Дневник Наташи Палмер

Н. Мещанинова «Рассказы»; СПб, «Сеанс», 2017

Дебютная книжка режиссера Наталии Мещаниновой продается на «Озоне» с 30-процентной скидкой, за три сотни. Все равно не вижу смысла покупать: любая пэтэушная давалка за банку «Балтики-девятки» расскажет вам ровно то же самое. Тем же самым убогим языком, с той же самой слезой в голосе и той же самой дозой унылого пролетарского мата.
Народ к разврату готов? Тогда приступим.

Здешний спойлер укладывается в одну фразу: «Я пьяная приходила домой в четыре часа утра, и на мне были укусы и засосы, в карманах была анаша, и воняло от меня сигаретами, и волосы мои были в сперме».
Кажется, я поторопился. Отставить разврат, переходим к лирическому отступлению.
В начале 90-х Виктор Ерофеев в «Русских цветах зла», помянув Лимонова, Мамлеева и Сорокина (как себя-то забыл?), констатировал: «Онтологический рынок зла затоваривается. Что дальше?» Дальше на рынок нагрянула молодая шпана, которая Ерофеева не читала, – с ведром помоев, охапкой бэушных презервативов и твердой верой, что это черт-те какой товар повышенного спроса. Особенно старались пишбарышни – поднимали нашу словесность с колен, чтобы поставить ее раком. Одесский журналист Наталия Резанова назвала российскую женскую прозу репортажем из гинекологического кресла – право слово, очень ласковый эвфемизм. А не хотите ли ЕГЭ по литературе?

«Как-то раз Ия подглядела в подружкином блокноте: ничего себе, уже семьдесят! А у нее только сорок. Наверное, та мухлюет, а может, добавляет невинный оральный секс. Ия постановила считать два минета за один половой акт и тут же, покопавшись в памяти, накинула в свой столбец еще двадцаточку. Счет почти сравнялся».
«В мои 14 дядя Саша меня наконец-то <censored> по-настоящему. И после этого все в моей жизни потеряло смысл. Все, кроме Митхуна Чакроборти. Его я ждала отчаянно, искала его во всех встреченных мною мужчинах, мальчиках и даже девочках… Они хотели только <censored> и не собирались меня любить. Но я упорно искала, все больше и больше погружая свое тело в толпу людей с торчащими <censored>. Не было ничего гаже этого».
«Я рассказала, как в пятнадцать лет трахалась со старым уголовником, который срал прямо в нашу кровать, я рассказала, как делала аборт, предварительно выжрав два литра водяры, как проиграла в карты свою девственность».
Вопрос на пять баллов: назовите писательниц поименно. Вопрос на четыре балла: опознайте цитату из Мещаниновой. Вопрос на три балла: найдите пять отличий.

Тем не менее, критикессы наши во главе с Галиной Юзефович исполнили акафист в честь Н.М.: «Не всякий год в русской словесности раздается голос такой чистоты и силы». Ну, им не привыкать…
Прозу Мещаниновой я читал в блоге журнала «Сеанс» года четыре назад. Тексты там и по сей день в свободном доступе, – вот еще одна причина не покупать книжку. Но далеко не главная.
Кинематографист в литературе, изволите видеть, худая примета. Синема – труд коллективный, всегда найдется тот, кто отрихтует косяки: не оператор, так монтажер. Иное дело писатель, он один в поле воин. Смешивать два эти ремесла, сколько помню, удавалось лишь Нагибину. Остальные выглядят более чем беспомощно. Вспомните хоть Арабова, хоть Яхину – первый матроску с бескозыркой путает, вторая в 1945-м двинула Красную Армию на Париж…
В случае Мещаниновой дело осложняется тем, что она родом с трэшевой окраины кинематографа. Там маленькая Вера верхом на зеленом слонике уже 30 лет бьет в бубен-барабан и не думает обновлять репертуар.

Н.М. явилась к читателю с букетом увядших перестроечных речевок: так-жить-нельзя, легко-ли-быть-молодым и проч. «Рассказы» складываются в повесть о 90-х в поселке Лорис под Краснодаром. Не верьте названию, это филиал Города Грехов. Все 2 912 тамошних жителей поголовно ушлепки и утырки, обсосы и отбросы – садюги, ворье, гопота и педофилы. Пуще всех девочку донимал озабоченный отчим (второй из четырех) дядя Саша, – правда, иногда Наташа позволяла ему поймать себя в обмен на обновку. Мама упрямо прикидывалась, что не в теме: как без мужика-то? Семья прозябала в нищете, какой не видали и в бразильских фавелах. Единственной отрадой был дневник от имени Лоры Палмер: «Мой избранник – красивый, с чувственными губами мужчина… Я почувствовала, что он догоняет меня, мой демон, мой черный ангел… Я не буду описывать здесь, что было потом – но это было головокружительно». Про сбычу девичьих мечт и секс сквозь слезы вы уже слышали.

Наталия Янагихаровна 128 страниц подряд плачеть на забороле, аркучи. Срочно накапайте мне эфирной валерьянки: «Нужно было уйти с дискотеки раньше всех, но сделать вид, что ты еще не уходишь, что ты так, секундочку подышать… Через дорогу, под деревья и домой, домой!.. Чтобы они были уверены, что ты еще повыгибаешься перед ними, а потом у них будет возможность тебя “проводить” – то есть преследовать и при удаче – <censored> в лесопосадке». Милая, а вас в этот кильдым под конвоем привели? «Кто-то разрезал ватную дверь, входную ватную дверь в нашу квартиру... И от злости написал на стене в подъезде “Наташа, соси <censored>”». А что, простите, можно написать… э-э… девушке с пониженной социальной ответственностью? «Ты нежная и удивительная»?
Тягу к разного рода дряни принято камуфлировать социокритическим дискурсом. 30 лет назад во всем были виноваты проклятые коммуняки, 20 лет назад – проклятые либерасты, а нынче уж и не знаю кто. Но верить в любом случае не советую: этак мы и «Сало, или 120 дней Содома» сочтем антифашистским памфлетом, а «Интимные места» – сатирой на чиновников.

Н.М. тоже ничего нового не изобрела: во всем повинна мать. Это она <censored> несчастную девочку скакалкой. Это она подложила дочку под отчима. Это она блаженно храпела в подушку, когда кровиночка, рискуя жизнью и девичьей честью, прорывалась домой с дискотеки. Тут без всякой оптики видна аллегория сто пятидесятой свежести: мать – она, ясен пень, Родина-мать. Последняя вполне узнаваема: сочиняет патриотические песни, помешана на знахарстве, мечется между православием и родноверием и предает своих детей ради очередного сожителя. К сволочи доверчива, а вот к нам тра-ля-ля.
Не знаю, насколько «Рассказы» автобиографичны. Одно могу сказать: врать авторесса совершенно не умеет, а потому постоянно провирается.
Раз уж к слову пришлось: у барышни вообще избыток воображения, это я понял по «Комбинату “Надежда”» (не смотрели? – и не надо). Там Мещанинова с Мульменко (тот еще сценарист) дуэтом спели жестокий романс про паренька-норильчанина, который отморозил ступни во время минета. Для особо понятливых – по пунктам: 1) на пленэре; 2) зимой; 3) в субарктическом климате. Норильские мужики настолько суровы? А почему только ступни?.. Но это так, присказка.
«Рассказы» на поверку оказываются дневником… нет, не Лоры – Наташи Палмер: на смену гламуру пришла аццкая жесть при прежней доле вымысла. Прошу убедиться.
«Ночью был зверски убит дядя Саша, отверткой в горло. Я во все глаза смотрела на его труп. Его горло было деликатно прикрыто воротником-стойкой...  Дядя Саша – он же и вправду сгорел в своем доме», – свидетельница, что-то вы подозрительно путаетесь. Будем привлекать за дачу ложных показаний.
«Девочка мастурбирует на уроках литературы, краснеет лицом», – почему именно на литературе? Уникальная девиация! Наталия Викторовна, срочно пишите статью для «Jahrbuch für Psychoanalytik», фурор обеспечен.
«”Завтра принесешь мне деньги. Сколько есть. Или я прыгну на тебя с дерева”. Он прыгал на меня с дерева регулярно, потому что денег у меня не было», – осторожнее, пробросаетесь идеями. Ведь готовая же сценарная заявка на блокбастер «Правнук Тарзана».
«Моя мама пишет патриотические песни о Россиюшке и поет их в церквях», – а на амвоне часом не пляшет? Есть недвусмысленное правило: «Дом Мой домом молитвы наречется». Если этого мало, ознакомьтесь с мнением эксперта: http://www.krest-most.ru/?c=article&id=461.

Ну, вы поняли: грузите арестантов бочками. А то я долго так могу: и про потенцию дяди Саши, и про жизнь впроголодь…
В год выхода «Рассказов» Мещаниновой исполнилось 35. В эти лета недурно знать кое-какие прописные истины.
Что дефлорация – отнюдь не экзистенциальная драма, а число зарубок… э-э… фигурально говоря, на прикладе – не ахти какой повод для женской гордости.
Что работа над текстом начинается с тематического досье, иначе быть тебе десятой спицей в колеснице.
Что детская болезнь новизны в реализме – мода как минимум позавчерашняя: Шепелев с Бесединым, и те сочли нужным подлечиться.
Что о грехах надо рассказывать духовнику, а об эротических фантазиях – психотерапевту.
Что ходить «с бутылкой коньяка в зубах» – занятие архисложное и небезопасное: можно и зубов лишиться.
И последнее: что книжки читает не одна лишь Галина Юзефович.