Крейсер «Варяг»: «живот положить – но геройски прорваться в века!»

115 лет назад, 9 февраля 1904 года состоялся знаменитый бой российского крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец» с японской эскадрой. Но так и не закончена другая «битва» – за честь героев, чье имя и подвиг все еще пытаются ошельмовать недалекие «исследователи» или откровенные враги России.

И ныне чуть ли не любая статья, даже в изданиях, не отличающихся слишком уж избыточным либерализмом (и даже числящихся в числе патриотичных), обычно делает вывод: «Да, конечно, русские моряки сражались героически, но сражение они проиграли, урона врагу не нанесли, сделали кучу ошибок…»
Тому же командиру «Варяга», капитану первого ранга Рудневу, постоянно вменяется в вину множество «упущенных шансов». И то, что он не помешал высадке японского десанта в порту Чемульпо и начал свой прорыв не ночью, а днем. И взял с собой тихоходный «Кореец», вместо того чтобы воспользоваться преимуществами скорости своего корабля. 
Наконец, после боя (и то, якобы слишком быстро законченного) не взорвал «Варяг», а затопил на мелководье, так что его вскоре подняли японцы. Собственно, на этот основании отдельные авторы в совсем уж запредельной злобе к Рудневу даже намекают, не за то ли японский император наградил его орденом, что в руки Японии стараниями нашего капитана «попал прекрасный боевой корабль»?  

***

Конечно, подавляющее большинство этих обвинений абсолютно беспочвенны. «Варяг» никак не мог помешать высадке японцев в Чемульпо, корейском порту, потому что до объявления войны любые военные действия против них были запрещены инструкциями и приказами. 
Тем более, что небольшой отряд наших кораблей в этом месте напрямую подчинялся российскому дипломатическому представительству, а командованию Тихоокеанской эскадры в Порт-Артуре – лишь во вторую очередь. Да, впрочем, накануне начала русско-японской войны связь с последним, усилиями контролировавших телеграф японцев, оказалась фактически прерванной. 
«Прорыв с использованием преимущества в скорости хода» в направлении того же Порт-Артура выглядит гладко лишь на бумаге с изложением подобных «размышлизмов». Дескать, «по паспорту» «Варяг» мог дать 23 узла в час, а самые быстроходные японцы – 21 узел – вот и «ключ к спасению».
На деле же, есть много данных о том, что «ходовая часть» нашего крейсера спустя несколько лет эксплуатации находилась уже в настолько плачевном состоянии, что ей требовался капитальный ремонт. В качестве доказательства этого момента часть исследователей приводят тот факт, что «Варяг» изначально был построен в качестве крейсера. Но на момент описываемых событий был передан в распоряжение русской дипломатической миссии в качестве «гибрида» «плавучей базы» и «посыльного судна».
Действительно, крейсер ведь – это не просто один из видов боевых кораблей, исходя из мощности его вооружения. Это – сборное понятие, подразумевающее необходимость таких кораблей «крейсировать», регулярно проходить определенным маршрутом. В первую очередь, для нарушения морской торговли враждебных стран, для конвоирования собственных торговых судов. И лишь в самую последнюю очередь, для морских сражений с боевыми кораблями противника. 
Формально «Варяг» имел для таких задач все основания. Солидный «запас хода» в 6 тысяч миль, упомянутая выше скорость, должная позволять с одной стороны догнать любое торговое судно (или караван) противника, с другой стороны – уклониться от боя с превосходящими силами врага. 
А солидное водоизмещение в 6 с лишним тысяч тонн давало возможность не только запасать большие объемы угля, но и, при необходимости, складировать наиболее ценный груз с задержанных и потопленных вражеских транспортов. А также содержать в трюмах, до момента доставки в свой или нейтральный порт, плененные команды, как это и было предусмотрено международными конвенциями «крейсерской войны».
И вдруг такой вроде бы идеальный «рейдер» командование посылает на задание, с которым бы справилась и любая тихоходная «калоша», вроде броненосцев старой постройки, стоящих у причалов Порт-Артура? 
Да в том то и дело, что реально «Варяг» мог держать ход (долго, во всяком случае) от силы 13-14 узлов. Потом в оборудовании котлов начинали лопаться трубки, что, помимо прочего, приводило еще и к ожогам паром кочегаров и машинистов. Так что высказываются сомнения даже в том, а смог ли бы, вообще, «Варяг» дойти до Порт-Артура самостоятельно? 
Не потому ли Руднев 8 февраля, потеряв связь с эскадрой, послал на базу «Кореец», хоть и однозначно тихоходную, но более надежную канонерскую лодку? Которой, впрочем, выполнить задание не удалось – торпедированная японским миноносцем (к счастью, увернувшаяся от торпед), канонерка вынуждена была вернуться в Чемульпо.

***   

Но, допустим, «Варяг» действительно сохранял в полной мере свои тактико-технические характеристики, в том числе, и в скорости хода. Но преимущество в последнем, в сравнении с самыми быстроходными «японцами», в том числе, и с их самым мощным кораблем, броненосцем «Асама», было всего-то в 2 узла!
То есть, при условии погони японской эскадры за российским крейсером, последнему удавалось бы отрываться от нее всего на 2 мили ежечасно. Между тем, максимальная дальность прицельной стрельбы из морских орудий того времени – до 16 миль. Так что обстрел «Варяга» продолжался бы 8 часов.
Да, конечно, с увеличением дистанции точность попаданий однозначно бы уменьшалась. Но ведь в самый первый момент боя, где-то около часа-двух, «артиллерийская дуэль» шла бы на расстояниях почти что «выстрелов в упор». И на нашем корабле был бы сконцентрирован огонь сразу шести японских, при том, что вес их суммарного «бортового залпа» превышал наш более, чем в 5 раз!
Что это означает на практике, показывает даже элементарное сравнение потерь личного состава на «Варяге» и близком ему по классу знаменитом крейсере «Аврора» в не менее знаменитом Цусимском сражении. 
Первый за неполный час ожесточенного обстрела превосходящих сил противника потерял 3 десятка убитыми и до 200 человек ранеными. «Аврора» же, сражаясь почти 6 часов, но против сравнимых по количеству и суммарной боевой мощи вражеских кораблей, за это время потеряла убитыми 14 матросов (впрочем, и командира, убитого осколком снаряда, влетевшего в боевую рубку, тоже) и 83 ранеными. 
Так ведь «Варяг» до самого «близкого» из японских кораблей приближался на расстояние всего на 4 км, 2 мили с небольшим. С остальными перестрелка велась на куда более солидном расстоянии – в 4 мили (7,4 км) и больше. И то, этих десятков минут хватило, как минимум, на то, чтобы японские снаряды вывели из строя все вентиляторы, а как без них кочегарам держать максимальные пары в раскаленных кочегарках для поддержания самого полного хода – они ведь живые люди, а не «терминаторы»? Кроме того, был повреждены привод руля, большинство орудий и передний дальномерный пост.
Собственно, врагам насчет вывода из строя вооружения российского корабля и стараться было то особенно не надо. В угоду достижения максимальной скорости «Варяг» пытались при строительстве максимально облегчить. Вот и «дооблегчались» до того, что вроде бы солидное количество 152-мм пушек, 12 штук, расположенные на палубе, не имели даже легких бронированных щитов, защищающих комендоров!
В итоге большинство последних и было убито и ранено к концу даже этого скоротечного боя. Японским фугасным снарядам, начиненных «шимозой», не обязательно было даже попадать в корпус нашего корабля – взрываясь вблизи его, при ударе об воду, они своими осколками быстро выводили из строя орудийные обслуги. 
Последние, кстати, особым профессионализмом не блистали, на проведенных перед войной редких учениях артиллеристы «Варяга» смогли поразить всего 3% целей. Ну а тренироваться больше высшее начальство не разрешало – снаряды-то дорогие, да и ресурс стволов орудий тоже не безграничен.

***

Так что шансов у «Варяга» (не говоря уже о «Корейце») даже просто прорваться через в несколько раз превосходящие его силы врага не было вообще. 
Погибнуть с честью? Так ведь на дворе уже не 19 век стоял, когда тонущему кораблю можно было попытаться хотя бы взять противника «на абордаж», сойдясь в «рукопашной». Которая, впрочем, тоже закончилась бы для экипажа «Варяга» плачевно, ввиду колоссального преимущества японцев не только в орудиях, но и численности матросов на эскадре.
Впрочем, наш корабль к абордажу никто бы и не допустил – расстреляли бы из тяжелых пушек еще на подходе. Броня-то у героя была чисто «символической» – от силы 38 мм, в полтора-два (а то и в четыре) раза тоньше, чем у врага, это был классический «легкий крейсер». 
Так что, после выдержанного с честью неравного боя, у моряков «Варяга» было, по сути, лишь два выхода. Первый – просто уйти на дно, не нанеся противнику уже вообще никакого дополнительного урона. Пушки-то больше частью разбиты, дальномер тоже…
И второй – вернуться в порт и уничтожить корабли самим, перед этим высадив экипажи на берег, попытавшись спасти людей от уже бессмысленной гибели. Этот вариант и был выбран.
А что «Варяг» не был взорван, так на этот счет есть несколько версий. Официальная: капитана Руднева попросили не делать этого коллеги – капитаны иностранных боевых кораблей, стоявших в порту «Чемульпо». Ведь при взрыве солидного оставшегося в погребах боезапаса невзорвавшиеся снаряды могли разлететься на очень большие расстояния и натворить немало бед.
Неофициальная: Руднев рассчитывал, что война вскоре закончится победой России, и тогда его корабль можно будет без особого труда поднять и вернуть в строй.
В любом случае, стенать насчет того, что «командир сдал врагу прекрасный корабль» не приходится. Потому что этот самый «прекрасный корабль» японцы, хоть и подняли с небольшими повреждениями, но так и не рискнули использовать в качестве чего-то большего, чем просто учебное судно. Видно, правы все-таки те, кто утверждает, что «Варягу» перед гибелью требовался, как минимум, капитальный ремонт, да и то, без особых гарантий возвращения к «паспортным данным».
Ну а объявлять награждение Руднева японским Орденом Восходящего Солнца неким «гонораром за предательство» – это уже вообще за гранью не только добра и зла, но и просто элементарной логики. Тайных агентов в чужих странах если и награждают, то, в основном, деньгами, опять же тайно. А черед орденов приходит только после возвращения домой, после выполнения почетной миссии. Руднев же так и остался в России после тех событий...
Да и то, это относится больше лишь к собственным гражданам. Поощрять высокими орденами предательство чужих офицеров, как минимум, в начале 20-го века, еще не было принято. 

***

Если серьезно, конечно, то вручение второго по значимости ордена воюющего государства вражескому капитану – уникальный случай в истории. Нет, конечно, в описаниях самых блестящих побед флотоводцев самых разных стран зафиксировано немало примеров, когда адмиралы призывали своих подчиненных брать пример с мужества даже побежденных, но храбро сражавшихся врагов.
Но тут случай особый. Японцы не только вручили высшую награду своей страны капитану-герою. Они на протяжении минимум двух десятилетий еще и организовали, и поддерживали работу в оккупированной ими Корее … музея памяти «Варяга»! Не для оккупированных корейцев и возбуждения в них мужества для борьбы с оккупантами, конечно. А как раз для воспитания мужества у себя самих – солдат и матросов, офицеров японской армии и флота.
Той же цели служил и поднятый после затопления «Варяг» – переименованный в «Сойю», учебное судно японских ВМС. Но буквы на корме, со старым названием корабля-героя, новые хозяева судна-героя убирать не стали – тоже довольно уникальный случай в военно-морской практике.
Все дело в том, что смысл подвига «Варяга» не в количестве якобы потопленных японских кораблей или даже только в нанесенном им уроне. Он в другом – в готовности выйти даже на самую безнадежную битву, чтобы не уронить честь вместо того, чтобы сдаться в плен.
А это очень близко самурайской традиции, свято соблюдаемым воинским сословием Японии. «Самурай всегда должен стремиться к смерти!», – записано в их кодексе Бусидо. Впрочем, там же, чуть позже, говорится в духе, что лишь в таком случае можно рассчитывать на победу – и сама смерть бежит от такого бойца без оглядки. 
Во Вторую Мировую войну при захвате американцами (после ожесточенных боев, конечно) оккупированных японцами островов в Тихом Океане из японских гарнизонов в 10-15 тысяч человек победителям удавалось взять в плен иногда лишь десяток солдат, обычно тяжело раненых, потерявших сознание.
Зато сами – что американцы, что англичане – сдавались японцам в плен в 1942 году очень даже резво. Не без сопротивления, конечно, но как только считали, что шансов на победу уже не осталось. В то время, как «умирать по-самурайски», сражаясь до конца, им как-то не хотелось.

***

Достаточно «классически» в этом смысле выглядит бесславное для британского воинства завершение битвы за Сингапур. Японским силам достаточно было захватить водонасосную станцию, снабжающую город водой, и англичане (вместе с союзниками-австралийцами) сразу же «подняли лапки вверх», начав переговоры о капитуляции. На которых японский генерал вовсю их «третировал», кричал, оскорблял, требуя как можно скорейшей сдачи прекрасно укрепленного города. 
Еще бы, ведь у японцев на тот момент уже почти не оставалось ни патронов, ни снарядов – их командующий готов был сделать себе «харакири». А потому и использовал единственное оставшееся у него «психологическое оружие» – для воздействия на деморализованных врагов. 
Но среди «британских джентльменов» как-то не нашлось желающих ни возвращать захваченную «водокачку» ценой относительно больших потерь, ни сражаться без достаточного количества чистой воды, как русские защитники крепости Баязет в 1877 году. 
И «жемчужина британской короны» перешла в руки воинов Страны Восходящего Солнца. А десятки тысяч британских солдат, офицеров и генералов – в японские концлагеря. 
Потом, после войны, в прессе пошла «волна» о «японских зверствах над военнопленными». Нет, конечно, среди тамошней военщины действительно были откровенные «отморозки» вроде генерала-медика Сиро Исии, проводившего бесчеловечные опыты над людьми при испытании бактериологического оружия. 
Но в остальном японские офицеры, кроме обычного национализма, не вдохновлялись какой-то изуверской антропологической теорией, вроде гитлеровской, насчет «высшей расы» и «недочеловеков». Они были готовы уважать героизм в достойных врагах. 
Только вот не видели они этого самого «героизма» в поведении противостоящих им европейцев и американцев. Ну а к трусам и отношение соответствующее…
Не потому ли, кстати, миллионная Квантунская армия, где воевали такие же самураи, что и на фронтах с англичанами и американцами, довольно быстро, всего за два месяца, сдалась после скоротечного разгрома советским войскам? 
Приказ-то императора о капитуляции Японии последовал лишь в конце лета 45 года. Может, сдаваться тем, кого японцы считали еще с времен подвига «Варяга» достойными врагами, им было менее унизительно, чем англосаксам, воевавшим с помощью не столько боевого духа, сколько преимущества в вооружении? 

***

Так что можно сколько угодно рассуждать о «незаслуженной славе моряков «Варяга», о том, что «были куда более достойные почитания герои». Да, без сомнения, героев – и в армии, и на флоте, и России, и СССР – всегда хватало. Однако именно бой «Варяга» стал настоящим символом этого героизма.
Ладно там СССР и Россия, где к этой теме возвращаются снова и снова. Как, например, в творчестве известного барда Александра Розенбаума.

Когда на эскадру выходит корабль одиноко
Живот положить, но геройски прорваться в века,
По первому сроку оденьтесь, братишки,
                            по первому сроку,
Положено в чистом на дно уходить морякам. 

Но подвиг крейсера «Варяг» однозначно признан практически во всем мире. Не только японцами – знаменитую песню насчет «врагу не сдается…» написал австрийский поэт, восторженные статьи о героях-моряках разместили многие европейские газеты. 
И песня эта, переведенная поэтессой Евгенией Студенской, стала буквально «крылатой» и в дореволюционной России, и в Союзе. Превратившись в своеобразный «гимн» людей, готовых идти на смерть, но не сдаваться. Ее пели и экипажи тонущих боевых и гражданских кораблей, и даже отрезанные огнем при пожаре в гостинице Россия в 1977 году, обреченные на гибель люди. 
Ведь то, что стоит за словами песни «Врагу не сдается наш гордый «Варяг»…» выходит далеко за обстоятельства лишь того давнего боя. 
Это отражение самых древних, благородных архетипов человеческого общества. Когда настоящие аристократы, элита без кавычек, не по формальному происхождению, а по духу, гордо отвергают возможность спасти жизнь ценой позора. Идя в последний, пусть и «бессмысленный» с точки зрения «приземленной», мещанской логики, бой.
И это даже не только общеизвестные эпизоды воинской доблести, как, например, двухмесячное сопротивление окруженных защитников Брестской крепости или героическая борьба воинов и гражданского населения во время двухлетней блокады Ленинграда.
Когда, например, самый обычный парень, вместо того чтобы безропотно выполнить требование встретившейся в «темном переулке» гоп-компании «вывернуть карманы» (а то и «уступить девчонку»), готов драться в одиночку с несколькими трусливыми «отморозками» – это ведь проявление того же духа. 
Так что память о подвиге «Варяга» будет жить в веках, пока будет существовать человечество. Если, конечно, там еще останутся люди, достойные называться этим именем – а не трусливые расчетливые и эгоистичные ничтожества, в которых так старается превратить население планеты доминирующая глобалистская идеология.