Беженские хроники. Кто, если не я!
Беженские хроники. Кто, если не я!
Когда подошла моя очередь досмотра, суровый белорусский таможенник взглянул на поклажу, которой был забит багажник и всё свободное пространство в салоне машины, и безапелляционно заявил: «Перегруз!». Я и сам знал, что везу товаров больше разрешённого. Был готов к самым непредсказуемым санкциям, однако, когда на вопрос: «Что везёте?» перечислил название и количество товаров и добавил: «Помощь украинским беженцам», последовала секундная заминка, после чего таможенник махнул рукой – проезжай.
Обычно на свою родину – в одну из деревень Петриковского района, где живёт сестра, езжу два раза в год: весной и осенью, когда нужна помощь в обработке огорода, заготовке сена, уборке урожая. Но сейчас, узнав, что в ту же деревню приехала подруга сестры Наталья с мужем Николаем, которые жили в Луганске, засобирался в срочную и внеплановую поездку: людям требуется помощь – они чудом выскочили из-под обстрелов, прихватив только документы да пару сумок с одеждой и провизией на несколько дней. В деревне у Натальи есть дом, оставшийся от родителей. Но хата, после того, как Наталья уехала жить на Украину, уже многие годы стояла в запустении, и теперь беженцам пришлось немало потрудиться, чтобы привести её в порядок.
– Если бы мы знали, что нам приготовила судьба, то не покупали бы в минувшем году дачу, не обустраивали её всем набором бытовой техники и мебели! Мы ведь только-только вышли на пенсию и решили пожить на своём наделе, чтобы отдохнуть от прежних волнений и нагрузок на работе. Вложили в дачу все свои сбережения, но теперь остались и без денег, и без дачи – её, как передал наш сын, оставшийся на Украине, конфисковали. Просто так, без каких бы ни было оснований – кому-то приглянулась. Такое сейчас случается там часто. Могут и машину отнять, остановив на дороге и вышвырнув владельца из-за руля. Могут, если начнёшь «возникать», и оружием пригрозить. Причина такого отношения одна: «Ты – москаль!».
Наталья работала швеёй на фабрике в Луганске. Там познакомилась со своим будущим мужем, два года назад вышла на пенсию, которая составляет в переводе на валюту 100 долларов. У Николая доход выше – 120 долларов: он был милиционером, потом стал пенсионером по выслуге лет, стал подрабатывать в банке охранником. Но когда на Украине начались обстрелы городов, в том числе и Луганска, они поняли – нужно уезжать. Правда, некоторое время ещё колебались: а вдруг пенсионеров не тронут. Однако когда снаряды стали попадать в жилые кварталы, а некоторых знакомых пришлось хоронить, сомнений уже не осталось.
Ехали налегке. Надеялись, что если не найдут работу, то прокормятся за счёт грибов, ягод, рыбы. Однако и в этом им не повезло: черника в том году сильно не уродилась – за полдня Николай с трудом набирал полведра ягод. Тут же отвозил на заготовительный пункт и выручал до десяти новых белорусских рублей: цена на чернику из-за неурожая высокая, доходит до 3 рублей за килограмм. О грибах даже не мечтает – нет их в лесу. Вечером идёт на реку, пытаясь поймать хоть что-то, но и здесь неудача – после весеннего паводка уровень воды понизился, на поймах стала расти трава, но потом вода снова поднялась, и выросшая трава стала гнить. К реке подойти страшно: вода чёрная, от неё сильно воняет. Конечно, рыба куда-то ушла или погибла, на улов надеяться нечего. Наталья каждый день отправляется в райцентр – ищет, где какие акции да скидки есть в магазинах.
Ездил Николай в райисполком: помогите хоть чем-нибудь. В ответ чиновники разводят руками: нет никаких указаний. Да и документы у Николая с Натальей далеко не все, чтобы назначить им хоть какое-то пособие. Нет, например, справки о том, что они являются беженцами, но такую справку никто выдать не может – нужен закон о беженцах, а в Белоруссии он хотя и есть, но некоторые его детали не соответствуют ситуации, а значит, не могут быть применимы.
– Поживём здесь некоторое время, – говорит Николай, – а потом, может, уедем в Россию – там к беженцам отношение другое. Хотя Наталья возражает, говорит, у неё здесь родина. Но если родина ничего не может сделать, чтобы в трудную минуту помочь, то и у меня есть родина – Россия, которая более благосклонна к беженцам. Так что мы пока на перепутье.
Свои пенсии Николай и Наталья давно не получали. На что живут, непонятно. Они грустно улыбаются:
– Кое-что присылают дети: сын и дочка продолжают работать под Киевом на фермах – там спокойнее, хотя и на них уже начинают поглядывать косо: говорят ведь по-москальски! Сын как-то ездил в Луганск глянуть на нашу квартиру – её уже нет: в дом попал снаряд, разворотив весь подъезд. А на даче живут чужие люди. Вот и все наши многолетние сбережения! Думали, на старости лет поживём по-человечески, будем внуков нянчить, цветочки выращивать. Ага! Пришлось удирать, чтобы хотя бы живыми остаться.
Николай хотел пойти в ополчение, но его не взяли – после того, как однажды, ещё будучи милиционером, задерживал вооружённого преступника, ранившего его ножом, у него проблемы со здоровьем. Он, сибиряк по рождению, остался после службы в армии на Украине, более сорока лет прожил в Луганске. И теперь, рассказывая о своей жизни, смеётся:
– Хотя я не настоящий хохол, но сало полюбил – вещь гарная! Вот только теперь его не скоро придётся попробовать: в Беларуси килограмм стоит десять рублей! При наших заработках о сале остается только вспоминать. Так научились экономить, что страшно становится – можем до зимы не дотянуть. Вот вчера у нас осталось немного пшённой каши – твоя сестра дала молока и крупы, так Наталья сегодня добавила в неё немного муки, развела молоком – и получились такие блины, что закачаешься!
Под эти грустные речи мы вместе стали выгружать из машины «перегруз», чуть не оставшийся на границе: макароны, рис, муку, гречку, геркулес. Добавил два мешка одежды, собранной у знакомых: куртки, штаны, рубашки, свитера. Положил на стол половину своей пенсии. Николай стал возражать: это уже перебор! Но я остановил его решительным жестом: деньги мои, и я сам распоряжаюсь ими. У Николая и Натальи на глазах показались слёзы: не ожидали такого изобилия.
***
Вернувшись в Даугавпилс, через газету оповестил читателей, что скоро снова поеду к беженцам. Тем более что их стало уже шестеро – приехали вместе с Николаем и Натальей, когда они ездили собирать какие-то документа для оформления вида на жительство в Беларуси. И уже назавтра телефон не утихал почти круглосуточно на протяжении целой недели. Предлагали всё: деньги, одежду, обувь, посуду, продукты, рыболовные снасти, постельное бельё, книги. Например, супруги Яковлевы из Лиепаи передали 70 евро. Сосед по гаражу Янис, который раньше передавал беженцам спиннинг с катушкой и блёснами, теперь попросил отвезти им электрический чайник: «Пусть вечерами греются чайком!». Ещё один сосед – Алик, живущий рядом со мной, принёс мобильный кнопочный телефон: «Я помню, ты говорил, что твоим знакомцам нужна связь. Вот, бери – пригодится!»
Но пришлось извиняться перед теми, кому пришлось отказать – за предыдущую поездку мои подопечные уже обеспечены многим из того, что на сей раз предлагали. Кроме того, некоторые люди звали за чем-то полезным приехать к ним, однако ездить по всей Латвии у меня не получится: наверное, люди переоценивают мои возможности – у меня пенсия более чем скромная, да и то половину её я отвожу своим «нахлебникам». Кстати, они не обижаются за такое прозвище – оно, по их заверению, полностью соответствует действительности.
Проблема у беженцев есть – не всегда удаётся заработать в колхозе или на подработке у соседей. Но зато, с какой радостью и благодарностью они рассказали, что на них, наконец, обратили внимание: приехал инструктор райисполкома и сказал, что Международный Красный Крест перечислил им деньги. Раскладка такая: в год на каждого человека по 200 белорусских рублей на приобретение средств гигиены, по 300 – на покупку продуктов, по тысяче на одежду и обувь. Надо сказать, что только кажется, будто суммы эти сказочные. На деле получается не так уж и много, особенно если не забывать, что выданы они на год. Но всё равно радости в тот день было выше крыши!
Правда, потом решили: с одеждой у них полный порядок, даже кое-что из привезённого мной из Латвии умудряются продавать. Потому часть «одёжных» средств пустили на приобретение козы.
– Да мы, – наперебой докладывали обстановку хозяева, – вообще начали жить, как все селяне вокруг: огород весной будем распахивать. Бульбы, капусты посадим. Рассаду огурцов-помидоров-перцев уже распикировали. Козы есть. Поросята в хлеве подрастают. Кур завели. Так что всё у нас будет!
Себя они теперь называют сплочённым и трудолюбивым колхозом. Понятно, что восемь пар рук лучше двух. Сделали в доме основательный ремонт – переложили печь, покрасили оконные рамы, поклеили обои. Собираются обложить дом кирпичом – сруб ещё крепкий, собран из брёвен, из которых не выкачивали подсочкой смолу-живицу, потому ещё долго будет служить. Соседи дали кровати. Во дворе вычистили колодец, навели порядок в погребе. Старый сарай разобрали на дрова и вообще проблему дров решили – натаскали из ближайшего леса. Женщины позаботились о заготовках на зиму – есть грибы, огурцы, скоро будет квашеная капуста. Картошкой тоже запаслись: соседи иногда приглашают на толоку и расплачиваются продуктами.
Конечно, за такую хозяйственность можно было только порадоваться. Но всю дорогу, пока ехал, думал: как уладить конфликт, неожиданно вспыхнувший в этом коллективе, о котором по телефону рассказала сестра?
В этом «маленьком колхозе» назрела какая-то сложная психологическая ситуация. Оно и понятно – непросто ранее незнакомым людям жить в тесноте и бедности. Да ещё после такого стресса! Все ведь чудом выскочили живыми из-под бомбёжки! Да ещё все уже в почтенном возрасте. Кто-то что-то не так сказал, не то сделал по мелочи, кто-то взял чужую зубную пасту, кто-то что-то… – вот и назрело.
По телефону я, как мог, пытался уладить конфликт. Страсти, похоже, поутихли. Но не погасли совсем. И теперь надо было выступать ещё и в роли то ли комиссара, то ли миротворца. Кажется, удалось. Хотя пришлось использовать не только литературные слова, но весьма обиходные и понятные всем.
А что поделаешь, ведь врач, к примеру, чтобы вылечить больного, берёт в руки нож и режет плоть. Зато назавтра мне пожимали руку: «Спасибо! Мы помирились! А то чуть до драки не доходило!»
***
Когда ехал в очередной раз по известному маршруту, увидел на обочине женщину. Она голосовала, но проезжающие машины проносились мимо. Я всегда подбираю попутчиков, тем более что погода стояла мерзкая: накрапывал мелкий дождь, дул сильный ветер. В пути разговорись. Она возвращалась от врача, а работает завучем в сельской школе. Когда я рассказал о том, куда еду, попутчица попросила подвезти её прямо к школе. Ладно, сделаем.
А когда подъехали к школе, женщина попросила подождать пару минут. И вот она возвращается и говорит:
– Я рассказала директору о вас, и он хочет с вами поговорить.
Директор школы выслушал мой рассказ с пониманием. И сразу сказал:
– Я решил, что мы сейчас организуем сбор гостинцев для беженцев. Дети у нас отзывчивые и понимающие, проблем не возникнет. А вас, пока ученики отправятся по домам и расскажут о ситуации родителям, мы сейчас покормим.
Через полчаса моя машина заметно просела от банок с огурцами, кусками сала, домашней колбасы и прочей снеди. Добавилось и одежды – мешки с ней пришлось запихивать даже на переднее сиденье.
И дальше ехал с тёплым чувством благодарности ученикам, их родителям, директору школы, всем учителям. Ведь никто никого не заставлял собирать подарки, но все откликнулись в едином порыве помочь пострадавшим людям. Значит, правильно педагоги и родители воспитывают детей!
***
А через три месяца опять ехал к своим подопечным. По пути завернул в школу. И снова уроки, к огромной радости школьников, отменили, и дети кинулись собирали «посылку». А когда все гостинцы были загружены, директор Николай Петрович попросил рассказать школьникам, как живут беженцы. Свой рассказ я начал с того, что передал ученикам от имени беженцев благодарность за участие в сборе подарков. Не передать словами, как рады были детишки, что их участие в этом, казалось бы, малом деле нашло отражение в судьбах пострадавших людей! Как они аплодировали! Они все разом встали – без команды учителей, без чьей-то подсказки! Это трогает до слёз!
На прощание директор попросил зайти в его кабинет. Там он грустно глянул мне в глаза и признался:
– После вашего отъезда в минувший раз мы долго обсуждали с учителями ситуацию. И решили взять над беженцами шефство – регулярно собирать им всякого рода вещи и продукты, отвозить их на нашем школьном автобусе. Об этом решении я рассказал в отделе образования райисполкома. Там сразу никак не отреагировали, но через неделю меня вызвали «на ковёр». И мне объявили выговор! Нет, не потому, что дело политическое – с этим в Беларуси как раз всё в порядке, люди в райисполкоме понимают наш порыв. Дело в другом: мы ведь от деревни, где живут беженцы, слишком далеко – более 200 километров. Это и другой район, и даже другая область. И мне задали вопрос: как мы планируем доставлять туда груз? Кто оплатит топливо, амортизацию автобуса, кто будет платить водителю? В общем, сделали мне серьёзное внушение. Правда, без последствий. А на школьном педсовете, когда я вернулся из отдела образования со «строгачом», мы решили: несмотря ни на что, будем помогать. Правда, надежда на вас – вы ведь всё равно туда едете. А учитывая, что машина у вас не такая вместительная, договорились делать ставку на продукты. Родители учеников полностью с этим согласны.
На том и порешили. А когда добрался до места и передал гостинцы, рассказал все подробности встречи в школе. И мои подопечные в один голос стали утешать сами себя и меня: практически всё у них есть, вот только с едой иногда возникает напряжённость.
Собираясь ехать в очередной рейс, позвонил о времени прибытия Николаю Петровичу. Но когда вошёл в его кабинет, заметил странную неловкость. Он распорядился накормить меня, а сам сказал, что отлучится минут на двадцать. Оказалось, он сел в машину и сгонял в банк, чтобы снять половину своей зарплаты:
– Всё! Уволили меня! Предлог нашли благовидный – якобы провожают на пенсию. А на самом деле – за то, что вместе с ребятами собирали банки-склянки и прочие вещи для беженцев. Мне, помнишь, сначала за это выговор влепили, а потом, как видишь, и совсем решили убрать. Разрешили, правда, доработать до конца учебного года. Причина? В отдел образования райисполкома «настучала» мамаша одного из наших учеников – я её знаю, это внучка человека, который во время войны служил в полиции, сдавал немцам партизанских связных. Со своим начальством я пытался спорить: «Что плохого в том, что дети от всей души помогают пострадавшим людям?» Но меня не слушали – мол, это не воспитательная и не патриотическая работа! Ну, да ладно – вот передача твоим беженцам. От меня лично. А детей уже не будем вовлекать. Нет, тебя в моём увольнении не виню – дети сами спрашивают: а когда снова будем собирать гостинцы? Но, честное слово, это та самая ситуация, когда надо бы нам чисто по-мужски посидеть в баньке, от души «нарезаться». Может, останешься, а утром поедешь дальше?
Но такая задержка в мои планы не входила: впереди ещё 300 км, потому на прощание крепко обнялись – как близкие друзья. В глазах Николая Петровича блеснули слёзы. И ещё долго, пока ехал, вспоминал это мгновение: есть ведь ещё настоящие мужики!
И была ещё одна встреча в школе. Правда, в тот день я упустил из виду, что у ребят начались каникулы. Но в здании дежурила та самая учительница, которую я когда-то подвозил:
– У меня для вас есть конверт от Николая Петровича. Помните, его уволили за участие в акции по сбору «гуманитарки»? Ему предлагали такую же должность в другой школе, но он не захотел – слишком грубо с ним обошлись. И ушёл на пенсию. А летом он умер. Но незадолго до своей кончины заехал к нам в школу, спросил, бываете ли вы проездом. И передал для вас конверт. Вот он, лежит в моём столе.
Когда я вскрыл конверт, в нём лежали деньги – 100 евро. Для меня они почему-то имели гораздо большую ценность, чем их номинал. Мы с Николаем Петровичем собирались когда-нибудь встретиться, посидеть в баньке… Эх, не судьба! А его решение передать для беженцев этот конверт с деньгами ещё раз показало, что даже увольнение не смогло повлиять на его душевные и человеческие принципы.
***
И снова дорога. Обычно ничего особенного в пути не происходит: маршрут известный, правила не нарушаю. Но всё же иногда случается нечто, от чего до сих пор мурашки по коже бегут.
До деревни оставалось полсотни километров. Впереди крутой поворот налево. Навстречу движется лесовоз, доверху груженный балками, брусьями, досками. Вижу: скорость высока для такого виража. А он уже начинает крениться на полосу, по которой еду я. Сознание мгновенно реагирует: тормозить поздно, надо ускоряться! Давлю педаль газа до упора, машина заметно прибавляет скорости. И это спасло: лесовоз завалился всего в метре за моей машиной.
Остановил машину, на дрожащих ногах подошёл к месту происшествия. Из кабины вылез водитель – пьяный! Подъехали гаишники, стали опрашивать меня как свидетеля. Отказался: не стану же ездить из Латвии в Беларусь на суды! И тут звонок жены: «У тебя что-то случилось?» Мой милый ангел-хранитель! Уловила каким-то чутьём мое состояние – и тут же позвонила. Правда, в ответ услышала: «Всё хорошо, уже подъезжаю!» – не буду же я беспокоить дорогого мне человека!
И было ещё одно дорожное приключение, уже на обратном пути. Ехать пришлось ночью, но под самое утро дрёма стала одолевать. На какой-то площадке для отдыха решил поспать с полчаса. Вдруг слышу какие-то слабые звуки. Приподнялся, смотрю в окно и в лунном свете вижу: прямо напротив машины возле мусорного ящика стоят три волка и что-то вынюхивают среди отбросов. Слух у них отменный: услышали шорох в машине, насторожились, смотрят в мою сторону. А когда опустил стекло, все разом отскочили, а затем на махах убежали через дорогу.
***
Возле дома, где обосновались мои «нахлебники», стояла тишина. «Странно», – подумал я. Но когда зашёл на двор, откуда открывается вид на огород, все сомнения рассеялись: здесь кипела работа. Кто-то завершал монтаж теплицы, кто-то сеял редиску и прочие ранние культуры, кто-то неподалёку сторожил коз, чтобы не лезли на грядки.
Как только увидели меня, бросились навстречу: «Митрич приехал!». Объятия, слёзы радости, шутки! Пока разгружали пакеты, женщины собрали обед. А когда сели за стол, открыли тайну, от которой долго берегли меня – перед Новым годом умер Александр. Было ему 78 лет. Большую часть своей жизни он проработал в шахте, где получил профессиональное заболевание.
И теперь их осталось 8. По-прежнему ищут для себя работу, не гнушаясь ничем: картошку перебирать после зимы – пожалуйста, дров распилить-наколоть – не проблема, сена для соседской коровы накосить и привезти – ради бога! А Михаил даже умудрился в райцентре наняться сторожем:
– Дело хорошее: свою смену отработаю, бывает ночью или днём, а затем трое суток дома. Красота! И зарплата нам в подмогу, идёт в общий котёл! Да и в городе бываю часто – заскакиваю в магазин, куплю нужные продукты и привожу хозяйкам, которым уже не нужно отрываться от домашних дел.
Беженцами их признали не только международный Красный Крест, но и местные власти. Сельсовет закрепил за Натальей заброшенный родительский дом, определил ему статус жилого подворья и выделил адрес: улица Речная, 92В. Новым жильцам выделены материал для ограды, листовой металл и трубы для ворот.
Когда ещё два года назад взялись наводить порядок на дворе, заросшем по самые окна дикой травой, мужчины косили, а женщины сгребали укос. Но решили не сжигать траву, а сложить её в компостную кучу – будущей весной огород пахать. И это удобрение как нашлось, ведь любую культуру надо, как они говорят, подмаслить. Умилил маленький факт: в самый первый год освоения участка Андрей принёс саженец яблоньки и посадил посередине поля – пусть растёт: «Не сам попробую плоды, так кому-то достанутся!» Теперь в этом углу надела растут с десяток деревцев.
В феврале появился приплод коз: трое малышей. Ещё выпаивают их молоком, но уже дают болтушку с добавлением геркулеса. Завели с осени поросят: картошка в прошлом году уродила, выросла и кормовая свёкла, так что будут с мясом и салом, без которого, шутят хозяева, хохол – не хохол.
Завели меня в погреб, где утеплили крышу, настроили новых полок. Там по-прежнему стоит «стратегический запас»: банки с огурцами, перцами, помидорами, грибными солянками. В углу – бочонок с квашеной капустой. Рядом с домом был старый сарай – его наполовину разобрали, внутри переделали загородки – отдельно для коз, отдельно для поросят. Под стеной – аккуратно сложенные поленницы дров, их ещё осенью заготовили с запасом не на одну зиму.
– Натаскали на велосипедах, купленных на деньги, что ты, Митрич, привозил от своего друга Иосифа Реута с наказом: потратить только на велосипеды. Получилось купить два! Спасибо ему! Так что теперь мы – на колёсах! А ещё появился у нас даже мотоцикл – соседский парень Миша уходил в армию, и решил, что за время службы его техника сгниёт в хлеву. И отдал нам. Правда, попросил бутылку самогона. Ну, нам такая плата по плечу – сами же гоним! А бывший милиционер Сергей договорился с местными гаишниками, что ему разрешат ездить на этом мотоцикле, но только по лесным дорогам, лишь бы на большаках не показывался. Нам же не по средствам регистрировать его, номера получать, техосмотр проходить.
Они уже привыкли к слову «дом» – словно это их родные стены. Оказавшись по воле судеб под одной крышей, они представляют собой удивительно сплочённый коллектив, который называют маленьким колхозом. Вместе решают, кто чем сегодня и в ближайшие дни будет заниматься, вместе ведут домашнюю работу. Никто не старается быть распорядителем – каждый находит себе занятие, проносящее пользу всем.
Некоторые поездки даются особенно трудно. Не потому, что и сам в возрасте, и здоровье подводит. Больше удручает то, что к моменту отправки багажник моей машины бывает почти пустой. Несмотря на достаточно большое количество звонков с предложениями помощи, а также на полученные письма по электронной почте, редко какой из этих контактов завершается передачей того, что было обещано. Вот одно из таких «пустых» писем:
Dobrij denj, gospodin Samohvalov!!
Dlja Vashih podopechnih mogu predlozitj :
1– mobiljnie knopochnie telefoni s zarjadkami / 2 tel / v rabochem sostojanii, / 1 iz nih pochti novij /
2– kofe, chaj, pechenje, rastiteljnoe maslo.
3– pripravi dlja konservirovanija : gvozdika, tmin.
4– komplekt posteljnogo belja
5– muzskaja obuvj teplaja i letnjaja 3 pari
6 – teplie 2 muzskie kurtki v idealjnom sostojanii
7– zenskie bluzoni 4 / estj novie s birkami /
8– teplie zenskie veschi / halat, nochnie rubashki/
Esli chto-to iz etogo prigoditjsa, napishite, pozalujsta, kuda Vam mozno privezti.
S uvazeniem, Ula.
Дав ответ о возможностях встречи, прождал неделю. Однако автор письма никак не отреагировала, видимо, сказав о своих возможностях, посчитала свою задачу выполненной. Примерно такой же результат был получен от других «доброжелателей»: позвонили, рассказали, чем могут помочь беженцам, но потом и сами не перезванивали, и на мои звонки не отвечали.
***
Однажды меня ждал печальный сюрприз: не стало Макаровны – самой тихой и трудолюбивой старушки: после долгой тяжёлой болезни она нашла вечный приют на деревенском кладбище. Случилось это за две недели до моего приезда, но мне об этом решили не сообщать, щадя мою психику – все члены этого «маленького колхоза» знали, что мне она напоминала мою маму. И она тоже питала ко мне особые чувства: всегда спрашивала, сыт ли я, не устал ли за дорогу.
Как положено, вечером мы помянули её. А затем мне представили двоих новых «колхозников»: семейная пара в возрасте чуть за 70, жители Луганска, тоже оказались в бедственном положении после бомбёжек и мыканья по подвалам в течение года в надежде, что когда-то война должна закончиться. Мои подопечные, которые изредка ездят на Украину, предложили им поехать сюда, в белорусскую деревню, где почти за три года уже налажен быт, есть какие-то перспективы. Правда, когда новосёлы приехали сюда, выяснилось, что пособие от Международного Красного Креста, которое старожилы этого поселения получали в минувшем году, вновь прибывшим не положены: ещё не встали на учёт, а годовой бюджет уже расписан. Значит, придётся им жить целый год без пособия. К слову сказать, даже тем беженцам, что уже получили материальную поддержку, она на деле оказалась мизерной – деньги в сумме чуть более 65 евро в год на каждого человека разошлись вмиг. Потрачены они были в основном на продукты, хотя на еду разрешалось потратить лишь пятую часть от всей суммы. Но так как одежду, обувь, средства гигиены и прочие вещи были привезены мной, то на общем собрании поселенцев было решено перераспределить средства.
Потом перешли к традиции «прописки» новичков в их новой семье: они рассказали о своих детях, внуках, поделились горем – дом разрушен, весь домашний скарб уничтожен, а тот, что уцелел, был разграблен, пока они жили у знакомых в подвале. Так что остались, как говорят, в чём были. На момент принятия решения ехать в Беларусь, а к нему они пришли в конце ноября, у них не было даже надёжной зимней одежды. Но с этой бедой всё решилось просто: с ними уже поделились теми куртками, свитерами и пальто, что были привезены мной раньше и придержаны хозяйственными женщинами, когда-то решившими, что запас карман не тянет. В общем, новенькие были торжественно приняты в коллектив. Им даже определили обязанности в довольно сложном бытовом и сельском хозяйстве: Андрей – ещё крепкий и старательный, будет отвечать за чистоту в хлеву, где зимой нужно собирать навоз от козы и поросёнка, а весной – вытаскивать его на поле. А Надежде, бывшей поварихе, сам Бог велел кухарить.
Дальше пошли рассказы о житье-бытье. Ольга со смехом поведала, что куры повадились нестись в собачьей будке:
– Хорошо, что ни одна из наших двух собак не пытается съесть яйца, хотя ничто не мешает им полакомиться ими – ведь вот они, лежат прямо под собачьей мордой. Мне, как самой худой, приходится каждый день залезать в будку и забирать добычу. На это почти цирковое представление поглазеть собираются все, кто находится поблизости! Ещё бы – тётка то залезает в собачью будку, то вылезает из неё! А вокруг стоят куры, собаки, коты! Умора, да и только!
– Мы, – наперебой докладывали обстановку хозяева, – вообще начали жить, почти как все селяне вокруг: огород весной распахали, бульбы, капусты, всего прочего посадили, сейчас пользуемся запасами, которые храним в отремонтированном погребе. Там всего хватает: картошка, помидоры, морковка, перцы, разные другие «закатки». Что сами делали, что дети из сельской школы передали. Спасибо бизнесмену Мечиславу из вашего Даугавпилса – обеспечивает нас семенами овощей. Из урожая минувшего года сделаем выгонку семенников – теперь с семенами нет забот. Купили холодильник – он хоть не новый, зато исправный, в нём ничего из продуктов не портится. Поросёнка к Новому году зарезали – мы же, хотя все разных национальностей, но считаемся выходцами из Украины, а какой хохол без сала?! Коза, что купили год назад, вот-вот даст приплод, собираемся целое стадо разводить. Мы уже все в солидном возрасте, потому молоко, тем более козье, будет нам вместо лекарства, а оно на самом деле целебное.
Говоря о Мечиславе, мои подшефные не знали, что семена, выделенные им, пришлось везти с риском, ибо требовалось получить документ о фитосанитарном контроле, за что нужно было уплатить немалую сумму. Провёз контрабандой: рассовал по разным потайным местам машины, куда таможенники обычно не заглядывают. Обошлось!
Зимой в колхозе работы нет, но поселенцы сами находят себя занятие, помогая соседям то сено привезти из-за реки, то дров в лесу заготовить, а дома распилить и наколоть. Глядишь, и приработок в общую кассу идёт. Сейчас, когда озёра покрылись льдом, почти все беженцы ходят ловить рыбу – на ужин всегда есть пару сковородок плотвы, окуней, густёрок. Иногда и щучка попадается.
***
Минувшее лето выдалось урожайным на грибы – ими запаслись во всех видах: сушёные, маринованные, в солянках. А вот ягоды брали только на продажу: на заготовительных пунктах за них давали хорошую цену. В поисках урожайных мест изучили все окрестности, добираясь туда не велосипедах. Вернувшись домой, мужчины уходят на речку в надежде поймать рыбы. Однако добыча не всегда даётся, да и власти ввели платную рыбалку даже для местных жителей, а с деньгами у беженцев напряжёнка.
Не всегда удаётся привезти сотню – другую для них и мне. Что поделаешь – большинство дарителей, живущих в Латвии – обычные пенсионеры, у которых тоже каждая копеечка на счету. И всё же делятся с беженцами. Как всегда помогают руководители Даугавпилсского отделения Армии спасения Янис Споранс и Марина Споране: поделились макаронами, рисом, гречкой, геркулесом, мукой, растительным маслом. Но и тут была «засада»: с некоторых пор через границу разрешается провозить всего 10 килограммов продуктов, так что приходится доставлять груз за несколько рейсов. Но чаще, собирая груз, когда обращаюсь за той или иной помощью, слышу отговорки: один говорил, что он не украинец, другой – что это не его знакомые, третий, имеющий крупное производство, ссылался на временные трудности. Ладно, ребята, обойдёмся без вас – всем миром поможем.
Иногда, возвращаясь домой, думаю: а может, хватит заниматься сбором и доставкой вещей и продуктов для этих людей? Ведь и от дорог устал, и от хождения с протянутой рукой, в которую мало кто хоть что-то кладёт. Многие знакомые, к кому обращался за помощью для беженцев, перестали здороваться. Так, может, действительно, хватит?
Однако почему-то гоню от себя такие мысли. И сам себя убеждаю всего одним аргументом: а кто же подхватит эту эстафетную палочку? Добровольцев пока не встретил. И потому снова и снова снаряжаюсь в далёкий путь.
***
Одна из поездок получилась особенной по двум причинам: ещё до отъезда я определил для себя, что она станет предпоследней. Если успею, до зимы съезжу ещё один раз. Но об этом чуть позже, а пока – о том, почему очередной вояж считаю особенным. Дело в том, что на сей раз направлялся туда не один, поехать к беженцам попросился знакомый, который когда-то принимал участие в сборе гуманитарной помощи – принёс две куртки. И теперь, по истечении года, он вдруг захотел убедиться, что его вещи попали к тем, кому были предназначены. В этой просьбе ревизора-самозванца я усмотрел признаки недоверия: мол, никуда ничего не отвожу, а всё, что люди предлагают для беженцев, оставляю себе.
Но мне-то каяться не в чем – все мои репортажи подтверждали факт передачи вещей, продуктов и денег беженцам. Однако если у кого-то возникло желание убедиться в этом лично – пожалуйста. И вот мы отправились в путь. Однако не успели пройти границу и отъехать сотню километров, как мой попутчик запросился в кусты: живот прихватило. Через полчаса снова просьба: останови, очень надо. И так продолжалось всю дорогу. Разумеется, из графика движения выбились и ехали с большим опозданием – дни уже короткие, и намерение засветло добраться до деревни, где живут беженцы, растаяло словно туман. Утешало одно: договорился с Александром (так зовут моего попутчика), что на обратном пути машину вести будет он.
Когда стали выгружать мешки с грузом, я попросил хозяев порыться в шкафах и на полках среди ранее доставленных вещей, чтобы найти куртки Александра. Заметив недоуменные взгляды, объяснил сомнения гостя. И тут такое началось: «Да ты что! Да как можно! Ведь все, кто здесь живёт, одеты-обуты-накормлены благодаря той помощи, что доставляет нам Митрич!». В общем, чуть не побили этого «ревизора». Однако куртки искать стали. Нашли одну. Вторую, вспомнили, обменяли на мешок пшеницы, которую прошлой осенью посеяли в разработанном после десятилетий запустения огороде. Скосили, обмолотили – пяти курам и петуху будет корм на всю зиму.
Удовлетворив просьбу Александра, отправились к моей сестре на ночлег. А там снова проблема: собака Машка кавказских кровей сразу учуяла в госте чужака – ни за что не хотела выпускать Александра из хаты утром. Как он топал ногами, как кричал на хозяйку, угрожая вызвать участкового за содержание собаки без привязи! Ну, ладно, успокоили его, сели завтракать. И тут Александр достал бутылку самогона, которую вчера дали с собой переселенцы, и ни слова не говоря прямо из горла выпил половину. Мне не жалко, но ведь договорились же, что теперь машину поведёт он!
В общем, ехали молча. Хорошо хоть, что теперь в дороге не требовалось слишком часто останавливаться для улучшения самочувствия пассажира. Когда приехали в Даугавпилс и стали прощаться, я сделал вид, что не заметил его протянутую руку. Пусть обижается, но я таких людей не уважаю.
***
А сейчас – об изменениях в жизни «моих» беженцев. В хате теперь уже все окна заменены на пластиковые – за это они низко кланяются всем, кто передавал им деньги. Хотя лето выдалось неурожайным, собрали неплохой урожай картошки, овощей. Женщины сейчас чуть не круглые сутки занимаются консервированием, составляя закатанные банки разных калибров вдоль стены в большой комнате для «выстойки». Держат двух коз, откармливают трёх подсвинков. Ходят в лес за грибами и черникой, на болотах собирают клюкву – хотя нынче цены на неё на заготовительном пункте невысокие, тем не менее, сдают: нужны деньги. Двое из мужчин уехали на Украину – возникли какие-то неполадки в документах. Ещё один в день нашего приезда ушёл на ферму, где работает сторожем. А ещё один с утра засобирался на велосипеде в райцентр, чтобы купить продукты в «дешёвом» магазине. Кстати, о велосипедах. Купить хотя бы ещё пару-тройку «железных коней» не получилось: собранных читателями газеты денег хватило только на окна.
Прибывшие на поселение в минувшем году двое новосёлов пособие от Международного Красного Креста тоже получили. Надо сказать, что сумма мизерная – чуть более 65 евро в год на каждого человека. Стоит ли удивляться, что разошлись эти деньги вмиг. Потрачены в основном на продукты, хотя на еду разрешается тратить лишь пятую часть от всей суммы. Но так как одежду, обувь, средства гигиены и прочие вещи были доставлены мной, то на общем собрании поселенцев решили перераспределить средства.
***
Обитатели этого дома не сидят в ожидании помощи со стороны, а трудятся над улучшением условий жизни. За зиму вставили окна с пластиковыми рамами – на это пошли деньги от неравнодушных латвийцев: «Спасибо всем, кто помогал собрать нужную сумму!». Нашли в соседней деревне заброшенный и разваливающийся дом, у которого нет ни хозяев, ни наследников, спросили разрешения у сельсовета и разобрали печь, а летом переложили печь в своём доме.
В целом хозяева нового подворья живут, как все селяне: готовятся распахать огород, запасаются семенами, растят на подоконниках рассаду, таскают из хлева навоз. Скоро пойдут в колхоз на переборку семенного картофеля. Ждут окончания нереста рыбы в реке – тоскуют по свежей ухе.
Увы, без горьких обид тоже не обходится. Как-то позвали двух беженок помочь в переборке картофеля, обещали дать каждой по ведру. Отправились две женщины, старшей – 82 года. Работали с утра до полудня, не разгибая спины, потом привезли всем обед, а им … не дали. «Не положено! Потому что вы – наёмники!» – заявила бригадир. И продолжила: «Вас в ведомости нет. Хотите есть – пеките картошку». Испекли, поели, доработали до вечера и со слезами на глазах побрели домой. В качестве оплаты получили по ведру картошки. Но они показались такими тяжёлыми, что с трудом дотащили.
Как только услышал эту историю, хотел назавтра поехать в райисполком, в редакцию местной газеты, чтобы рассказать о таком отношении к людям, но меня остановили: «Митрич, не надо. Нам здесь ещё жить. А после конфликта с начальством нам только хуже будет».
***
Беларусь приняла у себя более 160 тысяч украинских переселенцев, бежавших от войны, безработицы, голода, разрухи. Однако переселенцы – это ещё не беженцы. Департамент по гражданству и миграции МВД Беларуси даёт такую статистику: за все годы вооружённого конфликта на востоке Украины за получением статуса беженца обратились всего 2450 граждан Украины. Им были предоставлены значительные льготы: начиная с приоритета при оформлении документов и заканчивая содействием в трудоустройстве. Однако для многих из тех, кто искал лучшей доли в соседнем государстве, Беларусь так и не стала новым домом – украинский менталитет с трудом вписывается в жизнь другого государства. А большинство украинцев, бежавших от военных действий в Беларусь, – это просто приезжие, они даже не пытались получить статус беженца и находятся фактически в статусе трудовых мигрантов – без льгот, которые получают люди, относящиеся к этой категории.
Вот и «мои подопечные», несмотря на постановку на учёт в райисполкоме и получение поддержки от Красного Креста, тоже официально не считаются беженцами, они всего лишь переселенцы.
И всё же, несмотря на значительное различие в статусах, они сами находят себя занятие: кто-то устроился сторожем, кто-то помогает соседям: то сено скосить и привезти из-за реки, то дров в лесу заготовить, а дома распилить и наколоть. Расчёт простой – продуктами: салом, молоком, маслом. Если бы приезжие были моложе, имели востребованные профессии врачей, учителей, специалистов сельского хозяйства, тогда, может быть, и отношение к ним было бы иное. А так ведь все пенсионеры.
Были мне звонки с предложением: «Дайте адрес ваших подопечных – хочу пригласить одного или двоих к себе на дачу (хутор): землю обработать, дом стеречь. Питанием, одеждой и всем прочим, в чём будут нуждаться, обеспечу. Смогу даже кое-что платить». Попросил не рассчитывать на мою помощь в таком деле: это другая страна, другие законы, другие возможности – возникают непреодолимые препятствия. Да и сами переселенцы, которым я рассказал о таких предложениях, крутят головой: «Не-а, никуда больше не поедем. Мы за три года здесь уже обустроились, наладили быт, отношения с соседями, так что стали почти своими. И нам ничего больше не надо». И на родину возвращаться тоже никто не планирует. Потому что в деревне, где они устроились, не стреляют. И это главный аргумент.
***
О том, что мой вклад в налаживание жизни у этих людей – это работа, работа трудная, с непредсказуемым результатом, со сложностями общения с людьми, не говорю. Для себя уже решил – это была последняя поездка. Хочу передать благодарность и от себя лично, и от тех, кто этой помощью воспользовался. Для меня эти щедрые люди стали открытием и образцом бескорыстия и щедрости: рижанка Ирина Денисова трижды присылала деньги, отправляла много одежды и других нужных переселенцам вещей, помогала в доставке через дальнобойщиков другим участникам этой акции; юрмальчанка Лия Старшова дважды сама привозила в Даугавпилс на личном автомобиле большое количество одежды и обуви; руководитель даугавпилсской строительной фирмы Иосиф Реут пожертвовал впечатляющую сумму денег, получен был солидный перевод и от Тамары Пономаренко; Лидия Попова из Эргли передала бензопилу. Было много других дарителей, не пожалевших ни денег, ни продуктов, ни одежды, ни посуды, ни прочих вещей, которыми переселенцы с благодарностью пользуются теперь каждый день.
От их имени передавал эту благодарность всем, кто не остался равнодушен к судьбе беженцев, кто помог выживать в сложное и даже трагичное для них время. Но также благодарен я и тем, к кому обращался за помощью, но получил либо отказ, либо уклончивый ответ – они своим равнодушием напомнили слова Юлиуса Фучика: «Бойтесь людей равнодушных – именно с их молчаливого согласия происходят все самые ужасные преступления».
***
За все пять лет, когда взял на себя обязательство помогать беженцам, впервые они сами позвонили и попросили приехать. Конечно, такой звонок насторожил и взволновал.
– Что-то случилось? – спросил я. Однако в ответ прозвучали хотя и неконкретные, но всё же утешительные слова: «Да нет, не беспокойся – всё в порядке. Но надо, чтобы ты приехал – есть повод! Правда, какой, пока сказать не можем: это – сюрприз!»
К тому времени я и сам после полугодового перерыва из-за своей болезни и операции на сердце собирался ехать к своим подопечным, но сдерживало отъезд лишь малое количество груза: почему-то ослаб поток щедрости и доброты читателей, которые прежде активно помогали беженцам. Конечно, в таком деле можно надеяться только на отзывчивость людей, а навязывать им какие-то акции или провозглашать призывы – не самое правильное решение.
Чтобы избежать излишней и ненужной нервозности, особенно вредной в дальней поездке, перед отправкой связался с племянником, у которого есть электронная почта. И расспросил у него, какая причина у моих «нахлебников» вызывать меня к ним. В ответ он смеётся: «Повод действительно есть, и он – хороший. Но коль они сами ничего не сказали, то и я промолчу, чтобы сохранить тайну их сюрприза. Однако волноваться не нужно, у них сейчас ситуация даже лучше, чем когда-нибудь раньше».
Спасибо, успокоил, называется. Но всю дорогу думал: что жё все-таки произошло. И хотя вариантов перебрал множество, не угадал. Потому что даже не мог помыслить, что беженцы решили устроить себе такой светлый и радостный праздник среди серых и трудных будней! Об этом я узнал, как только переступил порог их дома.
– Митрич! – радостно воскликнула Лидия, первая встретившая после дороги. – Извини, что вызвали к себе так неожиданно. Но у нас причина – свадьба!
И стала рассказывать, что они с Михаилом решились на этот шаг после долгих лет одиночества – у обоих умерли супруги ещё во время жизни на Украине. А здесь, как говорят в таких случаях, присмотрелись друг к другу, узнали все житейский качества.
– Если бы ты, Митрич, слышал, как над нами шутили! – со смущённой улыбкой вспоминала Лидия. – Говорили, что теперь в нашем доме стало на одно кроватное место больше – нам с Мишей выделили широкую супружескую кровать, перенеся её в закуток, и мы перебрались туда. Ну, а если без шуток, то наш брак мы оформили по-настоящему – в сельсовете, с росписью и штампами в паспортах. Кстати, уже получили вид на жительство, так что стали почти жителями Беларуси.
Конечно, оставить без внимания факт создания семьи я не мог. И хорошо, что с вечера, как только приехал, не стал выгружать из машины привезённые вещи и не отдал привезённые деньги. Потому что ночью пришла мысль, за реализацию которой и взялся рано утром. Попросил мужчин из этого «маленького колхоза» помочь разгрузить машину, а одного из них пригласил поехать со мной в город. Там пошли в магазин, выбрали по имеющимся деньгам стиральную машину, которую и купили в подарок молодожёнам.
Когда её торжественно вручали, то Лидия и Михаил смущались и отказывались:
– Да нам не надо, всё равно ведь все вещи стираем вручную.
Но все вместе убедили их, что стиралка будет только считаться их собственностью, а пользоваться ею будут все. Потому что все вместе живут, обслуживают сами себя, помогая друг другу и в больших делах, и малых. Тут же нашли машине место, а мужики сразу оборудовали закачку и слив воды. Конечно, потом была «замочка», много хороших напутственных слов молодожёнам. Не обошлось и без радостно-возбуждённых «Горько», на что Лидия и Михаил сначала отмахивались, а потом сдались: «Вот черти! Нате вам!» – и целовались, что было встречено по уставу любой свадьбы – звоном чарок.
Назавтра после свадебного ужина ко мне подошла Ирина, бывшая учительница, любящая во всём порядок, взявшая на себя фиксацию прихода-расхода денег в общей кассе, а также всего общественного имущества, и спросила:
– А как записать покупку стиральной машины: как хозяйственные расходы или подарок молодожёнам? У нас ведь каждая копеечка на учёте должна быть.
Решили так: коль машина, несмотря на её адресность, объявлена общим имуществом, то пусть и её покупка будет обозначена совместным приобретением. Главное, что теперь она есть! И уже не нужно будет большой объём белья и одежды от восьми человек перестирывать вручную!
Теперь жизнь этих людей течёт размеренно, по налаженному руслу. В доме – чистота и порядок, люди сами себе ищут и находят работу в колхозе, у соседей или занятие по дому, на огороде, в хлеву, где живут три поросёнка и козы. Всё лето собирали и сдавали в заготконтору ягоды – черника и клюква хотя и не уродились в полную силу из-за засухи, но всё же давали денежный приварок. В погребе на полках стоит огромный запас варенья, солений, квашений. Картошка хотя и не очень уродилась, но хватит и себе, и даже скотинке. Договорились с бригадиром колхоза, что будут собирать картошку после уборки комбайном – не все клубни были подняты, и лучше, если их кто-нибудь уберёт с глаз долой. Мечтают на будущий год купить или сделать пару ульев и поймать пчелиный рой, чтобы был свой медок.
В свободные от важных дел дни мужики ходят на рыбалку: из-за трёхмесячной засухи уровень воды в реке упал, обнажив острова и дав возможность переходить вброд русло, по которому раньше ходили катера и баржи. Там, на другом берегу, можно прятаться от рыбинспекции, ведь на примыкающей к заповеднику территории ввели платную рыбалку, а платить за весьма дорогую лицензию у беженцев не получается – нет денег. Как и раньше, возят на велосипедах дрова, подобранные в лесу на делянках после сплошной или санитарной вырубок. И, надо сказать, запас дров у них образовался солидный – на пару зим точно заготовили. Не упускают возможности по вечерам таскать на свой участок торф из колхозных буртов:
– Конечно, рискуем и грешим, но у нас нет возможности иным способом удобрять свой огород. Козы и поросята ещё не натоптали навоза, а без него или без торфа на наших песках ничего не вырастет.
Правда, на бедной почве неплохо растут привезённые с Украины саженцы персиков и абрикосов – весной некоторые из них уже цвели, но потом цветы почему-то осыпались. Зато с арбузами всё получилось: поливать в жару их не нужно было, а почти половина из посаженных семечек вымахали размером почти с ведро.
В доме уже поставлены все окна с пластиковыми рамами – на это пошли средства от неравнодушных латвийцев, за что беженцы не устают благодарить тех, кто передавал им деньги: «Спасибо всем, кто помогал собрать нужную сумму! Теперь у нас в доме тепло и уютно! И дров уходит гораздо меньше!». Когда сельсовет присвоил восстановленному из небытия домовладению официальный адрес и даже выделил металлопрофиль для ворот, новые хозяева купили материал для ограды дома и занимались устройством забора вокруг участка. Нашли в соседней деревне заброшенный и полуразвалившийся дом, у которого нет ни хозяев, ни наследников, спросили разрешения у сельсовета и разобрали печь – собираются использовать кирпич и перебрать свою печь. Под стеной – аккуратно сложенные поленницы дров, их заготовили с запасом не на одну зиму – пригодилась бензопила, доставленная мной от Лидии Поповой из Эргли.
– Мы натаскали дрова в чурках-метровках на велосипедах, купленных на те деньги, что ты, Митрич, привозил с наказом от своего друга, руководителя строительной компании Иосифа Реута: потратить только на велосипеды. Получилось купить даже два! Спасибо ему огромное! Так что теперь мы – на колёсах!
Они уже привыкли к слову «дом» – словно это их родные стены. Оказавшись по воле судеб под одной крышей, они представляют собой удивительно сплочённый коллектив, который называют маленьким колхозом. Вместе решают, кто чем сегодня и в ближайшие дни будет заниматься, вместе ведут домашнюю работу. Никто не старается быть распорядителем – каждый находит себе занятие, приносящее пользу всем.
Беженцы, несмотря на все лишения и тяготы, слава Богу, не болеют. А если кому и случается прихворнуть, то лечатся травами. Все диву даются: казалось бы, какая-то болячка неизбежна, однако, «тьфу-тьфу-тьфу», ничего к ним не пристаёт. Наверное, помогают желание жить вопреки всем бедам и невзгодам. А ещё, уверены они, спасает физический труд – работают все, невзирая на прежние умения и профессиональные навыки.
Вот и я, хотя и три инфаркта пережил, и клиническую смерть перенёс, скоро отмечу 71 год. Называю это принципом велосипеда: пока крутишь педали – держишь равновесие. А стоит расслабиться, как тут же окажешься в кювете. Так что надеюсь с моими «нахлебниками» еще свидеться! А потому, хотя уже не раз собирался «притормозить», что-то словно подталкивает в очередную поездку. Ведь не все продукты от Яниса и Марины Спорансов доставлены, не всю ещё одежду удалось переправить. Раздобыл пару телефонов. Так что скоро снова в путь!
***
В этом году уже дважды, в феврале и июле, наведывался к своим подопечным. Но задержка с написанием материала о февральской поездке произошла потому, что, когда я приехал к ним, «на хозяйстве» оставались только две женщины, которым решением «маленького колхоза» было поручено протапливать печь и досматривать животных: поросят, коз и кур. Все остальные поселенцы уехали на Украину: там шла подготовка к выборам президента, от которого ждали кардинальных перемен.
И вот выборы состоялись. Однако перемен в руководстве страной, гражданами которой беженцы после выезда с Украины ещё долго оставались, так и не дождались – по-прежнему идёт война, гибнут мирные жители, их дома попадают под обстрелы и превращаются в руины. Так что о возвращении на родину и речи не было. Хотя, как признались мои подопечные, некоторые из них готовы были покинуть хату в белорусской деревне и уехать на Луганщину.
Не получилось – никаких перемен в отношениях Украины и жителей, прозванных сепаратистами, не произошло. И вернулись мои «хохлы» не просто огорчённые, а окончательно потерявшие надежду на возвращение. Было это весной. А летом их ждало ещё одно разочарование, о котором они даже не подозревали.
Когда Россия решила выдавать жителям самопровозглашённых Донецкой и Луганской республик, а также всей Украины российские паспорта, мои подопечные воодушевились: если и им удастся стать российскими гражданами, то, значит, и пенсия у них появится. Увы – им ответили: вы ведь уже получили белорусские паспорта, а этой категории граждан, пусть даже выехавшим с Украины, российское гражданство не полагается.
– Получив такой ответ, – рассказывают те, кто попытался претендовать на гражданство и пенсию от России, – мы так обиделись на всех, кто в этой ситуации и прав, и не прав, что руки опустились. И только полное отсутствие выбора, а также необходимость жить дальше заставили вернуться на прежнюю колею и заняться делами. А их у нас все эти пять лет было немало. Ведь у нас всё есть: крыша над головой, у некоторых работа – хотя и непостоянная, но всё же приносящая доход, огород, живность, помощь от латвийцев через газету и Митрича.
Оптимизма добавило и то, что вскоре после выборов президента Украины, когда стало ясно, что ждать от него нечего, жителей в этой белорусской хате добавилось: приехали двое мужчин, оставшихся вдовцами. Они знали о существовании этого «маленького колхоза» из газеты «Сегодня», вырезки из которой с отчётами о помощи беженцам время от времени возили мои подопечные. Их здесь приняли без лишних вопросов – сами когда-то были такими же. Тем более что эти мужики, как говорят – рукастые: оба работали строителями, не пьющие, не слишком старые, весёлые.
Они сразу сказали: коль уж их берут в команду, они в долгу не останутся. И озвучили свои планы:
– Как только мы приехали, увидели, в каких условиях живут восемь человек, сразу предложили расширить жилплощадь за счёт пристройки. Сначала были возражения, мол, за какие деньги строить. Но потом все вместе сели, серьёзно говорили, посчитали общие возможности и поняли: с трудом, но строить можно. Составили смету, прикинули, сколько каких материалов нужно. Конечно, материалы в магазинах и на строительных базах выбирали подешевле. В дополнительной рабочей силе не нуждаемся – сами строители. Да ещё наши сыновья вызвались помочь – приехали втроём на неделю, вырыли не только траншею под фундамент, но и котлован для подвала, который наметили сделать под пристройкой.
Пришлось обратиться к проектировщикам – сельсовет запретил что-либо сооружать без документации. И хотя на оформление бумаг ушло много времени, теперь у строителей душа спокойна – всё сделано по закону. Потом взялись за стройку. Заминка вышла с будущим подвалом: потребовалась серьёзная гидроизоляция, потому что место здесь низкое, грунтовые воды могут значительно повышаться, особенно весной.
И только после этого взялись возводить стены пристройки. Класть блоки из пенобетона оказалось быстро – за три дня помещение уже было готово. Бетономешалку брали напрокат у соседа, который тоже взялся строить себе дом – пока у него выходные или перекуры, бетономешалка готовила раствор для наших строителей.
По их планам, до наступления осени пристройка уже будет под крышей. Меня уже пригласили на праздник стропил – есть такой обычай у строителей: как только здание готово к сооружению кровли, на стропила вешают венок и «замачивают» – чтобы они не скрипели, а крыша не протекала.
Строители очень хвалили бензопилу, которую около двух лет назад передала Лилия Попова из поселка Эргли:
– Без этой пилы мы были бы сейчас как без рук – хотя и старенькая, но пилит исправно. Спасибо Лилии огромное! С помощью этой пилы мы прорезали оконный проём до пола, чтобы туда встала дверь – это будет вход в пристройку. А сейчас, когда после наведения крыши приступим к внутренним работам, где надо обрезать много пиломатериала, она нас здорово выручит.
А как мои «хохлы» обрадовались тем подаркам, что привёз нынче! Ведь в общем итоге набралось 500 евро – благодаря Ирине Денисовой, Фаине Янчевской, Любови Приеде, Нине Недашковской. По прикидкам строителей, этой суммы будет достаточно для покупки брусьев для стропил и кровли. Доставил я и удивительную электрическую грелку с камнями турмания – этому устройству особенно обрадовались женщины:
– Мы иногда простужаемся, ведь днями напролёт бываем на свежем воздухе в любую погоду, и теперь сможем быстро излечиваться. А кого за эту штуковину надо благодарить?
Я рассказал, что мне вручила эту грелку рижанка Серафима Голосова, когда узнала, что я сильно простудился до воспаления лёгких. А потом, когда я выздоровел, спросил Серафиму Александровну, могу ли передать этот аппарат беженцам, она, ни секунды не колеблясь, ответила: «Конечно! Пусть пользуются!»
Как всегда, уезжаю от своих беженцев, ставших родными, тихо: встаю с полночи, чтобы никого не тревожить, не вызывать слёзы расставания. Дорога (почти 700 км в одну сторону) занимает 12 часов, да ещё 2–3 часа на границе. Дома замеряю давление – поднялось до значения 200/120. Приходится глотать таблетки. И – спать! Дело сделано. Можно и отдохнуть. А физическая усталость от нелёгкой дороги полностью перекрывается моральным удовлетворением: теперь мои новые знакомцы в порядке!
Все фотографии – автора
