Битва под Кунерсдорфом: кровавая победа в ненужной войне…

12 августа 1759 года объединенные русско-австрийские войска разгромили армию прусского короля Фридриха II. Конечно, героизм наших воинов заслуживает уважения. Жаль только, что он, как часто до и после этой победы, использовался мнимыми «союзниками» России исключительно в своих целях, а наша страна несла лишь потери в войне за чужие интересы…

Вышеуказанное сражение произошло у местечка Кунерсдорф – вблизи немецкого города Франкфурт-на-Одере. Участвовали в нем, с одной стороны, 41-тысячная русская армия под командованием генерал-аншефа Салтыкова, и 19-тысячный австрийский корпус генерала Лаудона и 48-тысячная армия Фридриха. 
Последний недаром по сей день считается одним из великих полководцев – применяемый им так называемый «косой маневр», позволяющий при первой возможности охватить неприятельские войска с флангов и даже тыла, считался выдающимся военным достижением еще со времен Ганнибала, подобным образом окружившим римскую армию в знаменитой битве при Каннах. Правда, такой маневр требовал и хорошей выучки солдат, а также наличия во главе их хороших полководцев.
Генерал Салтыков резонно решил не атаковать противника первым, дабы не попасть в вышеупомянутое гибельное окружение. Соответственно, русско-австрийская армия закрепилась на трех господствующих высотах с целью лучшей возможности отражения атак пруссаков.
Последние дрались очень умело.  Левый фланг союзных сил, где находились по большей части неопытные свежерекрутированные пехотные полки под командованием генерала Голицина, вскоре были разгромлены наголову. Салтыков не оказал им реальной помощи, использовав сопротивление и последующее уничтожение этих бойцов для максимального изматывания противника. Слова командующего прозвучали и «приговором», и героической «эпитафией»: «Прибережем резервы, судари, весь бой еще впереди! Солдаты Голицына погибли, однако свой долг исполнили. Вечная им память и низкий поклон ото всей России!»

***

Впрочем, сразу подвести войска Фридриха под «пиррову победу» не получилось. Заняв высоты, ранее оборонявшиеся павшими воинами Голицина, пруссаки развернули наступление на центр армии Салтыкова. Хуже всего было то, что дальнобойные прусские пушки, установленные на возвышенности, нанесли не только существенный урон нашей пехоте, но и вывели из строя обслугу 9/10 русских пушек. 
Последние представляли собой знаменитые «шуваловские «Единороги» – облегченные и модернизированные гаубицы, обладающие удвоенной скорострельностью, а также возможностью вести «навесной» огонь бомбами. А не только ядрами или картечью «прямой наводкой», как обычные пушки.
Однако из-за потери русскими войсками позиций генерала Голицина и расположения «Единорогов» в низине практически все преимущества нашего «супероружия» были нивелированы. И в итоге 180 из 200 наших орудий попали в руки пруссаков. 
Забегая вперед: в конце концов 164 из них после нашей победы были возвращены обратно. Но можно только догадываться, какой ценой эта победа была достигнута – ценой беззаветной храбрости русских бойцов, атаковавших закаленного в предыдущих битвах врага практически без поддержки своей артиллерии, которая могла бы переломить течение битвы намного раньше…
Так или иначе, уцелевшие прусские солдаты к вечеру элементарно выдохлись. А значительная часть русских полков, причем из числа уже побывавших в боях, при этом в битве практически не участвовала, находясь в резерве. Там же предпочли отсиживаться почти все силы австрийцев. 
Так что в тогдашних европейских газетах чуть ли не вся слава последующего разгрома прусской армии стала приписываться именно коннице генерала Лаудона. Ага, потерявшей меньше полутысячи убитыми при пятикратно превосходящих только «безвозвратных» потерях русских войск. 
Хотя, конечно, «примазавшиеся» к россиянам-победителям австрияки «благородно» не отрицали заслуг своих союзников полностью, даже прислали в подарок генералу Салтыкову драгоценную табакерку. Впрочем, в Петербурге оценили заслуги генерала получше, присвоив ему звание фельдмаршала.
После битвы, правда, начались малопонятные события. Несмотря на то, что прусская армия потеряла убитыми, ранеными,  пленными и дезертирами добрую половину своего личного состава, а под контролем короля осталось от силы 3 тысяч «штыков» (общие потери союзников были в полтора раза меньше, около 16 тысяч), а путь на Берлин был открыт, столица Пруссии так и не была занята. В тот год, во всяком случае. Увы, союзники никак не могли договориться о совместных действиях…
Впрочем, Берлин-то нашим в конце концов взять удалось – спустя год. Хоть и ненадолго, отряду генерала Тотлебена при приближении крупных прусских сил пришлось отступить из города.

***

Но по большому счету, все это частности. Спору нет, «Семилетняя война» была хорошим «тренировочным полигоном» для наших солдат, офицеров и генералов, набиравшихся там боевого опыта. В том же Куннесдорфском сражении, например, принимали участие такие будущие прославленные полководцы как Румянцев и Суворов (последний еще в майорском чине).
Также успехи российской армии способствовали росту авторитета и наших войск, и России в целом. Тем более что ей удалось неоднократно бить самого Фридриха II, считавшегося в Европе почти непобедимым полководцем. 
Но вот стратегического смысла в нашем активном участии в Семилетней войне, увы, было «с гулькин нос». Собственно, формальной причиной вступления в нее России был захват Пруссией Саксонии, немецкого же княжества, чей курфюрст одновременно занимал трон короля Польши. 
Да, туда он был посажен при активной поддержке «миротворческого контингента» русских войск в Варшаве. Но все же считать даже тогдашнюю Речь Посполиту каким-то «дружественным России» государством просто невозможно. 
В самом деле, и тамошние магнаты, и шляхта, и большая часть обычных поляков-католиков, находясь под влиянием Рима и иезуитов, люто ненавидели и русских, и вообще всех православных, грезя о былом величии своей «Ржечи». Так что опираться на таких «заклятых друзей» было, мягко говоря, бессмысленно. Что, к счастью, поняли при Екатерине II и начали делить это «несостоявшееся государство» между.
Вообще Семилетняя война недаром считается многими «самой первой Мировой войной». Ведь боевые действия шли тогда и в Европе, и в Северной Америке, и даже в Индии. Вот только максимальный «гешефт» от них получила Англия – в виде и отобранной у французов Канады, и установления контроля над Индией, позже справедливо названной «жемчужиной британской короны». 
Но Лондон-то как раз в Семилетнюю войну был союзником Пруссии! Тем более что британская королевская династия имела корни в еще одном из многочисленных немецких княжеств – Ганновере. А в России англичан уважали, несмотря на войну с пруссаками даже не стали разрывать с Британией дипломатических отношений.
Еще одной причиной вступления Петербурга в войну был захват Фридрихом II принадлежавшей Австро-Венгрии Силезии. Которая, кстати, в конце концов при нем после войны и осталась. 
Но императрица Елизавета Петровна решила помогать Вене, надеясь на ее ответную помощь в случае войны с турками. Ага, как раз австрияки всю историю существования своей «двуединой империи» только и пытались с помощью России «таскать каштаны из огня», а потом при любом удобном случае вредили своим вроде бы союзникам тайно или открыто. Хотя бы рассматриванием Балканского полуострова, населенного славянами – естественными союзниками православных единоверцев-русских, в качестве своей «вотчины».
Да и Семилетнюю войну Вена старалась максимально «подставлять» русскую армию на острие вражеских атак, при этом оставаясь если не «в тени», то на второстепенных направлениях.

***

Так что события, произошедшие после смерти в январе 1762 года Елизаветы Петровны, которые «горячие головы» тогда и сейчас склонны именовать «предательством российских интересов», на самом деле реальной защитой этих самых интересов и выглядят.
Да, сменивший Елизавету ее племянник Петр III немедленно заключил мир с Берлином и даже вернул захваченную ею Восточную Пруссию. Чье население, как ядовито сообщают сторонники «войны до победного конца», «уже присягнуло на верность России».
Ну так и что с того?! Прибалтийские бароны присягнули России еще раньше. И, кстати, действительно служили ей верой и правдой. Причем в немаленьких военных и гражданских чинах, вплоть до Первой Мировой войны. Лишь потом, когда царское окружение под влиянием англо-французских банкиров втянуло нашу страну в бессмысленную мировую бойню за чужие интересы, у нас начали раздуваться антинемецкие настроения. 
Так что Восточная Пруссия под русской короной никак не была бы аналогом современного Калининграда, из которого после 1945 года выселили всех немцев. Были бы в мире с Германией, тамошние немцы также верно, служили бы нашей стране, разругались бы – вполне могли бы стать «пятой колонной». 
И вообще, участие российской армии в европейских войнах, стоившее 138 тысяч жизней наших воинов, конечно, очень грело душу жаждущих славы и почестей воинственных дворян-офицеров. Но реальной пользы усилению России (а не росту военных расходов, ложащихся тяжелым бременем на экономику) практически не приносило. 
А вот когда якобы «сдавшая российские интересы» вслед за Петром III Екатерина II сменила «вектор» политики с запада на юг, что вызвало войны с Османской империей, успех пришел незамедлительно. Это и освоение гигантских плодородных земель Новороссии, и организация там городов и промышленных центров, и присоединение Крыма, и создание мощного Черноморского флота…
Эти успехи без кавычек можно «пощупать» до сих пор. Во всяком случае, значительную часть из них, за исключением, увы, отданной ельцинскими «общечеловеками» территории Союза, тут же «прихватизированной» проамериканской бандеровщиной.
Но все это, конечно, не умаляет героизма рядовых солдат и таланта русских полководцев, в Семилетнюю войну успешно наносивших поражения лучшей армии Европы. Ведь они не в ответе за не самую лучшую стратегию, выбранную политиками уходящей «елизаветинской» эпохи…