Чумной бунт в Севастополе: когда заговор негодяев страшнее эпидемии

3 (15) июня 1830 года в Севастополе вспыхнул так называемый «чумной бунт». Так называемый, потому что никакой чумы в городе не было и в помине. А вот «борцов с чумой», не забывавших о своих карманах, всегда хватало в избытке. И не только почти два века назад, но и намного позже – во время таких же, как и упомянутая, «смертоносных эпидемий».

Вообще, то, что произошло в начале 19 века на главной базе Черноморского флота России, так и заставляет вспомнить меткие выражение русских классиков. Пусть иногда и несколько перефразированные. Например, грибоедовское «злые языки страшнее пистолета» ассоциируются со «старательные дураки опаснее эпидемии». Хотя истинные виновники, по сути, форменного геноцида, устроенного в Севастополе под предлогом «борьбы с чумой», дураками не были, скорее просто зажравшимися коррупционерами. Но позже в их поведении стали явно проглядывать черты откровенного садизма – в стремлении получить удовольствие от мучений своих жертв, ощущения над ними своей беспредельной власти.
Нет, начиналось все, как обычно – с самых благих намерений. Это позже выяснилось, что как во многих случаях, ими «была выложена дорога в ад», для севастопольцев.
В 1828-29 году на юге России, в Новороссии, стали отмечаться случаи каких-то болезней со смертельным исходом. Была ли это действительно чума – «тайна сия велика есть». Во всяком случае, об этом спорят до сих пор. Многие и тогдашние, и современные историки, на основе мнения врачей, считают, что это была холера.
Впрочем, в те времена что холера, что обычная дизентерия (или даже простой сальмонеллез) косили народ безжалостно. Например, русская армия, численностью больше, чем в 100 тысяч штыков, во время очередной войны с Османской Портой потеряла больше 80% личного состава … из-за кишечных инфекций! Правда, и оставшиеся наши «чудо-богатыри» успешно разбили турецкие силы и едва не взяли Константинополь, но факт есть факт.
А от самого обычного воспаления легких смертность до изобретения антибиотиков (или хотя бы сульфаниламидов) доходила до 40%! Ярким свидетельством является, например, известное стихотворение Тараса Шевченко «Заповит» («Завещание»), написанное аккурат в те дни, когда сей «трубадур украинского национализма» болел пневмонией, и не особо чаял выжить.
Но лечение (вернее, почти полное отсутствие последнего) – это одно, а диагностика – это все-таки несколько другое. И спутать чуму с холерой для минимально грамотного врача – это все равно, что спутать гитару с балалайкой. Разницу знали еще во времена Гиппократа. 
Да, основной симптом холеры – неукротимая диарея – в принципе, может встречаться и при довольно редкой «кишечной» форме чумы. Но холера – едва ли не единственное заболевание, протекающее с пониженной температурой. А при чуме – в любой ее форме – больной буквально «горит». Так что перепутать чуму не с той же неспецифической пневмонией (что, увы, случается и поныне среди медицинского сообщества, уже забывшего, как вживую выглядят особо опасные инфекции), но с холерой – нужно очень постараться даже для докторов начала 19 века. Тем более что тогда уже начали развиваться научные «школы», давшие начала современным отдельным медицинским специальностям, в том числе, и инфекционным болезням.

***

Однако «медикусы» Новороссийской губернии смогли сделать почти невозможное и таки подняли в крае «чумную истерию». На которую прогнозируемо откликнулись и местные власти. Это же отличный повод и «гайки закрутить» (и так уже закрученные), и выставить себя перед Петербургом в роли «беззаветных героев на переднем крае борьбы со смертельно опасной эпидемией».
Последнее автоматически влечет за собой и поменьше спроса за возможные просчеты (ну, право, как можно ругать за недостаточные достижения губернатора, если в его вотчине «чрезвычайное положение»?!), и дополнительные дотации в местный бюджет. Которые путем несложных манипуляций можно раздербанить по карманам крупных и мелких чиновников. 
Слегка забегая вперед: расследования по «эпидемическим» злоупотреблениям в то время заканчивались досрочно, прекращаемые по окрику из Петербурга, где местных жуликов «крышевали» жулики столичные. Но тем не менее, только по Севастополю ревизоры успели выяснить, что из 70 тысяч рублей дополнительных ассигнований на «борьбу с чумой» до адресатов дошла от силы третья часть. Для сравнения, в то время общие расходы всего российского госбюджета балансировали на цифре где-то около 500 миллионов рублей.   
Интересно заметить, что высшие военные посты в указанном регионе в то время занимали действительно боевые офицеры, практически все – герои Отечественной войны 1812 года. И губернатор Новороссии граф Воронцов, и губернатор Севастополя генерал Столыпин, и военный комендант города генерал Турчанинов. Так что валить всю вину только на «злых бояр» не приходится – во многом они сами стали «заложниками» коррупционных интриг своих собственных подчинённых.
Ну, в самом деле, а что делать генералу-администратору, который ни разу не медик, если ему докладывают об угрозе возникновения эпидемии опасной болезни, могущей уничтожить и солдат, и гражданское население не хуже, чем целая вражеская армия? Конечно же, объявить карантин и слушаться в дальнейшем рекомендаций «специалистов».
Но с какой стати этим самым «специалистам» сообщать об успешных усилиях по прекращению угрозы эпидемии? За такое от силы медальку или орден дадут – и все. А вот пока они «борются со смертельно опасной болезнью», им весьма солидные «суточные за опасность» исправно капают. 
Даже обычные «окурщики хлором» (по-современному – дезинфекторы) получали 2,5 рубля в сутки – 75 рублей в месяц при условии ежедневной работы. Карантинные комиссары – по 5 рублей, главврач и инспектор карантина – по 10 рублей. В сутки! Это при том, что начальное жалованье обычного военного врача в то время составляло 171 рубль. В год!!!
А ведь помимо таких воистину «астрономических» доплат ни за что (потому как в условиях реальных эпидемий чумы, даже в 1910 году в Одессе, доктора-герои в «очаге» обычно вымирали в течении считанных недель, максимум – месяцев), жулики от медицины имели еще и неофициальный гешефт! 
В Петербурге же не звери какие-то сидели – понимали, что люди на карантинных ограничениях не могут зарабатывать на жизнь в прежних объемах, их надо «подкармливать». И для закупки продовольствия для них выделялись немалые деньги. 
Вот только поставщиков оного мудрые карантинные начальники тут же начали делить на «агнцев» и «козлищ». Официально – по признаку «эпидемической неблагонадежности». Реально – по степени согласия на «откаты». Когда по документам на нужды гарнизона и населения закупались хорошие продукты, а реально – полное дерьмо, при этом разница в ценах полюбовно делилась между чиновниками и продавцами.
Несложно догадаться, что ожидать от кормившихся лже-эпидемией чинуш и докторов-преступников сигнала о ее окончании – приблизительно то же самое, что умному коту из известной притчи выловить в доме всех мышей. Ведь пока есть мыши – кота держат в доме, а когда их нет – будь добр на помойку.

***

Вот и продолжалась «смертоносная эпидемия» в Севастополе больше двух лет. А ее «контролеры» все больше изгалялись над жителями в жесткости «противоэпидемических мероприятий». Которые сами по себе приводили к такому количеству смертей, что, пожалуй, едва ли могли случиться, даже если бы в городе действительно свирепствовала настоящая особо опасная инфекция.
Вплоть до случаев, которые можно прямо назвать умышленным убийством. Например, когда «доктор» Ланг (право, даже эсэсовского изверга Менгеле на этом фоне можно было бы назвать врачом без кавычек) приказал в качестве профилактики заражения «принимать ванны с морской водой». Это в январе! 
В результате из 307 несчастных, «облагодетельствованных» принудительным «моржеванием» умерло не меньше сотни. Судя по всему, «списали» их как раз по чуме, хотя, понятно, причиной смерти были и банальные пневмонии, и воспаление почек и другие болезни из-за пребывания в ледяной воде.
Уже в ходе «разбора полетов» после произошедшего восстания под суд попал один из «мортусов», то есть, членов похоронных команд для погребения трупов людей, умерших якобы от чумы. На самом деле, более 80 жертв упомянутого «похоронных дел мастера» умерли от его цепких объятий на своих шеях, то бишь были просто-напросто задушены. А их имущество (самое ценное, во всяком случае) благополучно своровано и продано по сходной цене. 
А чего бояться – о том, что реально чумы в городе нет, знали практически все. Стало быть, заразиться от вещей умерших (что происходит в реальном очаге с вероятностью почти 100%) было практически невозможно. Однако организаторы «карантинного террора» продолжали делать все, чтобы имитировать самую страшную эпидемию. Нет реально заболевших чумой? Не беда – назначим! И отправим в карантинный барак, где большинство из них благополучно умрет. Не от чумы, конечно, а от недоедания и холода. А поводом могла стать любая простуда, например. 
Недаром «карантинная мафия» с самого начала своей преступной деятельности «пробила» решение, согласно которому ставить фатальный диагноз могло всего трое докторов, завязанных в этой убийственной схеме. Потому как среди немалого числа других севастопольских врачей, конечно же, могли бы найтись люди, которые подняли бы «чумные» диагнозы на смех – с соответствующими последствиями для выставивших их шарлатанов.

***

Но почему же против такой вопиюще-убийственной, в прямом смысле слова, лжи никто толком громко и не выступал? Да потому, что ее организаторы тоже полными дураками не были и не пытались «прищемить» своим карантином минимально привилегированные слои городского общества!
Дворяне, офицеры, просто «нужные люди» могли чихать на всякие там карантинные ограничения, передвигались и внутри города, и спокойно покидали его по специальным пропускам. Пусть и без QR-кодов и голограмм, как в последнее время, но тоже вполне себе действенных в плане обеспечения свободы передвижения и нормальной жизни. 
А простой народ – тоже не сплошь дураки. Да, полные суеверий (в то время и без теле- и Интернет-зомбирования за счет жутких слухов тоже такой психоз во время эпидемий нагнетался, что современные «мозгопромывальщики» обзавидуются!), но все же не лишенные логики. Ведь, правда, даже если принять гипотезу, что у дворян «голубая кровь» и «белая кость», но вроде от чумы и они должны умирать? Однако с господами отчего-то ничего страшного из-за вопиющего нарушения ими карантина не случается. Ну как в Швеции и Белоруссии ныне умершие от «смертельно опасного коронавируса» отчего-то не лежат штабелями на улицах из-за того, что их уже некому хоронить, хотя в этих странах никакого карантина и не объявляли.
А еще у простых людей есть еще такая штука, как инстинкт самосохранения. И когда возникает реальная угроза для жизни от мер, которые всякие умные дяди принимают якобы для спасения тебя, любимого, даже самый затурканный простолюдин может начать свою жизнь защищать.
Особенно если дело происходит не где-нибудь в деревне с забитыми и запоротыми крепостными, а на главной базе Черноморского флота. Где даже гражданские в значительном количестве – это бывшие матросы и флотские унтер-офицеры. Не раз смотревшие смерти в лицо во время морских сражений и выходившие из них победителями. А ныне обреченные стать «мальчиками для битья» ополоумевших от сознания собственного всемогущества и безнаказанности «карантинных крыс», угрожающих своими дебильными мерами не только отставным морякам, но и их женам, и детям.

***

10 марта в городе ввели «всеобщее оцепление». Чуть позже жителям (только простым, конечно!) запретили выходить из своих жилищ – этакий «режим самоизоляции» образца начала 19 века. А гром грянул 3 июня, когда один из местных «докторов Менгеле», обнаружив признаки рожистого воспаления у жены и дочери одного из экс-матросов, приказал всей семье отправляться в карантинный барак, то есть почти на верную смерть. 
Глава семьи решил, что лучше умереть с высоко поднятой головой, в бою и открыл огонь по патрулю, направленному для его «медицинского ареста» ушлым «медикусом». Очень быстро в бедных кварталах города возникли стихийные очаги сопротивления, отставные военные принялись обучать добровольцев с оружием азам военного дела. А направленным на подавление недовольных воинским командам восставшие жители отвечали: «Мы не бунтовщики, и зачинщиков между нами никаких нет, нам все равно, умереть ли с голоду или от чего другого». Ну а главное, «карантинный террор» без малейших на то оснований вкупе с запредельной жестокостью по его обеспечению «достал» уже не только бедняков. Фактически на сторону восставших перешли и солдаты севастопольского гарнизона, и даже часть офицеров. Нет, они, к сожалению, не подняли на штыки всю эту карантинную мразь, но и не стали мешать это делать восставшим. Даже не захотели всерьез защищать военного губернатора города генерала Столыпина, убитого доведенным до отчаяния людом. 
Последний же, вообще-то, требовал лишь одного – официально объявить, что «чумы в городе нет!», и что никакой карантин здесь не нужен. То есть, по сути, просто сказать правду и не более того!
Сговорчивее генерала Столыпина оказался его заместитель, командующий севастопольским гарнизоном генерал Турчанинов. Он и огласил требуемый повстанцами рескрипт – ко всеобщему удовольствию. Но тут уже вспылили высшие власти. Как это так – какой-то там «плебс» бунтовать вздумал! На город послали целую пехотную дивизию и с помощью ее штыков волнения подавили уже 7 июня.

***

А потом началось расследование. Гарнизон, по сути, поддержавший восставший, почти не тронули, ограничившись объявлением «козлом отпущения» героя Отечественной войны 1812 года генерал-лейтенанта Турчанинова. Его обвинили в «малодушии и в совершенном нарушении всех обязанностей по службе», лишив всех наград и разжаловав в рядовые. В результате чего храбрый боевой генерал, не желавший идти на поводу у коррумпированных «тыловых крыс», вскоре умер от перенесенных переживаний.
Из «зачинщиков бунта» казнили 7 человек, около тысячи отправили в ссылку и на каторгу, еще больше наказали розгами и шпицрутенами – в том числе, до полутысячи женщин.
Ну а мерзкие твари, благодаря чьей преступной имитации «смертоносной эпидемии», от голода, кишечных инфекций, простуд, вызванных идиотскими карантинными мерами, погибли тысячи севастопольцев, вышли, как обычно, сухими из воды.
Ну а что – «врачебная ошибка-с», что с нее возьмешь? Не так ли? А подумать головой, что «лекарство не должно быть паче болезни» (особенно несуществующей в действительности), не должно наносить несравнимый с болезнью урон – это не к нам. 
Что ж, очень хочется надеяться, что «Севастопольский урок» псевдо-чумного бунта 1830 года известен не только профессиональным историкам…

Художник: К. Филиппов.