Маруся

Маруся родилась в конце тридцатых годов, за несколько лет до начала войны. Сразу после её рождения Дмитрий Михайлович, папа Маруси, видный, сероглазый блондин с аристократическим лицом, занимавший высокий пост в одном из стратегически важных наркоматов, получил квартиру в новом ведомственном доме для чиновников высшего звена. Благополучная молодая семья с новорожденной Марусей въехала в роскошную квартиру в центре Москвы почти в 100 квадратных метров. 
В трёхмесячном возрасте Маруся заболела менингитом и вместе с матерью, Раисой Семёновной, попала в больницу. Там оказалось довольно много детей с таким же диагнозом. Говорили даже о какой-то диверсии, о намеренном заражении детей этой страшной болезнью. Как потом рассказывала уже взрослая Маруся, тогда многие из них не выжили, но ей повезло, она осталась жива, хотя и с осложнениями.
Жизнь молодой семьи не сильно изменилась, а у Дмитрия Михайловича так и совсем не изменилась. Он отдавал много времени работе, время было предвоенное, руководил страной Сталин, при котором, как известно, дисциплина была железная, а Дмитрий Михайлович занимался особо важными государственными вопросами и часто по причине ночных заседаний, обычных в то время у руководства страны, не приходил домой ночевать. Случались командировки по стране и за границу. В просторной гостиной среди картин на стене висела фотография, на которой Дмитрий Михайлович был запечатлён рядом с Эйфелевой башней.
А вот двадцатилетняя Раиса Семёновна, красивая женщина южного типа, с этого момента посвятила свою жизнь исключительно Марусе. Она и до болезни дочери занималась с удовольствием домашним хозяйством. В квартире было чисто, стирала она ежедневно, причём благодаря каким-то хозяйкиным секретам даже старое, много раз стиранное бельё у неё сверкало белизной. Умела готовить и шить. Но теперь к этому прибавились хождения по врачам, обследования и консультации у известных специалистов. Ничего утешительного никто не сообщал. «Осложнения, полученные ребёнком в результате болезни, необратимы» – таков был вердикт врачей. На всю жизнь остались неясная речь и сниженный слух, а также малозаметные странности в походке.

Когда грянула война, Раиса Семёновна с Марусей уехали в эвакуацию в Омск, где жили их родственники. Ехали они не в теплушке, и Раиса Семёновна не отстала от поезда на одной из остановок, выйдя из вагона в станционное здание за кипятком, как показывают в фильмах о войне. Ехали они в вагоне СВ со всеми удобствами и обслуживанием класса люкс.
Дмитрий Михайлович оставался в Москве при руководстве страны. Много времени проводил в Куйбышеве, где был ответственным за организацию одного из важнейших направлений по переносу туда столицы в случае неблагоприятной военной ситуации.
В конце 43-го Маруся с Раисой Семёновной уже смогли вернуться в Москву. Девочке как раз пора было идти в школу. Но её записали не в школу для детей с подобными дефектами, куда направляли Марусю врачи, а, по совету одного известного профессора-педиатра, в обыкновенную, общеобразовательную. Это решение кардинально повлияло на судьбу Маруси.
Маруся пошла в женскую школу недалеко от дома (в то время в СССР были раздельное обучение девочек и мальчиков), училась легко и с удовольствием и сразу стала отличницей. Она ещё до школы умела читать и писать, была очень прилежной, хорошо рисовала. На её умственных способностях болезнь никак не отразилась.
Девочки в классе относились к ней настороженно – дети бывают даже жестокими к тем, кто от них отличается. К тому же, время было для всех тяжёлое, комната в коммуналке, даже в подвале, считалась за счастье. Москвичи, вернувшиеся с фронта и из эвакуации, заставали свою жилплощадь заселённой чужими людьми, а Маруся и её родители жили в огромной квартире втроём, что было известно одноклассницам и не способствовало их доброжелательному отношению к Марусе. Да и отличников часто не любят в коллективе, а тут ещё девочка с физическими недостатками – лучшая ученица в классе. 
Но и Маруся, обладающая острым умом и наблюдательностью, в этой напряжённой атмосфере не бездействовала. Она с грудного возраста боролась за свою жизнь, сначала с болезнью, потом с обстоятельствами.
Здесь пришлось уже подключиться Дмитрию Михайловичу, знакомому с борьбой за выживание и средствами, к которым приходится для этого прибегать. К его приятному удивлению, ему даже не пришлось особенно много объяснять и направлять дочку. Оказалось, что она просто создана для интриг, и манипулирования людьми. Главное, что преподал ей отец – нет таких средств, которыми надо пренебрегать, если они служат достижению твоей цели. 
И Маруся сразу приступила к простейшему методу, которым пользовалась потом всю свою долгую жизнь. Как и многие плохослышащие, она преувеличивала перед окружающими свою глухоту, что давало Марусе возможность маневра. 
Марусины одноклассницы, зная, что она плохо слышит, говорили в её присутствии много того, что не было предназначено для ушей учительницы и явилось бесценным материалом для Маруси. Она стала наушничать, чем привлекла на свою сторону классную руководительницу Евдокию Андреевну. Часто Маруся придумывала сюжеты, порочащие одноклассниц, Здесь особенно проявлялись её креативная фантазия и актёрский дар. 
Евдокия Андреевна, женщина из народа в коричневом платье с белым строчевышитым воротничком и пучком на затылке, очень ценила такую миссию, как и другие моменты в отношениях не только с ученицами, но и с их родителями. Особенно она делала ставку на обеспеченных и высокопоставленных родителей, готовых на услуги, которые могли украсить жизнь ей и её семье. Так что вопросы в школе решались к взаимному удовлетворению сторон.
Раиса Семёновна растила Марусю буквально в тепличных условиях. Не потому, что так велели врачи, а по велению своего сердца и заблуждениям разума. Девочка была приучена к тому, что надо всегда тепло одеваться и в любую погоду носить головной убор. Её ограждали от малейших физических нагрузок. Она была всегда на строжайшей диете. О помощи по хозяйству не было и речи. 
Маруся гуляла не во дворе, как другие дети, а только с мамой на бульваре. Летом выезжали на дачу, которая полагалась Дмитрию Михайловичу по его высокому служебному положению. Раиса Михайловна с Марусей ездили и к морю, но плавать девочке не разрешалось. 
На самом деле, Маруся была физически здорова. У неё было здоровое сердце, которое осталось здоровым даже в глубокой старости, несмотря на тот образ жизни, который не по злобе, а по своей недалёкости навязала ей Раиса Семёновна.
Когда Маруся пошла в четвёртый класс, у неё появился братик Митя. К тому времени Маруся уже знала, что есть она и весь остальной мир, который существует для служения ей. Да и родители так считали. Поэтому Митя не стал младшеньким в семье. Его появление тоже можно считать плановой долгосрочной опцией по обеспечению ухода за Марусей, как в настоящем, так и в будущем, когда родителей не будет.
Поэтому, как только Митя вырос из пелёнок, его включили в состав «обслуживающего персонала» Маруси.
Шло время. Маруся превратилась в девушку с рыжими кудрями и кокетливым взглядом. Правда, кудри были заплетены в косы, как того требовал тогдашний школьный этикет. У девочек пубертатного возраста появились новые заботы и темы для разговоров. Маруся слышала эти разговоры и рассказы некоторых девочек, но принять участие в них не могла. Хотя она могла знать намного больше, чем её сверстницы, потому что очень много читала, а классики мировой литературы о любви написали больше, чем знали о ней девочки-подростки. Но ей нечего было рассказать о себе. Об этом позаботилась Раиса Семёновна, которая пресекала все возможные контакты Маруси с мальчиками – «как бы чего не вышло».

Марусе даже не надо было задумываться о том, что она отличается от других девочек. Ей это постоянно внушала Раиса Семёновна. Она всё делала для «умерщвления плоти» Маруси. Сама шила ей старушечье нижнее бельё, бюстгальтер Маруся вообще не носила, он же мог сдавливать её грудную клетку. Тонкие капроновые чулки, как и туфли на каблуках, были не для неё.
Сама Раиса Семёновна тоже перестала за собой следить. В спальне стояла старая швейная машинка «Singer», на которой она шила платьица в цветочек себе и Марусе. Обе носили их даже зимой на выход, надев поверх платья тёплую, вязаную кофту на пуговицах. Всё было направлено на то, чтобы Маруся не почувствовала себя женщиной. 
Но Маруся вполне имела шанс быть привлекательной. Эрудиция и интеллект иногда могут компенсировать плохой слух и не совсем ясную речь, что было как раз в случае с Марусей. Особенно, если бы её нормально одели и причесали. 
Несмотря на старания Раисы Семёновны, у Маруси появились здоровые инстинкты, которые вступали в конфликт с навязанным ей матерью образом жизни. Она стала устраивать истерики, обвиняя Раису Семёновну в том, что та не уберегла её от менингита, из-за которого она не такая как все. Раиса Семёновна очень болезненно реагировала на эти претензии. Она часто захаживала к соседке, с которой была дружна, и в слезах вопрошала, почему дочь так несправедлива к ней – она же всё делает, чтобы у Маруси не возникло даже мысли о том, что жизнь других девушек лучше, чем у неё. Она показывала дочери своим примером, что можно одеваться в старушечьи платья, и носить уродливое бельё, и грубые чулки с полуботинками на низком каблуке. И это нормально. 
А между тем, Маруся окончила школу с медалью, поступила в историко-архивный институт. Профессия архивиста как будто была создана для неё. Главное, общаться не с людьми, а с документами. И к кропотливой работе Маруся тоже имела склонность.
Так как на занятия в институт Раиса Семёновна её не водила за руку, как в школу, у неё даже появилась подруга Надя. Надю приглашали на марусин день рождения, а Маруся бывала у Нади в её день рождения. 
После смерти Сталина и 20-го съезда партии структура руководства страны поменялась, что отразилось на карьере Дмитрия Михайловича. Он занял другой пост, не такой высокий как прежде, но тоже во главе стратегического объекта. Привилегии его сохранились – спецполиклиника и спецраспределитель, и даже госдача в Кратово. Только зарплата Дмитрия Михайловича стала поменьше, соответственно новой должности.
Митя пошёл в школу. И ему досталось от материнской «заботы». Мальчик пошёл в первый класс на год позже своих сверстников. Как этот факт с гордостью объясняла Раиса Семёновна – «он был худенький». И заниматься спортом по той же причине она Мите не разрешала.
Институт Маруся окончила с красным дипломом и стала работать в одном из главных московских архивов. Отношения с коллегами были специфическими – иногда возникали конфликты, коллектив в архиве был женский и никто не собирался создавать привилегии для Маруси, к которым она привыкла в семье.
Раиса Семёновна по-прежнему не работала, занималась хозяйством. Появились дополнительные заботы – она готовила и упаковывала в специальные коробочки и баночки еду, которую Маруся брала с собой на работу. Как всегда, всё протёртое, малосолёное и нежирное. Хотя врачи не диагностировали у неё болезни органов пищеварения, Раиса Семёновна была уверена, что Маруся просто недообследована, поэтому возила её на воды в Трускавец. «Проблемы с пищеварением» позволяли Раисе Семёновне вносить коррекцию в рацион дочери. На самом деле Раиса Семёновна уже не могла выйти из режима «ухода за больным ребёнком» – это стало её потребностью.
Шли годы, Дмитрий Михайлович был уже пенсионером – конечно, не рядовым, а персональным союзного значения. Кроме того, он был ветеран партии (как тогда это называлось, «старый большевик»). Но домоседом Дмитрий Михайлович никогда не был. И, выйдя на пенсию, тоже не мешал Раисе Семёновне заниматься привычными домашними делами. Он даже посильно помогал ей по хозяйству – ходил за хлебом или за какой-нибудь справкой в ЖЭК. Правда, в таких случаях он пропадал на весь день, что даже нравилось Раисе Семёновне. Это давало ей ощущение свободы, которого у неё не было в присутствии мужа.

В жизни Маруси ничего не менялось. Дом – архив – дом. Иногда она бывала с Раисой Семёновной в театрах. Митя женился и переехал к жене Светлане на Проспект Мира, в однокомнатную квартиру в кооперативном доме. Когда у них родился сын Игорь, появилась возможность переехать в трёхкомнатную квартиру в том же доме, но для этого Мите пришлось выписаться из роскошной родительской квартиры и прописаться в квартире Светланы. Это вызвало негодование Раисы Семёновны и Дмитрия Михайловича. С Митей проводились беседы. Наивная и ослеплённая преданностью Марусе Раиса Семёновна просила Светлану повлиять на Митю, чтобы он не выписывался из квартиры, ведь Марусе, когда она останется одна в этой огромной квартире, придётся платить за излишки жилплощади. Но Светлана не могла понять, почему она должна думать о будущем финансовом благополучии Маруси, а не о жизни своей семьи, которая не могла быть даже относительно комфортной втроём в однокомнатной квартире. И почему родители Мити не думают о создании условий для жизни родного сына и его семьи? 
Иногда Светлана привозила Игоря к родителям Мити, чтобы зайти на работу, в издательство, расположенное недалеко от их дома. Как-то Дмитрий Михайлович пошёл за хлебом и по обыкновению отсутствовал несколько часов. Раиса Семёновна время от времени обеспокоенно подходила к окну.
 – Бабушка, ты дедушку ждёшь? – спросил мальчик. – Не жди его, он к тебе больше не придёт, он нашёл себе другую женщину, – неожиданно серьёзно сказал насмотревшийся телевизионных передач пятилетний Игорь. Раиса Семёновна рассказывала этот эпизод несколько раз и всегда с весёлым смехом. Но, как говорится, устами младенца...
Раиса Семёновна стала хворать. Случился первый инфаркт в довольно раннем возрасте. Её положили в больницу. Дмитрий Михайлович, не имевший представления о хозяйстве, и не купивший для дома ничего кроме хлеба, и Маруся, которая даже и хлеба никогда не покупала, остались на хозяйстве одни. 
Срочно вызвали Митю. Надо было купить продукты и разморозить холодильник. Митя послушно поехал после работы и выполнил поручение. Но он не мог ежедневно ездить к ним, чтобы помыть посуду или купить картошку. Да и Светлана возражала. У неё тоже хозяйство, работа и маленький ребёнок. 
И вот как-то справились Маруся с Дмитрием Михайловичем. 
Раису Семёновну выписали из больницы, но вскоре она умерла от второго инфаркта в ещё не очень преклонном возрасте. 
Тут же выяснилось, что Дмитрий Михайлович не просто так пропадал на весь день, выйдя за хлебом. У него много лет действительно была другая женщина, к которой он ездил. Так что малолетний Игорь как в воду глядел.
Дмитрий Михайлович стал жить на два дома. Марусю он без присмотра не оставлял. Но буквально через несколько месяцев после смерти Раисы Семёновны заболел Митя. У него оказался рак с плохим прогнозом. Ни Маруся, ни Дмитрий Михайлович, ни разу не навестили Митю в больнице, где он пролежал месяц после операции. Он всегда был в семье в роли пасынка, на деле родным ребёнком была только Маруся. 
Митя умер. Советский Союз больше не существовал. Светлана с Игорем уехали за границу. Маруся и Дмитрий Михайлович были окружены родственниками его уже легализованной подруги Ольги Владимировны. Дмитрий Михайлович надеялся и готовил их к тому, что когда Маруся останется одна, они будут о ней заботиться. Несмотря на то, что ему было уже под девяносто, он не имел особенных проблем со здоровьем.
Но жизнь преподнесла ещё один «сюрприз». Дмитрий Михайлович слёг с переломом шейки бедра. Ольга Владимировна и её родственники сразу потеряли интерес к Дмитрию Михайловичу, тем более что получили авансом уже много ценных вещей от него. Часть картин из большой коллекции, перекочевала со стен квартиры к Ольге Владимировне и её родственникам. Картинами авансы не ограничились. Кто-то из них раз или два приехал, осмотрелся, как бы проверяя, не осталось ли здесь ещё что-то ценное, чего они не забрали, но помощь не предложили. 
Маруся работала, покупала продукты и готовила как могла – пришлось учиться. Она не умела даже чистить картошку. Квартиру она не убирала. Даже на полу ноги утопали в пыли, как в тополином пухе.
За отцом Маруся ухаживать, конечно же, не могла. Она просто не понимала, что ухаживать можно ещё за кем-то, кроме неё. Дмитрий Михайлович долго без ухода не пролежал – начались пролежни и другие специфические для лежачих больных осложнения. Довольно скоро он умер. Снова появились родственники к тому времени уже умершей Ольги Владимировны. Но Маруся отказалась отдать им ценные вещи из наследства отца. Больше никто из них не приходил. 
Маруся вышла на пенсию. Жила она в полном одиночестве в грязной, запущенной квартире. Одевалась в какие-то полулохмотья. По-прежнему носила толстые чулки и полуботинки на шнурках. В квартире не было никаких примет настоящего времени, а на дворе было уже начало двухтысячных. Даже на стене в туалете, на двух гвоздиках висел тот же мешочек для бумаги, сшитый Раисой Семёновной ещё в шестидесятые годы из модного тогда кримплена с люрексом.
На стенах кухни довоенные трёхэтажные открытые полки были забиты старыми проржавевшими кастрюлями и неимоверным количеством ненужной кухонной утвари.
Иногда, не в силах переносить одиночество, она подходила к двери квартиры этажом ниже и вставляла свой ключ, якобы перепутав двери. Так она могла хотя бы перекинуться парой слов с пожилой хозяйкой квартиры Ларисой Александровной, которая, увидев в глазок Марусю, открывала дверь.

В Швейцарии, где жили Светлана с Игорем, оказалось не так хорошо, как это виделось из Москвы. Игорь закончил университет в соседней Германии, работу сразу не нашёл. Встал вопрос о возвращении в Москву. Но квартира в Москве была продана, и родители Светланы тоже уехали из страны, перед этим продав квартиру и дачу в Быково. Денег на покупку квартиры в Москве не было. Знакомые посоветовали получить долю наследства Игоря от Дмитрия Михайловича «по праву представления». Этот юридический термин означает, что Игорь занимает место своего отца, умершего раньше деда, по праву наследования.
Маруся сопротивлялась, но Светлана упорно билась за права сына. Игорь, получив свою законную долю квартиры, вернулся в Москву и стал работать по специальности. Маруся ожила, что отмечали соседи и даже почтальонша, приносившая ей пенсию. Игорь занимался хозяйством, покупал продукты, готовил. Одновременно приводил в порядок квартиру, насколько это было возможно. Маруся снова была в роли рабовладелицы. Игорь не только обслуживал Марусю, но и выполнял её капризы и прихоти. Он должен был ездить на городском транспорте, чтобы купить любимое молоко Маруси, которого не было в близлежащих магазинах. Она смотрела по ночам телевизор, причём на максимальной громкости, не считаясь с тем, что в этой комнате спал Игорь, которому надо было вставать в шесть утра на работу. 
Иногда в Москву приезжала Светлана. Приняв подарки из Швейцарии и прикинув, насколько они могут быть ценными, Маруся сразу начинала претворять в жизнь свой план по отторжению Игоря от Светланы. Она подстраивала ловушки, чтобы скомпрометировать Светлану в глазах сына. Если что-то ломалось, виновной назначалась Светлана. Игорь так привык к этому, что сам начал обвинять мать во всём, что происходило дома. Отношения Светланы с сыном стали портиться.
Марусина изощрённость в интригах совершенствовалась. Её поведение со Светланой напоминало травлю, которую устраивают артистки на сцене своим соперницам. Она тихо и с улыбкой говорила гадости, чтобы не слышал Игорь, но чтобы вызвать реакцию Светланы, которую он как раз должен был услышать.
Как-то в один из приездов в Москву Светлана заболела гриппом и лежала с высокой температурой. – Тебе плохо? – громко, с участливой интонацией спросила Маруся. – А будет ещё хуже, – уже зловещим шёпотом добавила она.  – И учти, на этой кровати все умирали! 

Так прошло ещё несколько лет. Светлане жить одной в чужой стране было тяжело. Она тоже уже достигла пенсионного возраста, поэтому стала дольше задерживаться в Москве, где она могла ходить по любимым улицам и общаться с теми, кто ей дорог, а не со случайными знакомыми по загранице. А главное, здесь был её единственный сын.
Игорь уходил рано утром на работу, приходил вечером. Светлана заметила, что Маруся стала ежедневно в одно и то же время куда-то уходить. Приходила она в конце дня. Удивляла её выносливость – она проводила на ногах без еды по семь-восемь часов. Но больше занимал вопрос: куда она регулярно ходит? Стали звонить по телефону какие-то странные люди, которые задавали ещё более странные вопросы о Марусе, о её психическом здоровье. 
Когда в дверь позвонил мужчина, представившийся одноклассником Мити, и попросил впустить его. Светлана, ни на минуту не задумываясь, открыла дверь, хотя была дома одна. 
Она увидела мужчину с располагающей улыбкой, который первым делом сообщил ей подробности митиной биографии, как бы подтверждающие, что он учился с ним в одном классе и был его лучшим другом. На вопрос, почему Митя никогда о нём не рассказывал, он не ответил, но стал обеспокоенно интересоваться здоровьем Марии Дмитриевны. Он, мол, помнит, что она болела в детстве. Также, как и звонивших, его интересовало её психическое здоровье.
После его ухода, Светлана поняла, что мужчина никогда не учился с Митей и даже не был с ним знаком, хотя бы потому, что был лет на пятнадцать моложе него, назвал Марусю по имени-отчеству и знает, что она болела в грудном возрасте. 
Марусе было уже за восемьдесят, и поведение её действительно вызывало очень много вопросов, особенно её агрессия, которая возникала спонтанно и не была мотивированной. Никогда не жившая в коммунальной квартире Маруся владела многими навыками квартирной хулиганки. Она наливала воду в общую солонку, стоящую на рабочем столе около плиты, но, как выяснилось, сама она употребляла другую соль, спрятанную от Светланы в кухонном шкафу. Она пачкала фекалиями одежду и постель Светланы, и постоянно придумывала новые пакости. 
Маруся по-прежнему уходила утром и пропадала до вечера. Светлана заметила, что Маруся резко худеет. Ходила по квартире она всегда в рванной ночной рубашке, которая оголяла большую часть тела, так что видно было, как висела на костях кожа. На вопросы о здоровье отвечала, что с ней всё в порядке. Но она, как всегда, врала. У неё уже был диагностирован рак. 
Люди, интересовавшиеся психическим здоровьем Маруси, стали работать с ней интенсивнее. Неожиданно активизировались соседки, её ровесницы, которых в доме осталось всего двое и которые никогда раньше её внимания не удостаивали. Они ей звонили и проявляли интерес к различным сторонам её жизни. Движение вокруг Маруси набирало обороты. Как-то позвонил участковый полицейский и попросил Светлану немедленно к нему зайти, потому что у него сидит Маруся с заявлением, в котором обвиняет Светлану и Игоря в подготовке её убийства с целью завладеть квартирой. 
Соседкам Маруся по телефону охотно рассказывала, какая ужасная мать у Игоря, а вот Игорь совсем не такой как мать, и у неё с ним прекрасные отношения.
Но «прекрасные отношения» с племянником не помешали ей подать в суд на лишение его права на наследство и выселение из квартиры.

Суд Маруся проиграла, дойдя до апелляционной инстанции, где судьи поинтересовались, зачем нужно старой больной женщине выселять из квартиры единственного родственника, своего племянника, который о ней заботится. А главное, им было ясно, кто за этим стоит, оплачивает судебные процессы и организует участие в деле соседей.
Буквально на следующий день после суда, вынесшего окончательное решение, Маруся перестала выходить из дома. Высокий потенциал энергии, который подпитывала злоба на всех, у кого была нормальная жизнь, кто имел семью и детей, весь вышел с неудачей в судебном процессе. Силы покинули её. Ей уже нужен был специальный уход. После проигранного дела в суде к ней больше не звонили и не заходили соседки и те, кому надо было выселить Игоря из квартиры. Маруся стала обращаться к племяннику с различными просьбами. Светлана возмутилась и заметила ей, что ещё неделю назад она пыталась выгнать Игоря с его законной жилплощади на улицу. На это оказавшаяся вдруг всеми покинутой и беспомощной Маруся сказала, что готова написать завещание на Игоря, и приглашённый домой нотариус его оформил. Маруся призналась, что у неё уже перед этим было составлено завещание на совсем других людей, в чём Светлана и не сомневалась.
Прошёл год с того момента, как Маруся перестала выходить из дома. Игорь ухаживал за ней, Светлана тоже стала проводить в Москве больше времени, чтобы помогать Игорю. Маруся стала ещё более агрессивной. Светлана постоянно слышала от неё проклятья в свой адрес и бранные слова. Потом Маруся перестала вставать. Ухаживать за ней стало совсем тяжело. Её положили в больницу. Капризы Маруси были непривычны даже для закалённого медперсонала. Соседки по палате жаловались, что не могут спать из-за неё, она не считается ни с кем. Врачи, по прогнозам которых она уже давно должна была умереть, не понимали, как в восемьдесят с лишним лет можно было сохранить такое крепкое физическое здоровье, которое не смог победить даже рак с множественными метастазами. Они не знали, что здоровье Марусе сохранили её близкие, пожертвовав собственными жизнями. 
Умерла она намного позже срока, отведённого ей врачами. Хоронил её Игорь. Ни соседок, ни других заинтересованных прежде в ней людей, на похоронах не было. Её смерть не тронула никого, кроме Игоря, которого она и Дмитрий Михайлович за родственника не считали. 

Соседи даже не заметили, что её уже давно не видно.

Художник: Станислав Никиреев.