Подвиг брига «Меркурий»: как храбрость русских моряков совершила чудо

190 лет назад, 14 мая 1829 года, небольшой российский бриг «Меркурий» под командованием капитана Казарского с честью завершил бой с многократно превосходящими его в силе турецкими линейными кораблями. 

Прославившийся знаменитым сражением корабль был построен на Севастопольской верфи, спущен на воду в 1820 году. Потом последовала долгая служба в составе Черноморского флота России, закончившаяся в 1857 году, когда судно-ветеран было списано, как говорится, «по возрасту». 
Звездный час «Меркурия» наступил в 1829 году. Годом раньше началась очередная русско-турецкая война. На этот раз ее причиной стало откровенное нахальство турецкого султана, перекрывшего для российских судов (не только военных, но и торговых) проход через Босфорский пролив.
Конвенции Монтре, заключенной спустя сотню с хвостиком лет, тогда еще не существовало, но все равно имелись соответствующие международные договора, обеспечивавшие свободу судоходства в стратегических проливах. Однако Османской империи очень уж хотелось хоть как-то наказать Россию за ее помощь восставшим против османского ига грекам. 
Собственно, последним в то время помогали не только русские. Редчайший случай в истории – в 1827 году объединенный русско-англо-французский флот наголову разгромил турецкие военно-морские силы в битве в Наваринской бухте. Спустя неполные 30 лет против нашей страны в ходе Крымской войны будут воевать те же англичане и французы, но уже вместе с бывшими противниками, турками.
По понятным причинам, отомстить Парижу и Лондону за Наварин у Стамбула, как говорится, была «кишка тонка». В отношении России, впрочем, тоже, но султан хотел хотя бы попытаться. Как говорят в футболе о проигравшей команде: «Лучше забить «гол престижа», чем проиграть «всухую».
Вот и решилась Порта, ставшая «больным человеком Европы» после блестящих побед над ней Суворова и Кутузова, хоть как-то досадить русским, решившим помочь православным единоверцам в Греции. Решилась и нарушила русскую торговлю через Черное море.
Петербург, естественно, такую наглость от турецких «политических инвалидов» спускать не собирался, объявив им войну, которая шла, в том числе, и на море.

***

После Наваринского разгрома турки о морской победе над русским флотом не могли даже и мечтать – он просто их превосходил по всем статьям, и количественно, и качественно. 
С другой стороны, устраивать гордым османам новую «мясорубку» на море Россия тоже не спешила. По своей инициативе, во всяком случае. Хотя бы потому, что в ее планы не входил полный разгром когда-то могущественной империи, поскольку потенциальные «осколки» этой империи могли осложнить ситуацию в регионе еще похлеще, чем весь «одряхлевший колосс». 
Недаром спустя всего несколько лет уже русские моряки, всего лишь продемонстрировав свою готовность придти на помощь султанскому правительству, запросившего помощь у Петербурга, сорвали «наполеоновские» замыслы мятежного правителя Египта оккупировать еще и столицу Порты. Кстати, за эту, больше демонстрационно-дипломатическую помощь, Россия получила достаточно солидную благодарность от турок. 
В 1829 году русско-турецкая война шла достаточно серьезно, хотя больше на суше. На море же русские корабли занимались перехватом турецких торговых судов и военных «транспортников», а также следили за передвижениями уцелевших после Наварина «ошметков» турецкого военного флота, которые, сконцентрировавшись, все еще представляли собой достаточно грозную силу, пусть и не способную устоять перед ударом всего Черноморского флота России.
Как раз такой концентрацией своих военно-морских сил и занялись османы в мае 1829 года. Видимо, им надоело, что русские военные корабли практически в одиночестве задерживали и пленяли их «торговцев», потому турецкие адмиралы и решили их проучить, сами «сбившись в кучу». Понятное дело – идти в бой на равных им не хотелось, а вот так, «куча на одного» – в самый раз.

***

Именно в такую переделку 14 мая 1829 года и попал бриг «Меркурий». Правда, не совсем один – в русском отряде было 3 корабля, 1 фрегат и 2 брига. Но против них шла турецкая эскадра в 14 «вымпелов», включающая в себя и несколько линейных кораблей, каждый из которых превосходил по огневой мощи всю российскую «тройку».
При столь неравном соотношении сил вступать в неравный бой, имея возможность от него уклониться, было однозначно неверным выбором. И наши корабли начали отход к Севастополю – на соединение с основными силами своего флота.
Увы, «Меркурий», хотя, в целом был построен достаточно крепко, но при небольшом ветре особой скоростью не отличался. Большинство «турок», впрочем, тоже, но даже всего два наиболее скоростных турецких линкора, оторвавшихся от эскадры, стали догонять наш бриг, угрожая его уничтожить.
Действительно, один из них, флагман с адмиралом на борту, имел 110 тяжелых пушек, а другой, с контр-адмиралом – тоже немало, 74 орудия. Этой силище «Меркурий» мог противопоставить всего 18 основных «стволов», да еще два мелкокалиберных. То есть огневая мощь врага превышала таковую у нашего корабля вдесятеро лишь по числу пушек, а уж по весу их ядер – еще намного больше.
Соответственно, с точки зрения здравого смысла, принимать бой в таких условиях было сродни самоубийству. Или – подвигу. На который моряки «Меркурия» и решились после кратного совещания.
В сущности, за сдачу из офицеров корабля не выступил никто. А «нижние чины», когда до них довели решение командования, приветствовали его громогласным «ура!». 
Черноморцы понимали, что идут почти на верную смерть. Более того, на случай, если корабль не смог бы продолжать активное сопротивление абордажу, возле «крюйт-камеры», где хранился боезапас, капитаном был положен заряженный пистолет – чтобы любой уцелевший член экипажа мог взорвать «Меркурий», дабы он не достался врагу…
А дальше произошло настоящее чудо. После многочасового боя героическому бригу удалось уйти от погони многократно превосходящих его сил врага, при этом нанеся им немалый урон. 

***

Конечно, последнее уже почти два века пытаются объяснить и чисто рациональными причинами. Главная, конечно, это мастерское управление «Меркурием» со стороны капитана – постоянно подставлявшего под наиболее опасные «бортовые залпы» линкоров лишь корму, попасть в которую было очень сложно. 
Относительно низкие борта нашего брига затрудняли прицельную стрельбу турецких пушек с высоких палуб их кораблей. Кроме того, на «Меркурии» имелись карронады – особые орудия, появившиеся на вооружении лишь в конце 18 века и обладавшие низкой пробивной способностью ядер, зато перезаряжавшиеся намного быстрее классических тяжелых морских орудий. Целью наших карронад были выбраны не борта турецких линкоров, а их такелаж, что, в конце концов, и привело к потере ими хода и отрыву брига от этих «монстров».
Но ведь все эти моменты стали известны лишь после боя. А до него наши моряки не могли знать, повернется ли к ним удача. Но все равно не спустили флаг.
Японский самурайский кодекс «Бусидо», помимо прочего, гласит, что самурай должен всегда стремиться к смерти в бою. Но именно тогда есть надежда, что смерть сама побежит от него без оглядки.
Так и здесь – удача стала на сторону храбрецов. Выбравших почти безнадежный бой и вышедших из него непобежденными. 

***

А ведь всего за 3 дня до героической битвы «Меркурия» той же турецкой эскадре сдался русский фрегат «Рафаил», куда побольше брига, с 44 пушками на борту. Правда, его, опять же из-за безветрия, окружили практически все турецкие силы. С другой стороны, и у «меркурьевцев» против двух линкоров шансов уцелеть было не больше.
И ведь офицеры «Рафаила» поначалу тоже решили принять безнадежный бой. Но этому воспротивилась команда. Хотя, с другой стороны, похоже, что командование корабля мнению своих матросов особо и не противилось. В противном случае, офицеры могли бы просто приказать, став в худшем случае, жертвой матросского мятежа, но не сдавшись в плен, как это произошло на деле.
Может, поэтому после возвращение экипажа «Рафаила» в Россию, по окончанию войны, «нижних чинов» и часть младших офицеров простили. А вот капитана и его помощников разжаловали, сначала приговорив к расстрелу, но потом заменив казнь отправкой на флот рядовыми матросами. Сам же злосчастный фрегат, как покрывший себя позором, царь приказал сжечь, даже если турки вернут его неповрежденным. 
Впрочем, султан до такого «издевательского благородства» не «дорос». Бывший русский корабль, сдавшийся врагу, долго служил в составе османского флота, пока его «наследника-тезку» не потопил адмирал Нахимов в ходе Крымской войны, доложив, как положено, императору-главнокомандующему о выполнении его давнего приказа. 

***

Вот такие вот схожие боевые ситуации с промежутком всего в 3 дня. Но такие разные решения. Идти в безнадежный бой, пытаясь нанести урон врагу, если не удастся уйти живыми, или позорно сдаваться этому врагу, не сделав ни одного выстрела. И конкретный выбор зависит от каждого человека, не только от командира корабля, но и от последнего матроса.
Это и есть настоящий героизм. Много раз повторявшийся российскими, а позже и советскими воинами на море и на суше. Оборона крепости Баязет, подвиг «Варяга», блокада Ленинграда, защита ущелья «Грозовые ворота» – да только для краткого перечисления подвигов наших предков пришлось бы исписать не одну толстую книгу. 
«Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную», – говорил Христос в Евангелии. Но память о бесстрашных людях, готовых пожертвовать своей жизнью во имя любви к Родине, своим ближним, тоже вечно живет в сердцах потомков, возжигая в них искры готовности уже к собственному подвигу...