«Я люблю тебя, мой добровольный плен...»

Ты звучи

Ты звучи, слышишь, звучи, звучи!
Словом, сердцем, признаньем, упрямой нотой. 
Правда в горле твоём стучит, 
Будто её туда заливает кто-то, 
Ты звучи, слышишь?! Не пей, а пой, 
После сотой раны у самой кромки.
Ты звучи и после первой своей, сквозной,
Что у сердца 
С озверелым упрямством найдёныша-полукровки. 

Отдавайся эхом седых вершин, 
Перелитым в ручей – пой созвучьем тонким,
Отдыхай лишь на дне своей души 
И запомнись кому-то долгим
Прикосновеньем, случайной слезой,
Или бритвой, режущей дерзко, по самой коже.
Несмотря ни на что, отзовись, оставаясь собой.
Пусть и скажет кто-то, что ты невозможен.
Не слезлив, упрям, откровенно спесив.
Эту дерзость свою, пронеси как знамя.
И души, там, на дне, у себя одолжив,
Поделись ею тихо со всеми нами. 

Слышишь, жизнь замирает под сердцем?

Слышишь, жизнь замирает под сердцем?
Слышишь, боль безвольно стонами бьётся?
Стать друг другу единственно-верными –
Это всё, что нам остаётся.
Слышишь, спазм наполняет чувства?
Безразличия холод по коже.
Безгранично, бессовестно, пусто.
Просто мне без тебя невозможно.
Мир давно мой разбит на кусочки,
Уже вряд ли что можно исправить.
Пускай так, только знаю, что точки
Нам так просто с тобой не поставить.
Ночи длинные станут короче,
Схлынет век, взойдёт новое солнце.
То, чем жили, вдруг ноюще точно
Снова в сердце твоём забьётся.

Что тебе рассказать?

Что тебе рассказать,
Город сошёл с ума...
Снова шумит гроза,
И я без тебя сама.
Снова всё те же люди,
По воскресеньям лень,
И понедельник будит
С «завтра» начать свой день. 
Снова литрами кофе
И бесконечная ночь,
А на делах – твой профиль,
И ты умеешь помочь.
Даже когда не рядом,
Чувствую теплоту.
Нет, не сердись, не надо –
Я люблю маету.
Пусть всё идёт как прежде,
Пусть всё идёт, как идёт.
Я не живу надеждой,
Просто люблю полёт...
Я так люблю твои руки
И тёплый усталый взгляд,
Но я не люблю разлуки,
Всегда возвращайся назад.
Хоть после мириться так сладко,
Спокойно, и... как в кино.
Но мне без тебя так гадко,
Беспомощно и темно.
И я ненавижу ночи
За то, что они так длинны, 
Хоть я и зову их рабочими,
Люблю их за мысли строчками,
Они отнимают сны.
Они отнимают силы
И что-то дают взамен,
Но разве я так просила – 
Разлук и безмолвных стен?
Любимый мой, ручка застыла...
Каких тебе ещё новостей?
Я больше так жить не в силах
В плену у пустых страстей.
И я больше жить не в силах
В плену у глухих перемен.
Любимый мой, мальчик милый,
И как я попала в плен....
А хочешь, возьми моё сердце, 
А это письмо порви,
Оно тебе всё доскажет,
Что я не сумела, –
Лови!
Любимый мой, ласковый, нежный, 
Ну что тебе рассказать...
Мой город убил надежды, 
Опять за окном гроза,
Нет, снова начать не пытаюсь,
Ведь я не умею писать.
Так длинно я вновь стараюсь
О главном тебе сказать.
И вновь просто каюсь, каюсь,
Вернись только – буду ждать…

Сегодня я в тишине

Сегодня я в тишине
Погрущу за тобой, и мне
Так не пишется,
Тяжко дышится
На немыслимой глубине.
Кто-то скажет:
– Не твой герой.
И укажет:
– Пойдём со мной!
Будто станешь молиться даже,
Где ты, Солнце? 
Любимый мой, милый мой...
Защити меня, убереги меня, не покидай меня, будь со мной...
Станет безвесть неясной долиною
Станет безвесть не ясней даже,
Чем была до тебя – одной.
Ну а ты, воспротивясь краже,
Не поверишь себе самой. 
Непонятно и непутёво 
Всё стоишь и не прячешь взгляд,
Без тебя всё так бестолково выглядит,
Отступив назад....
Увлеклись, не натешились дикими играми,
Кто-то там безнадёжно рад,
Кто-то скалит и пыжится, иже с ними
«Украшают» видеоряд.
Пустоши без вести сгинувшей совести, 
Бездна до трезвости, строчка до повести.
Кто вы мне? Что с меня, кроме сценария?
Я же ведь допьяна,
Так что проваливай!
Я же с собой дружна.
Вы? Опоздали вы...
Я постою одна,
Так что проваливай.

Я постою, докурю окурок.
Вот так турок, тот ещё недоумок,
Что указывать место собрался мне!
Мне решать, где хочу я выжить,
И скрывать – кто на сердце выжжен,
И терять, если срок не выждав,
Вздумаю умереть.
Ощущая, что жив, что дышит,
Что смеётся, рифмует и пишет,
Что ревнует, и даже выше –
Не давая тебе мертветь...
Кто я ему? Заревом вспышка?
Дикая кошка, его малышка?
О том позже пусть сам напишет,
Все слова отливая в медь. 

Вам, жаль, этого не услышать,
Не понять, ни того, что выше,
Ни того, что укрыто свыше –
Тихой строчкой, на самом дне.

Ещё спросите, кто он мне?
А ведь спросите, хватит совести...
Недалёкости, беспардонности,
Заявить, что не из той повести,
Совершенно не нужен мне, –
Прочий бред при пустой луне....
Я отвечу на кучу колкостей,
Безысходностей,
Прорвой тонкостей,
Безупречных, безмерных странностей, 
Так давно живущих во мне.
Между тем и другим извне:
Он единственный, кто не сдался, 
На последней моей войне.

Сегодня я в тишине
Погрущу за тобой, и мне
Так не пишется,
Тяжко дышится
На последней моей войне.
Забери меня, ведь я мыслями
Уж давно не в своей стране.

Счастье моё

Счастье моё, забудь про цветы и сцены,
Про безумной толпы дикий, истошный гвалт.
Я же в тебе с каждой клеточкой, каждой веной,
Такой маленький, маленький, маленький минерал.
Счастье моё, сколько нам ещё жить на свете?
Сколько, не знаешь?
Будто и не дыши.
Ты говоришь, пока поседеют дети?
Слушай, не лги, мы будто уже не живы…
Скорости бега по стёклам битым уже не сбавить,
Не тормознуть на закрытом, крутом вираже.
А, может, можно что-то ещё исправить?
Раны зашить в измаявшейся душе?
Что мне сонеты, советы пусты и громки,
Что мне до дела, с винтовкой наперевес,
Что мне чужие, когда ты во мне до ломки?
Настолько тонкий, что жилы выматываешь
И слово берёшь на вес.
Слушай, слушай мой критик, я знаю тебя с изнанки
Знаю до самой последней твоей черты    
И когда рухнут под словом моим «світанки»
Общими станут, тогда перейдём на «ты».
Счастье моё, сколько нам жить на свете?
Я многое знаю, но лишнего не скажу,
А когда, правда, продлимся душой в наших детях
Частичку тебя для себя я у них всё равно одолжу.

Знаешь, я с тобой...

Знаешь, я с тобой
Не почему-то и не для чего-то, а просто так…
Знаешь, давай просто промолчу так…
Улыбаешься – вот чудак.
Наблюдая за тем, как выгородиться пытаюсь, строя стены и руша их на ходу.
Ты не бойся, я каюсь, как раздеваюсь, и не прячься, тебя я не украду.
Слышишь, сгусток отчаянно бьётся, в полуночной захлёбываясь тишине.
Вот, вот кому достаётся, а не мне
Я-то, собственно, кто тут?
Чехол для мыслей, резонатор твоих идей.
Вдруг ты скажешь: «А мы с ней…» и улыбнёшься – так, без затей…
Что-то немыслимое повиснет и окажется вдруг теплей.
Я шкатулка для твоих писем, рифмоплёт твоих тёмных дней.
Давай вместе с тобой зависнем, два подобия светотеней,
Параллелей, каких-то граней, без огранки кристаллов в ночи,
А они пускай все отстанут, все притихнут – и ты молчи.
Я шкатулка для твоих писем и для исповедей, с ключом.
Будь со мной, остальные не выросли, потому до сих пор ни при чём.
И спросить всё ж хватает наглости, передёргивая плечом,
Что нас связывает, мол, такие разные –    
И бросаюсь литыми фразами: это вечное, а не фазовое…
Не измерить контакты связями, как меж смертью и палачом.
Хотя что я пред вами оправдываюсь? Вы-то, собственно, тут, при чём? 
Слышишь сердце – оно так мается, болью ноющей успокоится,
А когда ничего не останется, даже, кажется, само вскроется. 
Слышишь? Слышишь? Оно так бьётся –
Глухой болью отдаётся в мозгу.
Терпеливым пускай воздаётся,
И да здравствует царство масок,
Бесконечных, фальшивых красок,
«Мыльных» фраз, голубых подвязок.
Ну а я без тебя не могу.

Мифология

Я объект с непонятным свеченьем,
Сердца нерв с параллельным сеченьем.
Одинокий художник, лишённый покоя,
Напророчил мне: буду я только с тобою.
И как полумираж – век лишённая тени – 
Упаду перед ликом святым на колени,
Стану тихо шептать, 
Слов спасительный жребий,
Не хочу предвещать, где мне быль, а где не быль…
И останусь стоять на ладонях у неба – 
Вечно юная Геба, пристрастие Феба.
Ощутимым сияньем из всех измерений,
Не оставлю на сердце ни тени сомнений,
Буду рядом, и пусть среди всех провидений,
Непростых, почти фатумных благословений, 
Нашим, истинным, станет венчание неба,
Я с тобой мой единственный, 
Где бы ты ни был.

Подержи меня на расстоянии

Подержи меня на расстоянии,
Вдалеке от себя подержи.
Это тяжкое испытание 
Иногда тяжелее лжи.
Закали меня под палящим 
И под холодом сотни лун.
Я ведь знаю тебя настоящим 
Повелителем моих струн.
Обнажи мне до основания
Вот тот самый сердечный нерв,
Что доказывает, что странная,
Беспощадная, но слишком ранняя,
Чтоб вот так ненавидеть стерв.
И уйти, не спев, и угаснуть, не постарев.
Написать сотню книжек за год и уснуть,
Так и не изменившись, не растратившись,
Не поглупев.
И дожить до момента – не обозлившись,
Не утративши свой напев. 
Мой незыблемый, мой повелитель, 
Доставай из меня этот нерв,
Чтоб ни боли, ни слёз, чтоб не видели,
Чтоб всё умерло, отболев.
Мой хранитель, за что ненавидели?
Спросишь, чей вызывали гнев
Строчки, сумки, любовь, границы,
Визы, штампики, паспорта
И безмерно живые лица…
Шёпот: «Ангел мой, я уже не та, не та…»
И бессильные руки-крылья
В зале я опускала вниз,
Чем же мы им не угодили,
Что последний выход мой – 
Вокзал, улица, дом, карниз?
Чем же мы их так затравили?
Я и так вечный компромисс.
Они счастья нам не простили?
Вдруг тебя приобняли крылья,
Белым, тёплым, живые крылья,
С побережья повеет бриз...
Ты прошепчешь:
– Мой ангел милый, 
Я прошу тебя, дай мне силы.
Обними – и не дай мне вниз....
Подержи меня за три мили. 
Просто дальше не научили.
Подержи меня за три мили, 
А потом, умоляю, дождись.

Слушай 

Слушай, слушай мою душу,
Слушай, как бьётся живое сердце,
По проводам, тишины не нарушив,
Крадётся истина, и никуда от неё не деться.
Никуда не скрыться и не расстаться,
И не прервать разговор гудками.
Тебя оправдывает хладность пальцев и боль, 
Ведь сердце твоё не камень.
Слушай, слушай, как жизнь обретает форму
И наполняется сердце любовью.
Твой нрав был подобен морскому шторму,
Теперь струится во мне, в моих жилах кровью.
Ты тихо-тихо себе признаёшься,
Что оба мы – из того же теста. 
И как твоё сердце, в истоме бьёшься,
Ведь от любви не спасёшься бегством.
Не придумали ни лекарства,
Даже снадобья не открыли,
Но, зато, о её коварстве,
Столько песен уже сложили.
Ты повержен, мой лекарь, – слушай – 
Покорен и почти бессилен.
Но теперь изо всех оружий 
Обладаешь ты самым сильным.
Ведь любовь исцеляет шрамы 
И излечит любую душу.
Нежность льётся в тебе стихами, 
Я люблю тебя! Слушай, слушай…
Проникай в мои клетки словами,
Ну а что тебе остаётся?
Слышишь, душу взяло тисками? 
Это сердце живое бьётся.

Я твоя незабвенная девочка

Я твоя незабвенная девочка,
Хрупкая сказка в белых кружевах.
Нежная, тонкая, ломкая веточка,
Ангел парящий, танцующий в шаг.
Ты так легко, так легко предавал меня
Нежности, тонкости, робости, снам.
Однажды танцуя, тайну узнала я,
Ты прошептал: «Никому не отдам!».
Чёткими, складными стали движения,
Тело и дух – над паркетом парит,
Сердце стучится до изнеможения,
В такт моим чувствам «люблю» говорит.
Ангел сильней всех врагов и презрения. 
Знай, твой Хранитель тебя защитит.
Ибо он знает, что сила в прозрении,
А сердце его лишь Любовью горит.
И пусть не богиня я, 
Не идеальная,
Пусть, но другой не хотелось бы быть.
Я лишь твой ангел, 
Чьё сердце хрустальное, 
Даже разбившись,
Продолжит любить.
 

Мы тонем во тьме телефонных посланий

Мы тонем во тьме телефонных посланий
Бесчислием голосов,
Я тебе – сложность моих желаний,
Ты мне – канву из любви и слов.
Я тебе – хрупкость и боль разлуки,
Строки живых стихов,
Ты мне – молчаньем своим про муки – 
До самого дна, до основ.
И эта тишь издевательски в трубке 
Повиснет, щемя, будто старый шрам.
И режет, и гнёт нашу жизнь по минутам,
По строчкам и по словам.
И вдруг мы синхронно, оба, – на шёпот….
Не объясняя причин.
Это сердечный, духовный голод
И снова – три, два, один…
Сначала начнётся существованье
Двоих, вне пространств и времён.
Я тебе – снова свои желанья,
А ты мне подаришь сон.
А завтра, с тобою, мы заново – в вечность,
Не объясняя причин.
Сквозь телефонную бесконечность – 
Дышать на три… два… один…

Один вечер    

Нет ни боли, ни чувств,
Даже нету ни грамма «соли» в тех,
Подчас выпиваемых мной словах.
Кто в обратное верит,
Тот, безусловно, болен
И, разъят на любовь, пустоту и страх.
Страх потерь укрепляет сердечный мускул,
Узы брака, но множит тебя на ноль.
Ты уверен, что жить тебе так же «вкусно», как раньше?
Все пешки, а ты король?
Тут же страх выползает из подсознанья,
Заполняя собой все пустоты твоей души.
Что молчишь? Молись и шепчи признанья, 
Ведь уйдёт, умрёшь навсегда, но пока дыши.
Совесть мучит, сознание кровоточит,
Редкий ад с доставкой не на словах.
Молча ставишь запрет на знакомый почерк,
Две без фильтра, и кружится голова…
Ты не вечен, и будни тебя не лечат,
И не знаешь, зачем в тебе кровь всё ещё жива,
Но подбросишь, как в детстве, на чёт и нечет,
Снова две – и кружится голова.
Стынет кофе, а ты, всё знакомый профиль…
Словно мыслью пытаешься в сердце сжечь,
И, окурок в чашку сбиваешь – профи...
Но как бритвой слова, что не хочет встреч.
То, что раньше лечило, сейчас калечит:
Не поможет, не скроет и не спасёт.
И один лишь вечер, всего лишь вечер
С той одной – готов променять на всё.

Я не умею обретаться в пустоте

Я не умею обретаться в пустоте,
В молчанье мудром собираю краски,
Порой, осознавая, что не те
Со мною рядом... Всюду чьи-то маски.
Я не умею обретаться в пустоте,
В молчанье мудром пребывать умею,
И пусть и там, и тут, увы, не те.
Я все же к радости своей о многом смею.
Чуть успеваю сшить,
Зарубцеваться,
Зарастить.
И снова в бой, за правду, что сживаю.
За то, что им, увы, не изменить,
А мне всё можно, я – живая.
Живая кровь, жива любовь в груди,
И сердце живо, что стучится в ранах.
Нет пустоты, есть то, что впереди, –
Из слов и нот, порою сложно странных.
И в скроенном пространстве суеты
Есть храм, есть храм души моей беспечной,
Там рифмы и слова, там ноты и холсты,
Спустя века ещё споют о вечном.
Я не умею обретаться в пустоте,
В тиши безмолвия я выживать умею,
Пусть окружает слухов канитель,
Поймать меня навряд ли кто успеет.
Сказать «люблю», закрыв свою тетрадь, 
Поставив там заслуженную точку,
И осознав, что нечего терять, 
Просматривая в ней за строчкой строчку.
И ощутив, что не за что краснеть,
Усесться на полу, обняв колени,
И пустота, что не сказать, не спеть,
И твоё сердце бьётся в каждой вене.

Пока ты спал

Тихая ночь звёзды рассыпала,
Я соберу их в ладонь.
Сказочный дождь звёздными нитями,
Прошлое – прочь в огонь.
Ты сладко спишь,
Нежно так, бережно,
Сказку вплету в твои сны.
Ты обними страстно, безудержно,
Под покрывалом луны.
Я прошепчу сказочно, ласково:
«Нежный мой, ласковый зверь,
Ты ничего больше мне не рассказывай,
Слушай стук сердца – верь!
Оно тебе поведает многое,
Тайны, которых не знал.
Мы колдовство меж мирскими дорогами,
Свечи меж двух зеркал,
Мы бесконечность, надвое поделена,
Странно, а ты не знал?
Сердцу об этом молчать было велено,
Мы водопад между скал.
Порознь чужие, а вместе единые,
Пламя, страстей накал…»
Ночь поражала созвучьями мирными,
Всё так, как ты мечтал.
Вечные, нежные – дети ранимые
Помнишь, «люблю» сказал?
«Дивная, тайная, небом хранимая», –
Нежно на ушко шептал,
Сон колдовала тебе любимая,
Тихо, пока ты спал.

Не убей слезу

Не убей слезу, она живая,
Дрогнет колдовства слепая гладь,
Тусклый свет свечи не замечая,
Снова, как нам быть, тебе решать.
Слышишь, за окном, как стынет ветер?
Ты заваришь чай, и к чёрту сны,
И опять в осенний тихий вечер
Кутать полумраком тишины,
Самую любимую на свете,
Ту, к которой снизойти не мог,
Ту, которой посвящал в конверте
Глубину своих остывших строк.
Знаешь ты, что сон её коснулся,
Что любовь ещё жива, не трожь! 
Чтоб любимый ангел не проснулся,
Нежно её за руку берёшь.
Осторожно, не спугнув несмелый,
Колдовской, девичий тихий сон,
Смотришь на неё, и снова веришь,
Снова сердце бьётся в унисон.
В унисон с надеждой и любовью
Вновь устало ты закрыл глаза,
И приникнув тихо к изголовью,
Незаметно скатится слеза….
Тихая, нежданная, скупая,
На твоей щеке солёный след,
Вот она, любимая, шальная,
Та, что сберегла тебя от бед.
В дни, когда совсем утратив веру,
Ты стоял у бездны на краю,
А она, в любви не зная меры,
Повторяла: «Я тебя люблю».
Крепко, долго к сердцу прижимая,
Счастье, что обрёл ты на краю,
Не убей слезу, она живая,
Это твой ответ её: «Люблю!».

Ты, хранящая секреты

Ты, хранящая секреты,
Что идёт из темноты, 
Звук шагов перед рассветом
Воплотит мои мечты. 
Сладкой болью отзовётся,
Твой хрустальный голосок,
Тихий шёпот стен коснётся,
Отобьётся, тихо, смолк…
Ты, хранящая все тайны,
Ночи, сердца тишины…
На ладони мир хрустальный,
Приносила в мои сны…
Босиком по коридору, 
Под вуалью у небес,
Тонкий шёлк дарил узоры…
Улыбнулся и исчез…
Добрый Ангел, сказкой тихой,
Прикоснулся к моим снам,
Закружили мысли вихрем 
Снова шёпот: «Не отдам!».
Засмеялась, растворилась,
Лунный свет в твоих следах,
Бесконечностью продлилась, 
Поцелуем на устах…
Ты останешься со мною,
В полумраке тишины,
Колдовскою, неземною, 
Под вуалью у луны…
Ты, хранящая секреты,
Что внесла в мой мир покой,
Для меня ты стала светом,
Добрый Ангел...
– Я с тобой!

Актёру

Одинокий зажёгся свет,
Луч спустился на центр сцены,
Полумёртвый стоит поэт,
Не стесняется откровений.
Впереди лишь слепая даль, 
Жизни прожитой шаг 
Да одурь.
И тебя все поймут едва ли,
Сколько жизни сегодня отдал,
Сколько сердца, крови и пота.
Сколько пламени, силы в речах 
Кто-то скажет: твоя работа
Такова…
Плачь, артист, изливая печаль,
Ты шагнёшь в полумрак
И, как прежде, 
Силу слов, поднимая с земли, 
Оставляя свои надежды,
Как разбитые корабли,
Все тревоги и страхи, все беды
Оставляешь за сценой ты…
Так живёшь, не считаешь победы,
Свято веря в чужие мечты
Ты, как ключ для сердец закрытых, 
Поднимая надежды в пыли 
Из речей одиноких, забытых
Ты живёшь в тон забытой любви,
Проживая все дни и все ночи.
В полумраке священных кулис. 
А бывает, что жить не хочешь, 
Но выходишь с поклоном на бис…

Я люблю тебя, мой добровольный плен

Я люблю тебя, мой добровольный плен,
Запах кожи, пустота от стен.
Мне укроет плечи старый плед,
Моим мыслям слишком много лет.

Я люблю тебя, мой добровольный плен.
Мысли в пепел, шёпот кинолент.
И далёких дней усталый след
В запахе любимых сигарет,

Тех, что ты тогда принёс с собой.
Ангел мой или мучитель мой,
Я ведь так и не разобралась,
Как случилось так, что я сдалась.

Мне с тобой спокойно и легко,
Даже если ты так далеко.
Ты со мной, то в дыме сигарет,
То в цепочке бесконечных бед.

Ты со мной в улыбке и в слезах,
И в моих некрашеных глазах,
Ты со мной, а остальное тлен.
Я люблю тебя, мой добровольный плен.

Художник: Ольга Дарчук