Инквизитор Красной Армии

Опираясь на доверие Сталина, Мехлис присвоил себе право не доверять никому...

14 февраля 1953 года в «Правде», «Известиях», «Красной звезде» был опубликован некролог, в котором сообщалось о том, что 13 февраля после продолжительной и тяжелой болезни скончался видный деятель Коммунистической партии и Советского государства, член ЦК КПСС Мехлис Лев Захарович. Проститься с верным сыном партии Ленина — Сталина, как писали тогда газеты, пришли его соратники  Л.М. Каганович, Н.А. Булганин, Н.С. Хрущев, М.Ф. Шкирятов, М.А. Суслов, С.М. Буденный, А.М. Василевский, а также трудящиеся, интеллигенция столицы, воины Московского гарнизона. 
Сталин по причине болезни в церемонии похорон не участвовал. 
– Память о товарище Льве Захаровиче Мехлисе, самоотверженном борце за дело трудящихся, навсегда останется в наших сердцах, – сказал в траурной речи секретарь Президиума Верховного Совета СССР А.Ф. Горкин. 
Под раскатистые орудийные залпы урна с прахом покойного была торжественно захоронена в Кремлевской стене. Последнее пристанище Мехлис обрел рядом с бывшим наркомом станкостроения А.И. Ефремовым, председателем Центральной ревизионной комиссии М.Ф. Владимирским и маршалом Ф.И. Толбухиным.
О мертвых плохо говорить не принято, но в данной публикации этими условностями придется пренебречь. Сегодня, когда в значительной мере восстановлена историческая правда о горьких тридцатых и сороковых годах, у многих людей вызывают большое сомнение заслуги этого человека. Архивные документы, воспоминания тех, кто знал Мехлиса, когда он занимал высокие государственные и военные посты, свидетельствуют о его причастности к массовым репрессиям командного и политического состава Красной Армии, его серьезных ошибках в военных делах. 

Лев Захарович Мехлис родился в январе 1889 года в Одессе, в еврейской семье. Кем был его отец – неизвестно. По одним данным он имел принадлежность к рабочему классу, по другим – являлся торговцем. После окончания еврейского коммерческого училища, с 1904 по 1911 год Мехлис работал конторщиком и домашним учителем. В те же годы приобщился к делам политическим, став членом еврейской социал-демократической партии «Поалей Цион». Правда, через некоторое время юноша разочаровался в деятельности этой партии и примкнул к меньшевикам. В 1911 году Мехлиса призвали в армию Он служил во 2-й гренадерской артиллерийской бригаде бомбардиром, в дальнейшем участвовал в Первой мировой войне на Румынском фронте. 
Революционные события 1917 года вновь изменили политическую судьбу вчерашнего фронтовика. На сей раз Мехлис принял сторону большевиков, вступив в коммунистическую партию. В качестве комиссара бригады, а затем дивизии и Правобережной группы войск он воюет за советскую власть на Украине. Столь стремительная карьера Мехлиса стала возможна благодаря тому, что он был способным организатором, достаточно смелым, решительным человеком, талантливым оратором. «Тов. Мехлис прежде всего боевой солдат и энергичный работник, – характеризовал его начальник политотдела армии А. Войтов. Не преминул начпо указать и на недостатки своего подчиненного: – Отсутствие такта и упрямство значительно уменьшают его достоинства как комиссара, ввиду чего работать с ним тяжело. Тем не менее, при всех своих недостатках, можно сказать, что Мехлис по сравнению с комиссарами других дивизий, насколько я их знаю, удовлетворителен». 

После гражданской войны Мехлиса направляют в Народный комиссариат рабоче-крестьянской инспекции, которую возглавлял И.В. Сталин. Будущий вождь заприметил «энергичного работника» и взял к себе в помощники. На эту должность Мехлис был назначен сразу, как только Сталин стал генеральным секретарем партии. Существует версия, что Мехлис получил повышение за конкретное дело: он якобы помог Сталину «нейтрализовать» знаменитое ленинское «Письмо к съезду». Так это или нет, но вождь не ошибся в своем выборе. Мехлис был исполнительным и незаменимым помощником во всех делах, чего «хозяин» в последующем не забудет. Однако в глазах других Мехлис зачастую был совсем иным человеком. Как вспоминал Б. Бажанов, тоже один из помощников (секретарей) Сталина, Мехлис создавал себе удобную маску «идейного коммуниста», приспосабливался ко всему. 
Знал ли об этом Сталин? Возможно, знал. Но его вполне устраивали преданность и безупречная работа помощника. 
Кроме того, Сталину нравились его находчивость в решении политических и административных вопросов, а также усердие по части доносов. Мехлис умел, докладывая документы, сообщить дополнительную информацию о каком-либо событии, том или ином человеке. Это подтверждает в своих воспоминаниях уже упомянутый Б. Бажанов, приводя такой эпизод: «Мехлис держит в руках отчет о каком-то собрании партийного актива и цитирует чрезвычайно резкие выступления оппозиционера, Мехлис негодует: “Товарищ Сталин, не думаете ли вы, что тут переходят всякую меру, что напрасно ЦК позволяет так себя открыто дискредитировать? Не лучше ли запретить?” Товарищ Сталин усмехается: “Пускай разговаривают! Пускай разговаривают! Не тот враг опасен, который себя выявляет. Опасен враг скрытый, которого мы не знаем. А эти, которые все выявлены, все переписаны – время счетов с ними придет”.». 

Действительно, наступит время, и Сталин и его подручные расправятся с «врагами» сполна. Внесет свой «вклад» и Мехлис, впитавший в себя многие сталинские черты характера, стиль и методы его руководства. 
В 1927 году Мехлис не без благословения Сталина направляется на учебу в Институт красной профессуры. Но через три года он вновь попадает под «крыло» генсека. С мая 1930 года Мехлис заведующий Отделом печати ЦК ВКП(б) и одновременно ответственный редактор «Правды», которую прежде возглавлял Н.И. Бухарин. Назначая Мехлиса на столь высокие посты, Сталин продолжал осуществлять план расстановки своих людей на ключевые должности в партии и государстве. А Мехлис, безусловно, принадлежал к их числу, входил в ближайшее окружение вождя. Об этом свидетельствует следующий факт. В 1932 году Сталин поручил Мехлису расследовать обстоятельства смерти своей жены Надежды Аллилуевой. Мехлис, не имея юридического образования, выступил в роли и следователя, и прокурора. Он даже провел допрос самого Сталина. Расследование пришло к выводу: Аллилуева покончила с собой. 
Но вернемся к газетным делам Мехлиса. Возглавив «Правду», он уже с первых номеров стал настойчиво проводить «генеральную линию» Сталина. На страницах газеты широко развернулась борьба с «правыми», усилилось наступление на врагов коллективизации – кулака и середняка, размах получило воспевание сталинского «великого перелома». 
Одновременно Мехлис, подобно стахановцу, быстро возводил пьедестал культа личности. Практически в каждом номере «Правды» можно было, к примеру, прочитать: «Под мудрым руководством нашего великого и гениального вождя и учителя товарища Сталина...» Велеречивый тон флагмана советской печати не могли не поддержать в местных изданиях и партийных ячейках. И пошло, как говорится, и поехало: «отец народов», «величайший гений»… В некрологе, опубликованном в газетах на следующий день после смерти Мехлиса, так оценена его деятельность на журналистской ниве: «Выполняя ответственную работу в “Правде”, он вел активную борьбу за генеральную линию партии, против врагов партии и советского народа...» 

О том, как Мехлис боролся с «врагами» народа, свидетельствует такой факт. Ныне широко известно о трагической судьбе маршала Михаила Тухачевского, который угодил в жернова репрессий. Но далеко не всем известно, что к трагедии этого военачальника причастен и редактор «Правды» Мехлис. В архивах Сталина обнаружены документы, подтверждающие стремление германской разведки довести до вождя дезинформационные материалы о Тухачевском. Один из последних документов такого рода – письмо корреспондента «Правды» в Берлине А. Климова, которое было незамедлительно направлено Сталину Мехлисом. В середине января 1937 года Климов передал как якобы достоверное сообщение о том, что в Германии «среди высших кругов упорно говорят о связи и работе германских фашистов в верхушке командного состава Красной Армии. В этой связи называется имя Тухачевского». 
Знакомясь с пожелтевшими страницами «Правды» тех лет, нельзя не заметить того, как Мехлис активно обличал «врагов народа». Полосы газеты буквально распирало от материалов с мест «единодушного» осуждения трудящимися массами и воинами Красной Армии «подлых заговорщиков, наймитов и изменников». Заголовки публикаций сами говорили за себя: «Подлая банда шпионов получила по заслугам», «Изменники Родины будут стерты с лица земли!», «Раздавить гадов!», «Проклятье презренному фашистскому отребью», «Собакам – собачья смерть!», «Никакой пощады изменникам Родины!», «Пусть трепещут все шпионы и диверсанты», «Шпионов, презренных слуг фашизма, изменников Родины – расстрелять!», «Требования народа единодушны – предателей расстрелять»… Указания по освещению кампании борьбы с «предателями» и «шпионами» Мехлис нередко получал от Сталина. 

Старание, исполнительность Мехлиса на посту редактора главного печатного органа партии не останутся незамеченными вождем. В декабре 1937 года Мехлис будет утвержден заместителем наркома обороны и начальником Политического управления Красной Армии, сменив отстраненного от этой должности решением Политбюро ЦК ВКП(б) армейского комиссара 1 ранга Я.Б. Гамарника – за связь с участниками так называемой «антисоветской троцкистской организации».  8 февраля 1938 года, через два месяца, Мехлису будет присвоено звание армейского комиссара 1-го ранга, что соответствовало званию генерала армии.
По оценкам ряда военачальников, историков, назначение Мехлиса на эти должности вряд ли можно считать оправданным. Человек по сути гражданский, давно отошедший от армии, некомпетентный во многих военных вопросах, он с первых дней окажется не в своей тарелке. Мехлис не понимал необходимости создания современной армии, за которую ратовали уничтоженные Тухачевский, Уборевич, Корк и другие. 
Кстати, мнение о последних, и не без влияния Сталина, он сформировал для себя еще во время работы в секретариате ЦК: 
– Все эти тухачевские, корки, уборевичи, авксентьевские... не для Красной Армии... 
Но подходил ли Красной Армии сам Мехлис? В июле 1938 года разразился вооруженный конфликт между советскими и японскими войсками в районе озера Хасан. Находившийся там Мехлис свел свои функции лишь к тому, что устраивал разносы командирам и политработникам, давал нелепые указания, обвинял их в пораженческих настроениях. Командарму отдельной Дальневосточной Краснознаменной армии маршалу Василию Блюхеру он тоже приклеит ярлык пораженца и заодно направит Сталину и Ворошилову донос. Несмотря на то, что Блюхер будет умело руководить действиями своих частей и разгромит японцев, его вскоре освободят от должности и он трагически погибнет во время допроса в камере НКВД. 

Некомпетентность Мехлиса проявилась и в советско-финляндской войне в ноябре 1939 – марте 1940 годов. Об этом довольно подробно написал в своих мемуарах Герой Советского Союза Адмирал Флота Советского Союза Н.Г. Кузнецов: «В штаб Ленинградского военного округа приехали Л.3. Мехлис и Г.И. Кулик. Они вызвали Галлера и Исакова и стали давать им весьма некомпетентные указания. Необоснованные претензии к флоту с их стороны обострились, когда кампания на суше стала затягиваться. Свои рекомендации они пытались проводить, минуя наркомат и Главный морской штаб. Позднее адмирал И.С. Исаков мне рассказывал, как его вызвали в Смольный и предложили послать в Ботнический залив подводные лодки типа «М». Исаков стал возражать: ведь эти лодки имеют малый радиус плавания... 
Когда я прибыл в штаб Ленинградского военного округа, меня тоже стал атаковать Мехлис – человек удивительной энергии, способный работать днями и ночами, но мало разбиравшийся в военном деле и не признававший никакой уставной организации. Мехлиса я тогда знал мало, но твердо попросил его: без моего ведома приказов флоту не отдавать. 
Л.3. Мехлис был, пожалуй, самым неподходящим человеком для роли представителя центра на фронте. Обладая широкими полномочиями, он всюду пытался подменить командование, все сделать по-своему, подавлял всех и в то же время не нес никакой ответственности за исход боевых операций...» 
Хотя в отсутствии смелости, бесстрашия начальника ПУ РККА нельзя было обвинить. Один из участников этой зимней войны Герой Советского Союза генерал-полковник инженерных войск А.Ф. Хренов вспоминал о таком случае. Перед наступлением Мехлис часто бывал в частях, знакомился с обстановкой, беседовал с людьми. В одной из рот его застал приказ об атаке. Он, не раздумывая, стал во главе роты и повел ее за собой. Но вряд ли можно считать разумной подобную «лихость» для военачальника такого ранга. 
Имеются и другие свидетельства, подтверждающие несостоятельность Мехлиса как военного руководителя. И все же в решении ряда вопросов он «оказался» на своем месте. Особенно в разоблачении «врагов» и «агентов иностранных разведок» среди командного и политического состава Красной Армии. 

Приход Мехлиса в Наркомат обороны и Политическое управление РККА совпал с очередной волной репрессий в Красной Армии. Начало этому было положено еще в середине 20-х годов чисткой командного состава и политических работников, подозреваемых в сочувствии троцкистской оппозиции. Через несколько лет, в конце 20-х – начале 30-х годов, колесница беззакония вновь прокатилась по бывшим офицерам царской армии. Но дело не ограничилось только увольнением их из рядов РККА. Было осуждено более трех тысяч командиров Красной Армии. А всего за этот период, как докладывал Ворошилов, было уволено из армии 47 тысяч человек, в том числе 5 тысяч оппозиционеров. Правда, эти репрессии не коснулись военачальников высокого ранга. Но со второй половины 1936 года жестокий жребий сталинского террора выпадает и на их долю. Мехлис, отличавшийся особой подозрительностью, недоверием к людям, в этом страшном терроре безжалостно опускал на их головы топор произвола. 
В декабре 1937 – январе 1938 годов НКВД направил представление на имя К. Е. Ворошилова об аресте ряда военачальников, в числе которых были член военного совета Сибирского военного округа Н.А. Юнг, член военного совета Северо-Кавказского военного округа К.Г. Сидоров, старший инспектор ПУРа РККА дивизионный комиссар Я.Г. Идриксон, заместитель начальника политуправления Северо-Кавказского военного округа корпусной комиссар А.М. Битте, член военного совета Уральского военного округа А.В. Тарутинский и другие. На этих документах имеются резолюции главного кадровика РККА Е.А. Щаденко, Мехлиса и главного кадровика ЦК партии Г.М. Маленкова. 

В 1989 году Комиссия Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями 30–40-х и начала 50-х годов, опубликовала ряд документов о так называемой «антисоветской троцкистской военной организации» в Красной Армии. Эти материалы доказывают причастность Мехлиса к массовым репрессиям. В частности, в справке Комиссии Политбюро ЦК КПСС говорится, что активное участие в решении вопроса об арестах командиров и видных руководящих военных работников принимали в 1937 – 1938 годах начальник Управления Наркомата обороны по начсоставу Е.А. Щаденко, начальник Политического управления РККА Л. 3. Мехлис, заведующий отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП(б) Г.М. Маленков. 
Есть и другие документы, подтверждающие то, как «чистил» кадры любимец Сталина. Вот один из них: 
«Москва. ПУРККА. Кузнецову. Назначьте комиссию для обследования и изучения преподавательских кадров академии Ленина. Если сохранились участники толмачевской группировки, изъять до последнего...» 
Эта телеграмма – одна из многих, направленных Мехлисом в округа, на флоты. Мехлис верноподданнически выполнял задачи «великого вождя», которые тот поставил на заседании Главного военного совета в 1938 году при обсуждении кадров старшего и высшего звена командного состава. Сталин тогда предложил: «Лучше всех обновить. Старые, которые были слегка замешаны, боятся». При рассмотрении политических органов Красной Армии он грубо заметил, что и «тут... много сволочи». 
Это подтвердит и Мехлис в докладе «О работе Политического управления Красной Армии» в мае 1940 года. Вот что он писал: «Во главе Политического Управления Красной Армии на протяжении почти всей его истории стояли враги народа. Гамарники и булины вели линию на отрыв армейских большевиков от ЦК ВКП(6)... Подбор кадров политсостава находился в руках преступной шайки. Увольнение шло часто в порядке показной бдительности. Троцкисты и участники белорусско-толмачевской группировки выдвигались на самые руководящие посты...» 

Однако волны репрессий стали постепенно затихать. Сталин и его окружение наконец-то поняли, что значит остаться без командных и политических кадров перед надвигающейся военной опасностью. Но хватились поздно – армия и флот лишились более 40 тысяч командиров, политработников, военных инженеров, других специалистов. Среди виновников этой страшной трагедии был и Мехлис. 
В сентябре 1940 года Мехлис покинет высокие военные посты и возглавит Наркомат Государственного контроля СССР. На этой должности он опять с фанатизмом стал раскрывать преступления, теперь уже хозяйственные. С подачи Мехлиса многие гражданские руководители оказались в местах не столь отдаленных, а некоторые были расстреляны. Что касается его трехлетнего пребывания в качестве заместителя наркома обороны и начальника Политуправления РККА, то след он оставил в Вооруженных Силах кроваво-глубокий. Пользуясь доверием Сталина, Мехлис устраивал разносы командирам и политработникам, чинил над ними неправедные судилища, сообщал вождю обо всём, на что следовало обратить внимание, обо всем, что могло вызывать недоверие к тому или иному человеку. Неслучайно ещё до войны Мехлиса негласно окрестили в армейской среде «инквизитором Красной Армии», а его аппарат «клеткой с бешеными псами».

Хотя, конечно, нельзя отметать и то положительное, что родилось в ПУРе при непосредственном участии Мехлиса. В частности, он был инициатором нового направления в работе политорганов в условиях войны – политической работы среди войск противника. По его предложению ЦК ВКП(б) одобрил создание специальных отделов и отделений по идеологической борьбе с противником. 
Он же организовал эту работу в боях с японскими захватчиками на Халхин-Голе, в советско-финляндской войне и немало сделал для подготовки к идеологической борьбе с нависшим над страной фашизмом. Однако оставил Мехлис свое «ведомство», так и не решив многие ответственные задачи. Уместно обратиться к одному интересному документу – «Акту о приеме Наркомата обороны Союза ССР тов. Тимошенко С.К. от тов. Ворошилова К.Е.». В нем имеется целый раздел, а котором дается оценка состояния дел в Политуправлении РККА. Приведем некоторые выдержки из него: 
«Наиболее крупным недостатком политической работы в армии является то, что эта работа не была органически связана с задачами боевой подготовки, укрепления дисциплины в армии и поднятия авторитета командного состава... 
Политуправление с 1938 г. не выполняет установленный порядок ежегодного делового и политического аттестования политсостава и подменило его получением справок формального характера. 
В армии на 1.1.40 г, имелось кандидатов партии с просроченным стажем 64 797 чел. из них с 8-летним кандидатским стажем  – 3135 человек и с 10-летним стажем – 226 человек. 
Политуправление нарушает установленный ЦК ВКП(б) порядок выдачи в 10-дневный срок партдокументов принятым в ВКП(б) и затягивает эту выдачу на срок до года. До сих пор не выдано еще 9166 партбилетов и 16729 кандидатских карточек. Политуправление нарушило трехмесячный срок отчетности и не отчиталось перед ВКП(б) за 211000 выданных парт-документов... 
В директиве об осенней проверке политзанятий 1939 года Политуправление предложило оценку их производить по группам, причем давать оценку всей группе «отлично», если в группе имеется не менее 25% отличных, 35% хороших, 30% посредственных и не более 10% плохих оценок. Такое указание по существу неправильное и толкает на путь снижения требований...» 

Устранять эти недостатки будет армейский комиссар А.И. Запорожец, который примет дела у Мехлиса. Однако сразу после начала Великой Отечественной любимец и «око Сталина» вновь займет это кресло, вновь будет использовать в своей работе прежние приемы и методы. Цепь его безграмотных действий по сравнению с довоенными значительно увеличится. В ходе войны он покажет себя во многих отношениях отрицательно. 
Так, в первый год войны в действующей армии были допущены принижение роли боевой агитации, отрыв партийно-политической, в особенности пропагандистской, работы от конкретных боевых задач, решаемых войсками. Мехлис почти не прислушивался к мнению своих подчиненных, часто отвергал их предложения, считая свои решения единственно правильными. 
Один из бывших подчиненных Мехлиса генерал-майор в отставке М. Бурцев вспоминал: 
«В августе 1941 г. из политуправления Прибалтийского фронта мы получили трофейные материалы: “игральные карточки”, “имперская поцелуйная карточка” и “имперское учреждение по обеспечению семейного производства”. Как мы установили, этими карточками забавляются в клубах-казино немецкие офицеры. Пленные офицеры заявили нам, что эти материалы не заслуживают внимания. Такого мнения придерживались и члены бюро военно-политической пропаганды Мануильский, Лозовский, а также работники нашего отдела. 
И тем не менее Мехлис проигнорировал это мнение. Написал сам 3 листовки под названием «Гитлеровская банда превращает Германию в публичный дом», придав игральным порнографическим материалам политическое значение. Мы выступили против издания мехлисовских листовок, которые послужат, мы были в этом уверены, компрометации нашей правдивой и идейно выдержанной пропаганды. Но неограниченная власть и самолюбивый характер победили. По приказу Мехлиса было издано 8 миллионов экземпляров этих листовок весом 11 тонн и отправлено на фронты. 
Вскоре из политорганов фронтов стали поступать шифротелеграммы с просьбой запретить их распространение, как вредные в нашей политической работе. Однако Мехлис приказал распространять, и лишь в июне 1942 г. новый начальник ГлавПУРа А.С. Щербаков особым указанием начальникам политуправлений запретил распространять эти ущербные листовки, а оставшийся тираж приказал сжечь». 

Следует заметить, что, хотя Мехлис и был начальником Политуправления РККА, партийно-политическая работа у него оставалась на втором плане. На первом, как и прежде, было выполнение различных поручений Сталина. 
В трудные июльские дни 1941 года Сталин отправит его как представителя Ставки в действующую армию, чтобы разобраться в причинах неудач Западного фронта, которым командовал генерал армии Д. Г. Павлов. Ныне известно, что главной причиной трагедии Западного фронта был грубейший просчет самого Сталина в оценке военно-стратегической обстановки и времени возможного нападения врага. Но тогда даже в мыслях ни у кого не могло возникнуть, что «великий и гениальный вождь» мог допустить какой-либо просчет или ошибку. Приехав на фронт, Мехлис быстро нашел виновных. По его предложению и решению нового военного совета Западного фронта командующий фронтом генерал армии Д.Г. Павлов, генералы В.Е. Климовских – начальник штаба фронта, А.Т. Григорьев – начальник связи фронта, Н.А. Клыч – начальник артиллерии фронта, А.А. Коробков – командующий 4-й армией вскоре были арестованы и преданы суду. Всех их приговорили к расстрелу. 
Также рьяно действовал Мехлис и на Северо-Западном фронте. В разгар сентябрьских боёв, когда под ударами немецких танковых, мотопехотных и авиационных частей начала беспорядочно отходить 34-я армия, из Москвы для исправления ситуации прибыла присланная Сталиным специальная группа уполномоченных. В её состав, наряду с Мехлисом, входили заместитель председателя СНК СССР Н.А. Булганин, генерал армии К.А. Мерецков. Ключевой фигурой в этой группе являлся Мехлис. 
В своём первом донесении, которое Булганин, Мерецков и Мехлис направили 10 сентября Верховному главнокомандующему И.В. Сталину, они оценили сложившуюся обстановку как «крайне неблагополучную». Накануне, 8 сентября, в ходе очередного прорыва немцы захватили Демянск. Дальше противник двинулся на север, вышел в тылы 27-й, 34-й и 11-й армий. Создалась угроза Валдаю и тылам Новгородской оперативной группы. Сам фронт был очень сильно ослаблен: численность некоторых дивизий не превышала нескольких сотен солдат и офицеров, не было ни одного танкового батальона. По заключению уполномоченных Ставки, крайне нужны были хотя бы одна танковая бригада, три танковых батальона и одна свежая стрелковая дивизия. «Командующий фронтом Курочкин еще не овладел обстановкой. Штаб фронта не знает точного расположения дивизий и их действий», – этими словами заканчивалось донесение.

В условиях, когда части и соединения фронта отступали, часто панически, Мехлис использовал различные рычаги, которые заставили бы отступавших бойцов и командиров прийти в себя, поверить в собственные силы, воевать геройски. Надменный, уверенный в собственной непогрешимости, он видел происходящее либо в белом, либо в чёрном цвете. Иными словами, искал «козлов отпущения».
– Товарищ Сталин требует от нас, военных руководителей, большевистской жесткости, – жестикулируя руками, с пафосом выказывал Мехлис. – Без повелительной, властной воли, которая простирает своё влияние вплоть до последнего звена, невозможно умелое руководство войсками. А вы потворствуете трусам и паникёрам, миндальничаете с ними… Партия строго спросит с вас за промахи и упущения… 
Однако в отношении командующего фронтом генерал-лейтенанта П.А. Курочкина и начальника штаба фронта генерал-лейтенанта Н.Ф. Ватутина, которых Мехлис обвинил в безволии, неумении управлять войсками, не было принято каких-то жестких мер – всё ограничилось лишь угрозами. В то же время некоторые военачальники поплатились собственной жизнью. 
С подачи Мехлиса был расстрелян командарм-34 генерал-майор К.М. Качанов. Он был обвинен в том, что, вопреки приказу командующего фронтом, самовольно приказал частям армии отходить с занимаемого рубежа. В дальнейшем, потеряв управление, командарм бросил войска и «позорно ушёл в тыл». Хотя, как стало известно спустя годы, обвинение Качанова в неисполнении приказа было необоснованным. Не оставлял он и поля боя, поскольку все это время находился в войсках, которые сражались с наступавшим противником. Не обнаружено никаких сведений о якобы проявленной им трусости.

Такая же горькая участь постигла и начальника артиллерии 34-й армии генерал-майора артиллерии В.С. Гончарова. Как явствует из приказа, написанного рукой Мехлиса, Гончаров проявил «полную бездеятельность в выводе материальной части артиллерии», вдобавок «убежал трусливо в тыл» и «двое суток пьянствовал». Генерала Гончарова, удостоенного ранее двух орденов Красного Знамени, расстреляли публично перед строем командиров штаба 34-й армии. Руководил расстрелом лично Мехлис.
Безусловно, никто не снимает ответственности ни с Качанова, ни с Гончарова за их действия в те критические для Северо-Западного фронта дни. Но вряд ли они заслуживали столь суровой кары. В любом случае судьба каждого из них не должна была зависеть от самодурства и произвола Мехлиса. Впоследствии генералы Василий Максимович Качанов и Василий Сафронович Гончаров были реабилитированы.
В расстрельном списке Мехлиса оказался ещё один генерал — начальник тыла фронта генерал-майор Н.А. Кузнецов. Его обвинили в утрате военного имущества частями фронта. Однако командованию фронта Кузнецова удалось отстоять.
«...Сознавать себя человеком, предназначенным исправлять чужие промахи, на столько вошло у него в плоть и кровь, что, еще направляясь к новому месту службы, он уже заведомо считал, что те, с кем ему предстоит встретиться, не делали до его приезда всего, что должны были делать... Опираясь на доверие Сталина, он присвоил себе право не доверять никому... Считая свое собственное недоверие к людям нормой политической жизни, он, невзирая на лица, информировал Сталина обо всем, на что следовало обратить внимание, обо всем, что могло вызывать недоверие к тому или иному человеку...» Так написал о Мехлисе в романе «Живые и мертвые» близко знавший его Константин Симонов. 
Во всей полноте эти черты характера Мехлиса и его несостоятельность как военачальника проявятся в ходе печально известной операции в Крыму. 

Вот что пишет генерал армии С.М. Штеменко о тех страшных днях в своей книге «Генеральный штаб в годы войны»: «Еще в конце января Ставка направила туда в качестве своего представителя Л. 3. Мехлиса. Из Генштаба с ним поехал генерал-майор П.П. Вечный. Они должны были помочь командованию фронта подготовить и провести операцию по деблокированию Севастополя. Мехлис, по своему обычаю, вместо того чтобы помогать, стал перетасовывать руководящие кадры. И прежде всего он заменил начальника штаба Толбухина генерал-майором Вечным. 
В феврале – апреле Крымский фронт при поддержке Черноморского флота трижды пытался прорвать вражескую оборону, но успеха не имел и сам вынужден был перейти к обороне. Оперативное построение фронта между тем не отвечало задачам обороны. Группировка войск оставалась наступательной. Левый фланг, примыкавший к Черному морю, оказался слабым. Командующий войсками объяснял это тем, что после некоторого улучшения исходных позиций фронт непременно будет наступать. Но наступление все откладывалось, оборона вопреки указаниям Генштаба не укреплялась, Мехлис же лишь препирался с командующим. 
А противник готовил наступление. Он намеревался сбросить советские войска с Керченского полуострова и затем обрушиться всеми силами на героически оборонявшийся Севастополь. Безошибочно определив слабое место на приморском фланге нашей 44-й армии, противник нацелил сюда крупные силы танков и авиации, готовил высадку морского десанта. Прорыв здесь нашей обороны с последующим развитием наступления на север и северо-восток позволял врагу выйти в тыл армиям Крымского фронта. 
Нам было известно о приготовлениях немцев. Фронтовая разведка точно установила даже день, намеченный ими для перехода к активным действиям. Об этом накануне было сообщено войскам. Однако ни представитель Ставки, ни командующий фронтом не предприняли надлежащих мер, чтобы отразить удар.  
8 мая немцы нанесли этот удар, прорвали наши позиции и стали быстро развивать успех. Оборона Крымского фронта, не имевшего резервов в глубине, была дезорганизована, управление войсками потеряно...» 

Уместно привести еще одно свидетельство о тех событиях. О них рассказывает в своих мемуарах Герой Советского Союза Адмирал Флота Советского Союза Н.Г. Кузнецов: 
«В апреле 1942 года наши войска готовились к наступлению на Керченском полуострове. По указанию Ставки туда вылетел С.М. Буденный. Мне тоже нужно было побывать в Керчи, и мы оказались с ним в одном самолете... И вот мы в штабе фронта. Там царила неразбериха. Командующий Крымским фронтом Д.Г. Козлов уже находился “в кармане” у Мехлиса, который вмешивался буквально во все оперативные дела. Начальник штаба П.П. Вечный не знал чьи приказы выполнять — командующего или Мехлиса. Маршал С.М. Буденный тоже ничего не смог сделать. Мехлис не желал ему подчиняться, ссылаясь на то, что получает указания прямо из Ставки. Побывав в Керченской базе и бригаде морской пехоты, я выехал в Новороссийск, а оттуда в Поти, где стояла эскадра флота. Здесь меня застало известие о наступлении врага на Керченском полуострове и критическом положении, в котором оказались наши войска. После я узнал, что Мехлис во время боя носился на газике под огнем, пытаясь остановить отходящие войска, но все было напрасно. В такой момент решающее значение имеют не личная храбрость отдельного начальника, а заранее отработанная военная организация, твердый порядок и дисциплина. Когда положение в Керчи стало катастрофическим, Мехлис пытался свалить ответственность за случившееся на командира Керченской базы А.С. Фролова. Он позвонил мне и потребовал, чтобы я отдал Фролова под суд, иначе расстреляет его своим приказом. 
– Этого вы не посмеете сделать, - ответил я». 
Как видно из слов С.М. Штеменко и Н.Г. Кузнецова, одним из главных виновников провала операции в Крыму является Мехлис, который из-за своей профессиональной некомпетентности, неумения организовать дело и отрицательных черт характера не справился с возложенными на него обязанностями. Однако представитель Ставки никоим образом не хотел признавать свои ошибки. 

Сохранились телеграммы Верховному Главнокомандующему, в которых Мехлис всячески пытался выгородить себя. Вот одна из них, датированная 8 мая 1942 года: «Теперь не время жаловаться, но я должен доложить, чтобы Ставка знала командующего фронтом. 7 мая, то есть накануне наступления противника, Козлов созвал военный совет для обсуждения проекта будущей операции по овладению Кой-Асаном. Я порекомендовал отложить этот проект и немедленно дать указания армиям в связи с ожиданием наступления противника. В подписанном приказании комфронта в нескольких местах ориентировал, что наступление ожидается 10 – 15 мая, и предлагал проработать до 10 мая и изучить со всем начсоставом, командирами соединений и штабами план обороны армий. Это делалось тогда, когда вся обстановка истекшего дня показывала, что с утра противник будет наступать. По моему настоянию ошибочная в сроках ориентировка была исправлена. Сопротивлялся также Козлов выдвижению дополнительных сил на участок 44-й армии». 
Однако эта телеграмма не спасла Мехлиса от ответственности. В ответном послании раздраженный Сталин дал справедливые оценки представителю Ставки, назвав его позицию «насквозь гнилой». 
Не поскупился Верховный и на другие подобные выражения. Впрочем, пока шла эта телеграфная переписка, Крымский фронт с невероятной отчаянностью пытался остановить наступление врага. Но после двенадцати дней упорных боев, несмотря на героизм солдат и офицеров, потерпел тяжкое поражение. В сводке, которую вскоре представили Сталину, были названы цифры потерь. Крымский фронт потерял более 176 тысяч человек, 347 танков, 3476 орудий и минометов, 400 самолетов... Такой страшной оказалась расплата за вмешательство Мехлиса в действия командования войск. 
Сразу после крымской катастрофы Сталин намеревался отдать Мехлиса вместе с командованием фронта под суд. Но потом передумал, ограничился менее суровыми наказаниями. Своего любимца он снял с поста заместителя наркома обороны и начальника Главного политуправления и снизил его в воинском звании на две ступени – до корпусного комиссара (соответствует званию генерал-лейтенанта). Были сняты с должностей и понижены в воинских званиях и представители командования Крымского фронта. 

В течение нескольких месяцев Мехлис будет находиться в опале, являясь членом военного совета 6-й армии Воронежского фронта. Но затем Сталин смягчится и назначит его в сентябре 1942 года членом военного совета того же фронта. Через два месяца он стал членом военного совета Волховского, а еще через полгода – Брянского фронтов. 
Столь быстрые перемещения Мехлиса отнюдь не диктовались какой-то особой необходимостью. Дело было в неуживчивом характере Мехлиса. Он трудно сходился с людьми, многих из них подозревал в недобросовестности. Очень часто встречи с ним для командиров и политработников имели печальные последствия. К примеру, снятие с должности, различные наказания. 
«Настороженным шел я к Л.3. Мехлису, вспоминая разговор, который он и Щаденко вели со мной в сентябре 1941 года, – пишет в своих мемуарах «Годы и войны» Герой Советского Союза генерал армии А.В. Горбатов. (Во время первой встречи Мехлис изъял у Горбатова командировочное предписание и отменил его поездку к месту службы. – Н.К.)  – Представляясь ему, я встретился с его колючим и вопросительным взглядом. Но все-таки это был уже не прежний Мехлис, – очевидно, для него не прошла без следа тяжелая неудача в Керчи». 
Действительно, после крымского фиаско Мехлис некоторое время находился в несколько подавленном состоянии. Однако продолжалось это недолго. Вскоре он оправится, воспрянет духом и будет проводить прежнюю линию, стараясь любыми путями возвратить себе благосклонность «вождя». Своего он добьется. 
«Великий полководец товарищ Сталин», как назвал его Мехлис на одном из совещаний политработников Волховского фронта, опять начнет ценить бывшего личного секретаря. Являясь в последующем членом военного совета Западного, 2-ro Прибалтийского, 2-го Белорусского фронтов, Мехлис будет исправно строчить доносы Верховному на тех, с кем рука об руку воевал с врагом. 
Так, с Западного фронта он направит личное письмо Сталину. Содержание этого послания, к сожалению, осталось неизвестным. Однако вскоре Чрезвычайная комиссия в составе члена ГКО Г.М. Маленкова, генерал-полковника А.С. Щербакова, генерал-лейтенанта Ф.Ф. Кузнецова, генерал-полковника С.М. Штеменко, генерал- лейтенанта А.И. Шимодаева проверила работу штаба Западного фронта. После этого командующего фронтом генерала армии В.Д. Соколовского назначили с понижением начальником штаба 1-го Украинского фронта. 

Накануне операции «Багратион» по письму Мехлиса, которое он направил Сталину, освободили от должности и командующего 2-м Белорусским фронтом генерал-полковника И.Е. Петрова. Тут взяли верх личные антипатии Мехлиса по отношению к командующему. Кстати, отношения между ними не сложились еще в 1942 году в Крыму. Тогда «строптивый» генерал Петров часто конфликтовал с представителем Ставки по поводу его дилетантских приказов и распоряжений. Мехлису в то время не удалось поставить Петрова «на место». И вот спустя два года такой случай представился. 
Вновь обратимся к воспоминаниям генерала армии С.М. Штеменко: 
«Однажды, когда мы с Антоновым приехали в Ставку с очередным докладом, Верховный Главнокомандующий сказал, что член военного совета 2-го Белорусского фронта Л.3. Мехлис пишет ему о мягкотелости Петрова, о неспособности его обеспечить успех операции. Мехлис доложил также, что Петров якобы болен и слишком много времени уделяет врачам. Для нас это оказалось полной неожиданностью. Мы знали Ивана Ефимовича как самоотверженного боевого командира, целиком отдающегося делу, очень разумного военачальника и прекрасного человека. Он защищал Одессу, Севастополь, строил оборону на Тереке...» 
Вовсе не в болезни Петрова дело, как докладывал Мехлис. В те июньские дни 1944 года генерал чувствовал себя превосходно, был здоров и полон энергии. Не принижал он и требований к войскам, которыми командовал. «Кристально честный» Мехлис в очередной раз покривил душой и добился, чтобы талантливого военачальника, уже немало успевшего сделать для подготовки операции «Багратион», отстранить от должности. 
В августе 1944 года Мехлис назначается на новую должность. Он –член военного совета 4-го Украинского фронта. И здесь Лев Захарович не единожды с блеском сыграет свою неблаговидную роль доносчика. 

После окончания Великой Отечественной войны генерал-полковник Мехлис не сразу снимет военный мундир, увешанный многими орденами, в том числе полководческими – орденами Суворова I степени, Кутузова I степени... Следует заметить, что даже такой выдающийся полководец, как Маршал Советского Союза А.М. Василевский, был награжден только орденом Суворова I степени. 
В июле 1945 года, когда будут организованы новые военные округа, Мехлис станет членом военного совета Прикарпатского военного округа. Любопытно, что одновременно политуправление округа возглавит будущий Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР генерал-майор Л.И. Брежнев. 
В 1946 году Мехлис опять возвратится в Наркомат Государственного контроля СССР, у руля которого он находился перед войной. Впрочем, никто его не освобождал от этой должности и тогда, когда над страной нависла угроза. Формально Мехлис числился на этом посту всю войну. В родном ведомстве он тоже оставит свой «след». Чего стоит только один приказ, который он подписал в 1948 году: «Все ревизии и проверки производить только силами контролерского состава Министерства госконтроля СССР и союзных республик. Запрещаю под каким бы то ни было предлогом привлекать для участия в каких-либо ревизиях и проверках работников других организаций». 
В возрасте 64 лет Мехлис скончался от сердечной недостаточности. Так закончит свою жизнь этот сложный и противоречивый человек, вошедший в нашу историю больше как инквизитор. 

Фото из открытых источников.