Виртуальный человек

Во второй половине двадцатого века все экономические, социальные процессы были направлены в русло формирования нового психологического массового человеческого типа, виртуального, органично существующего в отрыве от реальности в виртуальной среде массовой информации.
Технология изменяла общественную структуру и общественное сознание значительно эффективнее политических средств и социальных реформ, так как в технологическом обществе большая часть общественных отношений проходит через фильтр технических устройств, используемых индивидуально – телефон, телевизор, компьютер, Интернет. Человек свободен в своём выборе, он может ими пользоваться или нет, но без них сегодня он не может существовать и должен адаптировать себя ко всем окружающим его машинам.
Беспроволочный телеграф, телефон, став общедоступными в начале ХХ века, предоставили не только огромное количество контактов между людьми, но и само качество общения стало иным. Богатство, разнообразие и нюансы непосредственного контакта были упрощены до плоского голоса в обрезанной модуляции, и абонент как физический объект превращался в звуковой фантом.
Сегодня на это никто не обращает внимания, это стало привычной частью жизни, но произвело шокирующий эффект на широкую публику в 20-ые годы прошлого века, когда телефон в Америке стал широко распространённым. В употребление вошло слово «phony», производное от слова «telephone», его активные формы , «phony up» (надуть), и «phony it up» (выдать одно за другое), и тогда это воспринималось как подмена, подмена реального человека его звуковой фикцией.
После телефона появились кинематограф, телевидение и, наконец, Интернет, создавшие новую культуру жизни, виртуальную культуру, которую в начале её появления называли «phony culture» (культура подмены).

«Воображение правит миром, и управлять человеком можно только благодаря воздействию на его воображение» – говорил Наполеон. Сила человеческого воображения беспредельна, религиозные социальные идеи, овладев воображением масс, изменяли мир в течение столетий.
В 19-ом и в первой половине 20-го века мир изменяла политическая и экономическая идеология, о назначении которой испанский философ Ортега-и-Гассет писал в первой половине 20-го века: «Назначение идеологии состоит в том, чтобы заменить реальный, нестабильный и иррациональный мир на мир, в котором нет места двусмысленности».
В первой половине ХХ века идеология была по преимуществу политической, технические возможности её распространения были лимитированы, а эффективность её влияния на сознание также ограниченной, так как она обращалась не к индивидуальному, а к массовому сознанию.
К концу XX века американский футуролог Фукуяма провозгласил наступление «Конца Идеологии», но это был не конец идеологии самой по себе, а конец массовой политической и религиозной идеологии, она исчерпала свои возможности. Информационная революция позволила расширить идеологическую обработку на всём поле общественной жизни. Отвечая на всё многообразие интересов, она смогла растворить общие идеологические концепции во множестве информационных продуктов, внешне совершенно нейтральных. Идеология поэтому перестала восприниматься как пропаганда, так как её проводит не государственное Министерство Пропаганды, а «свободные» средства информации, развлечений и культуры.
В выработку идеологии, необходимой системе, «...вкладываются огромные средства и используются все виды науки и техники. Вся мощь массовой цивилизации мобилизована для создания непроницаемого барьера между нами и реальными фактами жизни» – писал классик американской социологии Даниел Бурстин в 1960-ые годы.

Сегодня барьер между реальностью и созданной современными средствами информации картиной мира исчезает, так как факты реальности в них представлены как игровые элементы. В этой игре зрительных и словесных образов всё утрачивает свою стабильность и очевидность, главное в ней – движение, развитие, постоянное изменение. Став участником игры, потребитель информации и зрелищ перестает воспринимать мир серьёзно, в игре критическое отношение невозможно, оно выглядит смешным и наивным.
Сменяющиеся цветные картинки на телевизионном или компьютерном экране создают ощущение огромной динамики событий, но цель внешней динамики – скрыть узость и статичность содержания. Калейдоскоп массовой культуры примитивен как цитатник Мао и так же, как цитатник Мао, использует набор элементарных истин. Обрушивая на зрителя лавину образов и беспрерывного действия, он блокирует возможность разглядеть те несколько цветных стёклышек, из которых калейдоскоп составлен. Назначение этой увлекательной игры – не только отвлечь людей от участия в решении фундаментальных для общества проблем, но, нейтрализовав способность отличать реальное от фантазий, скрыть создателей мира иллюзий.
В 70-ые годы прошлого века они ещё были видны. В таких фильмах, как The Parallax View, Night Moves, The Conversation, они обозначались как военно-промышленный комплекс. В 90-ые годы, в фантастическом фильме «The Dark City», на вопрос о том, «кто виноват», ответ был уже другим , это комплекс индустрии массовой культуры. В этом фильме город контролируется инопланетянами, проводящими эксперименты над людьми. Каждую ночь инопланетяне меняют личности своих подопытных, каждую ночь новая личность возникает на месте вчерашней. Меняется внешность людей, меняется вся обстановка вокруг. На самом же деле, реальность остаётся неизменной, космические пришельцы, создают иллюзорный мир, внутри которого они могут контролировать сознание обитателей города, изменяя лишь их видение мира.
Инструментом изменения и манипуляции сознанием является компьютерная система, охватывающая весь город. В сознание каждого, подвергающегося настройке (turning), закладываются компьютерные образы, состоящие из готовых компонентов, фрагментов из фильмов и телевизионных программ. Память каждого индивида конструируется из готовых, фабрично изготовленных наборов предпочтений, вкусов и темперамента. Никто не помнит, кем он был изначально; утратив память, горожане становятся бессильны перед манипуляторами.

В другом фантастическом фильме «Шоу Трумэна» герой живёт, не зная, что его окружают бесчисленные скрытые видеокамеры, а сам он является невольным участником телевизионной мыльной оперы. В фильме богатый небольшой городок, в котором живут преуспевающие и счастливые люди, легко узнаваем американским зрителем – это и есть «настоящая Америка», в которой живёт процветающий средний класс. Городок со стороны выглядит вполне реальным, но при ближайшем рассмотрении становится понятным, что это декорации телевизионного шоу, образ, какой должна была бы быть вся Америка.
Здесь всё фальшиво. Дома из фанеры, цветы из бумаги, шерстяные ковры из синтетики, также фальшивы и люди, не проживающие свою уникальную индивидуальную жизнь, а проигрывающие заданные им социальные роли. Друзья Трумэна Бербанка, его родственники, его жена – актёры. Единственный, кто этого не знает, главный герой. В конце фильма он обнаруживает, что им манипулируют, но изменить что-либо вне его власти. Чтобы выжить в этом искусственном мире надо его полностью принять.

«Жизнь – театр, и люди в нём – актёры», говорил Шекспир, но в его время театр жизни был физически конкретен, актёры достоверны, все роли и тексты распределены, зритель знал своё место в партере, и сама линия, отделяющая театр от реальной жизни, осознавалась всеми. В виртуальном театре сегодняшнего дня мир предстаёт как фантасмагория, в которой нет сценария пьесы, актёры импровизируют в соответствии с моментом, актёры смешиваются с залом, зрители появляются на сцене.
В реальном мире человек время от времени чувствует, что им манипулируют, в виртуальном же – мастерски создаётся ощущение полной свободы, независимости, так как кукловоды и механики сцены не видны в массовке, где все манипулируют всеми.

В фантастическом фильме «Матрица», вышедшим на экраны в 1999 году, показывается будущее современного информационного общества. Матрица – это гигантская информационная сеть, в которой суперсовременные технологии создали декорации свободы, напоминающие естественные формы жизни. Матрица даёт своим обитателям возможность свободно изменять и обустраивать среду обитания, но только внутри правил, обозначенных самой системой. Однако Матрица ещё не доведена до совершенства, ещё есть диссиденты, пытающиеся ей противостоять. Морфеус, лидер группы сопротивления, пытается объяснить новичку Нео, что такое Матрица: «Матрица это пелена перед твоими глазами, которая развёрнута, чтобы скрыть правду и не дать увидеть истину. Это тюрьма для твоего разума».
Тюрьма обычно представляется как физически существующее, замкнутое пространство, из которого нет выхода. Матрица – это качественно другая тюрьма, тюрьма виртуальная, в ней обитатель чувствует себя свободным, так как в ней нет решёток, клеток, стен. Нечто вроде современных зоопарков, воспроизводящих декорации природы, искусственную, улучшенную среду обитания, ничем не напоминающую железные клетки с бетонными полами старых зоопарков. В современном зоопарке нет клеток, животные могут свободно передвигаться, но лишь внутри невидимых границ. Свобода их передвижений иллюзорна, это лишь фантом свободы, декорации свободы, в которых неослабный и полный контроль перестаёт быть наглядным, видимым. Благоустроенный человеческий зоопарк современного общества создаёт ту же иллюзию свободы.
Матрица – это прообраз будущего, в котором манипуляция физической средой обитания сменяется на манипуляцию знаками, символами, кодами фрагментов реальной среды. В игре знаками, образами вещей, людей, явлений, действий, первоисточники всех этих знаков, органическая реальность, исчезает. Отражения, т.е. тени вещей, явлений и действий становятся важнее самой вещи, явлений и действий; и так же, как в пьесе Шварца, Тень, отражение человека, его тень, становится хозяином человека.

Смена прямого, физически ощутимого контроля на контроль виртуальный произошла настолько внезапно и незаметно для большинства, декорации выполнены настолько достоверно, что сегодня мало кто способен отличить фальсифицированную свободу от свободы реальной.
Как и все другие формы человеческого существования, свобода в постиндустриальном обществе виртуальна. Свобода, как и все другие формы человеческого существования, условна, условность – основное качество, отличающее общество от естественной природы.
Каждая национальная культура формирует своё, особое видение мира. Специфика американской культуры – способность воспринимать фантазию как реальность – вырастала из присущего всей американской истории оптимизма, веры в то, что в этой стране любые фантазии можно претворить в жизнь.
Первые американские колонисты новый посёлок называли городом, новую школу с двумя-тремя помещениями для учеников – академией, колледж – университетом, компания, открывшая несколько магазинов в различных городах страны, называла себя торговой империей.
Американский публицист Генри Стил Коммаджер писал: «Их, (первых колонистов), совершенно не беспокоил разрыв между идеалом и реальностью. В их сознании идеал и был реальностью. Американец чувствовал, что всё возможно, что всё ему под силу в этом новом, прекрасном мире, и история подтвердила его интуицию».
Стефен Беннет, американский писатель конца 19-го века, следующим образом описывает впечатления нового иммигранта из Европы от только что построенного посёлка Дикого Запада: «Европеец видит несколько десятков хибар, наскоро сколоченных из досок, образующих нечто, что с трудом можно было назвать улицами, стоящими в середине малярийного болота. Его американский проводник с гордостью называл это убожество городом».
В глазах европейца американец был либо сумасшедшим, либо клоуном, но, в представлении его американского проводника, это был великий город, потому что он видел не то, что было перед глазами, а то, что было перед его внутренним зрением, и он называл убогий посёлок тем именем, под которым он был занесен на карты – Афины. В Америке множество безликих городков и посёлков, носящих названия всех европейских столиц, и у американцев это не вызывает ни смеха, ни иронии, воображение сильнее чувства реальности.

«Америка открыла новые возможности восприятия мира, создала новую эру, эру симуляции реальности где подделка превратилась в саму реальность, где воображение и реальность неразличимы» – отмчал французский философ Бодрияр.
Но Америка не была одинока, ту же симуляцию реальности создавали и другие страны. Это общее направление материалистической цивилизации, создающей новый мир, в котором иллюзии должны подменить собой реальность. Эта сверхзадача была видна уже в самом начале её становления.
Её теоретически обосновал ещё в 20-ые годы прошлого века Максим Горький: «Действительность вполне реальна, но ещё не истинна, она только сырой и грубый материал для создания всечеловеческой истины… <...> Надо поставить вопрос: во-первых, что такое правда? И, во-вторых, для чего нам нужна правда и какая? <...> Если к смыслу извлечений из реального добавить, домыслить, по логике гипотезы, получим тот романтизм, который способствует революционному отношению к действительности, отношения, практически изменяющего мир...»
Оруэлл, комментируя в 1968 году свою книгу «1984», отмечал: «Любую фальшивку можно сделать реальностью, если общество изменит само понятие реальности, воспитает новое сознание... Самих понятий правды и истины просто не существует. Правдой является всё, что показывается средствами массовой информации (или дезинформации) в данный момент, в следующий момент её сменит другая правда. Не верьте своим ушам и глазам, верьте только тому, что вы видите и слышите на Телескрине».
Сегодняшний Телескрин – телевидение, контролирующее как сознательное, так и бессознательное в человеке, возникло из нежелания общества видеть мир во всей его сложности. В глянцевых картинках легче жить.
Америка изначально создавала образцовый мир в разветвлённой системе декораций. В физической реальности построить его было невозможно, но он возможен в виде плоских глянцевых картинок, за которыми можно скрыть объём, сложность и противоречивость мира.

Рабиндранат Тагор писал об Америке в 1949 году: «Они (американцы) боятся реальности жизни, её счастья и её трагедий, и создают множество подделок, строят стеклянную стену, которая отделяет их от жизни, но отрицают само её существование. Они думают, что они свободны, так же, как муха, сидящая внутри стеклянной банки. Они боятся остановиться и осмотреться, как алкоголик боится моментов отрезвления».
Во времена Рабиндраната Тагора «жизнь за стеклом» воспринималась как особое, специфически американское качество жизни, так как все её компоненты складывались на основе развития Американской Мечты. Но логика развития материалистической цивилизации превратит жизнь за стеклом телевизионного и компьютерного экрана в единственно возможную форму существования для всего человечества.
Огромная информационная Сеть, покрывающая весь мир, превратит человека из винтика экономики в положение компьютерной ячейки, в один из многих миллионов микрочипов, из которых будет состоять разум глобального компьютера, в котором все следят друг за другом и контролируют друг друга. 
Алексис Токвиль, гениальный провидец, ещё в начале 19-го века видел будущее массовой цивилизации, когда писал: «Никто не будет в состоянии подняться выше понимания манипулируемой толпы, включая самих манипуляторов».
Токвиль, правда, не мог предвидеть, что технологическая цивилизация во второй половине XX века будет способна контролировать не только внешние формы жизни и поведения, но, проникая в глубины человеческого сознательного и бессознательного, создавать человека со стандартным мышлением, стандартным поведением, минимального человека, сведённого до уровня микрочипа мировой информационной сети.
Мировая сеть – это система кривых зеркал, манипулирующая образами, отражениями реального мира. Отражения, т.е. тени вещей, явлений и действий упрощают и замещают собой многослойную противоречивую реальность. В пьесе Шварца «Тень» отражение человека, его тень, становится хозяином человека.