Эпизоды с Василием Аксёновым и его окружением

Когда мне было лет 10-12 родители начали снимать дачу в Удельной. Мы жили пять или шесть лет подряд в двух комнатах большого кирпичного дома, кроме которого на обширном участке было ещё несколько флигелей, тоже занятых дачниками. Хозяева, пожилая супружеская пара, по виду зажиточные крестьяне, успешно вели свой бизнес. В этом же доме несколько комнат снимала бабушка первой жены Василия Аксёнова – Киры. На даче они жили большой семьёй. Сейчас, когда я села писать этот текст, удивилась, как детская память хранит не только события, но и их детали, важные для оценки этих событий. Всплыл в памяти даже адрес дачи – Комсомольская улица, дом 7. Это около Быковского пруда, который Аксёнов упоминает в романе „Москва Ква-ква“ и обыгрывает в других текстах. Думаю, годы, проведённые летом в Удельной, совпали с неожиданно громким его успехом в литературе и началом большой писательской карьеры.

Для меня Аксёнов всегда был Вася. Все, и я малолетка тоже, так его звали. Поэтому буду и здесь так его называть. Причём, в третьем лице его вся семья называла иногда Васька. Но это было не пренебрежительно, а дружелюбно и с симпатией. Кроме бабушки, Васи и Киры, жили там ещё две дочери бабушки – незамужняя Нина Даниловна и Валентина Даниловна с мужем Валерием. Третья дочь – мать Киры, служила в Новосибирске в звании полковника. Помню её в военной форме – она несколько раз приезжала в Удельную, когда бывала в Москве. Нина Даниловна была врачом сборной СССР по футболу и объездила с командой весь мир. Мы слушали её рассказы о заграницах, для нас тогда необычные, например, как принимают гостей в Швеции – в лучшем случае нальют рюмку ликёра. Тогда в это трудно было поверить. Теперь я убедилась в этом сама, и не только в Швеции. Валентина Даниловна была тоже врачом. В то время люди, особенно жившие на одной даче, тесно общались. Кроме традиционных дачных чаепитий на веранде, мы играли в плохую погоду в лото или в «девятку», одну из дачных карточных игр. Вася, конечно, в лото не играл, приезжал он на дачу поздно вечером после работы. Став уже писателем, он довольно долго ещё работал врачом. Два раза в неделю в Удельную приезжала домработница бабушки, Васёна. Она готовила на всю семью и уезжала до следующей готовки в Москву. Кухня у нас была общая, хотя входы в комнаты отдельные, с разных сторон дома.
Когда у меня случился приступ аппендицита, но не было явных симптомов, обе тёти Киры обсудили мой приступ, вспомнили, что «у Васьки тоже не было сильных болей, но оказался аппендицит и его соперировали». Решили: надо ложиться в больницу.

Как-то я увидела сидящую на скамейке пожилую седую женщину с усталым лицом. Это была Евгения Гинзбург – мать Васи, которая, вероятно, после ссылки жила не в Москве, потому что я её больше в Удельной не помню.
Конечно, самой яркой личностью в этой очень симпатичной семье был Вася. Кира тогда после окончания Института им. Мориса Тореза не работала. Было ей лет 27-29. Вроде бы её распределили в Аэрофлот стюардессой на международные линии, но она отказалась. Так как днём все были на работе, мы с ней проводили время вдвоём – гуляли, катались на лодке на Быковском пруду, купались, иногда шли пешком на Малаховское озеро, потому что Кира не ездила на велосипеде. Брюнетка с яркими голубыми глазами, несмотря на полноту, а может быть даже благодаря ей, она была потрясающе красива. Отец Киры, венгр, был репрессирован, она его не видела или не помнила.
Мне, тогда ещё ребёнку, рассказы Киры были не просто интересны, я чувствовала себя причастной к взрослой жизни. Кира мне много рассказывала – ей просто больше не с кем было тогда говорить. А я всегда любила бывать среди взрослых и слушать их разговоры. Поэтому была благодарным слушателем, ловила каждое её слово и реагировала, что важно для рассказчика. Я услышала историю её знакомства с Васей на отдыхе в Зеленогорске или Светлогорске, где они оказались как-то летом в одно и то же время и познакомились на танцах. Кира рассказала мне ещё что-то о знакомстве с Васей, но я, в том моём возрасте, романтическими историями не впечатлялась, поэтому в моей памяти подробности эти не сохранились. Она, по её словам, сначала пренебрежительно отнеслась к знакомству с ним, что я теперь могу себе представить. Но закончилось всё браком.
Кира в институте училась в одной группе с дочкой Валентина Катаева, который был в то время главным редактором журнала «Юность», кроме того, он его основал. Уже отматывая назад, понимаю, что именно это помогло Васе на старте. Первые произведения Аксёнова были опубликованы в журнале «Юность». Кира рассказала мне, как ездила к дочке Катаева домой. Запомнились точные слова «в чём она приняла» её. На дочке были брюки длиной три четверти с разрезиками по бокам и белая блузка. Особенно подробный рассказ был о блузке. Какие на ней были пуговки, петельки и другие милые детали, которые определяли эффектность и элегантность этой блузки.

Вася стал известным после первых публикаций его рассказов и романа «Коллеги», а после «Звёздного билета» – культовой фигурой. У него было замечательное чувство юмора, которое в сочетании с критическим мышлением, делало общение с ним особенно интересным. Он и мой папа, у которого тоже было отменное чувство юмора, составляли очень интересный дуэт. Находиться около обоих было огромное удовольствие, во всяком случае, для меня. Помню его забавный рассказ, как во времена моды на узкие брюки, которые носили стиляги, он – бедный врач в тубдиспансере, ходил в спортивных гимнастических брюках со штрипками под ступнёй. Они были скроены примерно, как брюки у стиляг.
Вася с Кирой были несколько раз у нас в гостях на Ново-Басманной. Вася, в присутствии других гостей, вёл себя демократично и даже скромно. Всегда слушал собеседника и никого не перебивал. Своё мнение высказывал не резко, но с мягкой иронией. Кира пела и хотела стать певицей. У нас она пела «Заздравную» Дунаевского, ещё что-то из оперного репертуара. Моя бабушка аккомпанировала ей на пианино. Кира курила, но оправдывала это тем, что западные певицы все курят, значит голосу это не вредит. Певицей она не стала, не до того ей тогда было. Да и над голосом надо работать, иначе в этой профессии ничего не получается.
Я была у них с родителями, когда они жили ещё на Метростроевской, в большой коммунальной квартире с соседом вором-рецидивистом, хотя Вася в то время уже был известным писателем. Он находил в этом соседстве положительный момент – своих он не обворует, а от его «коллег» отведёт. Помню, что тогда же Вася назвал Евтушенко конъюнктурщиком.
Когда Вася стал совсем знаменитым, он остался таким же приятным и простым в общении человеком. А вот Кира изменилась. Отец моей школьной подруги был известный тогда писатель, и мы с ней часто бывали в ЦДЛ. Как-то, встретила там Киру, она с кем-то разговаривала и мне едва кивнула, что меня в том моём возрасте ранило. Думаю, что и в теперешнем не очень понравилось бы. Хотя она могла меня и не увидеть, увлекшись разговором.
По интересному совпадению, один из флигелей на участке снимала сестра Тимура Гайдара. Он пару раз к ней приезжал, но молча и быстро проходил прямо к её домику, в конец участка. Был всегда в морской военной форме.

Я уже давно поняла, что наша жизнь состоит не только из важных личных событий, но и из различных эпизодов. Какие-то из них забываются, но другие остаются в памяти. Общение с Василием Аксёновым и его родственниками вспоминаю и сейчас, потому что оно было в ряду тех приятных жизненных эпизодов, которые оставляют след в душе и духовно обогащают, особенно в детском и юношеском возрасте, когда формируется мировоззрение.