Как Красная Армия обыграла Гитлера в Латвии

75 лет назад в ходе Прибалтийской операции большая часть территории Советской Латвии была освобождена от фашистских захватчиков. Однако остатки их войск, оказавшиеся в «Курляндском котле», прекратили сопротивление лишь после Победы, а то и позже. Почему их не добили сразу? РККА не смогла, как говорят либералы? А, может, просто не захотела, дав Гитлеру возможность самому себе создать из курляндской группировки классический «чемодан без ручки» и просто-таки «черную дыру», в которой без толку сгорали дефицитные военные ресурсы Рейха?  

В середине сентября началась Прибалтийская операция Красной Армии против оккупировавших этот советский край немецкой группы армий «Север». На первом этапе нашим войскам удалось относительно «малой кровью» освободить Эстонию, просто «выдавив» оттуда оккупантов угрозой полного окружения и уничтожения по частям. 
Приблизительно по тому же сценарию происходило и наше наступление в Литве, где гитлеровцы под ударами советских войск отступали, освобождая захваченные территории. 
Однако в Латвии картина была противоположной. Данная советская республика была, так сказать, «главной базой» расположенной на то время в Прибалтике группы армий «Север». Достаточно мощной, имевшей до 700 тысяч «штыков», 15 тысяч орудий и минометов, 400 самолетов. И главное – практически бесперебойное снабжение живой силой, боеприпасами и техникой через латвийские порты транспортами из Германии.
Именно сюда, как к «последнему рубежу», немецкое командование стягивало все силы прибалтийской группировки. Которые отступали с боями, но все же отступали. 
Так, 15 октября была освобождена столица Латвийской ССР – Рига. Опять же не просто в результате ожесточенных боев, но и попутного создания противнику угрозы окружения после флангового удара Красной Армии западнее города, с целью выхода к балтийскому морю и отрезания массы немецких дивизий от Восточной Пруссии (ныне – Калининградской области РФ).

***

В итоге немецкие войска были прижаты к северо-западному «выступу» Латвии, получившему название «курляндский котел». Собственно, уже из названия становится понятна одна из основных причин столь ожесточенного цепляния фашистов за этот клочок суши – ведь там до 1795 года было расположено  Курляндское герцогство, в свою очередь ведущее «родословную» от очень уважаемого немцами средневекового Ливонского ордена. 
В свое время это формально карликовое государственное образование сыграло немалую роль и в российской истории. Ведь за тамошним герцогом была замужем Анна Иоанновна, племянница Петра I, которую высшая российская знать вызвала занять российский трон после смерти внука великого императора, Петра III, в 1730 году. А та, в свою очередь, притащила с собой и курляндских «менеджеров», в том числе знаменитого по устроенному им в России массовому террору («бироновщине») герцога Бирона.
Впрочем, после окончательного раздела Речи Посполитой между нормальными государствами-соседями, Курляндское герцогство тоже было ликвидировано и преобразовано в российскую губернию. Но местная немецкая элита оттуда никуда не делась, впрочем, до поры до времени достаточно верно служа российскому престолу.
Последовавшие в ходе Первой мировой войны и позже катаклизмы тоже не сильно ударили по курляндским немцам, в целом сохранившим и капиталы, и влияние. Правда, после подписания Пакта о ненападении между Москвой и Берлином, согласно которому Прибалтика была отнесена к сфере влияния СССР, часть немцев «репатриировалось» в Германию. Но уже с началом Великой Отечественной, когда о Пакте Гитлер закономерно забыл, «курляндцы» в значительном числе вернулись обратно. 
Так что в 1944 Вермахт защищал в «Курлядском котле» не просто часть оккупированной советской территории, а то, что считал территорией именно немецкой, подобно той же Восточной Пруссии. Поэтому и дрался за нее с особым ожесточением.
Тем более, что этому весьма способствовали и личные убеждения Гитлера, считавшего себя «отцом немецкой нации», а как же такой «отец» может бросить на произвол судьбы своих «детей»? В 1939 году, например, после аннексии у Литвы Мемеля (ныне – Клайпеды) он лично приехал в этот город (действительно, населенный преимущественно немцами) и сделал все, чтобы превратить его в почти неприступную крепость.
Собственно говоря, фюреру во многом это удалось – Мемель был взят советскими войсками лишь 28 января 1945 года. А ничуть не хуже укрепленная «Курляндия», к тому же с мощной группировкой в несколько сот тысяч бойцов, вообще, продержалась до самого конца войны – до 9 мая! При том, что часть немецких подразделений, не признавших капитуляции, продолжала воевать еще несколько недель после сдачи в плен большей части своих «коллег».
Ну и потом, у Гитлера, никак не желавшего признать тот очевидный факт, что война уже проиграна, по-прежнему витали в голове сладкие мечты о реванше. Важным элементом которых был бы мощный удар в тыл наступающим на Германию советским войскам с «курляндского плацдарма». Оттого там и держали мощную армейскую группировку, хотя, при необходимости, могли бы эвакуировать ее без особого труда в Германию или хотя в Восточную Пруссию.    

***

Возникает вопрос: почему Красная Армия допустила такое, на первый взгляд, недоразумение – существование фактически в своем тылу вражеских «недобитков»? 
Хотели, но не смогли? Именно эта мысль приходит в голову, когда читаешь псевдообъективные опусы либеральных историков, с плохо скрываемым торжеством сообщающих о том, что Красная Армия пыталась ликвидировать курляндский котел целых 5 раз, и все безуспешно. 
Причем «героические обороняющиеся воины фюрера» сами едва не брали в плен целые советские дивизии, вынужденные потом прорываться уже из собственных «мини-котлов» с большими потерями. И если бы не подписанная наследниками застрелившегося Гитлера капитуляция, сидели бы немцы в обороне, как говорится, «пока рак свиснет». 
Тем более что курляндский выступ, действительно был больше похож именно на плацдарм, а не на классический «котел» образца Сталинградского. Транспорты-то из Германии и обратно ходили едва ли не с регулярностью гражданских лайнеров мирного времени. Нередко даже порожняком, когда латвийское население на оккупированной территории не поддавалось на лживые посулы «райской жизни» в Германии и не желало добровольно уезжать туда «гастарбайтерами».
И потом, а почему вражеские корабли, как к себе домой, могли ходить на исходе войны в порты Лиепаи, Вентспилса, Мемеля, того же Данцига? Обычным объяснением считается тот тезис, что советский Балтийский флот, во всяком случае, его крупные надводные корабли, были «заперты» в Финском заливе из-за массированного минирования последнего. Что, дескать, давало возможность действовать на Балтике лишь подводным лодкам, торпедным катерам, да небольшим кораблям покрупнее. И авиация, конечно, работала.
Данные объяснения можно встретить и в советской военной литературе, они, можно сказать, являются «хрестоматийными». Но давайте задумаемся: насколько они исчерпывающи?

***

В самом деле, кроме морских мин, действительно широко начавших использоваться с времен, пожалуй, еще адмирала Макарова, во всех флотах мира не менее широко развивались и технологии разминирования. В самом простом варианте – траления с помощью специальных судов-тральщиков.
Применялись и более сложные технологии, например, для борьбы с «умными» немецкими минами, магнитными, акустическими и т.д. Еще в 80-х годах о том, как быстро (хоть, увы, и не без жертв среди группы советских специалистов-минеров) была решена эта проблема в осажденной немцами в 1941 году Одессе был снят фильм «Аллегро с огнем».
То есть, грубо говоря, если фарватер разминировать хотят – его разминируют. Особенно с учетом того, что после выхода Финляндии из войны базы для немецких надводных и подводных минных заградителей были потеряны. Ну а пытаться выходить в такие рейды из немецких портов – очень опасно, трудоемко и куда менее эффективно.
Да, в любом случае, линкоры Балтфлота можно было бы хотя бы раз провести из баз Ленинграда и Кронштадта, скажем, в уже освобожденный Таллин, который так просто минами не заблокируешь. На худой конец, можно было бы вообще не использовать надводные корабли, ограничившись авиацией. В которой во время Прибалтийской операции советские войска имели подавляющее преимущество – 2,5 тысячи боевых самолетов над 400 немецкими.
Вон, во время боев за Севастополь в 1942 году немцы вообще не имели на Черном море крупных надводных кораблей – Турция свято блюла режим черноморских проливов согласно конвенции Монтре, запрещающей наличие там военных кораблей стран, не выходящих к морю. 
Но, тем не менее, в последние недели героической обороны города корабли Черноморского флота утратили возможность ходить в севастопольские гавани из грузинских портов – в первую очередь, именно из-за массовых налетов вражеской авиации. Аэродромы которой находились непосредственно в Крыму, а потому советские истребители однозначно проигрывали немецким из-за дальности подлета с грузинских аэродромов.
А тут преимущество в авиации над немцами вшестеро! Да при таком раскладе всему их флоту при необходимости можно было бы устроить настоящий «Перл-Харбор», пусть и с немалыми потерями, но навсегда перекрыв «морскую артерию», связывавшую курляндскую группировку с германскими базами снабжения.
Но советские же источники сообщают лишь о трех сотнях самолетовылетов на вражеские корабли. Это так, чисто арифметически, по одной восьмой части вылета на каждый самолет, приписанный к прибалтийским фронтам СССР? Ну, пусть побольше – не каждая же из этих машин была бомбардировщиком или хотя бы штурмовиком. Кстати, только на Северном флоте обычные вроде бы «сухопутные» советские штурмовики Ил-2 потопили свыше сотни вражеских кораблей с помощью «топмачтового бомбометания», когда на цель заходят на «бреющем» полете, и сброшенная бомба, рикошетируя от воды, пробивает борт вражеского судна.
В общем, при желании советская авиация, да еще при поддержке подводных лодок, могла бы полностью блокировать подвоз грузов и подкреплений курляндской группировке фашистов, превратив ее положение из «плацдарма» в полноценный «котел». Однако, видно, такого желания не было…

***

Но, похоже, желание было другое! Судя по фактическому течению боев на курляндском выступе, советское командование просто игралось с немцами, как кошка с мышкой. То слегка отпуская уже, по сути, обреченное животное, то вновь захватывая его в качестве добычи.
Ведь в конце 1944 года война вступила уже в свою заключительную фазу. Красная Армия вела бои в Польше, до немецких границ было рукой подать. В напрасных потугах избежать разгрома фашисты мобилизовывали в Вермахт уже и «фольксштурм» – из безусых юнцов и седых дедушек. 
К слову сказать, даже в самый опасный момент Великой Отечественной, когда для защиты Москвы формировалось народное ополчение, граничным возрастом для его участников было 45 лет. Да и то, когда гитлеровцев отбросили от столицы, ополченцев старше 40 тут же мобилизовали без разговоров, да и многих других отправили по домам тоже – заниматься важной для оборонной мощи страны работой на «гражданке».
И в это критическое для Третьего Рейха время несколько сот тысяч не каких-то «фольксштурмистов», а закаленных за первые три года войны солдат группы армий «Север» фактически заперты в ничего не решающем уголке Латвии и, соответственно, выведены из числа активных защитников собственно Германии. 
Да для того, чтобы держать их в «котле», Красной Армии тоже надо было держать в качестве «сторожей» определенные силы. Но так, чисто по элементарной тактике, для обороны армия может иметь войск втрое меньше, чем у противника, поскольку потери наступающих обычно втрое выше, чем у обороняющихся.
Но, конечно, если бы гитлеровское командование – и в Курляндии, и в Берлине – догадалось, что против окруженной группировки остаются лишь, фактически, «силы сдерживания» – его планы могли бы и поменяться. Наступать «курляндцы», конечно, не решились бы – они и так сохранили боеспособность лишь благодаря максимальному «сжатию» своих дивизий в один «кулак» в хорошо укрепленном укрепрайоне. Но, вполне возможно, что значительную часть оставшихся у Берлина самых боеспособных военнослужащих могли бы перебросить на реально более важные участки, нежели для ожидания «маниловских мечтаний» Гитлера об ударе в тыл РККА с Курляндского выступа.

***

Кроме того, для задумавших эту операцию советских генштабистов была еще одна очень немаленькая «вишенка на торте» – снабжение группы армий «Север» по морю, и, особенно, потери при этом немецкой логистики.
Цитата из военно-исторического очерка «В сражениях за советскую Латвию» 1975 года издания:

«С началом блокады Курляндской группировки противника с октября 1944 года 60 процентов всех находившихся в Балтийском море советских подводных лодок было сосредоточено на непосредственных подходах к Лиепае и Вентспилсу, через которые осуществлялось питание блокируемых войск.
Надо учитывать и то, что вражеские морские транспорты доставляли или вывозили грузы, главным образом, из таких районов, где никакими другими средствами решить эту задачу противник не мог.
На потопленных транспортах находились не только боеприпасы, воинские и хозяйственные грузы. Зачастую вместе с потопленным транспортом шли на дно сотни и даже тысячи вражеских солдат и офицеров. Так, например, в одном из своих походов подводная лодка С-13 (командир — капитан 3-го ранга А. И. Маринеско) потопила немецкий лайнер «Вильгельм Густлов» водоизмещением более 25 тысяч брутто-регистровых тонн и крупный транспорт «Генерал Штойбен» (14,6 тысяч брутто-регистровых тонн). На этих судах следовало свыше 12 тысяч гитлеровцев, в том числе более тысячи подводников. По численности это почти целая дивизия немецко-фашистских войск.
…
В результате комбинированных действий наших подводных лодок и авиации в 1944 году противник потерял на Балтийском море около 105 транспортов потопленными и 61 транспорт был поврежден .
Что означают такие потери, можно представить из следующих цифр. Транспорт сравнительно небольшого водоизмещения в 5—6 тыс. тонн за один рейс доставляет столько груза, сколько его могли бы перевезти примерно 250 железнодорожных вагонов. Такой транспорт обычно перевозил, к примеру, 3,5—4 тысячи тонн бомб для авиации, что обеспечивало до 2000 самолето-вылетов. Танкер такого же водоизмещения перевозил 3—4 тысячи тонн горючего, что обеспечивало заправку до 1500 двухмоторных бомбардировщиков или 4000—5000 одномоторных истребителей. Конечно, не все потопленные транспорты были такого водоизмещения. Были и значительно большие, были и поменьше.
…
За четыре месяца боевых действий в 1945 году на морских коммуникациях морской авиацией, подводными лодками и торпедными катерами было потоплено свыше 130 транспортов, а также 98 боевых кораблей и вспомогательных судов, в том числе два устаревших линейных корабля и два крейсера.»

***

В общем, наш флот и авиация отнюдь не «били баклуши», как это может показаться из слишком скупых исторических данных. Они вели эффективную «крейсерскую войну» на вражеских коммуникациях. Но максимум эффективности этой войны как раз и была достигнута именно за счет ее кажущейся относительной «малозначимости»! 
Ведь и правда: разгроми мы латвийские порты полностью или хотя бы отгони от них немецкий военный флот, что было бы дальше? Понятно, что уже полностью окруженная курляндская группировка быстро потерпела бы поражение. 
Но, во-первых, не факт, что это поражение было бы в форме лишь массовой сдачи в плен – все-таки, как указывалось выше, находившиеся в котле немцы считали, что защищают именно свою, немецкую землю. А в таком случае часто сражаются до последней капли крови – своей и противника, то есть в данном случае наших бойцов. Которых и так погибло и умерло от ран при освобождении только Латвии под 300 тысяч… 
Фашистов, правда, только в октябре было уничтожено и пленено около 200 тысяч, а вообще, пусть и к концу войны, прекратила существование 700-тысячная вражеская группировка. Но это же при взятой реальной тактике РККА, а если бы там для скорейшей победы решили за лучшее «бросаться в лихие кавалерийские атаки»? 
Нет, атаки наших войск на Курляндскую группировку действительно были – историки-либералы не врут о «5 неудавшихся наступлениях». Просто не договаривают (или же сами не понимают), что эта «неудачность», как минимум, рассматривалась в качестве одного из вариантов с самого начала. 
То есть речь на самом деле шла просто о «беспокоящих» ударах, заставляющих врага мобилизоваться и запрашивать у «большой земли» все новые ресурсы для обороны. Которые, в свою очередь, в значительной мере шли ко дну вместе с потопленными транспортами или же просто складировались «до худших времен». А потом, после капитуляции Германии, без боя перешли в руки красноармейцев.

***

А ведь немецкая оборонная промышленность к концу войны и так уже буквально «задыхалась», не в силах удовлетворить запросы Вермахта. Известно, например, что одна из главных причин остановки, в общем, вполне победоносного наступления немецких танковых дивизий на союзников в Арденнах зимой 1944 года стал … недостаток горючего для двигателей немецких танков!
Ну а значение выкачивания стратегически важных для обороны Германии ресурсов – частью на дно Балтики, частью в далекую Прибалтику – когда советские танки уже рвались к Берлину, тем более переоценить ну очень сложно. И в виде скорости этого продвижения, и в виде спасенных жизней советских бойцов. 
Так что в случае с боями вокруг Курляндского котла ситуация далеко не столь однозначна, как может увидеться после ознакомления с краткими историческими изложениями. То, что «лучшие друзья России» пытаются изобразить в качестве «неспособности Красной Армии сломить сопротивление совершенной военной машины Вермахта» на самом деле является просто гениальной стратегической «многоходовкой», больше напоминающей изящные игры разведывательных служб. 
Тем более заслуживающей уважения, что в ней были задействованы не «шпионские игры», а военные операции с участием миллионов солдат. А в результате формально остающаяся мощной и боеспособной группа армий «Север», блокированная в Прибалтике, превратилась для Гитлера в классический «чемодан без ручки» и просто-таки «черную дыру», в которой без толку сгорали дефицитные военные ресурсы Рейха. Что однозначно сыграло огромную роль в приближении нашей великой Победы.