Пока Балканы спали

Эта история произошла год назад, но она не ограничилась одной теплой сентябрьской ночью в сербском курортном городке Врнячка-Баня, где собрались поэты из разных стран и континентов. Эта история продолжается до сих пор. И даже обросла новым культурным контекстом. Сначала появились стихи о ней на трех языках — русском, английском и сербском, позже — картина этой ночи, ее по фотографии написал вьетнамский художник Phạm Văn Tư. 

…В перламутровой дымке комнаты свет настенной лампы выхватывает три фигуры: две женских и одну мужскую, чуть вдали. Миг творчества: на лицах улыбки, каждый что-то пишет. Неда — из Республики Сербской, Джеке — из далеких США, и я тоже там: представляю русское пространство и русский язык, который мои спутники не знали, и кириллицу, которая для Неды — родная, а для Джеке — «мягкие кристаллы букв». Причудливо сложилось тогда сочетание стран, языков! Время от времени звучала то английская, то сербская речь. Но общий язык был найден: поэзия. 

«Должен признаться, это одна из моих любимых картин всей моей жизни. В 3 часа утра мы сосредоточены на наиболее важном — поэзии и искренней дружбе», — говорит сегодня Джеке Маринай, поэт, переводчик, критик и основатель теории Протонизма, работающий в Техасском Ричленд колледже.  

Мы оказались той ночью вместе как участники ежегодного белградского фестиваля «Международные встречи писателей», который проводит Союз писателей Сербии. Приехавших участников организаторы обычно разбивают на небольшие группы и посылают в разные регионы «малой Сербии» — в глубинку. Там авторы выступают в библиотеках, встречаются с поклонниками поэзии, читают свои стихи на языке оригинала и в переводах на сербский, дарят книги. Так случилось и в тот раз. В творческой экспедиции подобралась многонациональная команда. 

Под предводительством знаменитого в Сербии ведущего мероприятий Милорада Чирича (Сербия — США) и водителя Любомира Живковича на встречу с читателями во Врнячка-Бане и Александровце отправились поэтесса Росальба Фантастико ди Кастрон и театральный деятель Франческо Лиссезе (оба из Италии), сербский поэт из Румынии Предраг Деспотович, а также поэт, обладатель нескольких престижных поэтических наград в России Ранко Радович (Черногория — Канада), поэтесса из Республики Сербской Неда Гаврич и американский поэт албанского происхождения Джеке Маринай. Рабочим языком в нашей группе были сербский и английский, которые знали большинство присутствующих. А незнание итальянского помогала компенсировать песня «Итальяно», которую время от времени мы исполняли хором, чтобы итальянским коллегам не было одиноко в сербско-английском разговорном пространстве. Впрочем, и мне однажды пришлось спеть «Калинку», с энтузиазмом поддержанную сербами.  

После выступления на поэтическом вечере в библиотеке Врнячка-Бани, чтения стихотворений и передачи книг, Джеке Маринай предложил коллегам не расходиться, а попробовать записать свои впечатления в стихах. Из-за усталости, откликнулись не все.  Так и появились на свет наши стихотворения, которые по условию экспромта, писались как посвящения друг другу. 

Едва ли не первый раз в жизни мне предстояло писать экспромт, да еще в такой непростой компании. На каком языке его сочинять? На русском? И как потом сербка Неда, не зная русского, переведет то, что я написала, для Джеке на английский, на котором она свободно общалась с американцем (в отличие от меня)? 

Я попробовала писать именно верлибр, как пишут мои друзья. На сербском, чтобы он был понятен Неде. Конечно, гораздо позже, дома, все мы переписали наши наброски. Поэтческие строки получились чрезвычайно теплыми, ведь мы посвящали их друг другу. 

А тогда, той ночью, запечатленной на картине, главным была даже не готовность наших экспромтов. Хотелось в единственно доступной форме передать, как мы, каждый изнутри своего мира, тронуты гостеприимством сербского народа, красотой его природы и богатством его культуры, его любовью к человечеству и всему свету. Мы хотели задержать происходящее в горсти, оставить что-то почти вещественное после того, как этот день промелькнет. Как будто бы нашу общую благодарственную записку для Сербии и сербов: мол, даже сейчас, когда вы спите, мы — с вами и мы ценим вас, и благодарны за то, что пригласили нас стать частью вас. 

Вот некоторые из тех стихотворений.

Елена БУЕВИЧ

ГОСПОДЬ УКРЕПИТ                                 

Джеке Маринаю и Неде Гаврич

У доктора философии из Техаса —
улыбка мальчишки,
идеально отглаженная сорочка,
университетский перстень
и трогательный сербский.
И древнее имя — Gjekё, 
по-нашему Иезекииль*.

«Я им всегда говорю: 
— Я не Джек, я — Gjekё! 
— Окей, Джек, ноу проблем, Джек! — отвечают они», —
рассказывает он
лингвистический анекдот. 
Это понятно сербам,
у них есть буква Ђ.
Но непонятно мне: 
разве есть такое сербское имя? 

У доктора философии из Техаса 
проницательный взгляд.
— Вам, наверное, было плохо? — говорит он,
когда мы выходим из машины,
в которой меня укачало
первый раз за последние 45 лет. 
— Но как вы догадались? 
— Я женат! 

У доктора из Техаса — жена 
с самым душевным именем на свете:
все свои стихи он посвятил Душице.
С ней он говорит по-сербски.
Когда американец говорит по-сербски?
Когда мечтает остаться в Сербии? 
Когда ненароком кладет на себя крест святой? 
Вот-вот, я скажу ему «брат»,
как говорю сербам. 
Вот-вот спрошу, 
как он попал в Америку:
— Наверное, ваши родители сербы? 

… Во Врнячка-Бане —
особое солнце,
оно пробивается отовсюду:
из-под моста любви,
сгорбленного под тысячей замков,
из окна оранжевой церкви,
сквозь атласную листву
сентябрьских катальп,
и даже ночью отсвечивает 
от любительских картин
на местном Арбате… 

Доктор из Техаса не медлит с ответом:
— Они албанцы. 
Жизнь никогда не устает удивлять.
Даже когда ты думал, 
что навсегда умаялся от ее затей,
забыл сухую, как ветер, 
и горькую, как земля, прозу Кадаре
и вкус горанских пирожных
в белградской Посластичарнице. 
Даже когда главным вопросом твоей жизни
стал вопрос твоей смерти.

В три часа ночи 
в доме «Царя Лазаря»,
где давно спят неутомимые попутчики 
Ранко, Любомир, Милорад и Предраг,
с самыми мирными на свете именами, 
и синьор Франко из Бари,
и его супруга Росальба Фантастико ди Кастро, —
так хорошо и спокойно 
переводить свои стихи
с языка Врнячкого солнца
на русский, английский и сербский.
Особенно если слева от тебя —
Неда* из Баня-Луки,
а справа Gjekё,
по-нашему —
Иезекииль*. 

* Неда — сербск. «Воскресение», женское имя, производное от Неделька, Неделя. 
* Иезекииль — др.- евр. имя, что значит «Господь укрепит».

Неда ГАВРИЧ 

ДРУГ — БЛАГОСЛОВЕНИЕ  

Джеке Маринаю

Как бы ни был огромен мир
но мы встретились
разные
одинаковые

Словно брат
как моя половинка 
незнакомый досель человек   
разогнал облака улыбкой
чтобы я увидала солнце

протянул мне дружески руку
очень сильно пожал 
и на всех языках 
мне сказал
Будет все хорошо

СОНЕТ ДУШИ 

Елене Буевич 

В тех глазах 
проплывало спокойствие  
ни волны 
ни малейшего всплеска 

Тихо так
проходило по морю
Чисто так
православной душой 
утешалась каждая  
слезка 

И будила надежду 
на новый день 
лучший день 
а не только на завтра 
На каждое 
Божие 
утро 

А над русой косой 
увидала я ореол
и сиянье его  
осветило 
мне путь 

(перевод с сербского — Елены Буевич)

Джеке МАРИНАЙ 

ГЛЯДЯ В ТВОИ ДОБРЫЕ ГЛАЗА

Елене Буевич 

Поэтическая сила безмятежности
Сдается самой себе 
Где-то в четвёртом измерении сумерек

Твои добрые глаза
Едва различимые тёмные тюльпаны
Проросшие сквозь цветочные флоэмы 

С потеплением вод Врнячка-Бани
На один градус 
Любовь приобретает новый вкус

Свежий вечер отворяет  
Прозрачное окно
В лабиринте твоей души

Бабочки сострадания
Дрейфуют в тишине
Обновляя образ современной матери

Сквозь мягкие кристаллы кириллицы
Твоя неземная сущность претворяет
Невинные слёзы мира в свежие чернила

Поток надежды, послушный ручке,
Струится на пустые страницы  
Чтобы вместиться в акварели сострадания
 
Обещаю, что однажды весь род людской
Признает женщин столь же важными, 
Как сама жизнь,

Ибо без них человечество, 
Сначала обезумеет, 
А затем исчезнет в безмолвии.

(перевод с английского — Елены Буевич)