Штурм Орлеана

ПРОДОЛЖЕНИЕ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ

Доспех Жанны же Арк был покрыт толстым слоем золота. На это потратили пять килограммов ценного металла. Доспех был итальянский, «миланского» типа, ещё не столь в то время популярный, зато «куртуазный». Но всегда надо быть красивой, правильно? Жанна влезла в него с помощью обоих своих пажей и чуть поёжилась — холодно в этом «куртуазном» железе!

К тому же доспех оказался маловат — чуть «коротка кольчужка», как в том фильме. Другая проблема — знамёна… Освятил знамя Орлеанской девы шотландец баронет Джон Кирк-Майкл (или просто Кармайкл?), бывший в тот момент епископом Орлеана, а придумал макет и расписал полотнище другой шотландец — лорд Джеймс Скотт Полварт. Надо отметить, что в некоторых своих высокохудожественных проявлениях лорд Джеймс вполне напоминал Остапа Бендера на агитпароходе, помните? Зато из его древнего рода и клана происходил писатель Вальтер Скотт, он же баронет Абботсфорд, и по некоторым сведениям дальней родственницей лорда и рыцаря с акварельными красками была актриса Одри Хепберн. 
В данном случае речь идёт об её отце, происходившем из знатного шотландского рода графов Хепбернов. Среди родственников лорда-живописца был и тогдашний командующий шотландскими частями в составе армии дофина сэр Патрик Огилви, виконт Ангус, но он происходил из другого шотландского клана. Поскольку с первого момента своего пребывания в Блуа Жанну окружали только шотландцы, то без сэра Патрика здесь никак не обошлось:
— И как эта молодая крыса умудрилась погрузить на наше судно столько своих сородичей? — спросил он, появившись в шатре с синими лилиями, служившем резиденцией герцога де Бубона.
— Крыса?
Это он так — о братьях Девы. А о ком же еще?! О своих жадных шотландских сородичах сэр Патрик, конечно же, помалкивал. Вообще же, Жанна быстро поняла, что он скорее шутник, чем грубиян:
— Я не абы какая крыса, сэр!
— Не называй меня «сэром», — ответил шотландский виконт. — Я ещё не достаточно стар, чтобы меня так называли ...

В то время считалось, что все молодые шотландцы сражаются с англичанами, тогда как старые — служат британской короне. Джеймс Скотт Полварт, в подпоясанной дорогим ремнём длинной старинной кольчуге и в «винтажном» высоком остроконечном шлеме с небольшой маской немедленно развернул перед виконтом знамя Жанны де Арк, на котором был изображён лик Христа. Изображение Иисуса Христа больше напоминало портрет барана — почему-то без рогов. Виконт Ангус оценил «творчество»:
— Тебе бы церкви расписывать... Цены бы не было!
Многие шотландцы были с усами, с бородами, все до одного — длинноволосые и немного циничные. Цинизм, как сразу заметила Жанна, и некоторая «кривоватость» были обычными чертами шотландских дворян. Ну, не умели они быть «прямыми» как английские стрелы, и не позволяли себе этого. Многие годы борьбы с англичанами и взаимной неприязни с жителями ирландского острова научили этих парней не только цинизму. Однако... куда они могли деться с своего Британского острова?! Никуда! 
Общие законы экономического развития загоняли шотландских сэров в тугой хомут интеграции с англичанами и ирландцами. Можно сказать, что Жанна де Арк видела самых последних непокорных шотландских дворян. Вскоре начнутся продолжительные англо-шотландские войны 15 века, в результате которых внуки непокорных начали служить британской короне, а сородичи шотландского командующего барона Стюарта стали со временем королями Великобритании. 
Бывает же такое!

А самые дальние потомки Стюартов жили в Российской империи. О них упоминает Фёдор Шаляпин в своих мемуарах. Что касается сэра Патрика, то он впервые шагнул на французский берег именно в составе войск Джона Стюарта. Служил в том отряде и Лучник Ричард Кларк. Теперь он был приставлен к Жанне в качестве охранника. А ещё пришёл королевский сержант Бените де Аркапер и с ним — какой-то изумительной красоты сеньор весь в белом, голубом и в жёлтом, и с ног до головы украшенный красивыми меховыми оторочками. Это был граф Андре де Лаваль-Монморанси. Конечно, Жанна не смогла пройти мимо — такой он был замечательный молодой человек. Но Андре де Лаваль знал, как сильно он нравится женщинам, поэтому реакция девушки-оруженосца ему не понравилась. Надо же, какая она, эта принцесса из породы бастардов! А ведь симпатичная! А ну-ка, уйди в сторону! Но Жанна всё-таки заинтересовала его. Вряд ли она ему всерьез понравилась, но — заинтересовала. Ведь он был в курсе кулуарных дел в Шиноне и, кажется, знал побольше некоторых.
— Бог сильнее Науки, — произнёс граф и предложил: — Что вы тут нарисовали?
— Портрет царя и бога нашего — Иисуса.
— Это ты так Иисуса себе представляешь, да?
— А какой он?
— Ты ещё осла нарисуй и вот тут напиши — «Jesus le Christ»...
Начались какие-то юмористические пререкания. Все «хохмили» как могли. Граф де Лаваль предложил:
— Я нарисую лучше ...
Ему ответили:
— И так сойдёт! Главное, чтоб это видели англичане.
— А где англичане?
Виконт Ангус подсказал:
— Практически везде!
На что Лаваль ответил:
— Карту дай сюда!

Виконт Ангус сидел на полковом барабане. Со времён Крестовых походов была в Западной Европе такая рыцарская, а потом офицерская традиция — обычно с полкового барабана рассказывали армейские анекдоты. А почему Наполеон Бонапарт нередко сиживал на полковом барабане — это уже отдельная история... Вот и виконт тоже руки сложил на груди и смотрелся теперь как завзятый армейский юморист. Типа «над моими шутками не смеётся только покойник»... Внезапно вошли барон Жиль де Ре в чёрных доспехах и похожий на старого сторожевого пса маршал де Буссак — мужчина вовсе не старый, впрочем. Ставка командования в Блуа быстро пополнялась новыми капитанами рыцарского войска — адмирал Кюлан, капитаны де Ла Гир и Потон де Сентрайль, и прибыл Амбруаз де Лоре — почему-то с похмелья. Пришли ещё какие-то рыцари, незнакомые. Все были молодые или средних лет, стариков не наблюдалось. У девушки-оруженосца просто рот открылся от восхищения — вот они, прекрасные капитаны Дома Валуа. Вот бы ещё Рошфора увидеть, но Рошфора здесь не было. Вместо графа Рошфора был офицер из его штаба — премьер-лейтенант Доминик де Лотрек, тоже участник столичной авантюры Диона Респонде. И Дион Респонде тоже здесь был — вот это да-а-а! Это такой человек, что о нём стихи слагают! Он экипировался и вооружился, как настоящий венецианец — никаких тяжёлых доспехов! Только кираса цвета старого серебра с множеством чёрных орнаментов, старинной византийской работы шлем с большим широким козырьком и типичный английский меч с «короной».

— Купил в Гааге, — объяснил Респонде. — Это оружие из оружейной комнаты Уильяма де Боуэна, графа Нордгемптона ... 
У многих из здесь присутствующих тоже было при себе очень дорогое и красивое оружие. Но Дион Респонде родился в Италии. Он был в числе доверенных людей дофина, но не был рыцарем и не имел дворянства — просто богатый спекулянт, которому нравилось устраивать войны и кризисы. Поэтому господину Респонде было как бы неудобно устраивать здесь соревнования с настоящими французскими рыцарями, да ещё из таких, у которых репутацией знаменитых турнирных бойцов и командиров.
Но он принёс самое главное — карту! Вот об этом предмете настоящие рыцари знали очень немногое, а бородатые шотландцы вообще ничего не знали. Первый итальянский ещё перевод «Географии» Птолемея появился только в 1482 году, а первые реальные пособия по картографии были изданы только в начале 1500-х годов, и то — в Португалии, в Лиссабоне. Откуда шотландцы могли что-то знать об этом?!
— Надо же, — изумились они, изучая сей редкостный документ. — Карта Орлеана...

Карту Орлеана нарисовали Дион Респонде и граф Андре де Лаваль, будущий адмирал. В отличие от адмирала Кюлана граф уже осваивал некоторые необходимые для адмирала науки. Например, картографию. К слову сказать, настоящим адмиралом граф де Лаваль никогда не был. Как и многие адмиралы французского Средневековья, он никогда не видел воды больше, чем в Луаре. У принятого в средневековой Франции и в некоторых других странах слова «адмирал» примерно такая же история, как у слова шериф в Англии: эти слова арабского происхождения, и вошли в обиход после Крестовых походов. «Шериф» — это вождь племени арабов, а в новейшие времена существовало даже почётное звание «шериф Мекки». «Шериф Мекки» был вторым лицом в османской иерархии. Первым был, как вы понимаете, султан-халиф. Султан-халиф Турции нередко и назначал «шерифа Мекки» на должность. Или — наоброт: «шериф Мекки» приезжал в Стамбул и занимал в Стамбуле высокое положение. Теперь понимаете, что за важная птица такая — шериф? В Великобритании вам могут рассказать, что слово «шериф» происходит от слова «шир», что значит суд, или расскажут ещё более оригинальную версию происхождения этого слова от морской терминологии.

Это всё и правда, и не совсем правда

Зато слово «адмирал» действительно морского происхождения, но происходит от слова «эмир» — «эмир моря» или «амир-эль-бахр», как это звучит на арабском «глаголе». Так назывались древние флотоводцы Востока. А до появления звания «адмирал» в Европе при упоминании именитых моряков и командующих флотами применялись очень разные итальянские, английские, скандинавские, византийские и древнеримские названия. Когда звание «адмирал» официально появилось во Франции (это случилось где-то в районе 1270 года) — это было звание в основном придворное и церемониальное. Например, в то время, когда Жанна приехала в замок Шинон, Адмиралом Франции был маркиз Жак де Шатильон, Великий магистр арбалетчиков, он же Великий хлебодар французского Двора. Кстати, тут нет никакой ошибки: адмирал и магистр отвечал за продовольственное обеспечение не только королевского двора в Шиноне, но и всего Буржского государства, вместе взятого. 
Хлебодар — это был один из главных экономических министров в правительстве. В штате его ведомства была даже собственная прокуратура. Как вы думаете: много ли времени оставалось у мсье де Шатильона, чтобы командовать флотами? Об арбалетчиках я вообще молчу.
Маркиз де Шатильон погиб при Азенкуре и его адмиральская должность довольно долго пустовала. А до него Адмиралом был блестящий рыцарь Пьер Клиньи де Бребан, тоже моряк еще тот. Он с собой якорь таскал, чтоб не забыть запах моря. Ну, то есть всё было не очень серьёзно, как вы понимаете. 
И карта в руках адмирала графа де Лаваля тоже была не очень серьезная — она имела много общего с произведением изобразительного искусства... В то время настоящие географические карты были только у настоящих морских капитанов, и то карты никогда не отличались ни точностью, ни достоверностью. На тогдашних картах присутствовали такие всем известные географические объекты, как летающий остров Лапута или страна Бразил где-то далеко в южных широтах — якобы всё это давно открыли португальцы. Поэтому когда лет через пятьдесят Христофор Колумб по совету флорентийского астронома и географа Паоло Тосканелли начнёт собирать географические карты, то первым делом выяснится, что всё на этих картах изображено неправильно. Но карты были нужны. 

Например, перед капитанами дофина и шотландскими офицерами встала очень сложная задача — разработать и провести военную операцию. А для этого необходимо собрать армию, которая не будет иметь ничего общего ни с прежним ополчением, ни с рыцарским «копьём». Всем надо спешиваться и двигаться строго по карте. Как насчёт пройтись пешком, господа дворяне? Легендарный Бусико шёл в бой вместе с солдатами, а мы чем хуже? В сражении при Куртре в 1302 году (во времена, когда в Европе ещё можно было встретить драконов) фламандские рыцари шли в бой пешими. А ещё необходимо сражаться пешими в том случае, если нужно занять оборонительную позицию, это логично? Логично.
— Рыцарь становится хорошей целью, — сказал барон де Ре. — Помните, как погиб Симон де Монфор?
Известно, что в легендарного графа де Монфора попали из камнемёта, хотя это была скорее всего случайность. 
— Стрелы и камни валят коней, а не людей, — тихо заметил де Лотрек.
Да, это правда, это все знали.
После битвы при Кресси французы впервые задумались о необходимости организации тщательной координации действий спешенных рыцарей и пехоты. Если некуда скакать, то зачем лошадь на поле боя?! Вперёд идёт группа из рыцарей и оруженосцев, а стрелки защищают фланги — всё понятно? Уже в 1360 году при Кресси применялась такая тактика: рыцари берут на себя ответственность за жизнь и здоровье пехоты, а пехота, если что, идёт вперёд и выручает рыцарей, правильно? В обратном случае получается битва при Азенкуре.
В Блуа концентрировалась невиданная до того момента масса пехоты, в том числе наёмной. Рыцарям надлежало ими командовать, притом перед каждым отдельным «значком» пехотного подразделения необходимо было поставить вполне настоящую и реальную задачу. «Чтоб не получилось, как при Азенкуре», — мрачно шутили молодые капитаны Дома Валуа. Все они там побывали, и все знали, что там произошло. При этом самом Азенкуре.

«Когда французы различили наступающих англичан, они встали каждый под своим баннером, одев на головы басинэ; в это время к ним обратились коннетабль, маршал и принцы, которые призвали их искренне покаяться в грехах и смело бороться с врагом. Приблизившись, англичане принялись очень громко трубить в трубы и горны, а французы наклонили головы, чтобы спастись от стрел англичан, кои стреляли очень смело; расстояние между обеими армиями уменьшилось, хотя французы немного подались назад. Однако прежде, чем начался общий бой, многие французы были убиты или поражены стрелами». Свидетельство бургундского хрониста Жана Лефевра де Сен-Реми, герольдмейстера ордена «Золотое руно».

Герольдмейстер де Сен-Реми воевал, кстати говоря, за англичан и наблюдал разгром при Азенкуре с «той» стороны, с противоположной. А капитаны Дома Валуа едва унесли из-под Азенкура ноги — в смысле, они позорно бежали. Но именно поэтому они все были здесь, над картой. И они пытаются принять решение. Кстати, англичане в то время учились примерно тому же самому. Карты окрестностей Орлеана у них, конечно, не было, зато вскоре появилась карта куда более актуальная. Успешных англо-шотландских конфликтов никогда бы не было, если б нортумберлендский дворянин Джон Хардинг (1378—1465 годы) не посетил Шотландию по приказанию короля Генриха Пятого Ланкастера. Три года он колесил по Шотландии и в 1457 году составил подробную стихотворную(!!!) хронику (текст на староанглийском языке, уже в то время плохо известном!), которая охватывала всю историю Британского острова от мифического основания Британии дочерью сирийского царя Альбиной (Англия — это ж Альбион) и включала в себя в качестве приложения подробную карту южной и северной Шотландии со всеми городами, замками, реками и болотами. Особую ценность карте добавляли различные пояснения, а также схемы и диаграммы (вот талантище), касающиеся стратегических пунктов на шотландской территории. Диаграммы содержали точную информацию о населении городов и расстояниях между ними. На сегодня этот уникальный документ существует в двух версиях, в классической и в новой, авторство которой является спорным (есть версия, что вторая редакция текста была сделана Шекспиром и его родственником адмиралом Уолтером Рейли), притом новый вариант текста политически сильно ангажирован и представляет собой некий образец старинной пропаганды. 

Короче, речь идёт о целой средневековой поэме с относительно точной географической картой в придачу. Видали, какие талантливые шпионы были в 15 веке? Христофору Колумбу такое и во сне не снилось. А ведь он Америку открыл, опираясь только на хорошо развитое у моряков чувство географического пространства: он понимал, где может быть земля. Вы представляете, да? Но в войне на суше это не работает, и присутствие двух адмиралов вряд ли поможет господам рыцарям отогнать англичан от Орлеана. Но карта — пригодится! Это же феноменально интересная вещь. А на белом свете уже давненько живёт один очень интересный парень, которого в нашей стране нередко считают поляком — Николай Кузанский. На самом деле это был немец по имени Николас Кребс, и всю свою жизнь он просидел в кардиналах, пытаясь реформировать тогдашнюю науку, а также общественные порядки своего времени. Получилось ли у него это или не получилось — до сих пор неясно. А на границе с Австрией в 1423 году родился ещё один талантливый немец, Георг фон Пурбах. Немцев сложно любить, но в науках они разбираются. Вы представляете, как ошалели сыновья этих капитанов и адмиралов, когда в Париж завезли из Австрии сенсационную книгу господина фон Пурбаха — «Theoricae novae planetarum», или просто — «Новая теория планет»: планеты, звёзды, иные миры и хрустальные сферы! А потом в Кёнингсберге родился Иоганн Мюллер, он же Иоанн де Монте-Регио. Он тоже жил в основном в Италии. Ни одна книга того времени не произвела такого впечатления, как астрономические исследования за подписью «Региомонтан». Сыновья адмиралов и провинциальных рыцарей смотрели ночью в небо и спрашивали своих отцов: «А сколько обитаемых планет во Вселенной?» — но их постаревшие отцы только пожимали плечами. А что можно сказать? В то время такие книги воспринимались, как сочинения об устройстве потустороннего мира.

Теперь вам понятно, чем такое географическая карта? А всё начиналось в том числе с карты, которую нарисовали в Блуа два интересных человека — образованный итальянский купец и молодой симпатичный рыцарь-француз, увлекавшийся живописью. Впрочем, если Жанна де Арк что-то в этот момент и оценила, так это красоту и мужской шарм будущего адмирала — зато ей стало понятно, что для женщин адмирал весьма опасен: вот он как раз из тех парней, по которым плачут юные девочки и томно вздыхают разведённые дамы. Красив, чёрт! И талантлив. Взгляни на него ещё раз и забудь навсегда, иначе голову потеряешь.
Граф де Лаваль вскоре объявился уже в другом наряде — в немецком готическом доспехе «кастенбруст», и Жанна с каким-то неудовольствием сразу вспомнила зловредного рыцаря Роберта де Саарбрюка. С правой стороны в стальной юбке кирасы было проделано круглое «гнездо», в которое вставлялся кинжал-рондель — это некрасиво, зато удобно. Всё-таки немцы знают толк не только в учебниках.

— Знамя! — приказал молодой граф, и ему тотчас же подали знамя. Одно представляло собой большое полотнище с золотыми лилиями на белом фоне. На нём было выткано изображение кучерявого барана — Иисуса Христа, — в смысле: с двумя более-менее похожими ангелами и надпись «Иисус-Мария». Вторым знаменем был небольшой личный штандарт, как и положено главнокомандующему. Он тоже был белого цвета, но с тщательно вытканной радугой. Оба полотнища изготовили шотландский мастер-оружейник Джеймс Пауер и его супруга-француженка по имени Мина. За свою работу они получили 25 ливров (очень дорого им заплатили: двести пятьдесят граммов золота!). Мы знаем, что врагам дофина — бургундцам платили намного скромнее — «Из расходов Ги Гильбо, генерального управляющего расходами герцога Бургундского, за июнь 1428 года — «Лучникам тела монсеньора (герцога Бургундского) оный монсеньор выдал, дабы составить компанию лучникам монсеньора Регента престола и чтобы выпить с ними — 8 парижских ливров, 16 су королевской монетой». Круто, правда? На кабак — хватило. На жизнь — вряд ли. Если кому-то интересно, то существует сравнительный рейтинг средневекового образа жизни. В 1470-е годы среднедушевой доход в Европе был примерно такой:

1. Венеция — 39 грамм серебра. Самая богатая и куртуазная страна в Европе. 
2. Бретань, феодальная автономия на северо-западе Франции — 16 грамм.
3. Англия — 11 грамм.
4. Бургундское герцогство — 10 грамм металла.
5. Франция — 8 гр., очень мало.
6. Португалия — 7 гр., ещё меньше.
7. Кастилия и Арагон — 5 гр. серебра.

Зато теперь понятно, почему Христофор Колумб решил открыть Америку, а в той же Англии ничего открывать не хотели, хотя отлично знали о существовании «нового света». И в связи с этим становится понятно, сколько денег было вложено в политический проект «Жанна Дева, спасительница Франции». На внебрачную дочь короля денег действительно не пожалели. Она должна была стать невероятным чудом. А пока юная принцесса-фантазёрка в костюме оруженосца медленно превращалась в то самое, во что можно было поверить, — в маршала Франции. «Францию погубила женщина, а выручит девушка», — в очередной раз произнёс перед строем солдат дофина граф Жан Дюнуа, ещё один чудесный внебрачный ребёнок из рода Валуа. 
Он, чуть постарше своей двоюродной сестры Жанны, стоял, небрежно опираясь на фламберг (flamberge) в дорогих красивых ножнах, и с удовольствием «хрумкал» мелкие зелёные яблоки. С длинным лицом и типичным внешним обликом принцев Дома Валуа, этот парень с «пламенеющим» мечом в ножнах должен был сыграть одну из самых великих ролей в событиях своей эпохи. Бывает такое, что великие роли играют актёры, а бывает, что великие роли достаются людям, очень далёким от театра. Притом играть приходится с талантом! Иначе — не выживешь!

Сколько же было бойцов тогда у графа Дюнуа? На Руанском процессе Жанна де Арк назвала цифру в десять тысяч, но это было некоторое преувеличение. До эпохи абсолютизма таких армий почти не бывало. Солдат и рыцарей могло быть четыре тысячи, не больше. Притом это были в основном наёмники и арагонско-каталонские солдаты из «ограниченного контингента» войск королевской тёщи, королевы Иоланты Арагонской. С войсками шёл большой обоз с продовольствием — 400 телег, и гнали примерно столько же свиней и коров. Короче, армия представляла собой зрелище с богатой сельхозярмарки. Свиньи — хрюкали, коровы — мычали, обозники — ругались, а телеги — скрипели и гремели, как им, впрочем, и полагается. Вот так они все и выехали из Блуа на черепашьей скорости. 
Жанна в маршальских доспехах ехала верхом на белом коне позади своего оруженосца с белым флагом над головой. А впереди всех ехал сержант Бените де Аркапер — в очень лёгком снаряжении, в каких-то коричневых сапогах на мягкой подошве и в кольчужном капюшоне. Фамильные щиты, копья и шлемы многих участников военного похода передвигались на нескольких специально выделенных для этого телегах. Рыцари смачно плевались, некоторые на ходу жрали колбасу из котомок и булки с фаршем, пили из фляг дешёвое казённое вино и пиво. У рыцарей считалось, что солдатский «сухпай» лучше сожрать перед боем. Чтоб ничего не пропало. А если победа будет за нами, то мы сожрём «сухпай» побеждённых противников, ясно? Такая вот солдатская логика. А потому казённую колбасу, вино и хлеб с чесноком и луком лучше всего отправить «в топку» прямо сейчас — на ходу. 

Жанна, кстати, тоже получила свой «сухпай» — ей принесли бочонок с продовольственным обеспечением на неделю: относительно свежая колбаса (слегка пованивает), хлеб, которым забивают гвозди, много пожухлых овощей, от которых отказались чьи-то кролики, куры из категории «птица счастья завтрашнего дня» и бутылки дешёвого белого вина с дохлыми насекомыми на донышке. Одна из причин, почему рыцари старались съесть колбасу как можно быстрее, объясняется тем, что колбаса — не хлеб, она в камень не обратится. Зато она может протухнуть. Ведь это же не современная колбаса нежно-розового цвета, которую и колбасой бывает трудно назвать. Та колбаса была сырая, серая, жирная, цельная, с кусками чего-то непонятного — то есть самая натуральная. Она и пахнет чем-то натуральным, даже сильно пахнет. Современная известная нам колбаса с прекрасным запахом и цветом появилась на свет чуть больше века назад, а прежде народ питался тем, что производило на свет крестьянство. А крестьяне ж его — «того, навозом», как писал Есенин.

Зато какая была бы радость у современных любителей экологически чистой продукции! Просто счастье! Они бы в очередь выстроились за аутентичной вонючей «колбасятиной» 15 века. Вот только Жанна не оценила. Она на секунду сунула нос в этот бочонок с продовольствием, а потом спросила:
— Кто сюда нагадил?
Впрочем, это уже неважно. Если рыцарские доспехи назывались «сбруей», то сами представьте, к чему приходилось привыкать благородным рыцарям на службе Его Величества: вонь, грязь, понос, прыщи от холода и нездоровья, а ещё вечное ощущение, что ты зря завербовался в армию. Некоторые рыцари дохли от пневмонии всего через несколько недель таких приключений, и только полковой хирург и цирюльник по прозванию Борода мог сказать, где этих парней похоронили. А чтобы найти одинокую почти безымянную могилку на кладбище в чужом городе или на окраине чёрт знает какой деревни за тысячу лье от родного замка, папа-мама рыцаря проделывали огромный путь в поисках этого хирурга и цирюльника с бородой. А хирург и цирюльник донашивал тем временем тёплый жилет, вышитый серебром, — подарок девушки-дворянки из какого-то замка за тысячу лье от одинокой могилки на погосте какой-то деревни. Такова она, армейская служба. Впрочем, армия — это армия... Это — «сбруя», это твой Священный долг, почти собачий. И жизнь в том же стиле. В одной из эпических поэм о подвигах благородного графа Жерара де Русильона было сказано: «Ни у кого в нашем роду не было рыцаря-отца, умершего в своей постели, — все умирали от ран в полях сражений».
А британский хронист 12 века Ричард Ховеден писал: «Юноша должен видеть, как течёт кровь из его раны. Только так он научится жить, надеясь на победу». Вот так! Комментарий нужен? А что Джеффри Чосер написал в своих «Кентеберийских рассказах»?! В его изображении военная служба — это лоск и сплошная куртуазность:

«Эсквайр хорошо умел сидеть на коне и превосходно ездил верхом, он умел сочинять песни и красиво говорил с дамами, он бился на турнирах и красиво танцевал на балах, он живописал портреты и был образован. Он был вежлив и мясо резал для отца за столом».

Вот такой он, человек в «сбруе». Какой из них Вам больше нравится? Прежде чем отправиться в поход Жанна направила англичанам следующее послание:

«Иисус, Мария. Король Англии и вы, Бедфорд, называющий себя регентом Королевства Франции, будьте благоразумны перед Царем Небесным. Отдайте Деве, которая послана Богом, Царем Небесным, ключи от всех добрых городов, которые вы захватили и осквернили во Франции. Она пришла сюда от имени Бога. И вы, лучники, солдаты, благородные и прочие, которые стоят у города Орлеана, уходите в свою страну именем Бога, и не поступайте иначе, а если не послушаете, то ждите новостей от Девы, которая скоро придет к вам и нанесет большой ущерб. Я же, встав во главе божьей армии, в тех местах, где настигну ваших людей, прогоню их, хотят они того или не хотят. А если не захотят покориться, я всех их убью. Я послана Богом, Царем Небесным, которого представляю в этом мире телесно. Если вы не захотите поверить словам Божьим и Девы, в тех местах, где мы вас найдем, там и покараем, и устроим вам такую рубку, которой не было во Франции вот уже тысячу лет. И знайте точно, что Царь Неба пошлет Деве и ее добрым воинам силу такую, какую вы не сможете привести со всех своих полей сражений».

Цитировать послание целиком и скучно, и ненужно, а поэтому обойдёмся достаточно полным цитированием. Послание придумала Жанна — сама, как свидетельствует герцог Алансонский, — а записал писец Матилен Рауль (бывший монах). Зачем нужно было направлять письмо противнику? Ну, это было вполне в духе рыцарской этики. Неудобно ж «просто так» убивать, правильно? Как противна примитивная любовь под названием «for amor» — фор амор, короче говоря: — так противно и примитивное убийство. Сначала нужно остолбенеть, нужно лишиться дара речи, потом надо покраснеть, потерять аппетит, немного подумать, и... доверить свои чувства посланию. Но если любовь — взаимная и разделённая, то это значит никакая уже не любовь, правильно? И то же самое на войне: если тебя в ответ не «послали» в известном направлении, значит твоё письмо «не дошло»... Ну, добрые ребята-британцы вполне удовлетворили все рыцарские инстинкты юной девушки в красивых доспехах с дорогим напылением. Они ей ответили:
— Иди пасти коров, ведьма!
О! Они были уже в курсе, зачем пришла Дева. 
— Убирайся в свой свинарник ...
О, послание имело большой успех!
— Иди купай поросят!
О-о-о! До них дошло, наконец!

Жаль, что британцы не говорят стихами — славные стихи получились бы у «хвостатых» джентльменов. А кто «хвостатыми» руководит? Сэр Уильям Гласдейл. Собственно, это был первый из английских капитанов, которых победила Жанна. Но их было не так уж и много. Ещё вот сэру Патрику Иглмуру немного досталось, да и только. Но Гласдейл был главным её «трофеем». С него и начнём достаточно подробно…

​