Два рассказа

Последняя фотография

– Алло, алло! Анита, ты слышишь меня?
– Да, слышу, а кто говорит?
– Это я, Алекс.
– Я же тебе сказала, чтоб ты больше мне не звонил! Сколько это будет продолжаться?! Я выхожу замуж!
– Да, ты говорила.
Трубка затихла. Молчание затягивалось.
– Анита, давай встретимся. Мне надо сказать тебе что-то очень важное.
– Нет, это невозможно.
Она нажала на телефоне кнопку «разъединить». Ей нравился её Vertu последней модели, её маникюр со стразами и рисунками в японском стиле, её новая чёрная шубка, её манера разговора. Анита погладила нежный мех своего рукава, переливающийся в ночных огнях, и написала Алексу сообщение: «Завтра я пойду на кладбище – годовщина смерти моего первого мужа».
Её жених резко затормозил на светофоре, и ремень безопасности впился прямо в меховую гладь её шубки. Анита отстегнулась.
– Кто это тебе названивает, осмелюсь спросить?
Анита устало покачала головой и махнула рукой в знак того, что это недостойно обсуждения. Телефон почему-то потерял сеть и никак не мог отправить сообщение. Анита притворилась совсем уставшей, томно закрыла глаза и почти простонала:
– Полное ничтожество.
– А кто именно? – не отставал жених.
– Ну, это этот фотограф, ой, ну как же его… – она поднесла руку ко лбу и сделала вид, что никак не может вспомнить.
…Они познакомились на вернисаже молодых фотографов. Аните было нечего есть, она целый день бродила по городу и заглянула в выставочный павильон, чтоб переждать дождь. Анита не была наделена особым талантом или умом, но обладала привлекательной внешностью. От долгих и бессмысленных блужданий щёки ее раскраснелись, а волосы растрепались. На банкете она ела с завидным аппетитом и излучала при этом невообразимое счастье.
Алекс был звездой вернисажа: он создавал новый импрессионизм в фотоискусстве, и хозяйка галереи строила серьёзные планы долговременного и плодотворного сотрудничества с ним. Остальные, вовремя уловив тенденцию, наперебой воспевали его талант, кидая на меценатку значительные взгляды. Анита съела два подноса канапе, выпила залпом четыре бокала шампанского и разрушила серьёзные планы хозяйки галереи. Так Алекс остался без работы.
Какое-то время их любовная лодка успешно сопротивлялась штормам быта. Алекс ушёл от меценатки не с пустыми руками, а с хорошим портфолио, и вскоре устроился фотокорреспондентом в ведущее информационное агентство. Его всё устраивало: достойная зарплата, работа по специальности, престижная компания с офисом в центре Москвы, стильно одетые секретарши. Оставалось даже время на творческие эксперименты и Аниту. Они сняли комнату возле конечной станции метро и были безгранично счастливы.
Анита тоже не сидела без дела. Ей удалось найти работу ассистенткой в пиар-агентстве, и целыми днями она кому-то названивала, чтобы сверить цвет, количество воздушных шариков и праздничных колокольчиков. Начальница была ею вечно недовольна, а зарплата, как правило, оборачивалась неожиданным ударом по самолюбию – в агентстве действовала гибкая система штрафов, что приводило к жуткой текучке кадров. И только Анита держалась из последних сил.
Как раз в тот момент, когда она поняла, что ей тоже пора валить из этой конторы, она вдруг осознала, что живёт одна и не сможет оплатить аренду за следующий месяц. Нет, Алекс не пропал бесследно. Она позвонила, и он взял трубку…

– Какой ещё фотограф? – жених и директор того самого информационного агентства, в которое когда-то устроился Алекс, разозлился всерьёз.
– Да ты ревнуешь! – сказала она, оживившись. Ей нравилось, когда её ревнуют. Ей вообще нравилось быть причиной чьих-то переживаний.
– Вовсе нет! Я просто хочу знать, кто тебе всё время названивает, и почему ты с ним разговариваешь!
– Ревнуешь! Ревнуешь! – Анита захлопала в ладошки, как маленькая девочка. – Он мне звонит каждый раз с нового номера. Я блокирую, а он снова названивает.
Жених бросил на неё быстрый взгляд. Та для достоверности выразительно округлила глаза. Он немного расслабился.
– И что ему нужно?
– Ой… ну, что может быть нужно от такой красивой женщины, как я? – и Анита вновь погрузилась в обычную усталость. 
Жених всё понял, как он должен был понять, и побелел.
– Это этот, из службы репортажа… как его… Алекс… Алекс… не важно.
– Только не думай мстить!
Жених молчал, вцепившись в руль. Анита посмотрела на экран Vertu: «Сообщение отправлено».

Погода была промозглой. Стояла поздняя осень. Лужицы покрылись тонкой корочкой льда. Листья уже облетели и, почерневшие, прилипали к мрамору надгробий. Алекс пришёл раньше условленного. Его ботинки уже стали промокать, а ноги мёрзнуть. Чтоб не задубеть окончательно, он прогуливался вдоль могил: известные певцы, политические и одиозные деятели, герои, павшие за родину, и никому не известные богачи. Лысый мужчина с круглым сытым лицом недовольно смотрел на него с гранитной плиты: «Безвинно убиенный в арбузе коварно заключённым ядом, ты всегда останешься в наших сердцах. Покойся с миром». Алекс усмехнулся то ли от глупости написанного, то ли от холода.
Вскоре Анита в чёрном платке и в своей любимой шубке появилась на кладбищенской аллее. Она шла мимо помпезных надгробий модельной походкой, словно по подиуму, и от того казалась Алексу ещё более желанной. Алекс перестал мёрзнуть.
Подойдя к нему, Анита перекрестилась и сказала: «Царство тебе небесное». Она достала из своей лаковой сумочки бутылку водки и кусок чёрного хлеба:
– Ну, что же… помянем безвинно убиенного коварной мякотью арбуза?
И не дожидаясь ответа, хлебнула из горла. При этом она так сладострастно обхватила своими красными, как арбуз, губами горло бутылки, что Алексу тоже захотелось помянуть усопшего. Анита протянула ему бутылку.
Рядом с этой могилой был свежий холмик и глубокая яма – видимо, покойника ещё не привезли, но уже ожидали его прибытия. С удовольствием разжёвывая кусок чёрного хлеба, как будто это был швейцарский шоколад, Анита заговорила:
– Покойный был неплохим человеком. Он всё же обеспечил меня квартирой в Москве. И, слава Богу, вовремя помер. Арбуз и проклятая водка разрушили его нутро.
Она стала смеяться. Алекс посмотрел на её красные сладкие губы, улыбнулся и сказал:
– Иногда смерть оказывается важнее жизни. Последняя фотография имеет огромное значение. Самое главное – как мы умрём. Как герои или…
– Говори, что хотел сказать, – она перестала смеяться и опять сделалась томно-усталой.
– Я тебя очень люблю. В последнее время я лишился сна и покоя, словно мне не хватает воздуха.
– В последнее время? Это после того, как ты увидел меня на банкете для топ-менеджмента в вашем агентстве?
– Какое это имеет значение? Ты понимаешь… я не могу без тебя жить.
– А ты понимаешь? У нас с тобой нет будущего. Ты просто фотокор. Тебя никто не знает. Какие у тебя перспективы?
– Ну и что же! Мы будем работать. И Господь не оставит нас в нужде и беде.
Анита самодовольно и жестоко улыбнулась.
– Я не верю в чудеса! Я уже работала. А теперь мне нужны перспективы и стабильная обеспеченная жизнь. Ты бедный импрессионист, откуда тебе знать! Что ты вообще можешь понимать про перспективы?
Алекс побелел, и водка его больше не грела. Ему опять стало холодно. Анита поставила недопитую бутылку на могильную плиту, накрыла недоеденным куском хлеба. В порыве отчаяния Алекс рванулся к ней и схватил за руки, как это обычно делается в романтических драмах:
– Послушай! Я не мог тогда поступить иначе. Мне нужно было зацепиться.
Но Анита не поддержала пафос Алекса и оттолкнула его от себя с силой, неожиданной для такой хрупкой молодой женщины. Алекс поскользнулся на мокрой глине, потерял равновесие и кувыркнулся через холмик в соседнюю свежевырытую могилу. Анита от неожиданности рассмеялась и заглянула в яму. Торжество её было полным.
– Говорила тебе, не создавай мне проблем! – сказала она язвительно. – Будет лучше, если ты вообще перестанешь мне звонить. Помнишь? Кажется, так ты тогда мне ответил? 

Когда он, грязный и продрогший, выбрался из ямы и добрался до офиса, начальник отдела вызвал его к себе:
– Тебя отправляют в командировку. Тройной оклад.
Алекса удивила виноватая интонация. Он хотел поймать взгляд собеседника, но безуспешно, тот смотрел куда-то мимо и всё время менял точку фокуса.
– Тройной оклад – это хорошая новость, – попробовал пошутить Алекс, – а куда едем?
– В Сирию, – начальник отдела постарался придать своему голосу безмятежную интонацию.
– Там же война?
– Ну, что делать? Мы журналисты, мы обязаны быть в центре событий, – и глупо засмеялся.
Выдавив из Алекса подтверждение его согласия ехать и уже выпроваживая его за дверь своего кабинета, он вдруг импульсивно добавил:
– Авось, пронесёт. Тогда тройной оклад!

Алекса хоронили, как героя. У него была приятная улыбка и весёлый взгляд на портрете. Это была его последняя фотография, сделанная в Сирии. Официально почтить память безвинно убитого боевиками журналиста приходил и директор информационного агентства, в котором работал Алекс. Он давал интервью, говорил, что это большая потеря для журналистики и его личная драма, принимал соболезнования. Рейтинги агентства выросли, им заинтересовались по всему миру. Смерть Алекса не была напрасной.
Приходила и новая жена директора агентства, но уже позже, когда никого на кладбище не было. Анита смотрела в лучистые глаза Алекса на портрете, улыбалась своими красными, как арбуз, ядовитыми губами.
– Видно, не зря ты в эту ямку-то упал тогда? – сказала она, разжёвывая кусок чёрного хлеба, и подмигнула лысому с соседнего надгробия.

Романтик

Общение с женщинами никогда не представляло для Бориса трудностей. Когда кто-нибудь ему рассказывал о том, как долго ухаживал за любимой девушкой и не находил слов признаться в любви, Борис усмехался и говорил с видом бывалого донжуана: «Раз уж влюбился, значит нельзя слишком церемониться и затягивать, надо сразу же признаться. А там уж по обстоятельствам, как пойдёт. Если она не согласится, то и скатертью ей дорожка».
Но однажды во время обеда с сослуживцами все темы внезапно исчерпались, и коллеги молча жевали. Борис тоже жевал и слушал звучащее фоном радио, которое обычно включают в общепите для создания атмосферы «солидного заведения». Но не само радио заворожило его, а нежнейший женский голос, словно трель влюблённого соловья певший о фиалках и незабудках. Голос показался ему каким-то неземным, волшебным…
Он перестал жевать, вытянул шею и зачарованно смотрел на динамик у потолка. Даже макароны во рту были преградой для восприятия волшебной песни. Борису хотелось, чтобы динамик не распылял звук по всей столовой, а посылал его только ему.
Весь оставшийся рабочий день он пребывал словно в небытие. «Фиалки мои, незабудки», – не переставало звучать у него в голове и негой разливалось в душе. О, как прелестна должна быть обладательница этого чарующего голоса! Он старался воспроизвести её образ перед глазами. Борис видел её, украшенную фиалками, поющую и гуляющую среди кустов цветущих голубых гортензий. Она была неземной красоты!
Но когда он осознавал, что это лишь мечты, его охватывало отчаяние и бросало в пот. Но где-то же она существует, та, которая пела! Борис подумал, что, вероятно, подобная девушка должна любить природу, и всё свободное время бродил по городским паркам в поисках цветника, словно охотник, потерявший свою стрелу и добычу. От того, что он всё время смотрел по сторонам, у него стала болеть шея. Он подолгу сидел напротив цветников, мечтательно глядя на место, где могла бы воплотиться его мечта. Даже во время службы в армии он не стоял на посту столько времени!
Каждый день после работы он шёл в парк. Пристально смотрел на клумбы, и ему даже иногда казалось, что вот-вот она появится и запоёт своим нежным голосом: «Ах, фиалки мои, незабудки…» Борис бродил по аллеям до тех пор, пока они не становились совсем пустыми и тёмными. Ему не хотелось возвращаться домой. Казалось, он ищет то ценное и любимое, что потерял из-за какой-то своей оплошности, без чего никак нельзя вернуться.
Уже не думая, зачем, скорее – по привычке, после работы он отправлялся в парк. По пути представлял, что когда увидит её, расскажет ей о том, как он искал её, как без неё тосковал. А она, улыбнувшись, не станет отвечать, а только ласково запоёт своим дивным чарующим голосом.
С каждым днем её образ всё ярче вырисовывался в его сознании: голубые глаза под тонкими бровями, длинные ресницы; светлые, золотистые и густые кудри, струившиеся по голубой блузе, и – ах! да! – высокая грудь. Её ноги представлялись произведением античного искусства, выточенным искусным скульптором. Казалось, он уже давно её знал, что она его хорошо знала, но вот куда-то ушла на мгновение и забыла вернуться.

Стало холодать, и Борис решил приостановить свои поиски. Цветы в парках завяли. Он жил в своём воображении. Там цветы продолжали цвести в необычайном для московского парка изобилии. Это был истинный Эдем, не существующий в реальности. Он представлял его во всех деталях и во всём великолепии. И вдруг он увидел её, эту девушку, в метро! Она сидела среди других пассажиров и читала книгу. Это настолько не было похоже на правду, что Борис не растерялся: он как будто продолжал пребывать в своих иллюзиях. «Интересно, что она читает?» – пронеслось у него в голове. И, как по заказу, вагон резко затормозил, и незнакомка, дабы сохранить равновесие, перевернула книгу: «Как достичь цели и не дать сбить себя с пути». Какая целеустремлённая! Ищет высоких целей в жизни! Девушка сидела, откинувшись на спинку сиденья, и её голубые глаза были точь-в-точь, как в фантазиях Бориса. 
Он никогда не видел столь привлекательной девушки и не мог отвести от неё глаз. Она напоминала русалку. Не всякая красота может привлечь к себе внимание окружающих, но сейчас оно было приковано к незнакомке, как казалось Борису. Не только молодые люди, даже девушки с некоторой завистью смотрели на неё. «О, если бы вы знали, какой у неё божественный голос, вы бы не завидовали, вы бы просто потеряли дар речи от восхищения», – думал он.
За его спиной будто выросли крылья, и в груди жгло стремление подойти к ней и познакомиться. Ему казалось, что сейчас кто-то другой встанет и, представившись ей, обнулит его шансы. Он направился к ней. Борис хотел придать своим движениям кошачью грациозность, словно он африканский лев, выслеживающий антилопу. Но заподозрив, что весь вагон смотрит на него, смотрит, как на пьяного, застеснялся и вернулся на своё место. Им овладело какое-то странное состояние: всегда активный и смелый, Борис не мог найти в себе решимости подойти. Его трясло как в лихорадке. Готовое наплевать на робость хозяина и броситься к ногам прелестницы, сердце колотилось так сильно, что напоминало скачущего всадника. Бориса бросало то в жар, то в холод.
Девушка же не подозревала ни о состоянии, в котором он находился, ни даже о его существовании. На своей станции она заложила палец между страницами и спокойно прошла мимо Бориса. Он отправился за ней, ускоряя шаг, однако не осмеливался догнать её. Девушка была выше его. Он давно переживал из-за своего маленького роста – Борису всегда нравились высокие девушки, но им нравились высокие парни. Когда незнакомка шла по разветвляющемуся переходу, дорогу преградил чемодан с неповоротливым хозяином. И пока Борис обходил их, прекрасная незнакомка исчезла, растворилась в толпе.

Она ехала в час пик и, проходя по переходу, не смотрела на указатели. Значит, это был её обычный маршрут – возможно, с работы домой – следовательно, она должна была появиться там вновь. Борис решил дежурить на станции. Он вспомнил, как потерял дар речи при виде этой девушки. И только сейчас понял тех, кто рассказывал ему о своих любовных мучениях, и посочувствовал им. Он стал корить себя: «Почему я не подошёл, не спросил её имени!.. Я всегда был таким общительным, а к ней даже не осмелился подойти. А вдруг она ответила бы мне, что я ей не нравлюсь, не в её вкусе?..»
Борис рассчитал правильно, и уже через несколько дней незнакомка появилась на станции с той же самой книгой. Борис направился в её сторону. Ноги не слушались его. От волнения он стал нести чепуху:
– Вы знаете, у каждого человека сердце замкнуто, а душа – потёмки. Каждый старается скрывать всё от других. Вот почему девушки только по ночам начинают обдумывать и взвешивать поступки и слова, сказанные мужчиной! И пока решатся, что ответить, ему приходится сильно страдать в ожидании. Бывает даже, что они с полным равнодушием относятся к человеку, который всей душой и сердцем любит. Как вы думаете, почему девушки бывают так холодны? 
Борис старался сделать свою речь яркой, выразительной. Он говорил так красиво, словно хотел подчеркнуть свою необычность и изысканность. Он уже давно заметил, что девушки любят галантных молодых людей, которые отличаются интеллектом и поставленной речью.
– Я считаю, – продолжил он, – что самый счастливый человек на земле тот, у кого привлекательная девушка, высокая, стройная! А такие девушки любят красивых мужчин, а не таких, как я. Беда нам, невзрачным!
Не успел он договорить, как девушка бросила на него удивлённый взгляд. Ему показалось, что девушке не понравились его пухлые губы. Она оглядела его с ног до головы. Он понял, что он урод: узкий лоб, немного приплюснутый нос, широкое лицо, которое из-за рыжих волос казалось ещё шире. Мускулистые руки могли бы произвести на неё впечатление, но их скрывала куртка.
Лучше бы у него отсох язык, когда он решился заговорить с ней! Надо было просто стоять на соседнем эскалаторе и любоваться со стороны! Незнакомка продолжала молчать.
Он следовал за ней, пока она не вошла во двор «сталинской» высотки, что окончательно уничтожило его веру в себя.

– Сегодня я должен получить от неё ответ! – через несколько дней осенило его.
С этими мыслями он отправился под окна её высотки. В наступающих сумерках вспыхивали фары машин, мелькали витрины магазинов. Светофор усиливал иллюминацию своим прерывистым жёлтым миганием. Трафик был напряжённым, кто-то из водителей сигналил.
Борис огляделся и выбрал место, откуда можно было видеть всех, кто заходит во двор. «Хорошо бы не встретить никого из знакомых», – подумал почему-то он, намереваясь, если кто-нибудь осмелится заговорить с ним, пресечь любые разговоры напускными холодностью и торопливостью. 
Тут он увидел свою прекрасную незнакомку, в белой куртке и клетчатой юбке. Девушка шла быстро, кажется, она куда-то спешила. Переходя улицу, она не обратила внимания на указания регулировщика и он пронзительно ей засвистел. Но она, не обратив на него никакого внимания, продолжала путь. Борис, всё это время шедший следом, догнал её и теперь приобнял за плечи, как старый знакомый.
– Добрый вечер, мадемуазель! – сказал он.
Увидев его перед собой, девушка от неожиданности вздрогнула и прикрыла рукой рот.
– Прошу вас минутку послушать меня! Вы не представляете себе, как я страдал всё это время, я лишился сна… – Он положил её руку на своё сердце и тяжело вздохнул. – Послушайте, оно не даёт мне покоя!
Борис принял жалкий вид приговорённого к казни преступника, который молит о пощаде. Но девушка, показав пальцем на часы, повернулась и убежала.
«Даже не вскрикнула от испуга! – удивился он. – Почему она промолчала, ничего не ответила? Неужели нельзя было хоть что-то сказать?»
Борис решил дождаться её возвращения. Он зашёл в кафе в доме напротив, огромные витрины которого превращали его в отличный наблюдательный пункт. Заказал себе дежурную чашку кофе и стал ждать.
Действительно, она появилась через несколько часов. Она шла домой не спеша, помахивая сумочкой. Борис выбежал из кафе и побежал за ней.
– Почему? Почему вы мне не отвечаете? Ну, хоть что-то можно сказать!
Девушка была удивлена, но не испугана, несмотря на поздний час. Она достала из сумочки надорванный билет в театр и карандаш. Бориса охватил трепет человека, встретившегося с чудом. «Я немая», – написала она и улыбнулась. У неё была чудесная улыбка и красивое интеллигентное лицо. Она была одета со вкусом, но не вычурно. Волосы аккуратно лежали в причудливой причёске. Гибкая элегантная фигура и изящные руки свидетельствовали о том, что она неплохо танцует. Но не поёт!
Потрясённый Борис стал растерянно озираться, словно искал кого-то. Затем стал медленно пятиться назад и, ускоряясь, рванул к остановке, будто спасался от чумы. Прежде чем свернуть за угол, он обернулся и в последний раз взглянул на её хрупкий силуэт.

Художник: А. Киселев