Битва при Гангуте: первая крупная победа русского флота

305 лет назад, 27 июля (9 августа по новому стилю), русский гребной флот частью уничтожил, частью обманул мощную шведскую «линейную» эскадру, обеспечив тем самым стратегический выигрыш, поспособствовавший победе России в Северной войне.

После триумфальной победы русской армии под Полтавой сухопутные силы шведов были, можно сказать, навсегда сломлены. Нет, конечно, они еще сопротивлялись и порой весьма успешно. Особенно против таких же «потомков викингов», как они сами – датчан, выступавших в Северной войне союзником России.
Но в целом, огромные потери убитыми и пленными в Полтавском сражении нанесли шведским воинским ресурсам невосполнимый ущерб. В силу чего шведам после 1709 года только и оставалось пытаться защищать остатками войск свои крепости в Прибалтике и Финляндии, да натравливать на Россию Османскую Порту. 
Последнее им почти удалось, и неудача в Прутском походе против Стамбула в 1711 году стоила нашей стране, после заключения мирного договора с турками, отказа от взятого с большими потерями Азова и ликвидации собственного Черноморского флота. Но зато удовлетворенные этими уступками османы отказались от продолжения войны с россиянами, тем самым освободив им значительную часть армии для решения задач чисто «шведской» кампании.
Успехи последовали незамедлительно. Очень скоро от шведов была освобождена большая часть Прибалтики, а в 1713 году – и значительная часть Финляндии. 28 августа десантом с моря был взят город Або – тогдашняя финская столица.
Но очень скоро русские полководцы поняли, что одними лишь сухопутными победами взять окончательный верх над Швецией будет очень сложно. Ведь даже от занятой русской армией Финляндии ее отделял Ботнический залив – слишком широкий для возможности его форсирования при помощи подручных средствах, это даже не крупныя река. А огибать его с севера, по безлюдным и труднопроходимым местам Финляндии, означало сильно «растягивать коммуникации», уменьшая шансы на победу малой кровью.
Более того, даже выход из залива Финского, в восточной оконечности которого находился уже заложенный Петербург, довольно легко перекрывался мощным шведским флотом. По сути, шведы благодаря этому фактору слегка напоминали англичан. Которые тоже, обладая не очень-то умелой и многочисленной армией, много раз избегали оккупации своей страны за счет могучего флота, мешавшего противнику (то испанцам, то Наполеону, то Гитлеру) пересечь Ла-Манш и высадить свою мощную армию на британских землях.
Первоначально Петр обратился за помощью к союзникам, тем же датчанам, но они с выполнением просьбы откровенно «заволынили». Что, в общем, логично – никому не хочется «таскать каштаны из огня» даже для союзника. Тем более, что союзничество вещь такая эфемерная: сегодня кто-то с тобой дружит, а завтра – ты дружишь уже против него с бывшим врагом…

***

Так что России пришлось срочно создавать собственный Балтийский флот. Формально это получилось сделать в кратчайшие сроки – около года. И флот этот состоял из 16 только «линейных», самых мощных известных кораблей, предназначенных для боев между флотами, выстроенных в линии.
Вот только наши линейные корабли, частью построенные самостоятельно, частью купленные в Европе, здорово уступали соответствующим шведским судам. И по вооружению, и по качеству постройки, а уж по боевому опыту капитанов и (особенно) команд, так и подавно. 
Не так просто получить просоленных «морских волков» из дворянских «недорослей», отравляемых в Европу учиться на флотоводцев. А за счет только нанятых иностранцев много не навоюешь – это показал еще катастрофический разгром русской армии под Нарвой в 1700 году, когда наш офицерский корпус значительной частью как раз и состоял из иноземных наемников.
Так что когда в конце весны 1714 года шведский флот в составе 16 «линкоров» и кучи кораблей помельче блокировал русским судам выход из Финского залива у мыса Гангут (ныне полуостров Ханко), русский парусный флот был по численности немногим меньше вражеского. Но, хорошо подумав, царь не стал искушать судьбу и бросать в бой против опытного противника «не нюхавшие пороха» экипажи. 
Тем более у Петра была отличная альтернатива – закаленные многолетними боями пехотинцы, которые, посаженные на галеры, гребные суда, превратились почти что в полноценную «морскую пехоту». Основной задачей их, правда, было участие в сухопутных операциях, но для «абордажа» вражеских судов им тоже хватало и умения, и храбрости.
Так что вышеупомянутой поздней весной 1714 году из Финского залива стал двигаться гребной флот России – около сотни галер разных классов. Пушечное вооружение, правда, было откровенно слабеньким, часто – всего по одной пушке, но зато на наших кораблях находилось до 15 тысяч бойцов.
Первоначально их основной задачей было усиление русского гарнизона Або, с целью дальнейшего продвижения нашего наступления в Финляндии. Но расстояние от Гангута до тогдашней столицы Финляндии – всего лишь около 100 км. Другое дело, что путь этот не такой уж легкий: прибрежные «шхеры», фиорды, прочие естественные препятствия. Однако при желании, думается, их можно было бы пройти за почти пару месяцев, пока наша флотилия стояла в Финском заливе, ища возможность как-то прорвать шведскую блокаду.
Но в том-то и дело, что лишать гребной флот его основной ударной силы – опытных бойцов-пехотинцев – в преддверии возможной схватки со шведами было бы не самым лучшим выбором. Наши суда и при таких-то значительных экипажах не могли вступать в артиллерийскую дуэль с мощными пушками шведских линкоров, их бы просто уничтожили еще при попытке добраться до вражеских кораблей с целью абордажа.

***

Вот в этой-то ситуации Петр, носивший, помимо прочего, и звание контр-адмирала (точнее – «штаубенахта», по голландским стандартам) проявил себя не просто храбрым бойцом и умелым тактиком, но и хорошим стратегом.
Для начала он приказал готовить «переволоку» – деревянные «рельсы-настилы» – для переброски волоком галер на другую сторону полуострова Гангут, уже в Ботническом заливе. В саму бухту Тверминне с «нашей» стороны Финского залива, где базировались наши галеры, крупные шведские корабли соваться не рисковали – в прибрежных шхерах ветер часто пропадал, и мощные парусные гиганты оказывались лишенными хода и практически беспомощными. Благодаря этому они могли относительно бескровно для нападающих быть взяты на абордаж при подходе с носа и кормы, где были лишь единичные пушки.
Настил-«переволока» протяженностью около 2 км был уже почти построен, когда об этом узнало шведское командование. После чего решило помешать «коварным русским» сделать этот «ход конем», разделив силы своей эскадры на несколько частей. Одну из частей, под командованием контр-адмирала Эреншельда, отправили как раз к месту предполагаемого спуска на воду русских галер «по ту сторону» Гангута.
Современные историки спорят о смысле всего этого маневра со стороны Петра. То ли он всерьез готовился перебросить свой флот посуху в обход Гангута, то ли импровизировал на ходу, то ли изначально подготовил шведам изощренную ловушку, позже «слив» им информацию о готовящемся обходе. 
Так или иначе, но все закончилось для русского гребного флота как нельзя лучше. Приготовившихся расстреливать в упор из тяжелых пушек шведский отряд кораблей ожидал грандиозный «облом» – наши галеры через переволоку не пошли. 
Они, воспользовавшись резким ослаблением главных шведских сил в «устье» Финского залива и наступившим безветрием, попросту обошли грозные, но обездвиженные шведские линкоры на удалении от зоны их прицельного огня. Причем если авангард под командованием капитан-командора Змиевича прошел «мористее» шведской эскадры, то главные русские силы, подождав, пока шведские моряки на шлюпках оттащат своих «монстров» ближе к середине пролива, прошли  между ними и берегом. 
А отряд Эреншельда, напрасно ждавший «легкой добычи» в виде влекомых по волоку наших галер, дабы их безнаказанно расстрелять с безопасной для огня небольших и немногочисленных российских  пушек дистанции, вдруг обнаружил эти галеры вполне себе спущенными на воду и отрезающими шведам путь в открытое море. А ветра-то, кстати, по-прежнему почти не было…

***

Правда, у противника, наряду с парусно-весельным фрегатом и 3 швертами, тоже имелось 6 галер. И даже с почти полутора десятками пушек на каждой. Вот только русских галер на шведов надвигалось аж 99!
Впрочем, не стоит, поддаваясь тиражируемыми с сайта на сайт данными об общей численности противостоящих друг другу сил, делать выводы о том, что дальнейшая русская победа была в духе либерастического мифа о Великой Отечественной: «Они врагов трупами своих солдат забросали». Только в данном случае, не окопы, а шведские корабли.
Действительно, на 99 русских галерах, выстроившихся против отряда Эреншельда, находилось до 15 тысяч бойцов десанта. Но непосредственно против шведского «ордера» шел в атаку лишь русский авангард – 23 галеры. Это против 10 шведских судов с почти тысячей моряков на борту. Да, русских воинов было, действительно, под 3 тысячи, но ведь пушек-то наличествовало аж по одной на галеру, всего 23 штуки. Это против 116 в общей сложности на шведских судах.
Так что у каждой из сторон были свои преимущества. Шведы старались не допустить абордажа, отгоняя русских орудийным огнем, а те, наоборот, пытались сблизиться для «рукопашной». 
Первые две наших атаки «в лоб» закономерно закончились вынужденным отступлением с немалыми потерями. Тогда русский отряд перешел к новой тактике – стал, так сказать, «рубить хвост собаки по частям». Точнее – фланги вражеского построения, захватывая вражеские галеры по одной, пользуясь уже собственным численным преимуществом.
Спустя несколько часов все было кончено, оставшиеся шведские суда спустили флаги. Шведы потеряли в этом бою только 361 человек убитыми, а также 580 пленными, наши – 127 убитых и 342 раненых.

***

Но, по большому счету, выигрыш вышеописанного боя в Риксфиорде так бы и остался в истории по причине лишь того, что «это была первая победа русского флота», если бы не одно важное «но». Захват десяти шведских далеко не самых мощных судов был отнюдь не самым главным «бонусом» русской стороны.
Действительно, после выигрыша в этом бою «бонусы» посыпались, как из рога изобилия. При этом шведская морская стратегия посыпалась тоже – как в «эффекте домино», когда падение одной костяшки вызывает серию падений костяшек соседних.
Увидев, что русские галеры, практически без потерь (не считая одной, которая сама села на мель), проскользнули мимо его беспомощных от штиля линкоров, шведский адмирал Ватранг решил, что дальше «запирать» выход из Финского залива бессмысленно и ушел на базу. 
Кстати, еще раньше, один из его контр-адмиралов, Таубе, во главе отряда из 11 кораблей (приблизительно такого же состава, как и у его «коллеги» Эреншельда, идя на усиление основной группы Ватранга, встретился было всего лишь (!) с русским авангардом Змиевича, был им обстрелян и повернул назад, не приняв боя. Так сказать, «во избежание». Это бегство, конечно, спасло жизни шведских моряков и «матчасть», но все же, какая же это была пощечина гордым шведам, мнившим себя «непобедимыми морскими волками»!
Кстати, никаких серьезных «оргвыводов», ни для Ватранга, ни для Таубе (не говоря уже о повешении на рее по приговору трибунала), не последовало. Видно, шведское руководство само отлично знало, что русские – серьезный противник, и за проявленную осторожность (пусть и на грани трусости) по отношении к нему своих флотоводцев не карало. 
Да что уж «махать руками после драки»? Русские галеры прорвались на оперативный простор к восточному побережью Ботнического залива, где чувствовали себя «как рыба в воде», имея возможность маневрировать и при полном безветрии, в отличии от многопушечных шведских фрегатов и линкоров. И при этом нашему гребному флоту было рукой подать хоть и до шведской столицы, Стокгольма. При том, что только в  том же Або в состоянии полной боевой готовности к десантированию находилось больше 20 тысяч русских пехотинцев.
Собственно, Северная война могла закончиться оккупацией шведской столицы еще 9 августа 1714 года, но на руку «потомкам викингов» сыграла несогласованность между союзниками, датчане сразу как-то замялись атаковать Стокгольм, а потом эффект внезапности был утерян.
Но и без него галерный флот под командованием сподвижника Петра Федора Апраксина успешно занимался эффективной «крейсерской войной», нарушая шведскую торговлю и тем самым нанося еще больший урон и так обескровленной войной вражеской экономике, а также высаживая десанты в менее значимые, чем вражеская столица места.
Таким образом, стратегическое значение гангутского сражения далеко выходит за рамки разгрома десятка вражеских судов. По сути, оно стало залогом уже неизбежной победы России над Швецией не только в сухопутной, но и морской войне. А то, что победа была достигнута куда менее мощным, «галерным» флотом над тогдашними «владыками морей», океанскими кораблями, только подчеркивает доблесть русских моряков и гений, пусть начинающих, но талантливых флотоводцев. 
Недаром после Гангута царь Петр получил, наконец, звание вице-адмирала. Понятно, конечно, что слово «получил» не совсем уместно в данной ситуации – скорее «утвердил» собственное производство в следующее звание. Но до этого самодержец не соглашался примерять новые погоны, а тут признал причину «повышения» вполне уважительной.
Так что причисление даты победы под Гангутом к «дням воинской славы России» заслужено первыми героями российского военного флота.