Как 205 лет назад русские брали Париж

31 марта 1814 года, после ожесточенных боев с войсками анти-наполеоновской коалиции гарнизон французской столицы капитулировал. Через пять дней Наполеон отрекся от престола, война, ставшая для России Отечественной, закончилась.

Отечественная война 1812 года чаще всего известная большинству наших соотечественников по наиболее известным событиям и битвам произошедшим на российской территории. Отступление до Смоленска и его оборона, Бородино, оставление Москвы, отход армии Наполеона – и ее фактическая гибель на заснеженных российских землях…
Спору нет – «хребет» армии доселе непобедимого императора Франции сломала именно военная доблесть русских полков, под руководством гениального фельдмаршала Кутузова. Но, хотя из 600-тысячной французской армии через пограничную Березину зимой 1812 года удалось переправиться от силы полусотне тысяч изможденных вояк (и то, большей частью из числа союзников Франции, вскоре ставших ее противниками) – военный потенциал наполеоновской империи далеко еще не равнялся нулю. И ограничься Россия лишь изгнанием Бонапарта с нашей земли – не исключено, что очень скоро россиянам снова пришлось бы браться за оружие.
Действительно, по приезду Наполеона в Париж, его администрации удалось довольно скоро восстановить потери вооруженных сил в «русском похоже». Не полностью, конечно – когда общая численность французской армии составляла к началу 1812 года больше миллиона человек, но и 400 тысяч «с хвостиком» - это тоже весьма внушительная цифра. 
Особенно, если учесть, что в русских войсках к началу «заграничного похода» было всего-то 69 тысяч бойцов. Потом, правда, их число за счет подкреплений выросло до 175 тысяч – но это все равно было маловато для гарантированной победы над настоящим военным гением того времени. 
Ведь, как однажды заметил Наполеон (и эта фраза с тех пор стала «крылатой») – «стадо баранов под руководством льва может в бою добиться куда больше, чем стая львов под командованием барана». А ни храбрости, ни полководческого таланта самому опасному противнику России было не занимать. Но, в общем, тем почетнее наша победа над таким незаурядным врагом…
Так или иначе, но почти весь 1813 год прошел, кроме относительно немногочисленных боев на территории современной Германии, в процессе создания мощной антинаполеонвской коалиции. Чему очень способствовало то обстоятельство, что «единая Европа» того времени, созданная под эгидой Франции, создавалась, мягко говоря, в «принудительном порядке». А потому, когда вера в прежнюю непобедимость Наполеона после катастрофического поражения в России зашаталась – прежние «союзники» стали покидать стан «корсиканца» – переходя на сторону его противников. 
За несколько месяцев это сделали пруссаки (за 200 тысяч солдат), другие немецкие княжества, австрийцы, даже шведы – королем у которых был наполеоновский же маршал Бернадот, носивший скандальную для своего положения татуировку с надписью «смерть королям!». Практически не было в коалиции разве что англичан – те цинично-расчетливо решили «загрести жар чужими руками», ограничившись разве что выделением кредитов «врагам своего врага»
Когда силы сторон сравнялись (и даже стали чуть превосходить французские) – началось более решительное наступление. Сначала Наполеона разбили в знаменитой «битве народов» в октябре 1813 года по Лейпцигом – с начала 1814 года войска коалиции вступили на собственно французскую территорию.

***

Надо отдать Наполеону должное – даже при численном превосходстве союзников (около 70 тысяч «свободных» войск, не занятых в гарнизонах у императора против 200 тысяч), завоевание французской территории происходило с большим трудом. 
Собственно, сам рейд на Париж стал возможен из-за, с одной стороны, ошибки Наполеона, решившего заняться в первую очередь северо-восточными французскими департаментами, угрожая окружением наступавших полков коалиции – и стратегической смелости командования последней. Не побоявшегося таки совершить форсированный марш к столице Франции – сосредоточив для этого почти 100-тысячную группировку.
Формально последней командовали прусские и австрийские маршалы, Блюхер и Шварценберг. Но, в общем, высшее политическое руководство осуществлялось находившимся с войсками русским императором Александром Первым - да и русские бойцы составляли там большинство в добрых две трети. 
А командовал ими известный еще с Отечественной войны полководец Барклай де Толли. Чей план стратегического отступления перед многократно превосходящими силами Наполеона, лишь развитый Кутузовым, в конце концов и привел к поражения французов.
Но под стенами Парижа, куда союзные войска с боями подошли 29 марта, генерал де Толли доказал, что может не только отступать – но и победоносно наступать. За что (чуть забегая наперед) ему и было присвоено императором высшее воинское звание фельдмаршала.
Нашим следовало спешить – Наполеон, пусть и с относительно небольшой армией, находился всего в 180 км от своей столицы  - и с максимальной скоростью спешил ей на помощь. А там, двойным ударом столичного гарнизона и своих сил мог попытаться нанести союзникам чувствительное поражение.
Поэтому с штурмом не медлили – он начался в 6 утра 30 марта. Поначалу французские войска (их было около 40 тысяч) оказывали ожесточенное сопротивление – так, только русских солдат при этом погибло больше 6 тысяч человек. 
Но ближе к полудню, французские маршалы, оборонявшие Париж, увидев с возвышенностей против насколько превосходящих сил им приходится сражаться, запросили начать переговоры. В ответ от русского императора прозвучал жесткий ультиматум – если до утра Париж не капитулирует, от города не останется камня на камне.
Как показали дальнейшие события, эта угроза была, скорее всего, «блефом» – уничтожать город с 700-тысячным населением русский самодержец вряд-ли бы стал. Но, судя по всему, наполеоновские маршалы, памятуя о том, насколько «по-свински» сами французы вели себя в захваченной Москве, напоследок еще и устроив там грандиозный пожар – в возможность осуществления обещания Александра Павловича они поверили всерьез. А потому уже в 7 утра 31 марта ими была подписана капитуляция. 
Впрочем, условия ее были не то, что мягкими – но очень даже почетными. Фактически, французские войска отпускались с оружием о знаменами на все четыре стороны – от них требовалась лишь сдача столицы. В полдень войска победителей уже входили торжественным маршем в Париж.

***

Можно сразу сказать – вели себя новые хозяева французской столицы однозначно не по примеру большинства «классических» завоевателей даже и того времени, хотя бы тех же французов.
Император Александр сразу дал приказ по войскам, «чтобы обходиться с жителями как можно дружелюбнее и побеждать их более великодушием, нежели мщением, отнюдь не подражая примеру французов в России».
Любопытный факт – венценосец лично посетил многие музеи Парижа, куда Наполеон в свое время вывез массу культурных ценностей из завоеванных стран Европы – особенно из богатой на исторические древности Италии. Но ни один шедевр в Россию вывезен не был – хотя, казалось бы, тот же Эрмитаж в Зимнем Дворце стал бы еще краще благодаря таким произведениям высокого искусства.
Еще один показательный факт и пример решения проблемы предотвращения грабежей не только «кнутом» (угрозой наказания) – но и «пряником». Так, по приказу Александра Павловича солдатам и офицерам было выдано тройное жалованье за три года кампании! Понятно, что при таком «денежном дожде» пополнять свои кошельки за счет мирных парижан было бы просто нелепо. 
Вообще, у гуманизма победителей были и практические предпосылки. Действительно – зачем завоевывать Францию, буквально идя «по трупам и руинам» – рискуя превратить ее в арену кровопролитной партизанской войны? Куда лучше заполнить улицы Парижа веселыми из-за окончания войны и сорящими деньгами направо и налево бравыми солдатами, офицерами и казаками – к которым местное населения само будет льнуть хотя бы из желания подзаработать, позабыв, наконец, от лишениях войны.
Ну и, потом, ведь после вскоре ожидаемого окончательного падения Наполеона французский престол должен был занять представитель свергнутой в ходе Великой французской революции династии Бурбонов, однозначный союзник антинаполеоновской коалиции. Зачем же оставлять ему вместо относительно стабильной страны пылающие руины? 
В свое время ведь и Красная Армия, после капитуляции гитлеровцев, быстро начала восстановление Восточной Германии, ставшей потом для нас, пожалуй, самым надежным союзником из числа стран Варшавского Договора…
Уже спустя несколько дней события показали абсолютную верность вышеизложенных расчетов. Наполеон, находясь в расположенном недалеко от Парижа Фонтенбло, ожидал подхода основных сил своей армии – чтобы продолжить борьбу и попытаться вернуть столицу. 
Но его же маршалы убедили полководца прекратить сопротивление – ведь народ уже, в большинстве, устал от войны и хотел лишь мира и благополучия. Да еще если победители, прежде рисуемые наполеоновской пропагандой едва ли не «людоедами» и «зверями в человеческом обличье» - на поверку оказались добродушными бородачами-казаками и галантными офицерами, разговаривающими на французском не хуже местных уроженцев.
И 4 апреля 1814 года Наполеон Бонапарт отрекся от престола. 

***

Русская армия пробыла в Париже всего около двух месяцев – к концу мая получив приказ возвратиться на Родину. Нам ведь не нужны были территориальные завоевания – достаточно были просто наказать агрессора и восстановить во Франции дружественный России режим.
Вернулись, правда, не все – за период двухмесячного пребывания наши соотечественники, которые прежде виделись французам «страшными русскими медведями» настолько полюбились местным уроженцам (и, особенно, уроженкам) – что, по самым скромным подсчетам, во Франции осталось минимум 10 тысяч солдат из нашей 60-тысячной армии, бравшей Париж.
С одной стороны, конечно, речь идет о дезертирстве. С другой – оставление армии, все же, происходило уже после окончания войны. При том, что оставить ее официально – не офицеру, могущему подать в отставку в любой момент, а «нижнему чину», обязанному служить 25 лет – было практически невозможно законным путем.  
Да и оставались такие «невозвращенцы» не какими-то бесправными батраками-гастарбайтерами – но обычно в качестве мужей девушек из семей не самых бедных землевладельцев, мастеров, буржуа. Что лишний раз подчеркивает популярность – и настоящую любовь, во всех смыслах этого слова, которую испытывали к русским воинам простые французы. 
Может, поэтому, возвращением таких «дезертиров из-за любви» занимались «спустя рукава». Король Людовик 18-й, получив соответствующую просьбу от Александра Первого, так ее и не выполнил – а тот, в свою очередь, особо на ней не настаивал. А тем более – не обижался на своего царственного «коллегу». 
В общем, «для порядка погрозили пальчиком» – да и только. А неофициально решили простить формальных нарушителей – во имя общей радости избавления от режима, наводившего ужас на всю Европу.        
Так завершилась, наконец, абсолютной победой прежде всего русского оружия, Отечественная война 1812 года – стоившая России множества жертв и разрушений. А Европа, прежде почти вся практически порабощенная «корсиканцем», получила благодаря этой победе независимость для составлявших ее национальных государств.