Сон в руку

Сергей спал бы ещё, но проснулся от грудного надсадного кашля деда Питирима. Кашель его донимал последнюю неделю, и тогда дед сотрясался всем слабым высохшим телом. Ни различные пилюли, ни горячая грелка на грудь никак не успокаивала старческую хворобу. Получилось так, что, когда сержант Иконников Питирим воевал с немцами и зимой наводил переправу через реку, стоя выше пояса в холодной, обжигающей тело, воде, сильно простудился. Переправу солдаты всё же, несмотря на сильный миномётный огонь, соорудили, но он получил воспаление лёгких. Целый месяц между смертью и жизнью прометался на госпитальной койке гвардеец Иконников и выжил.
И, вот, спустя многие годы телесная немощь дала о себе знать. Дед ночью метался в бреду, что-то пытаясь сказать, но неподвластный язык никак не хотел издавать звуки. Сергей давал ему тёплой кипяченой воды из поильника, вытирал полотенцем крупный пот на лбу и стоял возле деда, пока тот не успокаивался и не засыпал поверхностным болезненным сном. Так в жизни получилось, что они остались только вдвоём на белом свете и крепко держались друг друга.
Сергей, лёжа на диване, ещё находясь в царстве сладкого сна, разлепил отёкшие веки и на некоторое время уставился взором в потолок, по которому пробежали неглубокие борозды трещин. Дом был старый, ещё довоенной постройки. Строители, видимо, не учли глубину промерзания земли или близость грунтовых вод – уложили бетонные фундаменты на быструю руку, и через пятьдесят лет дом скособочился фасадом, и казалось, что он может клюнуть в дождливую погоду носом на проезжую часть. Некоторые соседи быстро покумекали, обменяли или продали квартиры по бросовой цене, исчезли из почти аварийного дома, как говорится, от греха подальше. 

Деду Питириму было всё равно, откуда снесут его на старый погост. Место у него было там забронировано в одной оградке с женой. Он лежал на кровати возле самой стены и кашлял под одеяло, думая не разбудить своего внука. Болело где-то внутри справа, и, когда Питирим кашлял, то боль усиливалась и острым обручем обхватывала худую с пергаментной кожей грудь. Сергей приподнялся на локоть, пристально всматриваясь. Под синим одеялом чётко вырисовывалось острое плечо, виднелся белый затылок с мятыми волосами и край уха с небольшим пушком волос. Сергей опустил ноги на прохладный пол, посмотрел на настенные часы, которые показывали половину восьмого утра. Под окном был слышен приглушённый разговор двух женщин. Солнечный свет пробрался сквозь зелень листвы росшего под окном тополя и стелился по полу, оставляя белёсую полосу.
– Дед, а дед, тебе плохо? – спросил тревожно Сергей ломким ото сна голосом. 
Дед не ответил, а только стал сипло дышать. «Дела, видимо, совсем неважные», – решил он и быстро подошёл к кровати деда. Пожелтевшее лицо с глубоким провалом щёк, губы обметались белым налётом. Сергей погладил деда по голове, поправил сбившуюся подушку и стоял так раздетый возле кровати, думая, что предпринять. Прошёл по скрипучему полу в прихожую, взял телефон в руку и стал накручивать тугой чёрный диск.
– Диспетчер слушает, – отозвался альтовый женский голос.
– «Скорую» можно вызвать? – Сергей мысленно представил женщину с таким низким голоском. «У неё конец ночной смены. Лицо диспетчера, наверное, усталое с немного красными глазами и к тому же худая, если такой низкий голос», – заключил Сергей, предполагая, как может выглядеть невидимая женщина диспетчер.
– А что случилось? – телефонный голосок резко завибрировал.
– Деду моему плохо, еле дышит… Вы можете приехать побыстрее? – уже настойчиво просил он.
– Приедет бригада через полчаса, не раньше. Всю ночь и утро слишком много вызовов, а машин не хватает, – диспетчер уточнила адрес и закончила коротко разговор.
 – Ожидайте.

Сергей прошёл на кухню, отдёрнул плотную штору, которую ещё повесила покойная бабушка Нюра. Её не стало два года назад, но вещи напоминали о ней и вызывали чувство душевной горечи. Свет потоком хлынул в небольшую кухню, отсвечивая на никелированном боку литрового чайника. Сергей покачал чайник, уловив, что там есть вода, чиркнул спичкой, зажёг газовую конфорку, поставил чайник на гудящий желтоватый огонь, попил по-быстрому слабозаваренный чай из пакетика «Нури». Потом сходил в ванную, набрал под напористой струёй воды в детский тазик и, прихватив с верёвки махровое полотенце, пошёл в комнату умыть деда.
Дед лежал на спине, вытянув руки вдоль тела. Синие вены под тонкой, почти прозрачной, кожей переплетались и на кистях набухли узлами. Руки труженика. Глаза прикрыты, и редкие ресницы слабо дрогнули, когда Сергей подошёл ближе.
– Ну, деда, просыпайся, будем принимать освежающие процедуры. Жизнь продолжается, несмотря на различные неудобства. – Сергей придвинул ногой ближе стул с высокой спинкой, поставил на него тазик с тёплой водой. Дед открыл глаза, стал равнодушно смотреть на него, словно увидал впервые.
– Вчера вроде бы умывался, – разлепив сухие губы, попытался слабо отшутиться Питирим, уголки губ слегка дрогнули. Он хотел облокотиться и привстать немного, но рука безвольно скользнула по одеялу, свесившись вниз.
– Ладно тебе геройствовать. Сейчас приедет «скорая помощь», и отвезём тебя в больницу. Там подлечат, подкормят, и обратно домой вернёшься. 
Сергею хотелось не только успокоить своего деда, но и ободрить его словами, которые пришли ему почти спонтанно сейчас в голову. Он подбил покруче деду подушку под голову. Намочив полотенце, аккуратно стал протирать морщинистое лицо. Питирим лежал, спокойно сомкнув крепко глаза, лицо с острым подбородком выражало покорность и кротость. Дед как-то не раз пытался заговорить с внуком о доме престарелых, но Сергей, не дослушав его доводов, категорически прерывал его речь:
– Вот ведь, что выдумал себе на старости лет. Какой такой дом престарелых?! Твой дом здесь, где мы с тобой живём, у тебя в паспорте штамп стоит. А про смерть рано ещё думать. Она сама придёт без приглашения. 

Дед неделю назад было завёл разговор о Лене, подруге Сергея. 
– Серёжа, а почему ты не приведёшь сюда жить Елену Васильевну? Женщина она справная, всё при ней, образованная, да и тебя, похоже, любит. Ты напрасно её передерживаешь в невестах, если вовремя не окольцуешь, то потом лови ветра в поле. Женщина должна не только сердцем, но и всей кожей чувствовать, как её любит мужик, а иначе охладеет. Природа не любит пустоты.
– Ладно тебе, дед! Всему своё время и потехе час. Никуда она не денется, только вчера с ней виделись и ходили в театр. 
Сергею самому хотелось укрепить их отношения и перевести в другое русло. Ему стукнуло уже тридцать лет, за плечами был один неудачный брак с однокурсницей Никой, который не склеился, и они разошлись, прожив всего несколько месяцев. Семейное счастье разбилось в небольшой студенческой комнатушке в шесть квадратных метров. Первое время им хватало места спать на узкой кровати с панцирной сеткой в обнимку. Днём они в аудитории изучали сложную науку сопромат, а ночью испытывали на прочность продавленную сетку своей кровати. Влюблённые исследовали телесные возможности друг друга, и сексуальный накал достигал критической точки, и не вовремя раздавался настойчивый стук по батарее центрального отопления – так давал о себе знать Сергею его однокурсник, которому надоедало слушать ночные рапсодии любовных утех. Возможно, Ника быстро смекнула, что в таких спартанских условиях строить райское будущее не получится, и незаметно переехала на съёмную квартиру, предварительно устроив несколько душещипательных скандалов, как подучила её мать Зинаида Кирилловна, побывавшая в пяти законных браках. Никины родители всегда были против их брака с Сергеем, как они считали, его пролетарское происхождение не совсем подходило для счастья дочери. Они хотели видеть в будущем зяте нечто большее, и через год после окончания инженерного института она уже ездила на работу в бежевой «Волге», сидя на переднем сиденье, с любопытством разглядывая прохожих. Родители подыскали ей стареющего вдовца адвоката с подорванным здоровьем и неплохими накоплениями в Сбербанке. По городу ходили слухи, что он долго не протянет. Кто-то завидовал Никиному внезапному богатству, а кто-то осуждал за порочность. Впрочем, каждому своё. 

А Сергей тяжело переносил разлуку с Никой, совсем запустил учёбу, его вызывали в деканат, грозились отчислить и выселить из общаги. Он ходил бесцельно по городским улицам, опустив низко голову, и даже пришлось лечь в больницу подлечить расшатанные нервы. Тогда спас положение дед Питирим, он возник в палате, словно волшебник, под Новый год, держа в руке сетку с жёлтыми апельсинами.
– Ты вот что, внучек! – начал вроде бы издалека, но поняв, что нечего тянуть кота за хвост, перешёл ближе к делу, как только они вышли в тёмный, пропахший едкой хлоркой, коридор. – Забудь эту блудницу раз и навсегда! – дед это говорил, смотря Сергею прямо в глаза. – Ты не отводи, не отводи своего ясного взора, – настаивал на своём дед.
– Да люблю её, не могу без неё, она у меня первая женщина. Отстали бы все от меня, и так тошно на душе, – тяжело вздыхал в полумраке Сергей, ладони рук у него вспотели от такой больной и щекотливой темы.
– Успокойся, наконец-то! Свет клином не сошёлся на Нике. Ну, крутанула девка хвостом... а ты, бедолага тенью за ней вечно будешь ходить, и изводить себя. Расскажу тебе пример из своей жизни. Как только меня призвали на войну, твоя бабка, царство ей небесное, шла за подводой десять километров до станции, где нас формировали в стрелковый батальон, и дождалась после войны израненного. Вот это любовь! А потом ютились по землянкам после войны, не знали, что такое поесть вдоволь. С утра по заводскому гудку шёл прямиком в цех с куском хлеба в кармане, как бы не опоздать и не подвести своих товарищей. А ты, чуть что, распустил нюни. Ты для чего на свет появился? Запомни!.. Твоя фамилия Иконников и не позорь нас. Ушла девка?.. Да Бог с ней! Нехай катится подальше... Может, и хорошо, что так произошло, а если бы детвора стала появляться на свет, и у вас бы случился этот конфуз. И что от этого – мужику в петлю лезть? Знавал я по молодости одного человечка. У него тоже баба была с форсом, губы напомадит и глазами стрельбу устроит. Так дострелялась, что потом мы её муженька из петли вытаскивали. В грязном, обгаженном голубями чердаке повесился дуралей. Тоже мне любовь! Не губите себя из-за дурных баб. – Дед Питирим шагнул вперёд и порывисто прижал к себе Сергея, зашептал ему горячо в ухо:
– Не печалься! Забудь и выкинь из головы эту канитель. У тебя всё будет хорошо, я сон видел накануне, как правнука своего нянчил в зыбке. Вот это продолжение нашего рода. Подтянись и смотри вперёд, Сергей Иконников! 

Может, откровенный разговор с дедом или эскулапы постарались вывести Сергея из состояния нервного ступора, но он из больницы выписался со здоровой головой и твёрдым сердцем.
У Сергея после Ники были разные женщины, некоторые не оставили даже лёгких воспоминаний.
С Еленой Васильевной, а точнее Леной, он познакомился год назад на своей работе совершенно случайно. Навстречу ему по длинному и пыльному переходу между корпусами шла красивая девушка с бронзовыми волосами и синими глазами. Короткая юбка задерживала каждый раз мужские взгляды на круглых коленках и стройных ногах бывшей легкоатлетки. Она несла, прижав к себе, пачку документов, но в самое неподходящее время часть из них выскользнула из-под руки и упала на цементный пол. Девушка растерянно остановилась, затем стала собирать папки с пола. 
– Может, я помогу вам? – Сергей присел на корточки, собирая бумаги, всматриваясь в синеву глаз. 
Девушка виновато улыбнулась, блеснув белизной зубов. Лицо с немного широкими скулами и раскосыми глазами намекало на то, что её далёкими предками были степные кочевники, привыкшие только побеждать, а женщины – смелые и непокорные врагам. Поворотом головы она откинула в сторону медные волосы, под дневным светом они заискрились, словно по ним прошёл сильный искрящийся заряд. У Сергея в тот момент по коже проскользнула электрическая дуга, замкнулась где-то глубоко в голове. Глаза незнакомки равнодушно скользнули по нему, будто оценивая по некой шкале женской логики. Эта рыжеволоска явно знала себе цену.
После этого случая у них произошла ещё одна встреча в столовой НИИ, где они работали на разных этажах. Институт тематически разрабатывал некоторые спецпроекты для Минобороны и располагался в девятиэтажном здании, в нём можно было, работая годами, так и не столкнуться с человеком. Сергей понял, что это некий посыл сверху и не стал испытывать очередной знак судьбы, поспешил выстраивать их отношения по спирали – от простого к сложному. Они через некоторое время, пройдя конфетно-букетный период, стали встречаться у Лены дома. Она жила одна в серийной пятиэтажке. После первой ночи близости у Сергея закрепилась мысль, что Лену ему послал добрый небесный ангел.

Дверной звонок надрывался. Сергей поспешил к двери, поняв, что приехала бригада «скорой». По пути он надел джинсы, натянул на тело коричневую футболку с коротким рукавом и двумя поворотами ключа в английском замке распахнул дверь. На пороге стояла женщина в белом помятом халате без возраста. Ей можно было дать лет тридцать, а то и пятьдесят. В руке она держала потёртый чемоданчик с красным крестом. На узковатом лице от души наложен плотный макияж. Глаза ничего не выражали, кроме усталости. В ушах сверкнули небольшие серёжки с зелёными камешками. За её худой спиной маячил фельдшер-практикант с лёгким пушком над верхней полноватой губой. От нерешительности он переминался с ноги на ногу, поправлял рукой причёску на вихрастой голове и что-то усердно жевал.
– Вызывали «скорую»? – спросила женщина хрипловатым прокуренным голосом.
– Да... да, вызывал. Проходите в комнату к деду. Ему что-то уже неделю как плохо.
– А почему тогда раньше не вызывали нас? – недовольно буркнула врач, не задерживаясь в дверях, прошла в комнату. 
На Сергея слегка пахнуло слабым парфюмом, который в изобилии продавался на местном рынке под разными брендами. Духи «Шанель» можно было приобрести совсем за небольшие деньги.
– А где медицинская бригада? – поинтересовался он.
– Я в одном лице бригада! Некому работать по ночам! – отозвалась врач. Она достала из чемоданчика фонендоскоп, стала выслушивать дедову грудь: – Подышите поглубже, – попросила она и придвинулась ближе к нему. – Так-так, – на её лице пробежала тень сомнения, кончики узких бровей клюнули ближе к переносице. – Нужно его в больницу отвезти, там уточнят диагноз, да и рентген сделают, кровь из вены возьмут на исследование. Без снимков точного диагноза не поставить, так что собирайтесь, поедем с нами. Она внимательно посмотрела на лежащего деда: 
– Наверное, он у вас не ходит. Лёня, сбегай быстро до машины, принеси носилки, – распорядилась врач, собирая чемоданчик. 
– Спасибо, что быстро приехали. Деду поможете, – у Сергея неожиданно дрогнул голос.
– Работа у нас такая – людям помогать, – без жеманства ответила врач, присев на стул, положила на острые колени чемоданчик. – Лекарств особо нет, так и приходится выкручиваться. До пенсии доработаю и уйду. Видимо, для убедительности качнула ногой.
– А кто же нас будет лечить? – бесхитростно спросил Сергей. Он услышал шум в прихожей, – это практикант Лёня неуклюже вносил в комнату носилки, задевая ручками стены. Они вдвоём переложили с кровати деда на них. Брезент носилок местами выцвел белыми пятнами и был нечист.
 – Ну, пойдёмте вниз к машине. У нас много ещё вызовов. – Врач пошла к выходу, унося из квартиры запах «Шанели». Практикант поднял носилки, у него от натуги покраснело лицо, прекратил шевелить челюстями и двинулся вперёд за ней, но Сергей остановил его: 
– Я понесу первый, головой вперёд. Это только покойников выносят ногами из дома, а дед у нас ещё поживёт. Ему некуда спешить. Можно сказать, вся жизнь впереди. Сергей посмотрел на лицо деда, оно посветлело, с глаз ушла мутноватая пелена, и они смотрели на него с надеждой, что всё обойдётся на этот раз благополучно.

Возле зелёного санитарного «УАЗа» сидел на корточках пожилой водитель с круто надвинутой на лоб фуражке. Он, прищурив глаза, разглядывал на земле копошившегося в небольшой песчаной кучке муравья, который тащил на себе засохшую травинку. Полноватыми губами, вытянутыми вперёд, водитель поддувал воздух, помогая муравью. Увидев санитара с носилками и Сергея, он суетливо встал и, прихрамывая, заспешил открывать дверь в машину. Деда поместили в чрево «скорой». Он лежал, сложив сухие руки с длинными пальцами на груди. Сергей подошёл к врачу, сидевшему в кабине: 
– Вы позаботьтесь, пожалуйста, о нём, а я приду к нему в больницу ближе к обеду. 
– Да вы не волнуйтесь! Отвезём вашего деда в приёмное отделение, а там уж решат, что с ним делать. Подлечат, и прибежит домой обратно. Врач дежурно улыбнулась, показав крупные зубы. Смурной водитель завёл машину, и они отъехали от подъезда, оставив Сергея с грустными размышлениями.
Вернувшись, домой, он прошёл на кухню. Поставил варить кофе в турке и, пока вода закипала, в комнате широко раскрыл окно – проветрить застоявшийся ночной запах с примесью духов. Телефон настойчиво звонил. Сергей снял трубку и услышал рассерженный голос Лены:
– Второй раз звоню! Ты спишь что ли?
– Не сплю! Деду плохо что-то стало, пришлось «скорую» вызывать. Ходил провожать его до машины. 
– Нам нужно с тобой поговорить, – настойчиво проговорила Лена.
– Хорошо, я тебя внимательно слушаю. Только быстро схожу на кухню и кофе сниму с плиты, а иначе убежит.
– Разговор не по телефону.
– Тогда давай встретимся в больнице, которая на Можайской, в два часа.
– Ладушки, – Лена чмокнула губами в трубку и отключилась от связи.

Сергей стоял возле входа в приёмный покой и смотрел по сторонам, пытаясь увидеть Лену в толпе людей на автобусной остановке. Мельком посмотрел на часы, было уже половина третьего. Солнце стояло высоко в небе и пекло голову. Хотел уже отойти в сторону деревьев и спрятаться в слабую тень, в которой расхаживали грязноватые голуби, как из автобуса выпорхнула Лена в ярком цветастом платье. Она щедро улыбалась и махала ему рукой. Красивое платье выше колен облегало её фигуру, подчёркивая линии тела.
– Извини! Заждался, наверное? Что-то автобус поздновато подошёл. Лена притянула Сергея к себе, чмокнула его в щёку. От неё пахло свежестью молодого тела. Лена взяла его руку и приложила к плоскому животу. – Ты ничего не чувствуешь? – спросила она загадочно.
– Пока нет. Я что должен почувствовать? – недоумённо спросил Сергей. – На ощупь определить, какое у тебя пищеварение, – усмехнулся он.
– Я не предполагала, что ты такой непонятливый. – Лена отодвинулась от него. Лицо у неё источало радостное состояние. – Я беременна! – тихо произнесла она. – Ты рад этому!?
Сергей стоял растерянный и не сразу нашёлся, что ответить Лене. У него как-то сразу сжало железным обручем горло. Пришлось даже несколько раз кашлянуть, чтобы слова смогли сложиться в сухом рту.
– Конечно... конечно рад! А почему ты только сегодня об этом сказала?
– Пока сама не была уверена в этом. Только сегодня проверила тестом. 
Сергей от нахлынувших чувств крепко обнял Лену, нашёл её мягкие губы, отдающие спелыми ягодами, поцеловал сначала их, а потом глаза. Проходившая мимо худенькая, костистая старушка, с головным платком красного цвета, остановилась как вкопанная и укоризненно покачала головой:
 – Вот тоже нашли, где целоваться! Дома нельзя что ли? Ну и пошла у нас в стране молодёжь вместе с перестройкой. Всё стало дозволено. Стыд и срам! Сейчас милицию вызову. Она хотела что-то ещё сказать, но только махнула раздосадовано рукой, пошла своей дорогой, шаркая ногами в стоптанной обуви.
Дед лежал в большой светлой палате один. От стойки с пузырьком с лекарством тянулась прозрачная трубка. Сергей присел на шаткий стул, всматриваясь в лицо деда. Ресницы слегка дрогнули, он повернул голову в сторону Сергея, приоткрыл глаза:
– Пришёл наконец-то. Я уже тебя заждался. Всё думаю, может, мне конец пришёл. Даже мне ангел в белом халате привиделся. Видимо, ошибся, – это дежурная медсестра приходила, уколы делала. Красивая деваха, голова вся в кудряшках, ну чистый ангел во плоти. Врач, молодой парень был, сказал, что всё будет хорошо и пойду скоро на поправку. Так что ещё поживём. Дед Питирим зашевелился под тонким серым одеялом, выпростал руку. Потянулся к лицу, поскрёб пальцами правую щёку: – Давно не брился. Принеси в следующий раз бритву электрическую, она хоть дребезжит и плохо бреет, но всё же щетину можно убрать. – Как у тебя дела? – дед увидел, что в стороне стоит Лена.
 – Подойди поближе. Хоть на тебя, красавица, посмотрю. Любил я в молодости женщин разглядывать. Все разные, особенные и в каждой своя изюминка заложена от родителей и природы-матушки. Сергей наклонился ближе к дедову уху и прошептал:
– Дед, а, дед! У нас в семье будет пополнение. И ты станешь прадедом, так что крепись и выздоравливай. У Питирима лицо пошло красными пятнами, он глубоко задышал, из глаз по морщинистым щекам закапали одна за другой прозрачные слёзы. Сухие синеватые губы растянулись в полуулыбке:
 – Ну, внучек, порадовал старого! После этого обязательно пойду на поправку. Мне надо ещё твоё дитя на руках покачать. А вы идите... идите, занимайтесь своими делами, а мне поспать что-то захотелось.
Сергей оставил на стуле пакет с провиантом, кивнул головой Лене, и они тихо вышли из палаты, осторожно прикрыв дверь так, чтобы коридорный шум не беспокоил деда Питирима.