Как Красная Армия превратила «цитадель прусской военщины» в смертельную ловушку для нацистов

75 лет назад, после недели ожесточенных боев, войска 3-го Белорусского фронта взяли штурмом столицу Восточной Пруссии Кенигсберг. Наши потери составили 3,7 тысяч убитых на фоне 42 тысяч убитых гитлеровцев и еще 90 тысячах взятых в плен.

Апрель стал завершающим месяцем тяжелых боев за Восточную Пруссию. Хотя бои на границах этой немецкой провинции начались еще в октябре 1944 года, достигнув пика в январе 45-го – окруженная там мощная немецкая группировка ожесточенно сопротивлялась атакам наших войск. Порой нашим войскам удавалось продвинуться вглубь вражеской обороны всего лишь на несколько сот метров за день.
Именно в ходе Восточно-Прусской операции в середине февраля погиб самый молодой и очень талантливый командующий фронтом в Красной Армии – генерал армии Черняховский. Как говорят, буквально за несколько дней до официального присвоения ему маршальского звания. 
А заменить его Ставка прислала не кого-нибудь, а самого начальника Генерального Штаба РККА маршала Василевского! Пусть и сдавшему на время Генштаб генералу армии Антонову, но все равно имевшему высокий пост заместителя Верховного Главнокомандующего и наркома обороны. А с 1949 по 1953 гг. маршал занимал пост главы оборонного ведомства СССР. 
Можно сказать, что выбор Сталина оказался очень удачным. Новый комфронта, помимо прочего, отнесся к выполнению задачи с воистину «штабной педантичностью». Особенно это проявилось как раз при штурме Кенигсберга.
Действительно, наличие у советской наступающей группировки перевеса в силах над противником на конец войны уже не являлось каким-то исключением, скорее правилом. Тем более что формально этот перевес был не таким уж и большим.
Например, бойцов в наших частях насчитывалось около 140 тысяч при 130 тысячах у немцев, правда, среди последних было и тысяч 30 ополченцев «фольксштурма». 5 с лишним тысяч «стволов» артиллерии 3-го Белорусского противостояло около 4 тысяч немецких пушек.
В чем у нас было подавляющее преимущество, так это в танках и «самоходках» (в 5 раз) и в авиации (в 12 раз). Чем маршал Василевский и не преминул воспользоваться.

***

Бои за Кенигсберг начались 2-го апреля. Правда, опять же, не полноценным штурмом, а рекомендуемой учебниками по тактике мощной артиллерийской подготовкой с сопутствующими массированными авианалетами, особенно штурмовиков. Эта подготовка длилась аж 4 дня, буквально «перемалывая» вражеские коммуникации и превращая город в развалины.
Любителям постенать об «очередном большевистском варварстве» можно напомнить, что советское командование честно предлагало противнику сдаться. Даже дважды – 2 и 8 апреля. Увы, гитлеровцы взялись за ум лишь после второго предупреждения и то лишь на следующий день. Очень уж хотелось им показать в Кенигсберге пример «настоящего тевтонского духа». 
Тем более что этот город действительно уже много веков был столицей Восточной Пруссии, чьи короли отличались повышенной воинственностью до самой середины 19 века, когда Пруссия стала «ядром» объединенной Германии. Ну и сам Гитлер объявил Кенигсберг «городом-крепостью», предписав его гарнизону защищаться до конца, оттягивая на себя силы Красной Армии.
Но если заклятый враг пытается «отзеркалить» у нас подвиг защитников Сталинграда, пусть не думает, что с ним наши войска будут вести себя «в белых перчатках». А не так, как фашисты вели себя при боях в том же Сталинграде и массе других советских городов. 
Впрочем, предварительная артподготовка с 2-го по 6-е апреля сама по себе не смогла «положить город к ногам» Красной Армии. Больно уж капитальные защитные сооружение его опоясывали. Внешнее кольцо из 15 современных фортов с кирпичными стенами в 2,5 метров толщиной, бетонными «подушками» сверху для защиты от снарядов и авиабомб – тоже метровой толщины, а также подвалов, казематов. 
Второе кольцо – из самих городских зданий, чуть ли не каждое из которых было превращено гитлеровцами в импровизированный ДОТ или мини-форт. И, наконец, «цитадель» – укрепления еще 16 века, впрочем, изначально бывшие почти неприступными, а потом еще и неплохо модифицированные прусскими фортификаторами в более поздние времена.
Так что наша артподготовка в основном смогла лишь затруднить передвижение по городу и управление немецкими войсками. А чтобы взять такую мощнейшую крепост,– обязательно нужны были значительные силы пехоты, начавшей штурм 6 апреля, при поддержке мощной боевой техники. 

***

С последним, впрочем, особых проблем не было. Есть подсчеты, согласно которым один артиллерийский ствол приходился на каждых двух стрелков в советских штурмовых группах! Стволы эти, правда, были разных калибров, туда входили и мелкокалиберные «сорокапятки», и более солидные 76-милллиметровки, и уже совсем серьезные 122-мм гаубицы. 
Впрочем, как показал опыт городских боев за тот же Данциг, говорить о гарантированном поражении вражеских фортов с их толстенными стенами можно было лишь при их обстреле орудиями этак в 150-200 мм. Последние, к счастью, в распоряжении штурмующих частей тоже были, как в составе дивизионов тяжелых гаубиц, так и на мощных «самоходках» ИСУ.
Основной боевой единицей в боях на улицах Кенигсберга была, как сказали бы сейчас, «ротная тактическая группа» со стрелками, саперами, огнеметчиками, гранатометчиками. Их слаженные действия часто делали не особо нужной и точную стрельбу поддерживавших их артиллеристов и танкистов. 
Разве что чисто для подавления огня противника из амбразур, что давало возможность нашим бойцам подобраться вплотную к немецким фортам и ДОТам. После чего забросать амбразуры гранатами, пустить туда струю из огнеметов, наконец, подорвать стены мощными заложенными саперами зарядами, сравнимыми по эффекту с самыми тяжелыми снарядами. 
А точность столь эффективного боевого взаимодействия, опять же, была достигнута не в последнюю очередь из-за уже упоминавшейся выше «штабисткой основательности» маршала Василевского. Который не стал полагаться лишь на храбрость и наличные навыки своих бойцов, но приказал упорно тренировать штурмовые группы на макетах, почти полностью имитирующих различные типы кенигсбергских укреплений. 
Тренировки эти, очень интенсивные, шли несколько дней с методическим разбором допущенных ошибок. Ну а после и получила полное подтверждение верность давней пословицы: «Тяжело в учении – легко в бою».
Действительно, когда после окончания боев за Кенигсберг были подсчитаны потери сторон, оказалось, что число погибших советских воинов составило 3,7 тысяч человек, при 14 тысячах раненых. При этом гитлеровцы потеряли только убитыми около 42 тысяч человек, в 11 раз больше, чем наши! Это при том, что немецкие солдаты являлись обороняющейся стороной, потери которой, согласно общепризнанным тактическим представлениям, обычно составляют втрое меньше, чем у стороны наступающей. То есть «убыль» фашистов превысила тактическую «норму» где-то в 33 раза!

***

Видимо, в конце концов это поняло и немецкое командование. Надеявшееся до последнего момента на то, что город действительно станет неприступной крепостью и непреодолимой преградой для Красной Армии. 
В итоге же Кенигсберг стал воистину смертельной ловушкой для больше, чем 130-тысячного вражеского гарнизона, который к 9-му апреля превратился из хорошо распланированной оборонительной системы в почти неуправляемые отдельные очаги сопротивления. В силу чего в этот день комендант гарнизона «полный генерал» пехоты (аналог советского генерала армии) Отто Ляш в присутствии советских парламентеров и отдал по радио гарнизону приказ о капитуляции. Ибо передать его, как положено, курьерами каждому подразделению было очень проблематично – городские улицы были очень труднопроходимы из-за массовых разрушений и идущих уличных боев. 
Узнав от этом, Гитлер в бешенстве лишил Ляша всех наград и званий, а также приговорил его со всей семьей к смертной казни. Впрочем, лишь «заочно» – привести приговор в исполнения у фюрера руки были коротки. Так что последний комендант «прусской твердыни», после отбытия срока в воркутинском лагере для военнопленных, благополучно вернулся в 1955 году на родину и умер в Бонне в 1971-м, в достаточно почтенном для того времени возрасте 78 лет.
Заодно решение Ляша сохранило жизни 92 тысячам пленных немецких солдат и фольксштурмистов. Хотя, надо заметить, отнюдь не все военнослужащие Вермахта сложили оружие по приказу своего командующего – их пришлось отстреливать еще несколько дней. Впрочем, особой «погоды» их разрозненное сопротивление уже не делало.
Конечно, вышеизложенное описание боев за Кенигсберг – лишь очень короткая «вытяжка» из происходивших там схваток. Нашим бойцам приходилось и переправляться через реку, разделяющую город, под огнем врага, и совершать множество других подвигов. За которые две сотни советских воинов были удостоены звания Героя Советского Союза, не считая огромного количества других наград. 

***

Кстати, именно под Кенигсбергом совершил свой последний подвиг герой-танкист, старший лейтенант Александр Космодемьянский – младший брат знаменитой Зои Космодемьянской, зверски замученной и казненной фашистами в ходе боев под Москвой. Александру посмертно тоже было присвоено звание Героя…
А вообще, взятию «прусской твердыни» Москва салютовала «по высшей категории» (из имеющих трех) – 24 залпами из 324 орудий! Так чествовались заслуги наших воинов за самые значительные подвиги, например, за освобождение столицы союзной республики или взятие столиц вражеских стран. 
Но хотя формально Восточная Пруссия уже и не была самостоятельным государством, именно тамошние выходцы «играли первую скрипку» в агрессивной политике Германии – что в Первую, что во Вторую мировые войны. Так что значение взятия «твердыни тевтонского духа» в Москве оценили совершенно правильно. 
А заодно в Москве сделали и все, чтобы предотвратить «рецидив» опасной для всего мира «болезни», для чего Кенигсберг и северная часть Восточной Пруссии после войны были передана СССР. Так что теперь мощные форты, уцелевшие даже после советской артподготовки в апреле 45-го, служат в качестве исторических памятников, напоминая всем о печальной судьбе, неизбежно ожидающей тех, кто питает агрессивные намерения по отношению к нашей Родине.