30 января 2020 687

Сто двадцать лет со дня рождения. Век «с гаком». Целая вечность. Так почему об этом композиторе слышали даже молодые люди? И вспоминают подчас именно его («Широка страна моя родная», «Каким ты был, таким остался», «Жил на свете капитан»), а не его сына – тоже известного композитора Максима Дунаевского? Хотя давно забыли других очень хороших композиторов более позднего советского периода: ни о Френкеле, ни о Бабаджаняне, ни о Фрадкине, ни о Шнитке, ни о Мурадели никто из молодых и не знает.
Причин тут может быть две. Первая, что музыка Дунаевского, часто считается «народной». Не зная авторства, люди и сегодня поют во время застолья песни Дунаевского, думая, что это народные произведения. Вторая причина может быть та, что творчество Исаака Осиповича Дунаевского неразрывно связана с эпохой Сталина. А эпоху «сильной» руки мы почему-то последнее время порой возводим на пьедестал, словно давая этому периоду жизни страны новое звучание. 
Впрочем, об Исааке Осиповиче вспоминают не только в его песнях. О нём пишут, и пишут много. Правда, в этих описаниях больше повторяются одни и те же известные факты из его биографии, поэтому в этих рассказах не очень чувствуется «он сам».
Чтобы не повторять эту череду описаний жизни большого таланта, предоставим для начала слово тому, кто имел отношение непосредственное к музыке, да ещё опубликовал переписку Исаака Осиповича с одной из близко ему знакомых женщин.

Небольшой отрывок из «Почтового романа. Переписка И.О. Дунаевского и Л.С. Райнль». Составитель: Шафер Наум Григорьевич. 

Для справки.
Наум Григорьевич Шафер (Нахман Гаршевич Шафер) родился 13 января 1931 г. в городе Кишинёве. Советский и казахский музыковед, коллекционер, композитор и литературовед. Кандидат филологических наук (1965, по творчеству Бруно Ясенского). Профессор кафедры русской филологии Павлодарского государственного педагогического института и с 1996 года Павлодарского государственного университета им. С. Торайгырова.

Слепота несвободы

В своём раже дискредитировать и сокрушать лакировочное искусство 30-х – 50-х годов мы начинаем путать Дунаевского с Бабаевским, то есть перестаём отличать талантливые, романтические произведения от бездарных, неуклюжих приспособленческих опусов. Гораздо проще поставить на одну доску роман «Кавалер Золотой Звезды» и кинофильм «Кубанские казаки» (по формальным признакам они вполне заслуживают этого), нежели попытаться выяснить, почему «Кавалера» не читали даже из-под палки, в то время как «Кубанские казаки» всегда шли в переполненных залах, а мелодии Дунаевского из этого фильма (например, «Ой, цветёт калина») сразу же стали народными.
Трагедия Дунаевского состояла в том, что он верил Сталину. Но композитор отлично понимал: даже в кровавых буднях 30-х годов жизнь не могла полностью остановиться. Он знал, что люди страдали не только от наветов и пыток, но и от неразделенной любви. Дунаевский видел, что люди не разучились радоваться жизни – солнцу, весенней траве, новому производственному рекорду (а почему бы и нет?), появлению сына или дочери, хорошему спектаклю, и именно эту жизнь он воспевал. Так рождались крылатые мелодии «Нам песня строить и жить помогает», «Как много девушек хороших», «Широка страна моя родная», «Ох ты, сердце, сердце девичье», «Каховка, Каховка, родная винтовка» и всеми ныне поносимый великий «Марш энтузиастов». Так рождались его лучшие инструменталь¬ные сочинения, в том числе знаменитая увертюра к кинофильму «Дети капитана Гранта». Так впоследствии родился «Вольный ветер» – единственная советская оперетта, которую музыковеды поставили в один ряд с творениями Оффенбаха, Штрауса, Легара, Кальмана... Можно ли было упрекнуть Дунаевского в односторонности? Пожалуй, да. Но только не в приспособленчестве...
Ну а был ли Дунаевский свободен в своём становлении и развитии как художник? Здесь хотелось бы предварительно процитировать слова Игоря Золотусского о «слепоте несвободы»: «Это катаракта, которую только сильные могут содрать со своих глаз. Да и то при условии, что она может покрыть глаза сильных. Крупный талант не слепнет, я не знаю примера, чтоб он сломался, стал петь не свою песню,– могли быть минуты слабости, но родовая черта таланта не слабость, а сила». Думаю, что эти прекрасные слова вряд ли могут быть догматически применены к музыкальному искусству. Как известно, талантливая музыка всегда многозначней словесного текста, для которого она предназначена, а иногда даже вступает в противоборство с ним. 

Как говорится, «не в бровь, а в глаз». Жизнь великой личности в «эпоху великого вождя». Ну, а теперь вернёмся непосредственно к жизни Исаака Осиповича. И тут невольно напрашивается вопрос:

А есть ли у нас Судьба?

Этот вопрос появляется сразу, когда задумываешься о том, как могло случиться, что Исаак Осипович Дунаевский (урождённый Ицхак-Бер бен Бецалель-Йосеф Дунаевский), родившийся 30 января 1900 года в небольшом, но очень уютном украинском городке Лохвица в семье банковского служащего, уже с пяти лет увлёкся музыкой?
Как бы сегодня не говорили и не писали об отце Исаака Осиповича, утверждая, намекая на то, что это был мелкий сотрудник банка, совершенно очевидно, что работать до революции в банке означало иметь обеспеченную семью. Возможно поэтому, родители видели своего Дуню (так называли в узком кругу Исаака Осиповича) юристом. Юристы были не менее обеспеченные люди, да и профессия – престижная. Однако судьба видела жизнь подростка «по иному», в раннем детстве мальчик проявил способности к музыке.
В 1910 году семья Дунаевских переехала в Харьков. Здесь Исаак поступил в Харьковское музыкальное училище, в котором обучался игре на скрипке (преподаватель Константин Гурский) и занимался композицией. Окончив в 1918 году гимназию с золотой медалью, он не пошёл учиться юриспруденции, как хотели родители, а продолжил учиться игре на скрипке и композиции в Харьковской консерватории. Судьба начала свой забег.

И.О. Дунаевский. 1919 г.

Хитросплетения нитей нашей жизни, идущие к нам СВЕРХУ, нам не видны. Но они существуют. Так происходило и с Дунаевским. Вскоре после получения им музыкального образования в Харьковском русском драматическом театре была поставлена его нашумевшая «Женитьба», а через некоторое время Исаака позвал в Москву за собой его преподаватель.
Исследователи и биографы считают, что именно здесь Исаака Осиповича и увидел Утёсов, который «загорелся» мыслью уговорить композитора перебраться на работу в Петроград, где работал сам.
Только как это было сделать? С начинающим, однако, известным композитором, который пустил корни в столице, договориться было непросто. И тогда Леонид Осипович разработал целый план. Он решил, что лучше, если к композитору поедет не он сам, а кто-то из более маститых персон. 
На предложение Утёсова директор их театра Даниил Грач ответил так:
– Командировочные я вам оплачу, Леонид Осипович, остальным занимайтесь сами.
На что Утёсов возразил:
– Э-э, кто я такой, чтобы давать обещания почти незнакомому человеку – всего лишь актёр! А вы, Даниил Семёнович, – директор, имеете и права, и возможности. Тем более, морального ущерба Москве мы не принесём, ведь в 1919 году московский посланец Эфрос переманил из Петрограда в Москву целый театр, к тому же – еврейский. Мы же переманим одного лишь человека. Правда, он может стоить целого театра.
Дальше события развивались, как в шахматной партии.
Когда Грач оказался в Москве вместе с режиссёром театра Смоличем, он всё-таки разыскал Дунаевского, вступив с ним в переговоры. Дунаевскому поведали о том, что в Петрограде может появиться направление джаза – новое для советской России.
Тем не менее, прошли ещё годы, пока наконец в газете «Рабочий и театр» появилось небольшое сообщение о предстоящем открытии нового театра, куда музыкальным руководителем был приглашён известный московский композитор Исаак Дунаевский, хотя все понимали: мюзик-холл открывался «под Утёсова». 

Джаз в СССР

Решению Дунаевского способствовало и то, что Российская ассоциация пролетарских музыкантов (РАПМ) – музыкально-общественная организация, существовавшая с 1923 по 1932 год, основанная в Москве по инициативе группы музыкантов – членов РКП(б) и имевшая в своих рядах немало критиков, активно выступала в Москве против лёгкой музыки, ярким представителем которой был Исаак Осипович.
РАПМ в столице вёл намного более агрессивную политику, чем в Ленинграде. Поэтому решение Дунаевского ответить утвердительно на сделанное ему ранее предложение было вполне обоснованно.
И как следствие, в 1929 году Исаак Осипович покинул Московский театр сатиры, в котором пять лет руководил музыкальной частью, перебравшись в Ленинград, где получил место дирижёра в созданном мюзик-холле. 
Судьба Дунаевского продолжила свой бег, а джаз в Ленинграде начал свой разбег, хотя были в СССР и другие его представители. 
Дунаевский и Утёсов создали несколько больших талантливых программ и привлекли тем самым к себе массового зрителя. А потом Утёсов буквально «протащил» Дунаевского и на съёмки фильма «Весёлые ребята», который имел оглушительный успех, а Утёсов и Дунаевский получили всенародную славу.
Ну, и, кроме того, поистине судьбоносной (ещё одна «веха» Судьбы?) оказалась встреча на съёмках этого фильма Дунаевского с режиссёром Григорием Александровым. Их творческий союз помог обоим взойти на Олимп славы, поскольку «Весёлые ребята» оказались на стыке социального заказа вождя и желания режиссёра Александрова создать советскую «голливудскую» сказку (в то время Александров стажировался в Голливуде). 
Работая на картиной, Дунаевскому пришлось с головой окунуться в американскую музыку того времени. Погрузившись туда, его прирождённый талант помог ему освоить творческое наследие американского джаза, главным образом его корифеев – Джорджа Гершвина и Кола Портера. Исаак Осипович подружился также с Александром Цфасманом, посещал репетиции его «АМА-джаза». Тем не менее, предпочтение композитор отдавал традиционному джазу: Луи Армстронгу и Сиднею Беше.
Дунаевского, прежде всего, привлекали те музыкальные формы джаза, которые могли бы придать музыке пленительную мелодичность и жизнерадостность. Настоящим кладезем для композитора стало творчество Джорджа Гершвина, Исаака Осиповича часто называли «русским Гершвином».

Дунаевский и Лебедев-Кумач

За гранью удачи

Любопытно, что до выхода на большой экран фильм «Весёлые ребята» прошёл «обкатку» в 1934 г. на кинофестивале в Венеции, где имел сенсационный успех. 
И всё-таки, по мнению известного музыковеда С. Хентовой, удивительное искусство композитора «…вызывало сопротивление ограниченных умов, малоспособных коллег, встречало непонимание».
Как только начался прокат «Весёлых ребят», на режиссёра и композитора обрушился целый поток «безудержной ругани». Объектом нападок стал «Марш весёлых ребят», где усмотрели сходство с песней мексиканских крестьян из фильма «Вива, Вилья!» американского режиссёра Джека Конвея, который наряду с фильмом «Весёлые ребята» демонстрировался на Московском кинофестивале 1935 года. Между тем, сам Дунаевский не скрывал, что использовал мексиканские мелодии.
Заступился за фильм и его создателей Сталин, которому картина нравилась. И «эхом» в защиту «Весёлых ребят» выступила главная газета страны «Правда»: «Чудовищное обвинение чуть ли не в плагиате режиссёра Александрова и композитора Дунаевского ни на чём не основано… Пора прекратить эту беспринципную травлю».

Дунаевский и Орлова

Лучшей же поддержкой музыки к картине стало событие, когда в ноябре 1935 г. двухтысячная аудитория, заполнившая парадный зал Большого Кремлёвского дворца, вдруг стихийно запела «Марш весёлых ребят» на закрытии Всесоюзного съезда стахановцев.

И.О. Дунаевский, Л.О. Утёсов, Д.Д. Шостакович. 1931 г.

Чтобы поставить точку в этой давнишней нашумевшей истории, обратимся к цитате из книги «Дунаевский – красный Моцарт», автор которой Минченок Дмитрий Анатольевич, очень детально пишет обо всём: 

«В советском прокате фильм назвали "Капитан армии Свободы". И всё было бы ничего. Но на просмотре в кинотеатре "Ударник" тысяча восхищённых картиной зрителей вдруг услышали в потрясающей сцене, где Панчо Вилья вёл своих легендарных партизан в поход на столицу Мексики, как покачивающиеся на конях в белых широкополых сомбреро мексиканцы по знаку своего вожака торжественно грянули тот же знаменитый мотив, который мы уже услышали в полюбившейся всем песне – "Легко на сердце от песни весёлой". Это оказался гимн мексиканских партизан, вождём которых был Панчо Вилья.
Зал ахнул…
Существует несколько версий дальнейшего развития событий.
Вот что пишет мемуарист Ржёшевский. Его воспоминания, оговорюсь, напоминают бред. Но такая трактовка тоже была.
"Зал ахнул… Сидевший рядом со мной Илья Ильф, вскочил и закричал на весь театр: "Дунаевский, вы здесь?!. Вы слышите меня?!. Вы подлец!.. Вы вор!" И затем последовал страшный скандал…"
Скандал действительно был страшный!
Ничего страшнее обвинения в воровстве трудно представить.
Сам Ржёшевский предлагает свою версию этого плагиата. Александров соорудил чисто "американский сценарий" – "Весёлые ребята", этакую окрошку из жизни какого-то невероятного пастуха, на роль которого взял Утёсова. Композитором он пригласил талантливейшего человека Исаака Дунаевского и чудовищно подвёл его тем, что напел ему услышанную в Америке мелодию и заставил всунуть её в этот фильм, превратив в одну из центральных песен, которая начиналась словами: "Легко на сердце от песни весёлой…" Тем самым он вскоре заставил замечательного композитора пережить, вероятно, одно из самых страшных испытаний своей жизни…
По всей видимости, Ржёшевский перепутал Ильфа с Безыменским – тот действительно кричал "Караул, грабят". Где правда, так никто и не узнал. Евгений Дунаевский считал, что Григорий Васильевич действительно напел музыку Исааку Осиповичу. Чтобы приблизиться к разгадке, нужно взяться за логику. Фильм "Вива Вилья" вышел в 1934 году. Снимали его чуть меньше года, когда Александров уже приехал из Америки. Говорили, что он слышал эту музыку на съёмочной площадке или во время пребывания в Голливуде. Но в то время фильм ещё не начали снимать, следовательно, он нигде не мог услышать музыку из него.
Я помню, как в напечатанной стенограмме речи Дунаевского перед студентами Казанской консерватории гений шутил: "Крадут все и всегда". Может быть, действительно отголосок этой трагедии остался в воспоминаниях композитора. Когда рапиры отброшены, а клинки заржавели – что останется на пыльных страницах рукописи? Обвинение в плагиате – я не знаю более страшного обвинения для художника.
Обидно, что это сделал Безыменский. Мандельштам им восхищался, писал, что Безыменский – "силач, подымающий картонные гири, незлобивый чернильный купец, нет, не купец, а продавец птиц, и даже не птиц, а воздушных шаров РАППа. Он сутулился, напевал и бодал людей своим голубоглазием. Неистощимый оперный репертуар клокотал в его горле. Боржомная радость никогда его не покидала. Он жил на струне романса, и сердцевина его пела под иглой граммофона". Слова Мандельштама – словно нежные прикосновения девушки. Так обласкать словами – одно это прогнёт эпоху под твоими пальцами. Одно это оставит отпечаток на страницах истории.
Как интересно выяснять отношения между всеми этими гениями, когда их уже давно нет в жизни… Они переругиваются между собой по сию пору…
Вот фраза из дневников Елены Булгаковой: "Булгаков не терпел Безыменского и при его появлении вставал и выходил из комнаты или переходил на другую сторону улицы". Рукописи – невинные овечки воспоминаний, а вот надо же… Даже они способны бодаться. И бодаются все эти годы. Пройдут столетия, а они всё будут спорить, безо всякой надежды на примирение. Что это – бессмертие или только его призрачная форма?
Какая интересная форма возмездия придумана историей – "всё тайное становится явным"! Ужасная фраза. Неужели ничего невозможно скрыть? А ведь всем и всегда есть что скрыть. "Всё тайное становится явным" – сомнительная фраза, в которую мы предпочитаем не верить. Те, на судьбах которых она доказывает свою силу, кажутся нам несчастными.
Может быть, это несопоставимо, но я вспомнил только одного человека из славной команды создателей "Весёлых ребят", кому было что скрывать. Это Володя Нильсен. Кем он был на самом деле? И существовал ли он вообще? Фраза из дешёвого детектива, которую я написал только потому, что на самом деле никакого Нильсена не существовало. Я бы никогда не узнал этого, если бы не встретился с его сестрой. Её зовут Эрна Соломоновна Альпер. Зовут – потому что она пережила всё это время. Если бы она говорила три часа, а я сидел бы в темноте на некотором отдалении от неё, а её голову освещал бы венчик электрического света, я бы подумал, что всё происходящее спектакль, грустный-грустный спектакль, поставленный из нашей жизни...»

Слава Богу, скандал не подкосил Дунаевского. Он продолжал много и плодотворно работать.

Продолжение следует

Средняя оценка: 2.58333
Проголосовало: 276