10 сентября 1795 года доблестные полки Ираклия без труда разбили иранский авангард при Соганлуге. Но уже на следующий день, на Крцанисском поле громадное численное превосходство неприятеля решило исход битвы. Сам царь избежал смерти лишь благодаря вмешательству внуков – Давида и Иоанна, насильно вывезших деда с поля боя.
Впрочем, царевичи были детьми старшего сына и наследника престола, Георгия – остальные принцы палец о палец не ударили в попытке спасти и царя, и Родину. Видимо, не без оснований рассчитывая получить от Мохаммед-хана награду за лояльность. Либо все царство кому-то одному, либо (что более вероятно) - закрепление удельной раздробленности «горячо любимого» отечества, с превращением этих уделов в безлико-рядовые карликовые провинции Персидской империи. 
Потом, по милости этих «патриотов», спустя несколько лет поднимавших восстания «за независимость Грузии от России», будет кровавая резня в Тбилиси, разрушение заводов и рудников, осквернение христианских святынь, мученическая смерть не согласившихся на отступничество от веры. В персидский плен было уведено 20 тысяч жителей столицы – практически все, кроме убитых, или успевших бежать из обреченного города.

«Захват» государства, которого не было

Престарелый царь уже никогда не вернулся в свою столицу, которая представляла собой пепелище еще несколько лет. Но власть охочие до нее горе-сыночки у Ираклия не отбирали. Да и зачем – если власти этой фактически уже не было? О чем косвенно свидетельствует и то, что так называемое «единое государство» худо-бедно жило целых 3 года при государе, фактически удалившемся в монастырь оплакивать утраченное могущество Грузии. 
Сменивший отца после смерти в 1798 году царевич Георгий тоже был довольно номинальным и потому бессильным монархом в условиях феодальной анархии своих сводных братьев. Потому в конце концов и согласился на изменение пунктов Георгиевского трактата в сторону увеличение прав России - не только во внешней, но и во внутригрузинской политике. Правда, условием было сохранение царской власти за его потомками.
Однако мог ли Санкт-Петербург выполнить это последнее требование? Теоретически – да, но ценой вступления в фактическую «гражданскую войну» на стороне слабейшей стороны. Причем, лозунгами противников в ней было бы циничное апеллирование к «древним грузинским обычаям» и их попранию оккупантами» - в частности, к постановлению Ираклия о порядке престолонаследия от брата к брату. 
Как иначе могли соблюдаться права потомков Георгия XII – кроме непрерывной военно-полицейской помощи российских войск? Можно ли вообще считать царем человека, не контролирующего ситуацию в своем государстве, и сохраняющего призрачную власть лишь на пусть союзнических, но все-таки чужих «штыках»?
С другой стороны, устранение от решения грузинских проблем сулило Иверии незавидную судьбу «россыпи» мелких квази-государств, марионеток то ли Ирана, то ли Османской Порты. Что было просто невыгодно России в геополитическом смысле. В итоге появились Манифесты 1800-1801 годов – сначала императора Павла, затем – Александра, об упразднении Картли-Кахетинского царства и его вхождении в состав Российской империи. Чисто формально, кстати, основанных не на нарушении, а всего лишь на расширенном толковании «модифицированного» последним царем Грузии «Георгиевском трактате».

О присоединении просили сами грузины…

Вот строки из инструкции царя Георгия своему послу в Петербурге Гарсевану Чавчавадзе от 7 сентября 1799 года: «Предоставьте им (русским – прим. авт) все мое царство и мое владение, как жертву чистосердечную и праведную и предложите его не только под покровительство высочайшего русского императорского престола, но и предоставьте вполне их власти и попечению, чтобы с этих пор царство картлосианов считалось принадлежащим державе Российской с теми правами, которыми пользуются находящиеся в России другие области». 
Есть ли нужда уточнять, что других «царств» в России, кроме самой России не было? Относительную автономию – и то, в качестве всего лишь «Великого Княжества» сохраняла лишь Польша (спустя несколько десятилетий тот же статус приобрела и Финляндия). Так что можно спорить лишь о «благородстве-неблагородстве» Манифеста императора – но отнюдь не о каком-то «беззаконии» или «вероломстве». 
 Между прочим, обнародовал данный документ генерал Лазарев, прибывший за год до этого со своим полком в Тбилиси. То есть, максимум с парой тысяч человек. Для страны, имевшей 5 тысяч регулярной армии (и полсотни тысяч «резервистов» в запасе) – совсем немного, чтобы отбиться от «оккупантов». 
Но все дело в том, что со стороны грузин русские «оккупантами» совсем не ощущались. Наоборот, принятие в подданство великой православной империи, особенно, после ужасов иноплеменного нашествия, воспринималось как избавление. В худшем случае – как «меньшее зло». 
Потому сколь-нибудь заметного протеста против упразднения грузинского царства просто не было. Сразу, во всяком случае. Враждебно настроенные к России царевичи так привыкли к собственной независимости – что даже не смогли объединиться против «захватчиков». Зато значительная часть и вышей знати, тавадов, и дворян-азнавуров в целом приняла новые порядки с одобрением. Неудивительно, что присоединение к России и западно-грузинского Имеретинского царства несколькими годами позже происходило с помощью не столько самих российских войск – сколько их союзников, картлийско-кахетинского дворянства и ополчения. 
Как бы там ни было – но главный вывод однозначен. Не Россия аннексировала Картли-Кахетинское царство – нельзя забрать то, чего уже не было. В империю просто включили земли, на которых были расположены остатки когда-то единого государства, уже к тому времени фактически разрушенного роковой ошибкой своего последнего великого царя и властными амбициями его потомков. Причем – по просьбе царя последнего, уже ничем себя не проявившего. 
Грубо говоря, власть валялась на земле – и подобрал ее самый сильный на тот момент «игрок». И в случае отказа, этому «игроку» быстро нашлась бы замена – в лице Турции или Ирана, с вполне предсказуемыми последствиями, на трагические примеры которых столь богата история Грузии с 15 по 18 века. 
Впрочем, местная горе-элита с новым положением вещей, возникшей по ее же глупости и профнепригодности, смирилась далеко не сразу. Вплоть до поползновений вернуть милую их сердцу феодальную анархию под персидским патронатом – и даже попыток устроить «ненавистным русским оккупантам» самую настоящую «Варфоломеевскую ночь». 
Но об этом – в следующем материале...