Российское кино наконец-то пришло в порт назначения. О фильме Александра Велединского «В Кейптаунском порту»

Первое, что хочется воскликнуть после просмотра фильма Александра Велединского (премьера состоялась 29 августа): новый Балабанов явился! Или – новый Тарковский! Или просто – новый!
Если  уже совсем сдержанно: господа, почему мы до сих пор пьём кофе, а не шампанское!
И это – не восторги экзальтированной выпускницы ВГИКа и не слёзы подвыпившего собутыльника, это горестный стон радости. Радости, которая в российском кино последних десятилетий, как известно, со слезами на глазах. А тут – без слёз! Просто радость. Больше похожая на восторг…
Причём одичание зашло настолько далеко, что где-то краем глаза довелось недавно прочитать: мол, сценарист «Бригады» уже не тот…
Что тут скажешь, галантерейщик и кардинал – это сила! Для того тридцать лет их таких и растили.
Да, Александр Велединский не вчера окончил Высшие режиссёрские курсы, и в профессии – давно. Были и другие фильмы и сериалы, награждался и в Каннах, и на «Кинотавре», на последнем – с «географом без глобуса».
Но – и вот в этом «но» многое – десять лет он безрезультатно ходил со сценарием «Кейптауна», искал денег, возможность снять. Какой уж там «новый»! Балабанов, опять же, рядом ходил, последние фильмы снимал…
Тарковский тоже напрашивается не случайно. Вот вы сможете пересказать сюжет «Зеркала»? Или «Жертвоприношения»? А он есть.
Также у Велединского. Страшные люди, которые пишут аннотации к фильмам, здесь лицом к лицу столкнулись с ужасом, с мраком, с неизбежным. О чём? «Трое мужчин, которые убили друг друга, прожили после этого долгую и насыщенную жизнь, чтобы встретиться через пятьдесят лет…»
Авторов аннотаций можно понять – начало фильма заставляет вздрогнуть: Сахалин, победный 1945 год, утро… потёртые ватники, бойцы Красной армии в наколках, за ремнями не то финки, не то зэковские заточки… 
Всё, приплыли! «Штрафбат-2: восставшие из ада». Или «Зловещие мертвецы ГУЛАГа-3». В общем, холодный пот, лёгкое головокружение, рвота и… рука судорожно нащупывает пистолет.
Дальше стрельба. Два штрафника и один самоход (ушёл в самоволку) убивают друг друга. Девочка с младшим братом становятся свидетелями события. 
При чём здесь Кейптаун, скажете? 
А вот с этого начинается фильм. Его загадка и чудо.

В Кейптаунском порту
С пробоиной в борту
«Жаннетта» поправляла такелаж.
Но прежде чем уйти
В далёкие пути,
На берег был отпущен экипаж.

Эта песенка звучит в 1945 году. Надо запомнить.
Потому что дальше 1996 год. Севастополь. 22 июня. 55 лет с начала войны. Это не цифры, это – несущественность времени, его обнуление. В какие-то (очень редкие) моменты. Именно к такому моменту, к последним секундам фильма – стремительно увлекает нас режиссёр.
На набережной – поседевший юнга, сбежавший в свою последнюю самоволку. Тот самый – из 1945 года, остров Сахалин. Он стирает 199… на своём надгробном памятнике (заготовленном впрок), но не может стереть убийства двух штрафников. Даже из самообороны. А хочется заглянуть за край 2000 года – какой он там новый век? По сценарию наш самоход – Пожарный (20 лет отслужил на театре пожарным, актёром хотел стать).
Театр, говорите? Ниточки судеб потянулись к драматургу. Популярный. В Петербурге. 1996 год? Правильно, дружит с уголовным авторитетом. «Голосуй печенью, а то проиграешь». Всем сходняком и кагалом России выбирают Ельцина. Режиссёр не акцентирует, но живших тогда – всё равно передёргивает.
Драматург – тоже из 1945 года, с Сахалина. Один из тех двух штрафников. Неубитый. Он тоже уверен, что убил двух других в то утро. А в это – его самого заказывают. Авторитет.
И так – нить за нитью Велединский вытягивает сюжет «узнаваний» до самого Кейптауна, где героически опочил от дел, заработав капиталы и народив детей (чёрных и белых) второй штрафник, тоже неубитый, по сценарию – Пахан. И по жизни. 

Но спор в Кейптауне решает браунинг,
И англичане начали стрелять.
Война пришла туда, где можно без труда
Найти себе и женщин, и вина.
Где пиво пенится, где люди женятся,
Где юбки узкие трещат по швам…

В Кейптаун 1996 года война не приходит. Она остановлена там, где ей и положено – в Кархорсте (предместье Берлина) и на борту крейсера «Миссури». Всё в том же 1945 году.
Или не остановлена?
Велединский играет со временем, судьбами. Режиссёр и автор сценария обозначает жанр фильма как трагикомедия. А почему не притча?
Впрочем, не важно.
Важно другое – в отличие от (очень-очень условно скажем) «подобных» фильмов («Большого куша» Гая Ричи и других), «Кейптаун» Велединского добр. По-настоящему, без назидательности, как-то онтологически, с юмором. И убийцы-то у него не убийцы, и убитые живы – да и вообще были ли эти 50 лет? Может, и стоило походить с фильмом прожитые 10? Может, их тоже не было?
А вот фильм есть. Стильно снятый, с классными актёрами: Владимиром Стекловым (все 10 лет верившим в эту роль), Юрием Кузнецовым, Виталием Кищенко. Если уж что и выдвигать на «Оскар»… 
Только жалко, уведут ведь, гады, к себе, у них-то гаев ричи и тимов бёртонов – раз-два и обчёлся. С кем останемся, православные?

P.S. А штрафники у Велединского не из воспалённых кошмаров Резуна-предателя, нет – это реальный случай из жизни его отца, в 1945 году. Как и популярная песенка 40-х:

В Кейптаунском порту
С пробоиной в борту
«Жаннетта» поправляла такелаж…

Кстати, написанная на идише, с другими словами и для своих. А вишь ты как – и на русской земле сгодилась. Как говорится: когда б мы знали…