Последний день Жорки Кавуна (из цикла «Украинские хроники»)

Жорка Кавун проснулся от тяжёлого гула. Маленькая комната периодически освещалась фарами проезжавших за окном машин. Он спешно натянул штаны, набросил на плечи бушлат, выбежал из дома во двор, распахнул ворота на улицу. Через посёлок шла колонна военной техники. Год назад Жорка стоял на этом же месте и приветствовал проходящие мимо танки и БТРы криками «Слава Украине!» Теперь техника шла в обратную сторону. 
«Уходят», – понял Жорка. «Сволочи! Гады! – в бессилии тряс он поднятыми кулаками проходящим мимо машинам. – Предатели!  Чтоб вас!..» Ещё вчера вечером майор обещал ему «костьми ляжем, а посёлка не отдадим!», и вот, не успело ещё взойти солнце, как «защитники» оставляют населённый пункт. 

Последним шёл БТР под чёрно-красным флагом. Жорка бросился ему наперерез: «Стой! Стой, мать вашу!!!» БТР даже не замедлил ход, и Жорка едва успел отскочить, чтобы не попасть ему под колёса. 
Замыкающая колонну машина скрылась за поворотом, гул стих, поднятая техникой пыль начала медленно оседать на землю. Жорка стоял посреди дороги и глотал слёзы: «Ушли. А как же я?» На смену слезам и обиде пришёл страх: «Если ЭТИ ушли, значит, скоро придут ТЕ? О, Господи!»

Он вбежал в дом, спешно сорвал со стены портрет Степана Бандеры и засунул его за шкаф. Смахнул с книжной полки любовно подобранную библиотечку патриотической литературы: иллюстрированные биографии Евгения Коновальца, Романа Шухевича, книги об истории ОУН и УПА и кинул их под кровать.

«Флаг! – мелькнуло у него в голове. – Влаг с крыши надо снять! И намалёванное на воротах «Слава Украине!» срочно закрасить!» Он заметался по дому, в поисках краски и остановился: бесполезно, в посёлке каждая собака его знает, выдадут. Бежать! Бежать!
На кухне он вытащил из-под стола старый вещевой мешок и начал спешно наполнять его всем, что попадалось под руку: хлеб, банка тушёнки, несколько пачек чая, сигареты, спички, нож… Что ещё? А, чёрт, некогда! Бегом, бегом! Открыл шкаф, достал спрятанные на чёрный день (вот он, настал!) деньги, без счёта сунул их в карман, туда же документы. Засунул за пояс подаренный «азовцами» ПМ. Накинул вещмешок на плечи, выскочил из дома, распахнул калитку и нос к носу столкнулся с молодым парнем в камуфляже и автоматом на плече. «Мишка?!» Мишка вместо ответа изо всей силы ударил Жорку в лицо. Затем сгрёб за грудки и дважды приложил спиной о металлические ворота. 
– Гад! Удрать вздумал?! Сука!

Мишка быстро ощупал Жорку, нашёл и вытащил из-за пояса ПМ, ударил рукояткой пистолета в зубы: «Тварь бандеровская!»
Схватив Жорку за шиворот, он потащил его по дороге. «Куда?! – упирался Жорка. – Я никуда не пойду!» Мишка бил его и тащил по улице. По мере продвижения вокруг них собиралась толпа. «Негодяй! Выродок! Фашист!» – слышалось вокруг. К школе, где ещё вчера размещались азовцы, а теперь обосновывались ополченцы, Мишка подошёл уже окружённый толпой. Тяжело дыша, он втащил Жорку в кабинет на первом этаже и бросил его на пол: «Вот он, командир, тот гад, о котором я вам говорил. Он, сволочь, списки составлял, по которым людей расстреливали, он ребят СБУ выдавал, и в Донецк он не просто так ездил. И там, в лесу, я уверен, он тоже был!»

Жорка лежал на полу и судорожно глотал слюну. «Списки? А кто эти списки видел? Никто. Ребята? Какие ребята? Не знаю, о чём вы говорите. В Донецк, да, ездил. В гости к сестре, а что, нельзя? С СБУ сотрудничал? Вот у СБУ о том и спрашивайте, а он ничего не скажет, хоть на части его режьте. Что касается леса (Жорка вспомнил как бил ему в руку отдачей ПМ), то «азовцы» уехали, а больше там никого и не было. Ну а мёртвые, как известно, молчат». 

Сидевший за столом офицер поднялся, подошёл к Михаилу, взял его за плечо и отвёл в сторону, чтобы лежавший на полу не слышал их разговора.
– Я понимаю, – сказал офицер, глядя в глаза Михаилу, – но у нас нет фактов, нет доказательств, нет свидетелей.
– Но все же знают, что он «азовцам» сапоги разве что не лизал! Ещё тот бандеровец! – Михаил непонимающе смотрел на командира. – Да dы любого в посёлке спросите!
– Я понимаю, – повторил офицер, – но у нас ничего против него нет. Ничего. А за убеждения мы не расстреливаем.

Михаил стоял и глотал слёзы
– Что же ты, сам не мог? – тихо спросил командир.
– Не догадался, – выдавил из себя Мишка, – хотел, чтобы всё было по закону…
– Теперь нельзя. Иди к Ромео, он раненых в тыл повезёт, будешь его сопровождать.
– А этот?
– Не думай о нём. Езжай.

Мишка вышел из кабинета, через несколько минут за окном несколько раз чихнул, затем загудел мотор автомобиля, Жорка чутким ухом уловил звук уезжавшей машины. 
«Уехал», – с облегчением подумал он.
Офицер подошёл к нему, рывком поднял с пола, вывел из кабинета и подвёл к двери. 
– Если через пять минут я тебя, сволочь, в посёлке увижу, лично расстреляю. Понял? – и с силой выбросил его за дверь.

Жорка скатился по ступеням и упал на землю. Он лежал и глотал пыль. «Живой? Живой… Живой!» Постепенно мысли его успокоились. «Ха! Кишка у вас тонка против Жорки. Он ещё вас всех переживёт». Он поднялся, отряхнул брюки, выпрямился. Вокруг него плотным кольцом стояли люди. Стояли и молчали. Кольцо начало медленно сжиматься. Жорка лихорадочно искал глазами хоть малейшую щёлку в этой стене. Но её не было. Он бросился обратно к двери и принялся молотить в неё кулаками.
– Откройте! Откройте! Я всё расскажу! Я всё подпишу! Откройте!!!
Но ему никто не открыл.