Красные Ворота

…Это одно из самых оживлённых мест теперешней Москвы. Сотнями и тысячами несутся автомобили. Сотнями и тысячами снуют пешеходы. А дорожные указатели, в  числе прочего, гласят: Лермонтовская площадь. Станция метрополитена «Красные Ворота». Похожие названия остановок объявляют водители автобусов «Б», следующих,  как известно, по всему Садовому Кольцу. Я почти уверен: мало кто из едущих или идущих мимо задумывается над происхождением данных названий. Что за Красные ворота? Где они? При чём тут Лермонтов? Правда, памятник Михаилу Юрьевичу виден неподалёку отсюда… Давайте же попробуем разобраться, что есть что в этом старом московском районе.

ДО НАЧАЛА XVIII века здесь не существовало ни площади, ни ворот, проходила линия Земляного вала, и местность была заселена весьма слабо. На плане Москвы 1634 года, составленном немецким путешественником и дипломатом Адамом Олеарием, показан пролом в Земляном валу на современную Новую Басманную улицу. С внутренней стороны к пролому вплотную подходила дворцовая Огородная слобода. За валом, на северо-восток лежала Басманная слобода, значительную часть территории которой, между улицами Старой и Новой Басманными, всё еще занимали обширные огороды Кремлёвского Вознесенского девичьего монастыря. 
При Петре I на месте огородов перед Проломными воротами устроили большую площадь с качелями. Сам царь со своими приближёнными множество раз качался здесь на Масленицу и в Рождественские Святки. А в декабре 1709 года близ ворот по приказанию Петра была возведена деревянная триумфальная арка в честь победы русских войск над шведами под Полтавой. В середине сентября 1721 года арка была одним из мест празднества по случаю подписания Ништадтского мира и окончания Великой Северной войны. Позднее, к коронации императрицы Екатерины I сооружение несколько переделали и более пышно украсили. Арка эта сгорела во время крупного московского пожара 1737 года.

Спустя пять лет, весной 1742-го, Первопрестольная столица вновь готовилась к коронационным торжествам – на престол вступила «дщерь Петрова» императрица Елизавета. Пятого апреля по инициативе и на средства московского купечества на месте прежней, уничтоженной огнём триумфальной арки закладывается новая, на сей раз с тремя пролётами. Строительные работы велись под руководством архитектора Михаила Земцова и были закончены очень быстро. Двадцать пятого апреля, после церемонии в Успенском и Архангельском соборах, царский кортеж проследовал из Кремля по Мясницкой и далее сквозь арку – по Новой Басманной, Елоховской, Немецкой улицам в Лефортовский дворец. 
В 1748 году и вторую арку поглотил «красный петух». Какое-то время рядом с Проломными воротами стояла деревянная «комедиальная храмина», где заезжая труппа из Германии «во главе с комедиантом Зигмунтом и женою его Елисаветою» давала общедоступные спектакли. Это театральное здание также погибло в пламени очередного пожара, обугленный остов «храмины» был снесён по указу Елизаветы Петровны от 27 декабря 1753 года: «…понеже на том месте быть ей неприлично и от пожарного случая опасно».

За несколько месяцев перед тем главный московский архитектор князь Дмитрий Ухтомский получает от императрицы повеление вновь построить «такие же ворота и на том же месте», иными словами, воссоздать сгоревшую триумфальную арку, но уже из камня. Это и было сделано в течение 1753-1757 годов. Сохранив формы и элементы прежнего строения, зодчий улучшил общую композицию, увеличил высоту до 26 метров, украсил богатой лепниной, росписью (в том числе, изображениями гербов российских губерний), бронзовыми фигурами. Ворота декорировали и восемь золочёных статуй, которые олицетворяли Мужество, Верность, Изобилие, Бодрствование, Постоянство, Экономию, Торговлю, Милость. Над центральным пролётом помещалось изображение Елизаветы Петровны в блестящем ореоле. Венчала арку фигура Славы с пальмовой ветвью и трубой в руках – выполненная из позолоченной листовой меди, она всегда горела чистым живым золотом. 

Всё это, по замыслу Ухтомского, должно было служить «Величеству Российской Империи». Талант архитектора, как выразителя стиля зрелого – елизаветинского – барокко, раскрылся здесь в полной мере. Получилось монументальное, и в то же время лёгкое, праздничное сооружение. Недаром оно стало одним из излюбленных объектов изображения художников.  
Во время коронации императрицы Екатерины II (на Масленице 1763 года) арка оказалась центром грандиозного трёхдневного уличного маскарада «Торжество Минервы». Маскарад этот, воспетый Александром Сумароковым и Михаилом Херасковым, организовывал «отец русского театра» Фёдор Волков и… поплатился за него жизнью – получил смертельную простуду. В шествии «людей для представления разных характеров употреблено было до 4000 человек», и двигалось около 200 колесниц, построенных «придворным механиком Брагонцием» и олицетворявших «гнусность пороков и торжество добродетели». На одной из колесниц «двигался целый Парнас», на другой ехал «в усыплении багряного цвета» Бахус и т.д.

С СЕРЕДИНЫ XVIII столетия арку стали именовать Красными воротами, так как через них шла дорога на Красное село – ворота стояли поперёк нынешнего движения на Садовом Кольце. Первые деревянные ворота москвичи называли «красными» – красивыми. Потом это название восприняли буквально, и в 1880-х годах ворота действительно выкрасили в красный цвет, хотя изначально они были белыми – как деревянные, так и каменные. В последнем легко убедиться, взглянув на многочисленные картины и акварели того времени. 
После завершения Отечественной войны 1812 года Земляной вал на всём его протяжении срыли. Площадь перед Красными воротами со стороны города была застроена и образовала Мясницкий проезд и квартал между ним и Мясницкой улицей, а вокруг ворот появилась новая площадь. Саму триумфальную арку, пострадавшую от Великого пожара, тщательно отреставрировали. В августе 1826 года для предстоящих торжеств в связи с коронацией императора Николая I, портрет Елизаветы Петровны был заменён изображением двуглавого орла.

Надо сказать, что Красные ворота смотрелись тогда особенно эффектно, и это притом, что окружала их далеко не рядовая застройка. Справа тянулись корпуса Запасного царского дворца, сразу за ним, по Новой Басманной улице располагалась обширная усадьба «обер-шталмейстера, тайного советника, действительного камергера, кавалера князя Александра Борисовича Куракина», прозванного за свое богатство и наряды «бриллиантовым князем»; при усадьбе богадельня на 200 человек и церковь. 
Слева, на углу Каланчёвской улицы, был двухэтажный каменный дом, принадлежавший генерал-майору и кавалеру графу Фёдору Николаевичу Толю, герою 12-го года. Кстати, при Екатерине II урождённый Карл Фридрих фон Толь, выходец из Германии, занимал должность московского обер-полицмейстера. К началу позапрошлого столетия толевский особняк представлял собою скромное двухэтажное здание, безыскусно декорированное оконными наличниками. Таковое его обличье запечатлено на известной акварели школы Ф.Я. Алексеева «Красные ворота и Запасный дворец в Москве» и литографии Д. Струкова.   

Чуть наискосок находился храм во имя Трёх Святителей Вселенских (Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста), что «в старых Огородниках», построенный ещё в конце XVII века.
Подле Красных ворот жил в 1800-х годах поэт и сенатор И.И. Дмитриев, гостями его здесь были Н.М. Карамзин, В.Л. Пушкин, Ю.А. Нелединский-Мелецкий. Позднее в соседнем доме К.С. Аксакова произошло знакомство В.Г. Белинского с Н.В. Гоголем. А салон А.П. Елагиной (по другую сторону площади, в Хоромном тупике), стал в 1830-1840-х годах «средоточием московской умственной и художественной жизни»: дом сей видел В.А. Жуковского и князя П.А. Вяземского, П.Я. Чаадаева и А.С. Пушкина, Е.А. Боратынского и Н.М. Языкова, Н.В. Гоголя и А.И. Герцена, Н.П. Огарёва и Т.Н. Грановского...  

КОГДА в Москве стали строиться линии конно-железной дороги, то одна из её веток прошла с Садового Кольца как раз под пролётом Красных ворот, что вызвало протест тогдашних ревнителей старины. Ворота часто украшались портретами правителей России, и уже в советское время сюда вешали плакаты с изображением Владимира Ильича Ленина. 
Год 1926-й ознаменован для триумфальной арки капитальным ремонтом. Её снова побелили, израсходовали немалые средства на восстановление лепнины и декора. По городу насчёт этого ходила частушка:

Была белая Москва –
Были красные ворота,
Стала красная Москва –
Стали белыми ворота.

А буквально через год ситуация круто поменялась – ворота решено было снести, как «мешающие проезду городского транспорта».
Это вызвало настоящий шок среди представителей творческой и научной общественности: на защиту чудесного сооружения поднялись архитектор А.В. Щусев, живописец А.М. Васнецов, реставратор П.А. Барановский, академик, непременный секретарь АН СССР С.Ф. Ольденбург… 

Однако в столичной прессе развернулась активная пропагандистская кампания за слом «старых грузных ворот» с «массивными купеческими арками», не имеющих, по мнению газетных писак, никакой художественной ценности и стоящих «даром».  
И даже когда Московский отдел народного образования направил 6 апреля 1927 года в Моссовет просьбу о включении Красных ворот «в список памятников на учёте», ответ был категоричен: «…Надобности о включении Красных ворот в список памятников нет». 
Примерно тогда их успел застать герой романа Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Двенадцать стульев» Киса Воробьянинов, когда он ездил к «блеющему гражданину» Авессалому Изнурёнкову, жившему по соседству, на Садовой-Спасской.  

В последней отчаянной попытке искусствовед И.Э. Грабарь предложил правительству продать арку в Америку – и доллары получить и хоть так спасти постройку от смерти. Но и в этом было отказано под предлогом того, что сооружение – «символ самодержавия».
Третьего июня 1927-го Красные ворота обнесли забором, и совершенно неквалифицированные люди, нанятые на ближайшей бирже труда, приступили к сносу. Они попросту скидывали вниз многие редкостные элементы декора, и те были вдребезги расколоты. Несколько дней не могли демонтировать скульптуру Славы (кстати, народ звал её только Ангелом), пока не разрушили кирпичный свод под ней и не перепилили толстый стержень, что держал всё на себе. Характерно, что остов арки из старинного, хорошо обожжённого кирпича, к тому же обложенного белым камнем, сопротивлялся натиску рабочих ещё целых два месяца. 
В итоге 27 000 рублей было потрачено на никчёмную работу по разборке – выиграли десяток метров ненужного места.   
Спасённые историком П.В. Сытиным отдельные части сооружения, в частности, Славу, передали в московские музеи (Исторический, Архитектуры, «Коломенское»), там они хранятся и поныне. 

ИТАК, рубеж 20-30-х годов стал для старинной площади временем коренной реконструкции. Вслед за Красными воротами оказалась разрушенной и Трёхсвятительская церковь. Безусловно, очень жаль, что новая власть так жестоко обошлась с великолепными архитектурными памятниками прошлого, служившими украшением этой части города. Но здесь важен и другой аспект. В результате расчисток практически полностью уничтожен ландшафт местности, которая была колыбелью жизни Михаила Юрьевича Лермонтова. Гениальный поэт родился в одной из квартир второго этажа вышеупомянутого дома генерала Ф.Н. Толя в ночь на 3 октября 1814 года, крестили младенца спустя десять дней в том самом храме Трёх Святителей. Ну, а Красные ворота Лермонтов видел всякий раз, приезжая в Москву уже взрослым человеком.

Но даже воспоминание о Лермонтове не спасло эти постройки. Ведь кое-кто из тогдашних идеологов высказывался в духе, что, мол, «есть у нас люди и познаменитее Лермонтова». В 1930-е годы акценты, к счастью, сместились. Значение русской классической культуры было полностью восстановлено. Тем не менее, уже после войны дом, где появился на свет Михаил Юрьевич, тоже был снесён под намеченное строительство очередной сталинской «высотки».

И вот в родном городе нашего поэта оказались уничтоженными все – кроме одного – жилые здания, так или иначе связанные с ним. Последним (в 2003-м) пал особняк в Леонтьевском переулке. Он принадлежал родителям товарища Лермонтова по петербургской Школе юнкеров Н.С. Мартынова, и Михаил Юрьевич в 1837 году, проездом в первую ссылку на Кавказ, часто бывал здесь. Особняк могли легко отреставрировать, но вместо этого исключили из списка «вновь выявленных культурных объектов», а затем сломали в два этапа под элитный комплекс с подземной парковкой. 

И как контраст. Во Флоренции ещё в 1911 году на подлинной основе был тщательно воссоздан дом великого итальянского поэта Данте Алигьери (а это XIII столетие!). Там открыт теперь музей. А неподалёку отлично сохранилась гораздо более ранняя церковь Санта Маргарита деи Черки (Святой Маргариты Антиохийской); в ней Данте венчался со своей супругой Джеммой Донати, и в ней же, по преданию, похоронена его платоническая возлюбленная Беатриче Портинари.    

…ЧТО ЖЕ мы имеем в остатке? На месте Красных ворот – гладкое заасфальтированное место с почти непрерывным потоком транспорта. На месте Трёхсвятительской церкви – крохотный сквер и рядом наземный павильон-«раковина» станции метро «Красные Ворота». Бывшее здание Запасного дворца, надстроенное третьим этажом и знаменитой башенкой с часами, заняло Министерство путей сообщения СССР (преобразовано теперь, как мы знаем, в ОАО «Российские железные дороги»). Единственное, что осталось тут неизменным и даже великолепнейшим образом недавно отреставрировано, – так это комплекс бывшей же куракинской усадьбы. 

Конечно, память великого поэта почтена. Ещё в 1941 году, когда отмечалось 100-летие со дня трагической гибели Михаила Юрьевича, площадь Красных ворот была переименована в Лермонтовскую. Так же одно время называлась станция метро. Посередине площади, в разбитом ещё до революции сквере стоит монумент поэту, на боковом фасаде «высотки», выходящем на Каланчёвку, укреплена мемориальная доска (любопытно, что каким-то чудом сохранилась и прежняя - тяжёлого мрамора – доска, установленная по решению городской думы в июле 1891 года; её можно увидеть в московском Доме-музее М.Ю. Лермонтова на Малой Молчановке). Лермонтов сделал свой выбор «быть или не быть» в пользу БЫТЬ. И теперь он ЕСТЬ. Навсегда. 

А Красные ворота были одним из наиболее замечательных образцов отечественного монументального искусства, настоящим шедевром стиля барокко. И вот Москва ныне лишена этой архитектурной доминанты. Несколько раз поднимался вопрос о воссоздании арки, однако из-за транспортной перегруженности площади, восстановление её маловероятно.      
 Впрочем, косвенное напоминание о триумфальной арке всё же существует. Достаточно спуститься под землю, на станцию метро «Красные Ворота». Свод центрального зала покоится на мощных пилонах, облицованных тремя видами мрамора. Так вот, эти пурпурного цвета пилоны с неглубокими нишами из серого гранита – своего рода персонификации тех Красных ворот. И всякий раз, попадая сюда, я думаю: очень красивая эта станция, ничего не скажешь. Она до сих пор производит сильное впечатление. Недаром проект архитектора Ивана Фомина получил в 1938-м Гран-при на Международной Ярмарке в Париже. 

Относительно недавно сквер у южного входа в метро украсился небольшим крестом с памятной надписью об утраченном храме. 
Но вот идея московских властей засадить соседний участок деревьями и уставить уличной мебелью восторга у краеведов не вызвала, ибо тогда будет полностью перечёркнута важнейшая градостроительная и визуальная ось, до сих пор определяющая движение по направлению из центра Москвы по Мясницкой на северо-восток – в Немецкую слободу и Лефортово. 
Гораздо предпочтительнее выглядит такое предложение: плоским мемориальным знаком обозначить на тротуаре или проезжей части Садовой-Спасской улицы место нахождения лермонтовского дома. Ведь стоял он на самом деле немного поодаль от нынешней доски – примерно в тридцати метрах от угла высотного здания. Не исключено, что под землёй есть подлинный фундамент старой постройки. На знаке помимо надписи можно контрастным материалом выложить контур того фундамента либо план дома.  
И если данное предложение примут, впоследствии аналогичными композициями можно будет отмечать точные места исторических событий, а также места несохранившихся, но важных для столичной истории сооружений.