Не обещал вернуться

Мы теперь уходим понемногу. Умер Роман Арбитман.

De mortuis aut bene, aut nihil nisi verum. В случае Р.А. два упомянутых понятия практически тождественны. По крайней мере, с профессиональной точки зрения он был безупречен: умный, наблюдательный, злой, безразличный к официальной табели о литературных рангах. Идеальный критик. Гвардейских статей.

В писательских кругах Арбитман слыл шекспировским Клавдием: прячется за углом злодей с проклятым соком белены во фляге – бдите, коллеги, как бы вам не перепало. Тут впору переиначить Ахматову: от иных и хула – похвала. Так он и воспринимал и многочисленные газетные проклятия свой адрес, и многочисленные судебные процессы, где выступал ответчиком.

Мы заочно познакомились в 2010-м: Роман Эмильевич отрецензировал мою повесть «Десятая годовщина», опубликованную в саратовской «Волге». Читая текст, я подумал: если критик начинает разговор о декабристах с тыняновской цитаты, ему стоит доверять, он в теме. И отправил в Саратов письмо с дежурными, в сущности, благодарностями, не слишком рассчитывая на ответ. Арбитман, однако, ответил с неподдельным интересом к моему опусу и моей персоне. Завязалась переписка, которая в итоге переросла в почти полное взаимопонимание. Впрочем, о разногласиях – в свой черед.

Арбитман пришел в критику на излете советских времен, в пору триумфального возвращения бульварщины: впервые после 1917 года! сегодня и ежедневно! Надеюсь, не забыли обложки в боевой раскраске: Бешеные, Меченые, космические проститутки и вампиры-коммунисты нагрянули к нам шумною толпою, под стать пушкинским цыганам,. Криминальные и фантастические поделки тут же обрели своего Нестора-летописца – Р.А. занял пустующую нишу. Дипломированный филолог с университетским образованием скрупулезно фиксировал любое трепыхание одноклеточных однодневок.

Не герой литературной  эпохи, нет – рангом выше: хроникер. Герои уходят из человеческой памяти, а хроникер – живое ее воплощение. Кто бы помнил разномастных псурцевых, смоленских и глебовых, кабы не Р.А.? Думаю, тому, кто захочет всерьез заняться российским поплитом 90-х, Арбитман станет лучшим пособием.

NB: работал он без скидки на легкий жанр. Налицо были все атрибуты серьезной критики плюс изящный полемический стиль – в итоге интерпретация текста становилась гораздо интереснее и живее первоисточника. А может быть, дело в ядовитой иронии: кумир поверженный – все Бог, чего не скажешь о кумире осмеянном. Или в умении за деталью видеть тенденцию, а за симптомом – диагноз. При этом диагнозы Арбитмана были безошибочны и нелицеприятны:
«К великому сожалению, наше общекультурное пространство сегодня – не манящий лабиринт выдуманной Борхесом вавилонской библиотеки, но всего лишь скучные соты гигантского Бюро находок. Простых граждан сюда периодически затаскивают с улицы и воровато всучивают им то, чего они сроду не теряли».

Андрей Немзер писал: «Поступись Роман Арбитман своими „фантастико-детективными“ принципами, его роль в критике была бы весьма весомой». Не знаю, какую роль сыграло это мнение и сыграло ли вообще, но Роман Эмильевич взялся за литературный мейнстрим – сурово, как и за pulp fiction:

«В начале 80-х Веллер выпустил книгу “Хочу быть дворником!”, и демонстративный отказ от карьерных амбиций выглядел свежо. Три десятилетия спустя дворник, забросив метлу в чулан, претендует на мировое господство… Лучше бы он двор подмел».

Пелевин, Прилепин, Веллер, Гришковец, Иличевский, Улицкая и иже с ними были взвешены и найдены легкими. Рецензии на их опусы составили «Антипутеводитель по современной литературе». В 2014-м «Центрполиграф» издал сборник всего-то двухтысячным тиражом, но «Антипутеводитель» на «Фантлабе» назвали книгой года. В том же году автора уволили из «Саратовской областной газеты» – за рецензию на бездарный роман тогдашнего министра культуры. И это, между прочим, тоже признание.

Роман Эмильевич все меньше интересовался критикой. А потом и вовсе ее забросил. Сирил Конолли говорил, что литературный критик – работа на полный день, с половинным жалованием и единственной перспективой: рано или поздно исхалтуриться. Считал ли Р.А. себя исчерпанным для критики? Или пророчество Немзера не сбылось? Или попросту не видел себе места на нынешней погорелой пустоши? Право, не знаю. Знаю итог: из литературно-критического цеха уволился специалист 6-го разряда. Их все меньше – профи, способных вместо энергетики-харизмы-темперамента говорить об интертексте и линейном развитии сюжета.

Профи в это время то работал над путеводителем по сериалам, то азартно писал очередной «ехидный детектив». И не слишком жалел о переквалификации. Я не раз уговаривал его вернуться, подсказывал, где за публикации платят. Он в ответ отнекивался, а большей частью отшучивался: девушки больше прозаиков любят. Кстати, не только девушки: «Досье детектива Дубровского» помните? – сериал снят по роману Романа, уж простите топорный каламбур.
Но мне Арбитман-прозаик категорически не импонировал: сюжеты казались надуманными, чтоб не сказать вымученными.

Язык вообще был за сотню верст от элегантных пассажей Арбитмана-критика: «вгрызся в холодец», «подушки, пережившие харакири», «у них случался выкидыш козырей раньше времени»… Экая жуть!

Сам Роман Эмильевич относился к моим антипатиям снисходительно. И даже как-то раз благословил злую статью о себе, любимом: мол, сам все вижу, так что греха таить? Тем паче, мне под недреманным редакторским оком удалось протащить в печать оммаж «Поединку крысы с мечтой» – лучшей, на мой взгляд, книге Р.А.

Да Бог с ней, с прозой. На ней свет клином не сошелся. Была и отменная критика, и вполне приличные стихи – их я читал немного, но прочитанное определенно впечатлило. А был у Арбитмана и еще один талант – к мистификациям. Самой известной, пожалуй, стала глава из «Истории советской фантастики» о том, как Сталин и Трумэн в Потсдаме договорились о разделе Луны. Фейк совершил церемониальный марш по газетным полосам, лег в основу доброй полусотни сетевых публикаций и вдохновил трех кинодокументалистов. Есть у Р.А. мудрая стихотворная строчка: «Что ж, святое вранье – это тоже святое искусство».

Мне в последние дни кажется, что и смерть Арбитмана – одна из него мистификаций. На самом деле он отбыл на ту же Луну. Или, черт их разберет, на Тау Кита е – потолковать с теми, кто ему дорог: Лемом, Шекли, Стругацкими…
Он улетел. Но не обещал вернуться.