«Что касается ума»: Федот-стрелец и прочие сказочные дураки

Театральная сказка Леонида Филатова — пожалуй, самое популярное сочинение последнего полувека.

Как некогда грибоедовское «Горе от ума», она разошлась по стране в виде пословиц и поговорок, так что не одно поколение российских граждан цитирует «Федота-стрельца», — порой уже этого не осознавая.

Как известно, Филатов переделал на современный лад классическую русскую сказку «Поди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что», свободно смешивая эпохи и стили, что, собственно, и сделало сказку столь забавной. Вот, например, перлы только из первых посиделок с аглицким послом:

Я ж не просто балабоню, 
Я ж политику веду!
*
Ну, шпиенка, дай-то срок —
Упеку тебя в острог!
*
Вся обчественность согласна,
Только ты идешь вразрез!..
*
Али рот себе зашей,
Али выгоню взашей!
*
Ну-ка, марш к себе в светлицу
И сольфеджию учи!

Все эти и многие другие фразы из сказки годятся на все случаи жизни! Надо сказать, что контраст между сказочной, псевдонародной по форме основой, и новейшими — в том числе политическими — реалиями на заре перестройки, когда эта театральная пьеса вышла в журнале «Юность» (1987, № 3), бросался в глаза очень ярко. 

Как сказал некогда Пушкин, «сказка — ложь, да в ней намек», а намеки у Филатова — на каждом шагу: «Был у царя генерал, он сведенья собирал. Спрячет рожу в бороду — и шасть по городу. Вынюхивает, собака, думающих инако».

Чтоб худого про царя
Не болтал народ зазря,
Действуй строго по закону,
То бишь действуй… втихаря.
*
Но поскольку я спокон
Чту порядок и закон, —
Вот тебе пятак на водку
И пошел отседа вон!..

Особенно злободневно в перестроечное время звучали строки: 

Там собрался у ворот 
Энтот… как его… народ!
В обчем, дело принимает 
Социяльный оборот!

Когда взять бунтовщиков на испуг не получилось, царь поменял тактику:

Зря ты, Федя, для меня 
Мой народ — моя родня
Я без мыслей об народе 
Не могу прожить и дня!.. 
Утром мажу бутерброд — 
Сразу мысль: а как народ? 
И икра не лезет в горло, 
И компот не льется в рот!

Упоминания об икре звучали в ту пору особо выразительно, поскольку в позднесоветское время она входила в число деликатесов, добыть которые можно лишь по большому блату… Впоследствии, в начале 2000-х, неожиданно актуальной стала фраза:

Коли ты и так богат, —
Я верну его в Багдад.
Кто там нонича у власти? —
То-то парень будет рад!..

В Багдаде к тому времени — в течение долгого времени — правил печально знаменитый Саддам Хусейн, против которого США начали войну, завершившуюся казнью этого «парня» в 2006 г. Впрочем, не об этом хочется поговорить. Все это лежит на поверхности. Интереснее вопрос об исторической и культурной основе филатовской сказки. И здесь все очень даже непросто. Дело в том, что автор вроде бы злостно нарушает сложившуюся веками традицию: в сказках герои, так или иначе противостоящие власти (сильным мира сего), обычно изображаются дураками, к власти совершенно не стремящимися, однако их сама судьба ведет к тому, что они обретают престол, — часто женясь на царской дочери, — или по крайней мере жестоко наказывают жадных богачей.
Таким, собственно, является прототип филатовского героя: он — лучший охотник стрелецкой роты, добывавшей для короля дичь (так у А.Н. Афанасьева, № 212, том 2-й), — пользовался расположением правителя. Однажды он подстрелил горлицу, оборотившуюся в девицу-красавицу и ставшую его женой. Жена-волшебница и явилась причиной его последующих приключений: сначала она (с помощью двух молодцев) изготовила для продажи чудо-ковер, который король купил за 25 тысяч рублей. Затем, узрев Федотову жену, правитель решил избавиться от стрельца и стал давать ему всяческие задания, которые Федот при помощи жены сумел выполнить и в конце концов вступил в войну с королем — и не только победил его, но и сам по просьбе народа сел на престол. Все это он делал вынужденно, в силу обстоятельств, которые создала его «супружница». Недаром Баба Яга сказала коменданту, прототипу филатовского Генерала, что Федот сам-то «прост, да жена у него больно хитра». Прост и не хитер — значит, в сущности, дурак. Но в сказке Филатова все обстоит прямо противоположным образом: жена Маруся показана простодушной верной женой, только и думающей как бы угодить мужу:

Ты чаво сердит, как еж? 
Ты чаво ни ешь, ни пьешь? 
Али каша подгорела, 
Али студень нехорош?

Будь она всезнающей волшебницей, то не задавала бы таких нелепых вопросов. Но зато Федот-стрелец всячески подчеркивает свой исключительный ум. С этого он начинает и повторяет несколько раз — сначала Царю, потом жене, снова Царю и, наконец, Царевне:

Нешто я да не пойму
При моем-то при уму?
Чай, не лаптем щи хлебаю,
Соображаю что к чему.
*
А такой я ни к чему
Ни на службе, ни в дому,
Потому как весь мой смысел
Исключительно в уму!..
*
Что касается ума, —
Он светлехонек весьма:
Слава богу, отличаем
Незабудку от дерьма!
*
Что касается ума — 
Дубликатов мне нема. 
Впрочем, энто, я надеюсь, 
Ты заметила сама.

Интересно, на каком таком основании он так решил? Сам рассказчик («Потешник») скорее подтверждает оценку оригинала («Был Федот ни красавец, ни урод, ни румян, ни бледен, ни богат, ни беден, ни в парше, ни в парче, а так, вообче»). По ходу сказки Федот в основном хнычет по поводу данных ему царем заданий и угроз лишить его головы, а потом просто предъявляет добытые женой ковер и оленя и ведет себя при общении с Царем довольно нагло. «То-Чаво-Не-Может-Быть» он нашел самостоятельно, но получилось это само собой, и заслуги его в том нет. Как и в той революции, которую он учинил в конце сказки. Революционная ситуация сложилась задолго до него: как сказал Генерал Царю, получив приказ привезти жену Федота в дворец:

Умыкнуть ее — не труд, 
Да народец больно крут: 
Как прознают, чья затея, — 
В порошок тебя сотрут!

Словом, умен Федот только в своем представлении. Что же говорят о нем другие? Больше всех от него настрадавшийся Генерал заявляет, что «хоть на вид он и простак, а башкой варить мастак», и при этом именует его «шибко грамотным стервецом». В этом и состоит его ум? Очень похоже! Однако грамотным — пусть и не шибко! — был и сам Генерал («где чаво услышит — в книжечку запишет»), и Царевна, которая, как известно, «начиталася Дюма — вот и сбрендила с ума». Грамота явно не сделала их умнее, в чем признается и сам Генерал («все одно сия наука не пойдет мне, дурню, впрок»). Ум и грамотность — далеко не одно и то же.
Генерал — фигура весьма примечательная. Именно он выставляется в сказке полным дураком: так о нем отзывается и рассказчик («наш дурак снова ум напряг. А и было того ума — невеликие закрома»; «дурило из дурил, а как заговорил!»), и Царь («ты у нас такой дурак по субботам али как?»; «а ведь он мужик неглупый, не гляди, что он дурак»), и с этим соглашается сам Генерал («что дурак — не обессудь! У меня иная суть!»). Противостояние Генерала и Федота (первый с помощью Яги «придумывал» каверзные задания, а второй с помощью жены-волшебницы их «решал»), дурака и умного, как бы олицетворяет взаимоотношения власти и народа. Мол, народ умен, а власть бестолкова. 
При этом Царь, высшая власть в государстве, впрямую ни дураком, ни умным не называется: его главное свойство — злоба, что опять-таки многократно озвучивается как Потешником («Царь на вид сморчок, башка с кулачок, а злобности в ем — агромадный объем»; «руками сучит, ногами стучит, очами вращает, в обчем, стращает»; «злоба его точит, а показать не хочет»; «у царя-злодея — новая затея»; «сидит, зевает — злобу скрывает»; «черный от злости, как ворон на погосте!..»), так и Федотом («Да какая там еда! Царь лютует — прям беда! Нет на энтого злодея ни управы, ни суда!»; «энтот царь лютей врага — снова шлет меня в бега»). Следует обратить внимание еще на одну авторскую характеристику, которая впрямую упоминается не так часто, но подразумевается постоянно. Речь идет о хитрости:

Не поможешь ли советом,
Как хитрей его сгубить?..
*
Вообче-то я хитра
В смысле подлости нутра,
*
Исхитрись-ка мне добыть
То-Чаво-Не-Может-Быть!
*
Бежит наш хитрец к царю во дворец — 
доложить, что стрельцу конец.
*
Сполнил все ж таки заданье
Хитроумного царя!..

Как следует из этих высказываний, хитрость — это окольный, чаще неправедный путь, имеющий целью получить какой-то выгодный результат. Ум ищет путь прямой и честный и потому хитрить неспособен. Хитрость, хитроумие, таким образом, — некий заменитель ума. Хитрым и дурак может быть, но по-настоящему умный человек — нет. С современной точки зрения ум, — бесспорно, положительное качество человека, а злобность, хитрость и глупость — свойства негативные. Но возникает странность: если умница бесхитростен, то он просто дурак! Ведь если мир наполнен хитростью и хитрецами, то противостоять им можно только с помощью хитрости и тем самым тоже становиться хитрецом! Иначе умного одурачат — оставят в дураках в самом прямом смысле слова!
И так и вышло: если взглянуть на тему исторически, то есть бросить взор во времена, когда сказки лишь зарождались, то окажется, что умных превратили в дураков. Как известно, в мифологии многих народов не только люди, но и боги подчинялись судьбе, року. Преуспевали именно те, кто не роптал на судьбу, а покорно ей следовал: удел тех мифологических героев, кто пытался обмануть судьбу — от шумерского Гильгамеша до греческого Эдипа или германского Зигфрида: — был печален. В любом случае победить судьбу им не удавалось. 

Житейская мудрость заключалась в умении смиренно принимать то, что дает судьба. В тех суровых условиях, когда неурожаи, стихийные бедствия или войны могли отнять у человека не только все насущное, но и саму жизнь, пытаться как-то извернуться, предпринимать что-то большее, чем положено, было бессмысленно и глупо. Так умные и поступали — жили естественно и просто. Со временем, однако, жизнь становилась богаче, появлялась власть как таковая, но ее представители должны были в соответствии с таким взглядом на жизнь — особенно перед лицом смерти — проявлять доброту и щедрость к нищим и убогим и раздавать свое богатство: мол, мудрый правитель (вождь, князь, король, царь) умирает бедным. Ведь истинный мудрец не будет спорить с судьбой: она дает ему то, что он заслужил — не только богатство и победу в бою, но и нищету и поражение, если он возгордится и будет упиваться славой — и славословием придворных. 
При таком отношении к жизни разница между простолюдином и правителем невелика, но беда в том, что правителей совращает власть и зачастую сбивают с пути истинного коварные советники, которые сами желают возвыситься, а то и вовсе захватить высшую власть. В христианские времена судьбу заменил Бог, но суть от этого не изменилась. В русских летописях многократно, на все лады осуждаются гордость и высокоумие (даю в переводе на современный язык): 

• «Господь Бог злых и гордых смиряет и низлагает — и в потребление, и в поругание, и в бесчестие таких повергает»; 
• «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать»; 
• «помощь от Бога есть: кого хочет — смиряет, кого хочет — возвышает. Он с земли нищего поднимет, из навоза возвысит убогого и посадит его с сильными людьми на престоле славы и позволит унаследовать его».

Последние слова по сути — базовый сюжет русских сказок. В сказках смиренные, живущие в ладу с природой и собственной натурой люди выставляются дураками, но именно им судьба в конечном счете передает власть и богатство, которую правители и богатеи утрачивают из-за своих злых и неправедных деяний. Важно отметить, что в древности слово «хитрость» понималась совершенно не так, как сейчас: оно не имело негативного оттенка. Хитрость первоначально — это мастерство, которое заключалось и в умении делать что-то руками, и в умении мудро мыслить. Недаром Феофан Грек, живописец XIV—начала XV века, согласно одному из древнерусских текстов — «мудрок, зело философ хитр». Хитрость его заключалась в данном случае в умении толковать Священное писание: именно в этом и состояла средневековая философия. Хитрость же князей и их бояр, дающих злые, подсказанные сатаной советы (это понималось буквально!), — на деле не хитрость, а высокоумие и гордость. 

Если, исходя из этого, взглянуть на сказку Филатова, то окажется, что автор последовательно перевернул практически все ключевые характеристики, присущие как русским сказкам, так и древнерусским представлениям. В сказках неправедные цари обычно не именуются впрямую злодеями, хотя часто показываются таковыми фактически. Однако чаще злодейские поступки довольно простоватые цари совершают по наущению хитрых придворных (с древнерусской точки зрения — высокоумных и гордых). 
У Филатова Царь — однозначно злодей, а Генерал — однозначно дурак, но при этом Федот — вопреки всем канонам — мнит себя очень умным. Уже по одному этому он должен по идее получить наказание, но показан победителем, начинающим сразу же по-хозяйски распоряжаться. Читатели обычно посмеиваются над попытками побежденных избежать наказания («Я — мерзавец! Я — подлец! Я сошлю себя в Воронеж, я сошлю себя в Елец!..»; «нет войны — я все приму. Ссылку. Каторгу. Тюрьму. Но желательно — в июле, и желательно — в Крыму») и не очень вдумываются в смысл Федотова приговора:

Мы посадим вас в бадью,
Кинем в море — и адью!
Обойдетесь и бадьею,
Не давать же вам ладью!
И неси вас окиян
Прям на остров на Буян!
Ну, а чтоб не одичали,
Вот вам личный мой баян.
Правда, он — моя вина! —
Не играет ни рожна,
Но какая-никакая,
А культура вам нужна!

Остров Буян в сказке Филатова — не тот, что в сказке Пушкина:

Ну и остров — прям тоска! —
Сплошь из камня и песка.
И доколь хватает глазу —
Ни речушки, ни леска!

Без «Того-Чаво-На-Белом-Свете-Вообче-Не-Может-Быть» Царь, Генерал и Яга обречены на медленную, мучительную смерть, так что подаренный им Федотом личный, ни рожна не играющий баян оказывается весьма подленьким издевательством. Ни ума, ни благородства у будущего правителя «Расеи» нет совсем. «Деспотизм сейчас не в моде, демократия в ходу»? Ага, очень демократичная такая демократия!
Итак, кто же все-таки такой, этот Федот-стрелец? Представитель народа? Может быть, но никак не олицетворение народа! И в оригинале, и у Филатова Федот — поставщик двора его величества. Лицо, допущенное до правителя и даже привыкшее, из-за своей «шибкограмотности», дерзить царю. Так олицетворением кого является Федот? Правильно — советской интеллигенции, отдельные представители которой имели возможность общаться с власть имущими, получать государственные премии и при этом позволяли себе отзываться о власти пренебрежительно. Они и вошли затем, после перестройки, в новую власть и стали ей беззаветно и небескорыстно служить! Мурло этой новой демократии все хорошо почувствовали на своей шкуре. В русских сказках не случайно ничего не рассказывается о том, какими были новоиспеченные цари, бывшие дураки. Но загляните в следующую сказку — там и найдется ответ!

Словом, в сказке Филатова единственным настоящим сказочным дураком — не хитромудрым, как Царь, как Генерал и как Федот, оказывается Потешник: «А что сказка дурна — то рассказчика вина. Изловить бы дурака да отвесить тумака, ан нельзя никак — ведь рассказчик-то дурак! А у нас спокон веков нет суда на дураков!..» — Браво, Филатов!

Леонид Филатов​

​