«Парнасский мой отец»

ВОЛЕЮ СУДЬБЫ этот человек оказался поставленным на перекрёстке многих исторических и литературных судеб, и за его колоритной фигурой  возникает атмосфера пушкинской эпохи. Он знал тот же Петербург и ту же Москву, был знаком с теми же людьми, в театре видел те же спектакли, читал те же книги… 

СТАРАЯ Басманная улица пролегла между Земляным валом и площадью Разгуляй. В XVII веке в этом районе Москвы находилась Басманная слобода, где обитали, в том числе, пекари, изготовлявшие казённый хлеб – «басман». При Петре I и его ближайших преемниках улица стала довольно интенсивно застраиваться домами знати. Царственные особы часто живали в соседних Немецкой слободе и Лефортове. Вполне естественно, что именитому дворянству хотелось быть поближе ко Двору. Так, в течение XVIII столетия на Старой Басманной появились владения Демидовых, князей Куракиных и Голицыных, генерал-аншефа А.П. Румянцева (отца знаменитого полководца) и т.д. От той эпохи дошла до нас также величественная церковь Святого Великомученика Никиты.
После опустошительного московского пожара 1812 года социальный состав жителей улицы несколько изменился. Перечислять всех нам, разумеется, недосуг. Остановимся на одном – Василии Львовиче Пушкине.

МОЖНО сказать о нём просто: он – дядя нашего гениального поэта. Но сами по себе родственные связи часто ничего не значат. Тут случай иного рода. Василий Львович был весьма примечательной личностью. Получил блестящее домашнее образование, служил несколько лет в Петербурге в лейб-гвардии Измайловском полку. Большой любитель изящной словесности, он тесно сошелся со столичными литераторами (Иваном Дмитриевым, Николаем Карамзиным, Иваном Крыловым и др.) и вскоре сам завоевал репутацию поэта. Среди его знакомцев мы найдём и маститых классиков Михаила Хераскова и Гавриила Державина. 
Выйдя в отставку, Пушкин возвратился в родную Москву, а через какое-то время предпринял заграничное путешествие. Путь его лежал через Германию во Францию и далее, на берега Туманного Альбиона. Особое впечатление на нашего странника произвёл Париж. Помимо художественных галерей, театров, литературных и музыкальных салонов, Василий Львович побывал, между прочим, на аудиенции у Наполеона Бонапарта, тогда ещё Первого консула. «Физиономия его приятна, глаза полны огня и ума; он говорит складно и вежлив. Аудиенция продолжалась около получаса… Нас представили также госпоже Бонапарте, которая принимает всех с величайшей  любезностью».  
Здесь же, во французской столице, Пушкин заказал собственное изображение, выполненное по способу физионотраса. Это была своего рода фотография начала XIX века: заказчика усаживали на несколько минут перед аппаратом; получался едва заметный снимок в профиль, который тут же дорисовывали, гравировали на медной доске и делали до десяти оттисков. Один из них хранится в Государственном музее А.С. Пушкина. Позже, когда Василий Львович готовил к выходу в свет сборник своих стихов, С.Д. Галактионов, скопировав физионотрас, сделал для издания гравированный портрет – такой же. 

НО ВСЕМУ приходит конец, и путешествиям тоже. И вот Пушкин снова в Москве. Живёт открытым домом, встречается с друзьями, участвует во всех городских празднествах, сочиняет стихи. Огромную популярность получила его поэма «Опасный сосед» (1811), фривольное произведение, распространившееся в тысячах списков. Интересно, что единственное (редчайшее!) прижизненное издание поэмы появилось в 1815 году в Мюнхене – всего несколько экземпляров, отпечатанных литографическим способом.  

Василий Львович – везде желанный гость. Его ценят как наблюдательного рассказчика, остроумного собеседника, талантливого декламатора. В то же время знакомые не упускают возможности добродушно посмеяться над его слабостями – стремлением быть дамским угодником, всегда и везде читать свои произведения, излишним щегольством. Например, поэт Константин Батюшков часто вспоминал В. Л. Пушкина, того Пушкина, который «с кудрявой головой, в англинском фрачке, с парой мадригалов в штанах и с большим экспромтом, заготовленным накануне за завтраком… является в общество часу около девятого, пьёт чай, картавит по-французски, бранит славянофилов, хвалит Лагарпов псалтырь и свою бледную красавицу».
С апреля 1816-го старший Пушкин становится членом литературного общества «Арзамас», а вскоре и бессменным его старостой с прозвищем «Вот я вас!». Впрочем, несмотря на близкое общение с романтиками и сентименталистами, он оставался на позициях классицизма. 

ОТНОШЕНИЕ Александра Пушкина к своему дяде было, пожалуй, гораздо более тёплым, чем его же отношение к собственному отцу, Сергею Львовичу. С Василием Львовичем связаны детство Саши, его ранние впечатления московской жизни. Мальчик часто слушал дядюшкины стихи, «затвердил некоторые наизусть и радовал тем почтенного родственника». Именно дядя отвёз племянника в Петербург для определения в Царскосельский Лицей, ходил с ним на вступительные экзамены, а позднее неоднократно навещал его в лицейском «затворничестве». Именно дядя стал доставлять сочинения юного автора в различные журналы. Это обстоятельство, и то, что дядя сам был известным стихотворцем, дали Александру повод называть Василия Львовича своим «парнасским отцом».
Самые грозные месяцы войны 1812 года В.Л. Пушкин вынужденно провёл в Нижнем Новгороде, а по освобождении Москвы от французов жил там почти безвыездно. В разных домах, но всегда в одной и той же Басманной части, в приходе Никитской церкви. Сохранился лишь дом № 36 по Старой Басманной, принадлежавший титулярной советнице П.В. Кетчер, и который Василий Львович нанял в 1824 году. 
Обшитый деревянными досками одноэтажный дом глядит на улицу девятью окнами. С дворовым входом, антресолями в задней части и небольшим садом, он был типичным среди особняков, где селилось дворянство. Внутренняя обстановка тоже как у современников: штофные полосатые обои, мебель из карельской берёзы или красного дерева, бронзовые позолоченные часы. Тем не менее, этот дом был особенным. Здесь всё дышало литературой. Здесь самое большое и самое почётное место занимала великолепная библиотека, основу которой составляли книги, вывезенные Пушкиным из Парижа. Здесь чуть ли не каждый день собирались поэты и писатели, хозяин развлекал их чтением своих и чужих стихов, обсуждал с ними литературные и театральные новинки. Среди гостей Василия Львовича бывали князь Пётр Вяземский, Василий Жуковский, Денис Давыдов, Александр Грибоедов, Евгений Боратынский, барон Антон Дельвиг, Дмитрий Веневитинов, Михаил Погодин, Николай Полевой, Иван Снегирёв – цвет русской словесности и публицистики позапрошлого столетия…

И ВОТ СЮДА, на Басманную, оставив вещи в гостинице, и поспешил 8 сентября 1826 года Александр Сергеевич Пушкин, после того, как в этот же день его привезли из Михайловской ссылки, и он имел продолжительную беседу в Малом Кремлёвском дворце с новым императором Николаем I. «Господа, сегодня я разговаривал с умнейшим человеком в России», - сказал после этого государь своим придворным. Кстати, и сам он был тем же вечером на Старой Басманной (дом № 21) на балу у французского посланника маршала Огюста Фредерика Луи Мармона, герцога Рагузского.
Итак, дядя и племянник. Они не виделись десять лет, с 1816 года, когда Василий Львович навестил юного лицеиста в Царском Селе. Тогда Александр только вступал и в жизнь, и в литературу. А сейчас перед старшим Пушкиным находился уже сложившийся человек, поэт, признанный первым в России. Александра Сергеевича перемена в облике дяди поразила: сильно постаревший человек с запавшей верхней губой и редкими волосами, едва прикрывавшими лысину. В рабочей тетради поэт позже дважды нарисовал профиль своего родственника.

Пребывание А.С. Пушкина в Москве было очень насыщенным: он отдавал издателям последние сочинения, возобновлял прежние дружеские связи, заводил новые знакомства. Стал частым посетителем самого блестящего литературного салона Первопрестольной – княгини З.А. Волконской. Но при первой же возможности Пушкин являлся к дядюшке. Хотя Василий Львович – больной старик, почти не выезжает в свет, он по-прежнему добр, приветлив и весел. И всё так же привлекательны встречи литераторов в его доме.

«Вчера он был у меня и сидел долго. Я его ласкою доволен», - сообщал В. Л. Пушкин князю Вяземскому в одном из писем. Да, дядя и племянник общались часто. Первый всегда внимательно следил за творчеством второго и критическими статьями о нём, радовался его успехам, его известности. А однажды публично выразил восхищение его Музой:

Очарователь и счастливец,
Сердца ты наши полонил
Своим талантом превосходным,
Все мысли выражать способным…
(журнал «Московский телеграф», 1829)

И Александр Сергеевич, несмотря на то, что популярность дяди-стихотворца уже прошла, уважал его даровитость и был благодарен ему за предсказание пути в поэзию.
В 1827-м Василий Львович переехал в дом по соседству, на углу Токмакова переулка – такой же деревянный, одноэтажный, который достался ему по завещанию от незамужней сестры, Анны Львовны. Так уж случилось, что незадолго перед тем старший Пушкин полюбил молодую милую девицу из мещанок Анну Ворожейкину и развёлся со своей первой супругой. За это на него было наложено церковное покаяние и наказание: лишение возможности вступить в церковный брак. Ворожейкина стала гражданской женой Василия Львовича, родила ему двоих детей – Маргариту и Льва, получивших фамилию Василевские. Пушкин переписал этот дом на её имя и сам постоянно жил здесь до самой кончины.
Один из визитов А.С. Пушкина сюда состоялся в сентябре 1829 года, когда он только что вернулся в Москву из поездки в Арзерум, на театр военных действий между Россией и Турцией. У Василия Львовича сидело несколько человек гостей, в их числе издатель «Дамского журнала» князь П.И. Шаликов (потомок, к слову, древнего грузинского рода Шаликашвили), относившийся к младшему Пушкину с неизменным восхищением и даже обожанием. Ещё в 1822 году он приветствовал его в печати двустишием «К портрету А.С. Пушкина»:

Талант и чувства в нём созрели прежде лет.
Овидий наш, он стал ко славе Муз поэт.

Пока Пушкин рассказывал о своём путешествии, Пётр Иванович присел к столу, стал писать, а затем сказал: 
- Недавно был день Вашего рождения, Александр Сергеевич. Я подумал, что никто не воспел такого знаменитого дня, и написал вот что:

К А.С. Пушкину
В день рождения             

Когда рождался ты, - хор в Олимпийском мире
Средь небожителей пророчески воспел:
Младенца славный ждёт удел, -
Пленять сердца игрой на лире.

Пушкин прочитал, пожал Шаликову руку, и, не знакомя присутствующих с творением своего поклонника, положил листок в карман.

В ПОСЛЕДНИЕ месяцы Василий Львович жестоко страдал подагрою и, как отмечено в метрической ведомости, от неё и скончался 20 августа 1830 года. Племянник, буквально за неделю до того прибывший в Москву вместе с П.А. Вяземским, ездил на Басманную почти ежедневно. Дядюшка лежал в забытьи; очнувшись, узнал Александра, погоревал, потом, помолчав, проговорил: «Как скучны статьи Катенина!» - и более ни слова. 
«Бедный дядя Василий! Знаешь ли его последние слова? […] Каково? Вот что значит умереть честным воином, на щите, с боевым кликом на устах!», - сообщал Александр Сергеевич три недели спустя из Болдина своему приятелю Петру Плетнёву в Петербург. 

Отпевание усопшего состоялось 23 августа в церкви Никиты Мученика. На печальной церемонии присутствовала вся литературная Москва, представители «всех школ, всех партий». Вяземский впоследствии вспоминал: «Никиты Мученика протопоп в надгробном слове упомянул о занятиях его по словесности вообще, и вообще говорили просто, но пристойно». Племянник взял на себя все хлопоты и расходы по погребению, вместе с братом Львом рассылал траурные билеты и пешком проследовал за телом дяди до Донского монастыря.
Некрологи, помещённые в ряде газет и журналов обеих столиц, среди прочих достоинств покойного отмечали его влияние на младшего Пушкина: «…сам его родной племянник, наш славный певец А.С. Пушкин, первыми одобрениями в занятиях словесности исключительно обязан доброму и благородному своему дяде. Мы помним то время, когда никто ещё не знал Александра Сергеевича, и когда только начальные опыты сего Поэта появились в Российском Музеуме, изданном В.В. Измайловым; Пушкин дядя  говаривал неоднократно: «Посмотрите, что будет из Александра!» («Дамский журнал»).  
А в пушкинском письме Вяземскому из Царского Села от начала сентября 1831 года читаем: «20 августа, день смерти Василия Львовича, здешние Арзамасцы поминали своего старосту вотрушками, в кои воткнуто было по лавровому листу. Светлана [Жуковский – А.А.] произнесла надгробное слово, в коем с особенным чувством вспоминала она обряд принятия его в Арзамас». 
По завещанию дядюшки к Александру Сергеевичу перешла его печать XVIII века, полученная им в свою очередь, вероятно, от отца – Л.А. Пушкина. Этой печатью А.С. Пушкин запечатывал иногда свои письма последних лет.  
Могилу Василия Львовича с красивым гранитным памятником и сейчас можно увидеть в старинном монастырском некрополе, у южного крыльца Большого собора. За маленькой оградой похоронены и некоторые другие его родственники. 

УЖЕ говорилось, что из всех пушкинских домов каким-то чудом сохранился лишь дом на Старой Басманной.   
После кончины Василия Львовича он неоднократно менял хозяев, и в результате его внутренний облик радикально изменился. Да и на внешности его, конечно, сказались и время, и новые художественные вкусы, и капризы московской погоды, и загазованность воздуха. Однако крупных реставрационных работ здесь никогда не было. 
Лишь осенью 2011-го за уникальное строение всерьёз взялись специалисты, выявившие фрагменты подлинного паркета, мраморной облицовки стен, одну из угловых печей в гостиной, филёнчатые двери. И вскоре перед посетителями предстал Дом-музей В.Л. Пушкина, где в семи залах развёрнута экспозиция, отражающая литературный быт Белокаменной первой четверти XIX века.
Бережно сохранена и мраморная мемориальная доска, установленная на фасаде ещё в 1930-х годах.