Партия

В последнее время Слава стал слишком нервным. Если раньше он работал, никто его не слышал, то сейчас, что ни скандал, то обязательно он зачинщик. Причём, кидался Слава на всех без разбора: от комплектовщиц до главного бухгалтера. 
На меня, слава Богу, он пока голос не повышал, но я чувствовал, это до поры до времени. Ещё несколько проигрышей и не выдержит Слава, сорвётся.
Мы с ним играли в шахматы. Начали недавно, недели полторы назад, по его инициативе. Если честно, я играть не хотел. В шахматах я слаб. Разрабатывать сложные комбинации, получать эстетическое удовольствие от красиво разыгранных партий – это всё не моё. Корпеть над шахматной доской мне не хватает терпения. Но Слава настаивал, давай, мол, давай, и я, в конце концов, уступил.
Играли у меня в слесарной мастерской. Обеденного перерыва хватало и на то, чтобы поесть, и чтобы силами померяться. Хотя, о каких силах речь? Я играть не умел и честно признавал это. Слава же считал себя сильным шахматистом.
– Я какое-то время на стройке работал, – делился он воспоминаниями. – Так с мужиками после смены до ночи в шахматы резались. Я там всех делал, в гроссмейстерах ходил. Мне противостоять никто не мог. Да оно и не удивительно. Когда играешь с одними и теми же противниками, уже нутром чувствуешь, кто как ходить будет. Хоть вслепую играй.
Не знаю, как у него там на стройке, а мне пока Слава проигрывал пять четыре. Я бы и всухую его одолел, но, видя, как он болезненно реагирует на проигрыш, я добровольно отдал ему четыре партии. Пусть забирает, зачем мне врага наживать. Мне хватало, что и без шахматного турнира у нас с ним натянутые отношения.
Слава не любил меня. Хуже того, скрыто искал мне замену. Я как-то зашёл к нему за журналом по технике безопасности и случайно увидел список кандидатов на мою должность. На прямой вопрос, зачем Славе понадобился этот список, он отвёл глаза и уклончиво ответил, что, дескать, приходят люди, предлагают свои услуги, а он, как всякий порядочный управленец обязан собирать эти данные и предоставлять их директору.
– Прямо обязан? – не поверил я. – Можно подумать, без этого списка тебя выгонят за профнепригодность.
– Не выгонят, – Слава озабоченно прятал от меня документы. – Но со списком надёжней.
Спорить со Славой, переубеждать его или наоборот пресмыкаться перед ним, чтобы сохранить рабочее место, я не стал. В принципе, даже если меня уволят с этой работы, две другие у меня остаются. Не пропаду.

Это пять лет назад, когда я только устраивался на швейную фабрику, я бы переживал. Положение моё тогда было незавидное. Другую фабрику, на которой я работал прежде, обанкротили, на её месте нувориши собирались построить элитный жилой комплекс. Восемьсот рабочих, среди них и меня, отправили на вольные хлеба. А тут ещё рождение второй дочери подорвало здоровье жены, лечение требовало дорогих лекарств. Наши с женой сбережения таяли как снег. Время поджимало, я уже месяц метался по городу, пытаясь трудоустроиться, но безрезультатно. С работой в городе было туго.
Вот тогда-то мне и подвернулся господин Рим. 
Внешностью хозяин фабрики походил то ли на цыгана, то ли на турка. Смуглый, пожилой, тучный. И имя странное – его я подглядел в контракте – семь букв и ни одной согласной. Читай, как хочешь – всё равно ошибёшься.
Пока я мысленно пытался воспроизвести имя господина Рима, он подсовывал мне трудовой договор и попутно разъяснял мои будущие обязанности. Их набралось за сотню. По его словам, я должен был делать всё и вся, и при этом не роптать. Не забыл директор припугнуть меня и камерами видеонаблюдения, которые будут следить за моей расторопностью. 
В общем, если я правильно понял, господин Рим хотел, чтобы и на производстве порядок царил, и его при этом сильно не беспокоили. Чужими руками жар загребать – вот что хотелось моему будущему директору. Ну, дело понятное! Хозяин – барин!
Я спросил про зарплату и, когда директор назвал её, понял, почему все подчинённые за глаза называли хозяина фабрики Раджой: скупость господина Рима не уступала скупости раджи из сказки про золотую антилопу.
Но я решил, ладно, поработаю. Выбора нет. Потерплю немного, а там глядишь, и нормальную работу найду. 
Тогда я и предположить не мог, что, решив пересидеть на фабрике месяц-другой, останусь здесь на несколько лет.
Как так вышло? Сам не знаю. Наверное, всё дело в коллективе. Технологи, мастера и швеи относились ко мне уважительно. Никто, как на прежней моей работе, даже в самые жуткие авралы голос на меня не повышал. К мнению моему прислушивались. Если я и совершал какие-то проступки, никто за них ничего с меня не взыскивал. Таких, правда, можно было по пальцам пересчитать. Трудился я на совесть. Первые месяцы – пока привык к оборудованию, пока узнал, у какой машины какие болячки, пока нашёл способ устранить их, пришлось попотеть. Работал, как говорится, не покладая рук. Зато потом любая наладка проходила как по маслу. Моей квалификации оказалось достаточно, чтобы ни у кого из рабочих швейной фабрики не возникало недовольства мною. Меня даже хвалили, чего никогда не случалось на прежнем месте работы. Да не просто хвалили, а ещё хвастались моими способностями перед технологами соседних цехов. Тех самых двух, на которых я планировал остаться, если козни Славы приведут к моему увольнению.
Мы все – фабрика Раджи и два других цеха – находились в бывшем административном корпусе небольшого заводика по выпуску гидроустановок для сельского хозяйства. Заводик после развала СССР по-тихому приватизировали, производство свернули, а имущество и территорию распродали. Пятиэтажку административного корпуса невесть каким образом прибрал к рукам Раджа. На первом и втором этажах он расположил свою собственную швейную фабрику, третий и четвёртый этажи арендовали у него цех по производству женского белья и цех по пошиву детской одежды из трикотажа. Последний пятый этаж арендовала фирма по торговле удобрениями для сельского хозяйства.
Швейную фабрику Раджа организовал для своей младшей дочери, которая увлекалась модой и дизайном. Я видел её всего пару раз, жила она в основном по заграницам. Здесь её идеи воплощала в жизнь команда конструкторов и технологов, производством заведовал то один, то другой управленец. 

Обязанности каждого подчинённого назначал Раджа, он же начислял зарплату. Видимо, деньги были небольшими, потому что, если технологи ещё держались на производстве, то управленцы сменяли друг друга так часто, что я даже не пытался запоминать их имена.
Каждый из них приходил на фабрику со своими идеями, с желанием реорганизовать производство, оптимизировать его. Поначалу все они держались бодрячком и, энергичные, брались за решение любых вопросов. Видимо, они надеялись, что их активность будет по заслугам оценена. Но не таким человеком был Раджа, чтобы легко расставаться с деньгами. Активистов он не поощрял, а нагружал ещё больше. Поэтому со временем решительность энтузиастов заметно уменьшалась, желание много работать за малые деньги улетучивалась сама собой. Человек увольнялся, на место одного мечтателя приходил другой.
Частая смена управленцев никак не сказывалась на производстве. За много лет на фабрике установился определённый рабочий ритм, к нему все привыкли. Никаких новшеств, кроме повышения зарплаты, никто не хотел. 
Меня тоже всё устраивало. Я свыкся с мыслью, что надолго здесь не застряну, а потому держался независимо, понукать собой не позволял. С оборудованием, правда, пришлось повозиться. Дешёвое и старое, оно представляло собой настоящий хлам. Раджа скупил его за недорого где-то в Европе. Он сэкономил, а разбираться выпало мне! Даже сейчас, как вспомню запарку первых месяцев, так вздрогну! Из-за отсутствия на фабрике резерва и необходимости подолгу ждать заказанных запчастей, я первое время постоянно что-то выпиливал, вытачивал, химичил, выдумывал. Крутился как белка в колесе! Но и в таких жёстких условиях мне удалось довести оборудование до ума, в цехах всё крутилось, вертелось! Поэтому неудивительно, что где-то через год интенсивной работы у меня стало появляться свободное время, и одновременно с ним начали поступать предложения от соседей, помочь и им починить что-нибудь. Производственных единиц у них было не так много, как у Раджи, в постоянном присутствии механика они не нуждались, поэтому я стал приходить к ним по вызову. Деньги мне платили очень даже неплохие, и я с удовольствием отметил, что непривлекательный цех Раджи оказался для меня хорошим плацдармом. Отсюда я удачно стартовал за длинным рублём, жизнь заиграла красками и стала потихоньку налаживаться. 
И тут появился Слава.

Наше знакомство началось со скандала. Подробности вряд ли интересны, да и дело прошлое. Скажу только, что Слава, кроме моей основной работы, попытался навесить на меня подработку грузчиком. Неоплачиваемую, разумеется. Действовал он грубо, нахраписто, отсюда и скандал. Каков привет, таков и ответ.
Видимо своим отпором я зацепил Славу не на шутку, потому что он не стал со мной церемониться и сейчас же донёс на меня Радже. 
Директор был немногословен. Он достал из сейфа мой трудовой договор и ткнул в него пальцем:
– Надо грузить. Это есть в контракте.
Я хотел объяснить, что мне и без погрузок работы хватает, но от обиды у меня вдруг пропало всякое желание что-либо растолковывать. 
– Нет. Я не грузчик.
– Но контракт, – снова ткнул пальцем Раджа.
Я молча пожал плечами. Ну и что, что контракт. Я не грузчик.
Раджа тоскливо посмотрел в окно на синий тент фуры, вздох сожаления вырвался из его груди. 
– Но нам надо. Грузить будут все мужчины.
Тоска Раджи передалась и мне. Я понял, сейчас меня будут увольнять. Ведь на фабрике, кроме самого Раджи, работали всего трое мужчин: я, Слава и хромой, всегда чуть пьяный грузчик дядя Вася.
Я опустил глаза и, по-прежнему не проронив ни звука, отрицательно замотал головой. Будь, что будет. Грузить не стану.
Удивительно, но меня не уволили. Контракт лёг на место в сейф, жестом пухлой ладони Раджа отпустил меня. 
Вот и всё. Фуру Слава с дядей Васей разгрузили сами. А меня больше никто погрузками-разгрузками не донимал. 
Славу же захомутали по полной программе.
Так, например, если раньше, когда дядя Вася был не очень загружен работой, его гоняли по городу в качестве курьера, то теперь на фабричной машине документы развозил Слава. Он же выполнял работу сокращённых табельщицы и нормировщицы. И кадрами теперь заведовал Слава. В дополнение ко всему, Славу послали на специальные курсы, после окончания которых Раджа назначил его инженером по технике безопасности. 
– Вездесущ и всемогущ, – поделился я с дядей Васей своим мнением о новом управленце.
– Куда уж там, – хмыкнул грузчик. – Хотя парень толковый. Умудряется он всё-таки выжимать из Раджи копейки за переработку. Даже мне иногда перепадает. Делится краюхой, не всё себе хапает. Ты бы подружился с ним. Он, конечно, себе на уме, но кто из нас без греха? Сам понимаешь.

Подружиться я не возражал, тем более Слава вроде бы остепенился, гонору и спеси у него поубавилось. Но дружба между нами вряд ли бы завязалась. Чувствовался в наших отношениях хорошо ощутимый холодок. Держал он нас на дистанции, водкой не растопить. Меня, впрочем, и такое положение устраивало. Худой мир лучше доброй войны. Собственно, ради этого шаткого мира я и согласился на шахматный турнир.
– А ты чего такой дёрганный? – мы сидели у меня в слесарне и разыгрывали очередную партию. Слава нервничал, беспокойно ёрзал на месте.
– Надоело всё, – отмахнулся он. – Сил моих больше нет.
– А что так? Надорвался?
– А как я пашу, ты бы не надорвался? – Слава оторвался от шахматной доски и с вызовом посмотрел на меня.
– Это Славик от оплаты зависит, – я вызова не принял, старался говорить спокойно, будто рассуждаю над шахматными ходами. – От упадка сил помогает хорошая копейка. Верное средство, по себе знаю.
– Слышал я про твою копейку, – язвительно осклабился Слава. – Это ж надо так умудриться, в рабочее время на сторону бегать, на свой карман работать. Наглости тебе, конечно, не занимать.
– Ну, во-первых, я бы не называл это наглостью, – не меняя тона, поправил я Славу. – Это скорее способность выживать. А во-вторых, бегаю я не только в рабочее время, но и после, благо верхние цеха допоздна работают. По четырнадцать часов вкалываю. Да ты и сам это знаешь. Вы же с дядей Васей тоже частенько после работы остаётесь.
– Бардак, потому и остаёмся, – с досадой огрызнулся Слава. – Что за человек этот наш Раджа! Неужели нельзя так всё распланировать, чтобы работать нормально? А-то, что ни день, то у него либо срочная погрузка, либо срочная разгрузка. А-то вдруг фура неожиданно придёт. Ну как, скажи мне, фура, которая едет из другой страны, о приезде которой они поминутно созваниваются, может приехать неожиданно? 
– Бардак, – согласился я без особого, впрочем, осуждения. 
Знал я места, где царил абсолютный порядок. Упаси Боже ещё раз там оказаться! В поисках работы занесло меня как-то на одну фабрику, где производством заведовали итальянцы. Что там творилось! Повсеместно на тебя пялились камеры видеонаблюдения, куда ни глянь тебя побуждали к действию мотивирующие лозунги и плакаты! Цеха расчертили цветными линиями, и все фабричные перемещались строго по линиям того цвета, которому соответствовал окрас их спецодежды! За всеми нарушениями порядка следила орда наблюдателей! Зарплаты начисляли высокие, но за каждый чих, за каждый неправильный поворот головы штрафовали! Где уж тут о подработке думать, свои кровные сохранить бы. Я сразу смекнул, какие бы хорошие деньги не маячили на этом горизонте, а выйдет мне с их порядком сплошной убыток. Я в муравьях никогда не ходил, муштры на дух не переношу.

На рассказ об итальянцах Слава лишь безнадёжно отмахнулся:
 – У нас такому никогда не бывать! Взять хотя бы камеры видеонаблюдения. У нас их тоже полно. А ты знаешь, что ни одна из них не работает?
Я знал. Народ на фабрику устраивался разный, бывало работницы и приворовывали друг у друга. Жертвы обращались к Радже, чтобы он с помощью камер обличил вора, но всегда проблему решали иными способами. Но на всякий случай я состроил удивлённую мину:
– Серьёзно?
– Да, да не удивляйся! Если бы они работали, у нас бы и операторы числились и обслуживанием камер кто-нибудь занимался. А так у нас тишина! Никого нет! Раджа экономит, повесил камеры, как пугало в огороде, и доволен. Скупердяй! Снега зимой не выпросишь. 
– Может он не столько скуп, сколько расчётлив? – неуверенно заступился я за Раджу. – Не такое уж у нас большое производство, чтобы штат раздувать. Да и тоска с этими камерами.
– Тебе-то конечно тоска. Будешь весь, как на ладони. С ними на сторону не побегаешь!
Я скривил ироничную гримасу:
– Можно подумать, господин Рим не знает о моих похождениях…
Конечно, знает, Слава все уши прожужжал Радже о моей подработке, и мне об этом было известно. Но о своей осведомлённости я решил не распространяться:
– Раз он ничего не предпринимает, значит, его всё устраивает. А будут камеры работать или нет – это не играет никакой роли.
– Да знаю я и про тебя, и про Раджу, – Слава нервно осклабился. – Говорил он мне, были у него до тебя механики. Раздолбай на раздолбае. А ты из толковых. Журнальчики по ремонту ведёшь, планируешь что-то, выполняешь и перевыполняешь.
Я напрягся. Я действительно вёл журнал планово-предупредительных ремонтов, прочие журналы технического обслуживания. Мне так было удобно. Так я точно знал – где, когда и что сделал, какие детали поменял, когда следовало проводить работы по замене масла и масляных фильтров. Всё это я делал для собственного удобства, никого в свою писанину не посвящал. Журналы лежали в одном из ящиков с инструментом. Ящик запирался на ключ.
– Вы копались в моих вещах? – я не смог скрыть настороженности. Обысков мне ещё не хватало.
– Твоё-моё дома! – не моргнув глазом, ответил Слава. – А здесь всё фабричное… Да расслабься ты, Раджа о тебе хорошего мнения. Мы с ним здесь слегка пошуровали. Он сначала возмущался, что инструмент у тебя валяется как попало. Но потом, когда журнальчики полистал, успокоился. Не тронет он тебя.
– И на том спасибо, – я опустил глаза на шахматную доску, пытаясь унять раздражение. Привалило мне жандарма, повезло, нечего сказать.
– За меня Раджа так не держится, – язвительным тоном продолжил Слава. – Не считается он со мной. Уж я с ним и так, и этак… Вы же здесь работаете, сопли жуёте, а не знаете, какой кошмар здесь творился до моего прихода! Всё трухлявое, сыпется. Какой документ в руки ни возьми – дрянь бумага! Диву даёшься, как вас налоговая инспекция ещё не закрыла! Да и не только она! Здесь что ни тронь – всё с нарушениями! И кто порядок навел? Я! Кто Радже на всё глаза открыл? Я! И какая мне за это благодарность? Кукиш с маслом! Хотя нет, на масло Раджа не расщедрится! Просто кукиш!
Слава вскочил и нервно прошёлся до двери и обратно.

– Кукиш, кукиш, – я склонился над шахматной доской. Нервозность Славы сказывалась на его игре. Он подставил под неравноценный размен своего ферзя, и я гадал, сделал он это специально или по невнимательности. – Тогда, что тебе посоветовать? Делай выводы!
Я задумался, говорить или нет, и всё же сказал, понизив голос:
– Если бы господин Рим под страхом лишения аренды не запретил верхним цехам народ переманивать, люди давно бы наверх ушли. Или в другие места подались, было бы куда уходить. Ты же видишь, как тут ко всем относятся. Как к расходному материалу. И с чего ты взял, что ты особенный, что о тебе будут по-другому думать?
– Да потому что здесь всё на мне держится! – вскрикнул Слава, чуть не подбегая к шахматной доске. – На этом вот горбу весь груз! – он хлопнул себя по шее. – Я здесь всем заправляю! Я здесь всех строю!
– Слышь, строитель, – я решил указать ему на неравноценный обмен. – Ферзя прибереги, пригодится ещё.
Слава на секунду завис над доской, подумал и пошёл так, будто и не слышал моего предупреждения.
– Ферзь, ферзь, – задумчиво произнёс он и снова зачастил по слесарне. – Сильная фигура, мобильная! А только и без неё партия выигрывается. Я про себя тоже много мнил поначалу. Думал из пешек выбился! Я и то, я и сё! А только ферзь – не король! И ферзями жертвуют! Сколько бы ты ни пыжился.
– Ну так и успокойся, какие проблемы, – я не хотел бить фигуру Славы. Мне вдруг пришла идея закончить турнир на дружеской ничье. Пусть счёт будет 5:5! И больше не играть. Не понимал я цели нашего турнира. Да и откровенность обиженного управленца была мне, честно говоря, не по душе. Неизвестно ещё, чем она мне аукнется. Я уже жалел, что сболтнул лишнего. А Слава живо продолжил:
– Не за тем я сюда устраивался, чтобы покоем наслаждаться. Я ж думал, я как лягушка в молоке побарахтаюсь, побарахтаюсь, а там, глядишь, и масло собьётся. И что? Я бултыхаюсь, а толку никакого! Не чувствую твёрдости под ногами! Всё зря! Всё напрасно!
– Так ты, уважаемый, жидкости перепутал, – задумчиво произнёс я, ломая голову, как проиграть, чтобы Славик не заподозрил моей игры в поддавки. – Не в молоке ты барахтаешься. Неужели положение дел на фабрике не натолкнуло тебя на определённые мысли? Здесь всё работает только на интерес господина Рима. Ну, и его дочери, конечно… Ничего тебе с этого пирога не перепадёт. Тебя наняли для определённых целей. Вот и реализуй их. Умножай по мере возможности доходы хозяев. А то, что ты себе навыдумывал – забудь! Выше господина Рима тебе здесь всё равно не прыгнуть… 
– А ты, я смотрю, мастак других поучать, – крикнул от двери Слава. – А сам тогда, чего на сторону бегаешь? Ведь и тебя наняли с той же целью – приумножать! Но ты, если поглядеть, свой карман ставишь выше фабричных интересов... Сколько тебе приплачивают эти верхние? Не зря же ты у них до полуночи торчишь. 
Я откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на Славу. Ах вот оно что! Вот для чего нужен был и этот турнир, и эти разговорчики! Тебе, парень, мой достаток глаза режет! Лапу решил наложить? 

Работал я в одном ателье, была у меня там схожая ситуация. Администратор, ушлая, битая баба, сначала гнобила меня, а потом в доверительной беседе поставила перед фактом: или я отстёгиваю ей долю с каждого вызова, или она будет искать другого механика. Делиться я не возражал, Бог ломал и нам давал. Тем более, процент она требовала небольшой, а взамен пообещала чаще вызывать. Я согласился. Наше сотрудничество, однако, продлилось недолго. Администратора сгубила жадность. Она обложила данью и швей, а те, не будь дуры, пожаловались хозяину ателье. Администратора рассчитали в тот же день, как всё раскрылось. Меня, кстати, тоже уволили. Как соучастника. И правильно сделали. Я был молод и получил хороший урок. На чужой каравай рот не разевай. До сих пор стыдно. Так неужели история повторяется? Ну нет, парень, больше со мной такие номера не проходят! Держись за воздух, отшивать я умею!
– Что имею, всё моё, – твёрдо сказал я. – А ты, Славик, с какой целью интересуешься? Долю хочешь?
Похоже, мой вопрос застал Славу врасплох. Он растерянно улыбнулся.
– Не высокого же ты мнения обо мне, – он устало опустился на стул. Его нервозность улетучилась. Слава поник головой, ссутулился. – Я не рвач, мне чужого не надо. Мне интересно, как люди на ноги поднимаются. Вот ты, толковый, грамотный мужик…
– Сладко начал. Продолжай, – не убавляя твёрдости, перебил я. Лестью меня не задобрить. 
– Нет, ну правда. Птицу видно по полёту. Есть в тебе основательность. Характер. И у Раджи есть. При всех его минусах, скупости беспредельной. Мне же любопытно, как у вас всё так ладно клеится, что всё в прибыль. Что ни делаете, всё в плюс! Взять того же Раджу. Ты думаешь, он откуда родом?
Я недоумённо пожал плечами. Никогда не интересовался этим вопросом. 
– Из Бангладеша! – чуть ли не по слогам произнёс Слава с таким выражением, будто говорил о другой планете. – Понимаешь?
На меня эта новость не произвела впечатления.
– Ну и что?
– Да как, ну и что? – Слава снова начинал кипятиться. – Вот ты, что ты знаешь про Бангладеш?
Я нахмурился, вспоминая:
– Слоны, джунгли. Рубашка у меня была оттуда! Три года её носил, всё никак не линяла!
– Слоны, рубашка, – передразнил меня Слава. – Для меня тоже Бангладеш такая далёкая дыра, что, кажется, там и жизни нет! И вот из этой дыры, из этой Тмутаракани приезжает нищий, молоденький студентик и так вертится, что через два десятка лет прогибает под себя чуть ли не полгорода! Квартиры, магазины, недвижимость за городом – чего только у него сейчас нет! Здесь раньше завод был, так ты знаешь, что кроме этого корпуса Раджа ещё пару цехов скупил? И они до сих пор работают, выпускают какие-то насосы. Меня к ним на пушечный выстрел не подпускают, у них там своя кухня! А чем Раджа ещё владеет? Сколько мы ещё не знаем!
– Чужие деньги грех считать, – я не лукавил. Достаток Раджи меня не интересовал. Но Славику, видимо, директорское благосостояние не давало покоя. 
– Как, скажи мне, он из грязи в князи выскочил?! – вскричал Слава. – Что нужно делать?! Как нужно делать?! И почему у меня так не получается? Я что хуже? Или работать не хочу? Да я знаешь какой?
– Какой? – примирительным тоном спросил я. Слава снова стал повышать голос, а я не хотел, чтоб нас слышали посторонние.
– Не слюнтяй, это уж точно. И не хлюпик, лыком не шит, – Слава прямо глядел мне в глаза, словно ждал возражений, но я не возражал. – Нас отец бросил, мне тринадцать было. И сёстры, мал мала меньше. Испарился папаша, словно и не было его. И как нам жить? Мама у меня библиотекарь. Знаешь, сколько у нас библиотекари получают?
– Догадываюсь.
– Правильно, одной не прожить! А тут четверо! Мама уволилась, на рынок пошла работать. Там с торгашами познакомилась, комнаты им сдавали, пока сами в кухне ютились. Знаешь, каково это в бедламе среди ублюдков жить?
– Да упаси, Боже.
– То-то же! Себя защищать, сестёр, маму… – Слава перевёл дух, – так что характером я не обделён. В жилах не юшка течёт. Вот тебе моё первое сходство с Раджой! Второе, я ведь, как и он, родом из глуши. А чтоб ты понимал, из какой, представь: у нас до сих пор автомобили в речке моют. Понял? Я, кстати, после школы тоже подвязался машины мыть. Живая копейка, матери помощь. Потихоньку, полегоньку своя клиентура образовалась, выделяться я начал. Конфликты с соседями были, но тут быстро разруливали – за столько лет на речке меня уже весь город знал. Да и менты не давали в обиду, они с меня неплохо кормились. Так что работать мне никто не мешал. Пацаны ко мне тянулись, я никого не обделял, делился по справедливости. Так сама собой артель и сколотилась. Деньги пошли, задышалось свободней. Я в доме порядок навёл, торгашей из квартиры выгнал, сёстрам образование оплатил. И про себя не забыл, в колледж поступил на экономиста. Тут тоже поднапрячься пришлось, отличникам стипендию высокую платили.

– Так ты отличник? – удивился я. Уж на кого на кого, а на зубрилу Слава совсем не походил.
– Могу диплом показать, – уверенно ответил Слава. 
– Молодец, – я не кривлялся. Мне действительно нравятся образованные люди. – И как ты всё успеваешь?
– Уметь надо. Я вообще не прост. Я к вам в город без копья в кармане приехал, всё маме и сёстрам оставил. И гляди, не утонул! Мало того, и отсюда матери помогал. Пока в студентах ходил, чего со мной только не случалось, кем только не работал! Я это к тому говорю, что не дурак. И это моё третье сходство с Раджой. Я вообще, как увидел его, как поговорил, подумал: вот она – моя удача! Словно двойника встретил, но на тридцать лет старше! Раджа научит, Раджа подскажет. А где не захочет, там я сам подгляжу.
– Ну да, – я не смог скрыть сарказма, – раскатал губу.
– Да, раскатал, – тяжело вздохнув, согласился Слава. – Вот тебе от жизни что нужно?
По его интонации, усталому внешнему виду, я понял, Славе сейчас хотелось не столько обо мне разузнать, сколько рассказать о себе. Поэтому я не стал размусоливать о наболевшем, а ответил в тон:
– Денег, конечно. 
– Вот, – мой ответ удовлетворил Славу. – Чего и всем, в общем. А мне одних только денег уже мало. Мне ещё дело нужно, понимаешь? Такое, чтоб захватило, увлекло. Такое дело, через которое и жизнь просеять не жалко. Я всё ищу его и никак найти не могу. Думал, Раджа подскажет, подтолкнёт как-то. 
– Послушай, с чего ему тебе помогать? Кто ты ему?
– Я думал кто-то. Вообще план был, войти в доверие, обложить Раджу, чтобы он без меня и чихнуть не смог. Воздухом его стать... Не поверишь, я даже к дочери его подкатывал…
– Она приезжала?
– Несколько раз. Ты что кроме своего железа вообще ничего не видишь?.. Такая мадам расфуфыренная… Нос от меня воротила, словно я чухонец какой-то. Сумки ей донести, так пожалуйста. А как спросить её о чём-нибудь, так будто и не слышит. Элита! Голубая кровь! Уж как я старался, чтобы впечатление произвести – всё впустую! Ладно, думаю. С этой стороны к Радже не подвалишь, попробую с другой. Принёс ему бизнес-план, автомойку на территории организовать. И что ты думаешь? Снисходительно мне так говорит, иди, мол, разгружай фуру. И весь разговор!
Слава склонился над шахматной доской, вид у него был подавленный.
– Что-то не то я делаю, – задумчиво продолжил он. – Что-то не то.
– Ну, почему же, – я перевёл разговор на игру. – Всё ты правильно делаешь. Партию выигрываешь. Вон как разошёлся.
Я скармливал Славе одну фигуру за другой, но он, похоже, не замечал моей уступчивости. К концу партии он совсем раскис, и даже выигрыш, казалось, больше огорчил его, чем обрадовал. После традиционного рукопожатия Слава не выказал никакого восторга. Печально вздохнув, он с поникшей головой отправился по своим делам.

Этот разговор состоялся в пятницу. А в понедельник следующей недели Слава ко мне не пришёл, чем, в принципе, не сильно меня огорчил. Я был занят и вспомнил о нём, только когда меня вызвал к себе для знакомства новый управленец. Оказалось, Славу уволили ещё две недели назад за то, что он отказался встречать в аэропорту родственников Раджи. Они прилетели в воскресенье вечером, а Слава в это время где-то отдыхал. Возможно, отрабатывая две недели, как того требовал контракт, Слава надеялся, что Раджа передумает.
Но чуда не произошло. 
Встретить Славу мне довелось где-то через полгода на одной из автомоек, где я был постоянным клиентом. Он устроился туда управляющим. Здороваясь, я помахал ему, но Слава не ответил. Он отвёл взгляд и скрылся за дверью служебного входа. Видимо, не признал.