Две вершины армянской национальной культуры: Ованес Туманян и Комитас

Гений Ованеса Туманяна и Комитаса имеет столь яркую национальную окраску, что делает их символом армянской идентичности. Армянский народ дал миру немало великих деятелей, однако только эти два человека способны полноправно представлять собирательный и целостный образ нашей нации. Их можно считать духовными собратьями или даже духовными близнецами. Провидение позаботилось о том, чтобы они оба родились в одном и том же 1869 году; позаботилось и о том, чтобы эти два великих сверстника, символизирующие национальную армянскую культуру, неоднократно встречались на перекрестках жизни.
Когда в конце сентября 1890 года в Москве увидел свет первый поэтический сборник Ов. Туманяна под названием «Стихотворения», книга была принята с большим воодушевлением среди школьников, студенческой молодёжи и в широких литературных кругах. В частности, в эчмиадзинской гимназии Геворгян она была воспринята как какое-то исключительно важное, чрезвычайное литературное явление. Для всех гимназистов она стала настольной книгой, но больше всех, пожалуй, радовался и ликовал молодой Комитас. Об этом мы узнаём из свидетельства Степана Лисициана, который в тот период работал в гимназии Геворгян преподавателем. По его словам, сборник Туманяна «стал бомбой, которая взорвалась в нашей воодушевляемой поэзией среде. Каждая страница, каждая строфа книги была извержением вулкана... Из безвестности в светлый мир пришёл настоящий поэт... мы восхищённо смотрели на величие его таланта» (1).
Сборником зачитывались, он переходил из рук в руки, и больше других восторгался студент Согомон (Комитас), который то и дело повторял: «Здорово, правда? Ведь здорово, да?» (2). 
В свою очередь, Туманян был не только наделён от природы выдающимся литературным талантом, но был ещё и разносторонне развитой личностью, большим любителем и ценителем искусства. Поэт прекрасно чувствовал музыку, имел хороший эстетический вкус. Он любил и часто пел армянские духовные и народные песни («Сурб-сурб», «Луйс зварт», «Хорурд хорин», «Тер Кецо» и другие), по-особому трепетно относился к песенному творчеству Саят-Новы и Комитаса. Из произведений Комитаса ему особенно нравились «Антуни» и «Мокац Мирза». К одному из своих стихотворений («Ах, инч лав ер сари вра») поэт сочинил мелодию и время от времени исполнял в узком кругу родных и друзей.

Личному знакомству Туманяна и Комитаса содействовала княгиня Мариам Туманян. В 1903 г., после выхода в свет тифлисского однотомника стихотворений Туманяна, княгиня обратилась к Комитасу, рассказала о своей мечте увидеть армянскую национальную оперу и предложила переложить на музыку поэму Туманяна «Ануш». «Я была уверена, – пишет княгиня, – что из-под пера Комитаса выйдет замечательное произведение, и во мне возникла идея предложить ему написать оперу на основе “Ануш” Туманяна» (3). С этой целью она посылает в Эчмиадзин Комитасу книгу Туманяна. Комитас отвечает княгине согласием и сообщает в своём ответном письме, что прочитал поэму с большой радостью и восхищением (4). 
В это время Туманян и Комитас пока еще не были знакомы лично, хотя хорошо знали и высоко ценили друг друга как творческие деятели. Первая их встреча, по всей вероятности, состоялась 16-18 июня 1904 г., когда Туманян поехал в Эчмиадзин из Ошакана, где он принимал участие в «Празднике переводчика». Поэт побывал в гостях у Комитаса, и уютная квартира композитора превратилась в музыкально-литературный салон, что-то наподобие тифлисского «Вернатуна», – пишет биограф Комитаса Х. Бадикян (5). В эти июньские дни квартира Комитаса стала для эчмиадзинской интеллигенции самой настоящей отдушиной; спонтанные дискуссии затрагивали всевозможные вопросы и проблемы армянской культурной жизни. Гости засиживались до самого утра и расходились со звоном утренних колоколов. Во время одного из этих вечеров Туманян спел свою песню «Ах, инч лав ер сари вра» («Как хорошо на вершине горы»), которая произвела очень сильное впечатление на собравшихся, вызвав удивление и восхищение. Комитас воодушевлённо воскликнул: «Это чудо!», и предложил наградить автора текста и «нежной мелодии» (6). По предложению Вртанеса Папазяна поэт удостаивается третьей награды – за прекрасное исполнение своей песни (7).
В Эчмиадзине Туманян и Комитас часто бывали на берегу озера Нерсисян, в близлежащем парке, проводя долгие часы за непринуждённой беседой. Именно там, в этом красочном парке, четырёхголосый хор Комитаса исполнил для Туманяна несколько народных песен в обработке композитора. После этого Комитас проводил на карете Туманяна и ашуга Дживани на железнодорожную станцию, где они должны были сесть на поезд, отправлявшийся в Тифлис.
Начавшаяся в Эчмиадзине дружба Туманяна и Комитаса нашла своё продолжение в Тифлисе. «Впоследствии они очень сдружились, и когда Комитас приезжал в Тифлис, всегда навещал Туманяна», – отмечает княгиня Мариам Туманян (8). Уже к началу 1905 г. Туманян был для Комитаса самым близким человеком в Тифлисе. Приехав в очередной раз в Тифлис, композитор перед своими концертами навестил своего друга-поэта, приведя с собой любимого ученика – Ваана Тер-Аракеляна, который впоследствии в своих воспоминаниях отметил: «У Комитаса в Тифлисе было много знакомых, друзей, однако он не нанёс визита никому, кроме Туманяна» (9).
Представляя Ваана Тер-Аракеляна Туманяну, Комитас сравнил голос своего ученика с рыком льва в ночной пустыне. На это сравнение Туманян ответил так: «Пусть будет побольше орлов и львов среди нас, потому что народ, рождающий лисиц и зайцев, не имеет будущего в этом суровом веке» (10).
Туманяна и Комитаса сближала большая любовь к искусству, в частности, к литературе и музыке. Туманян прекрасно чувствовал музыку. Он любил и часто пел армянские духовные и народные песни, по-особому трепетно относился к песенному творчеству Саят-Новы и Комитаса. Из произведений Комитаса ему особенно нравились «Антуни», «Мокац Мирза» и «Тер Кецо». Каждый раз, когда Комитас исполнял в доме Туманяна своё произведение    «Антуни», Туманян начинал подпевать ему, затем замечал: ««Моё сердце подобно тем разрушенным домам…» народ вложил в эти слова всю свою историю. Это жемчужина народного творчества» (11).

У Комитаса и Туманяна было очень много точек соприкосновения. Их сближали весьма схожие восприятия и пристрастия, одинаковые подходы и взгляды на национальную литературу и искусство, а также исключительно развитый, безукоризненный художественный вкус. Для них обоих народное творчество являлось основой национального искусства, питающим его источником. По какому-то поводу Туманян сказал Комитасу: «Тот, кто хочет создать армянскую самобытную музыку, должен взять за основу народную песню… в противному случае сочинённая им музыка не будет армянской музыкой» (12). 
Так же, как и Туманян, Комитас любил говорить притчами, широко использовал в своей речи народные пословицы и поговорки. Любимыми его поговорками были: «В бесплодное дерево камней не бросают» и «Из-за лая собаки церковь не разрушится».
И Туманян, и Комитас любили рассказывать народные предания, оба были прекрасными собеседниками, любили шутить и славились своим остроумием. Для них обоих кумиром и источником вдохновения был Хачатур Абовян. Комитас бережно хранил фотографию Абовяна и всегда держал её при себе. В свою очередь, Туманян посвятил автору «Ран Армении» самое большое своё научное исследование. 
Комитас был очень впечатлительной и сверхчувствительной натурой, и поэтому будущее родного народа виделось ему в чёрных красках. Отличавшийся большим оптимизмом Туманян старался отвлекать друга от преследовавших его мрачных мыслей, обнадёживал его и говорил: «И эти дни когда-нибудь пройдут».
Главной темой бесед Комитаса и Туманяна была задача борьбы против экспансии и засилья западной культуры с помощью укрепления традиций национальной литературы и музыки. Приводя примеры высокомерных и пренебрежительных отзывов армянских денежных магнатов о национальных песнях, Комитас страстно защищал и отстаивал армянскую музыку, которую считал смыслом и назначением всей своей жизни. Он говорил: «Народная песня наделена характерным ароматом – это сладостный аромат пёстрых цветов Армянского нагорья; если кто-то улавливает в ней другой запах, значит, он сам смердит, подобно удоду, который то и дело меняет своё гнездо, думая, что оно прогнило, но на самом деле прогнил он сам» (13).
Туманян не мог не соглашаться с Комитасом, поскольку он и сам бывал очевидцем этого явления и часто выступал против него публично. Но при этом он был не согласен с заявлением Комитаса, что раболепие и низкопоклонство перед всем иностранным является для армянского народа национальным признаком. А бытовавшую печальную реальность он объяснял исторической судьбой армянского народа, его многовековой политической зависимостью с необходимостью приспосабливаться к различным деспотическим режимам во имя физического выживания.
Комитас, обеспокоенный судьбой народа, вставшего на путь приспособления, преклонения перед всем иностранным, и имея в виду обеспокоенность Туманяна массовым исходом крестьянства из Западной Армении вследствие резко ухудшившегося экономического положения, приходит к выводу, что все это для армянского народа является смертным приговором.    

Концерт Комитаса состоялся 1 апреля 1905 г. в зале тифлисского Артистического театра. Зал, рассчитанный на 800 зрителей, был переполнен; администрации театра пришлось расставить дополнительные стулья между проходами, но даже при этом оказалось немало зрителей, простоявших весь концерт на ногах. Биограф Комитаса пишет: «Мягкой поступью на сцену вышел одетый в чёрное руководитель хора… После концерта с балконов, ярусов, из амфитеатра и партера зала на сцену посыпались бесчисленные визитные карточки, записки – со словами восхищения от концерта. На сцену поднимаются Ованес Туманян, Вртанес Папазян, Газарос Агаян, Азат Манукян, супружеская пара Гамбарян, даже кинто – со своими “генацвале”» (14).
После каждого тифлисского концерта многочисленная семья Туманяна принимала в своей гостеприимной квартире Комитаса и сопровождавших его армянских, русских, грузинских деятелей культуры – писателей, художников, музыкантов. И уже в своём доме поэт чествует «великого армянина и великого патриота, всеармянского музыканта, собиравшего и обрабатывавшего народные песни вардапета», которого он считал не гостем своего дома, а «светом наших очей» (15). По убеждению Туманяна, Комитас показал всей общественности Тифлиса, что представляет из себя народная песня, показал, как следует исполнять духовные песни, шараканы. Комитас зачитал одну из «приземлившихся на сцене» записок, в которой было написано: «Если бы в церкви так пели, то для того, чтобы войти в неё, приходилось бы часами выстаивать в очереди» (16).
Все участники «Вернатуна» свидетельствуют, что Комитас был одним из самых любимых гостей литературных вечеров в квартире Туманяна. В лице Туманяна Комитас видел «гордость нации», ту одаренную личность, благодаря которой армянский народ станет узнаваемым.
Долгие годы в семье Туманяна нередко и с большой тоской и любовью вспоминали вечера, проведённые в окружении Комитаса. Как сам поэт, так и его жена и дети с родственным радушием и с большой и искренней теплотой принимали великого композитора. Жена Туманяна Ольга, которой довелось принимать в своём доме всех выдающихся деятелей армянской культуры и многочисленных инонациональных должностных лиц, писателей, искусствоведов и представителей интеллигенции, всегда проявляла особую заботу и внимание по отношению к Комитасу – в определённой степени потому, что замечала в нём природную застенчивость. Именно благодаря такому радушию Комитас чувствовал себя в квартире Туманяна непринуждённо и раскованно. Он часто садился за пианино «Блютнер», и его сразу же обступали дети поэта, которые подыгрывали и подпевали композитору. 

Ов. Туманян был известен своей большой требовательностью, взыскательностью не только к произведениям своих собратьев по перу, но и к своим собственным произведениям. Он всегда стремился к совершенству, однако эта его привередливость и придирчивость совершенно не распространялась на творчество Комитаса. Биограф композитора пишет: «Приезжая в Тифлис, Комитас очень часто навещал своих друзей и родственников. Он был самым дорогим гостем в семействе Ов. Туманяна… Когда священник переводил беседу в сторону национальных проблем и весьма сложных и запутанных политических вопросов, более оптимистичный Туманян уводил его от подобных мрачных мыслей и обнадёживал со словами: «И эти дни когда-нибудь пройдут» (17).
В первые месяцы 1908 г. Комитас находился в Тифлисе. Он часто встречался с Туманяном, и одна из их встреч состоялась в мастерской Геворга Башинджагяна. Были также Аветик Исаакян, Газарос Агаян, Аршак Чопанян и Вртанес Папазян. Именно эту встречу запечатлел в 1976 г. в своей знаменитой картине «Вернатун» Дмитрий Налбандян. 
Комитаса и Туманяна в равной степени интересовали проблемы и задачи эстетического воспитания подрастающего поколения. Вовсе не случайно, что они оба с большой энергией и воодушевлением сотрудничали с детским журналом «Аскер» («Колоски»). В том же 1908 году Туманян и Комитас сотрудничали также с журналом «Гехарвест» («Искусство»).
Известно, что Комитас жил очень трудной, полной лишений жизнью, испытывал большие материальные трудности, выполняя свою миссию. Туманян пишет: «Личность, подобная вардапету Комитасу, даже вызвав восхищение в Европе, не в состоянии на своей родине приобрести пианино или не имеет возможности путешествовать по провинциям и выполнять работу, которую может выполнить только он и которая приносит столько чести всей нации» (18).
Не имевший фортепиано музыкант и композитор являлся одним из учредителей Международного музыкального общества, и его лекция, прочитанная в 1899 г. в Берлине в зале этого общества, поразила присутствовавших известных музыкантов и искусствоведов.

Не было музыкального инструмента у того великого музыканта, благодаря двум благотворительным концертам которого материальный фонд армянской консерватории увеличился на непредвиденно крупную сумму. Выручка за один только концерт составила тысячу золотых червонцев, и ее Комитас предоставил Национальной больнице.
Не было инструмента у композитора, творчество которого завоевало всю Европу, перед которым в концертном зале Парижа преклонил колени великий французский композитор Клод Дебюсси и, поцеловав Комитасу руку, сказал: «Гениальный отец Комитас, склоняю колени перед вашим гением…». И добавил: «Если бы Комитас написал только “Антуни”, этого было бы достаточно, чтобы он считался одним из великих музыкантов мира» (19).
Фортепиано Комитас получил только в 1909 г., на сороковом году своей жизни. Этот инструмент подарил ему благотворитель Александр Манташян. Инструмент стал единственным утешением для разочаровавшегося в жизни и людях, отчаявшегося музыканта и духовного деятеля. Он дал Комитасу возможность стать еще выше над «серой и унылой средой» и с новой энергией включиться в обработку народных песен и мелодий, в частности над «Патарагом». Эту реалию в качестве «суровой иронии судьбы» и абсурда констатировала эстетическая и художественная мысль последующих десятилетий. К этой теме обращались как П. Севак, так и биографы Комитаса и историки армянской музыки и культуры.
Над оперой «Ануш» Комитас работал в основном в 1904-1909 гг. Он загорелся идеей создания оперы и работал над ней с большим воодушевлением (20). Либретто для оперы обязался написать сам Туманян. 
Однако и композитор, и поэт были чрезмерно заняты, перегружены многочисленными обязанностями. Комитас неоднократно обращался к Туманяну с просьбой уединиться на несколько месяцев в Дилижане и поработать совместно, однако поэт никак не находил возможности для этого. 24 мая 1908 г. в своём письме Туманяну Комитас пишет: «Дорогой Ованес, жаль, что во время моего пребывания в Тифлисе я не смог увидеться с тобой: должен был хорошенько тебя поколотить. Дружище, мои глаза уже вылезли из орбит в ожидании тебя: ведь ты же сказал, что после праздников Пасхи приедешь на несколько дней. Вот уже и Вознесение прошло, а ты так и не появился… Во время этих летних каникул я должен заниматься преимущественно оперой “Ануш”» (21).
В своём ответном письме Туманян объяснил своему другу-композитору, что не может приехать в Эчмиадзин по состоянию здоровья. Комитас написал ему ещё одно письмо, в котором читаем: «Не приехал в Эчмиадзин – испугался комаров. Ну что из себя представляют эти малюсенькие комары, чтобы человек их боялся! Я бы тебя поселил в таком месте, куда даже комариный брат со своим выводком не сумеет проникнуть… Хочешь в Дилижан – пусть будет по-твоему. О фортепьяно не беспокойся: целью моего или твоего приезда будут только тексты. Нужно дополнить поэму ролями и песнями, одним словом, написать либретто» (22).

В тот же период на Кавказе усилились политические преследования в отношении Ованеса Туманяна, вследствие чего в конце 1908 г. поэт оказался в Метехской тюрьме. В своём письме княгине Мариам Туманян, написанном 14 февраля 1909 г., Комитас пишет: «Я в полной растерянности: только ареста Ованеса недоставало. Песенная редакция «Ануш» снова осталась незавершённой. Я надеялся, что он (Туманян – С.О.) приедет на эти праздники» (23).
Конечно, в первую очередь Комитаса беспокоила судьба самого поэта. В письме княгине М. Туманян он пишет: «То, что нашего Ованеса не выпустили до сих пор, произвело на меня угнетающее впечатление. Каким лишениям подвергается наша литературно-поэтическая жизнь из-за того, что он сидит без дела в тюрьме» (24).
Работа Комитаса над оперой «Ануш» продолжалась и позднее, хотя уже без прежнего воодушевления. Неблагоприятная национально-общественная ситуация и преследования композитора-священнослужителя со стороны духовенства, продолжались и не могли не оставить своего отрицательного отпечатка на настроении композитора, на столь необходимом для творческой деятельности вдохновении и желании работать.
Начавшаяся Первая мировая война застала Ов. Туманяна в дачном посёлке Цагвер, где он оставался до 14 августа 1914 г. Поэт часто прогуливался с Анушаваном Тер-Гевондяном и в беседах с ним часто высказывал свою большую озабоченность судьбой Комитаса. Он очень сожалел, что все его старания удержать Комитаса от зарубежной поездки так и не увенчались успехом. По совету поэта перед отъездом Комитаса из Тифлиса, с целью каким-то способом подольше удержать композитора в городе, Армянское благотворительное общество приняло решение о создании большого смешанного мужского и женского хора, однако соответствующее финансирование запоздало, и Комитас, так и не вняв советам и настоятельным призывам Туманяна, от¬правился в Константинополь. Беспокойство Туманяна о судьбе Комитаса было впол¬не оправданным и обоснованным, хотя ему ещё не могло быть известно, какая трагедия ожидает его великого друга и единомышленника.
Однако Туманян не только беспокоился, но и действовал.
В 1920-м и 1921-м годах в доме у Акопа Анагчяна и Маргарит Заргарян периодически собирались друзья и почитатели творчества Комитаса и предпринимали конкретные шаги для содействия его излечению. Так было создано общество «Комитас», которое в 1921 году вошло в «Айартун» («Дом армянского искусства»), председателем которого был Туманян. Ахавни Месропян, перечисляя участников встреч, озабоченных судьбой великого композитора, первым называет Ованеса Туманяна. Именно на одной из таких встреч поэт посоветовал Ахавни написать подробные воспоминания о Комитасе. Спустя 33 года Ахавни Месропян претворила в жизнь пожелание Туманяна и написала ценные воспоминания о Комитасе (25).  

Осенью 1914 г. было принято решение о массовой насильственной депортации армянского населения Османской Турции с последующим его физическим уничтожением в пустынных местностях. Самими младотурками это решение воспринималось как важный шаг по осуществлению повсеместного геноцида армян. После того, как война добралась до Западной Армении, в том числе и до Константинополя, армяне забеспокоились и стали вести себя ещё более осторожно и осмотрительно: было не так уж трудно догадаться, что Турция попытается использовать под¬вернувшийся благоприятный случай, чтобы избавиться от коренного армянского населения и застрявшего, словно кость в горле, пресловутого «Армянского вопроса».
Весной 1915 г. среди тифлисского армянского населения в связи с беспокойством о дальнейшей судьбе западноармянских соотечественников царили противоречивые настроения. С одной стороны, продолжалось продвижение русской армии в нескольких направлениях – как в сторону Олти и Ардвина, так и в сторону Константинополя, с другой стороны, приходили вести об ужасных погромах, резне и насильственной депортации армян. Тифлисское армянство, естественно, продолжало связывать все свои надежды на спасение с Россией, с освободительным наступлением русских войск. Предводитель Армянской Апостольской Церкви католикос всех армян Геворг Пятый 7 апреля 1915 г. оповещает министра иностранных дел России Сергея Дмитриевича Сазонова о крайне бедственном положении западноармянского населения. «По полученному телеграф¬ному сообщению, подтверждаемому другими источниками, происходит резня беззащитных, обезоруженных армян — в Эрзеруме, Держане, Зейтуне и окрестностях; кровавые столкновения — в Битлисе, Ване, Муше; насилия, грабежи, убийства — в Эгине, Киликии, экономическое разорение всего армянского народонаселения. Паства моя волнуется» (26). Верховный патриарх просит о помощи: «Убедительно прошу Ваше высокопревосходительство не отказать моему народу в дальнейшем гуманном покровительстве и в защите в этот критический момент, спасти всеми возможными мерами невинно погибающих христиан. Удрученный леденящими душу вестями, одновременно обращаюсь телеграфно к нейтральным державам: президенту Соединенных Штатов и королю Италии с просьбой о защите подвергавшегося избиениям мирного населения. Почтительно прошу, найдите возможным соблаговолить поручить Вашим послам в упомянутых государствах воздействовать во имя христианства и гуманности на правительства последних в целях прекращения избиения армян и бесчинств в Турецкой Армении» (27).

Одним из самых жестоких ударов, нанесённых сердцу Туманяна Геноцидом, был арест и ссылка турецкими янычарами, а впоследствии – душевное расстройство и помещение в парижскую психиатрическую клинику его близкого друга, «верховного патриарха армянской песни», композитора Комитаса, прославившего на весь мир свой армянский народ.
11 апреля (24-го по новому стилю) 1915 г. Комитас оказался в числе тех 217 видных армянских интеллигентов, которых турецкое правительство приговорило к смерти. В квартиру Комитаса в Константинополе врываются полицейские и по приказу Сулеймана-эфенди обыскивают его дом. На полу оказываются незавершенные партитуры опер «Ануш», «Вардан» и «Сасна црер» – результат двадцатилетнего кропотливого труда композитора.
Потери армянской культуры, армянской литературы и искусства были огромными. Был арестован цвет армянской интеллигенции и армянской литературы. Достаточно сказать, что среди арестованных были композитор Комитас, поэты Даниэл Варужан, Рубен Севак и Сиаманто. Несколькими неделями позднее был арестован и убит писатель и видный юрист и общественный деятель, член турецкого меджлиса Григор Зограб.
Представителей армянской интеллигенции, арестованных в двадцатых числах апреля 1915 г., турецкие жандармы разделили на две группы и сослали их в Аяш и Чангр. Арестанты, включённые в первую группу, были убиты сразу же, а попавшие во второй список, в том числе Комитас, Даниэл Варужан и Рубен Севак, отправились в долгий, протяжённостью в семь недель, изнурительный и полный лишений путь ссылки. Армянские писатели, которые к тому времени были уже все¬народно известными и считались живыми классиками армянской литера¬туры, чётко и ясно сознавали своё трагическое положение. Они постоянно подвергались издевательствам и глумлению, испытывали всё новые и новые физические и душевные потрясения, однако никто из них не принял унизительных, недостойных предложений покинуть место ссылки и спасти свою жизнь ценою компромисса со своей совестью и со своими жизненными принципами и убеждениями.
На протяжении недели для получения решения о помиловании Комитаса боролись посол США Моргентау вместе с супругой, послы Италии, Болгарии, Швейцарии, посол Австро-Венгрии с супругой. Они забрасывают письмами-прошениями соответствующие властные инстанции Турции. 30-летний престолонаследник Меджит-эфенди, который был большим любителем музыки и живописи, неоднократно слушал концерты Комитаса, в свою очередь от своего имени и от имени жены умоляет своего отца освободить Комитаса. «Комитас не армянин, а человек, принадлежащий всему человечеству, как Шекспир, Чайковский и другие таланты» (28).
В конце концов эти усилия увенчались успехом, и почитателям Комитаса удается вызволить его из этого ада. Вернувшись домой, композитор попытался склеить разорванные листы, но это оказалось невозможно. Ему удалось спасти только отдельные рукописи, включая рукописи оперы «Ануш». Черновики эти так и не были подготовлены для публичного исполнения. Не случайно Комитас на своих концертах никогда не исполнял ни одного отрывка из этого произведения.
Трагическая судьба Комитаса была для Туманяна не только выражением общенационального горя, – из-за огромной потери для армянского музыкального искусства, для всей армянской культуры, – но и большой личной болью, открытой и незаживающей раной.
И Комитас, и Туманян были наделены, по определению Рачия Ачаряна, «морем исключительных достоинств» (29). Жизнь обоих деятелей стала легендой, мифом. А их «овеянное славой дело», как отмечает Ав. Исаакян, стало «чудесным преданием» (30). Они оба являются гордостью нашего народа, а их творческое наследие – «неисчерпаемым национальным богатством» (31).
В мировосприятии Комитаса и Туманяна роль искусства, подходы к понятиям добра и зла также были сходны. Для них обоих было непреложной истиной, что именно народное творчество является «зеркалом души данного народа, его биографией» (32). И они оба знали, что только «у злых людей нет песни» (33).

28 мая 1936 г., когда привезенные из Парижа в Ереван останки Комитаса предаются земле, наряду с венками, принесенными Аршаком Чопаняном, Фаносом Терлемезяном, Мануком Абегяном, Аветиком Исаакяном, Егише Чаренцем, Иоаннесом Иоаннисианом и другими видными деятелями армянской культуры и искусства, от имени Ов. Туманяна приносит венок жена поэта Ольга Туманян.
На души этих двух великих – Ов. Туманяна и Комитаса – наложило своё жестокое клеймо «безбрежного моря армянского горя». Они оба были великими мучениками и великими армянами, один – Патриарх всеармянской песни, другой – Поэт всех армян. Они оба стали высочайшими вершинами армянской музыки и литературы, воплощением того своеобычного и неповторимого, которым одна нация отличается от другой. В то же время они были воплощением того общечеловеческого, что объединяет куль¬туры всех народов. Они были «библейским посохом», высекавшим из скалы национальную песню, были олицетворением общенациональной тоски и печали, были нашей «Песнью песней». Комитас был убеждён, что каждая нация, каждый народ имеет своё неповторимое, уникальное горло. Паруйр Севак, называя Туманяна «нашим национальным горлом», нашей народной музыкальной трахеей и голосом одновременно, отмечает: «Голос Туманяна – самый национальный, настолько национальный, на¬сколько национален голос его духовного собрата и сверстника, великого Комитаса» (34).
Как неисчерпаемым было оставленное этими двумя «духовными собратьями» творческое наследие, так неисчерпаемыми были и их потери. Паруйр Севак пишет: «Вместо того, чтобы путешествовать «В Беспредельность», Туманян был вынужден совершить путешествие не только в Ван и Эчмиадзин, навстречу аду тысяч сирот и беженцев, но и в страшную преисподнюю нашей многовековой истории, чтобы снова гореть в том адовом огне, которого не мог вынести даже иноземный очевидец, а не то чтобы Поэт всех армян.
И если Туманян также не сошёл с ума, подобно своему великому духовному собрату и сверстнику Комитасу, то, видимо, по той причине, что безжалостный бог уже получил с избытком свою жатву безумцев.

Но потеря так и осталась потерей. Если Комитас не написал свою оперу «Сасна Црер», то Туманян не дописал свою поэму «Давид Сасунский». Если Комитас не оставил нам свою «Ануш», то Туманян – своего «Тысячеголосого соловья»... Один – свой «Патараг», другой – свои «Неведомое» и «В Беспредельность». От одного сохранились фрагменты, от другого – такие же фрагменты, под названием «Четверостишия»…
Полёт «В Беспредельность» завершился, ещё не начавшись» (35).
«Ованес Туманян, вардапет Комитас и Торос Тораманян – вот три имени, которые символизируют степень нашей культурной развитости. Один создает оригинальную литературу, другие исследуют армянскую музыку и архитектуру, прокладывая дорогу для будущих творческих деятелей», – в 1914 г. отмечал литературный критик Никол Агбалян (36).
В последующие годы эта мысль была закреплена в истории армянской культуры как бесспорная, безоговорочная истина. Роль Туманяна и Комитаса сравнивалась с той ролью, которую сыграли в русской культуре Пушкин и Глинка. Подобно им Туманян и Комитас были признаны патриархами новой армянской национальной художественной культуры. 
Эти два духовных собрата являются основой, гигантскими столпами, вершинами и основателями новой армянской музыки и литературы. И поэтому их близость и дружба в земной жизни были вполне естественными и закономерными. 

Примечания

1. «Туманян в воспоминаниях современников», Ер., 1969, с. 348 (на арм. яз.).
2. Там же.
3. М. Туманян, «Моя краткая биография и воспоминания», Ер., 2003, с. 137.
4. Комитас, Письма, Ер., 2000, с. 48 (на арм. яз.).
5. Х. Бадикян, Комитас – каким он был, Ер., 2002, с. 123 (на арм. яз.).
6. Там же.
7. Там же.
8. М. Туманян, «Моя краткая биография и воспоминания», Ер., 2003, с. 138.
9. «Туманян в воспоминаниях современников», с. 569.
10. Там же, с. 570.
11. Там же.
12. Там же.
13. Там же, с. 571.
14. Х. Бадикян, ук. соч., с. 148.
15. Там же, с. 150.
16. Там же.
17. Там же.
18. Ов. Туманян, ПСС в 10 т., т.7, Ер., «Гитутюн», 1995, с. 242 (на арм. яз.).
19. Х. Бадикян, ук. соч., с. 215.
20. С. Гаспарян, «Комитас: жизнь, деятельность, творчество», Ер., 1961, с. 145 (на арм. яз.).
21. С. Гаспарян, ук. соч., с. 52.
22. Там же.
23. Там же, с. 52-53.
24. Там же, с. 53-54.
25. Там же.
26. Русские источники о геноциде армян в Османской империи 1915-1916 гг. Сост. Абраамян Г.А., Севан-Хачатрян Т.Г., Ер., 1995, вып. 1, N 26, с. 21. Геноцид армян в Османской империи. Под ред. Нерсисяна М. Г., Ер. 1983, 2-изд., № 144-148, с. 279-281.
27. РГИА, ф. 821, on. 13, Д. 279, л. 10-12.; См. также: Геноцид армян в Османской империи. Под ред. Нерсисяна М. Г., Ер. 1983, 2-изд., № 143, с. 278. 
28. Х. Бадикян, «Комитас – каким он был», Ер., 2002, с. 363 (на арм. яз.).
29. «Современники о Комитасе», Ер.. 1960, с. 75.
30. Ав. Исаакян, Собр. соч. в 6-и тт., т. 5, Ер., «Советакан грох», 1977, с. 51. (на арм. яз.).
31. Там же.        
32. Х. Бадикян, Комитас – каким он был, Ер., 2002, с. 127 (на арм. яз.).
33. Там же, с. 128.
34. П. Севак, Собр. соч. в 6-и тт., т. 5, Ер., «Айастан», 1974, с. 355. (на арм. яз.).
35. Там же, 377-378.
36. «Оризон», Тифлис, 10 мая 1914 г., № 99 (на арм. яз.).