Подранки

Неумолимый ход истории определяет судьбу не только каждого из нас в отдельности, но и целых поколений, подгоняя всех под одну гребёнку, обстригая головы вчерашних выпускников под ноль и надевая на них солдатскую гимнастёрку и шинели, чтобы бросить во всепожирающую топку войны.
«Плохая им досталась доля…». Но есть ещё одна категория, хотя это слово меньше всего подходит в отношении тех, о ком я хочу рассказать. 
Дети войны, родившиеся и выросшие среди ежедневного ужаса и страха быть убитыми в каждую секунду своей, едва начавшейся жизни. Не знающие и не понимающие, что такое мирная жизнь, прячущиеся от обстрелов в подвалах, мечтающие о затишье, чтобы, наконец, прекратился весь этот кошмар…
Очень точное название такой, потерявшей родителей детворе, дал Николай Губенко – подранки.
Губенко и сам подранок. Мальчонка, не знавший своих родителей, рождённый в грозном сорок первом. Познавший на себе все тяготы сиротства и военного лихолетья, выживший и получивший путёвку в большую и светлую жизнь благодаря советской власти, как и ещё 19 миллионов таких же сирот, как и он.
Николай Николаевич Губенко родился 17 августа 1941 года в Одессе, сам он рассказывал, что родился в одесских катакомбах в тот самый момент, когда фашисты бомбили Одессу.
Его отец, военный лётчик, погиб в воздушном бою, в небе над Ворошиловградом, в 1942-м. Отец так и не узнал, что у него родился сын, а мама…

«Кровью отца я повязан с Луганщиной, которую он оборонял от фашистов. А теперь сюда нагрянули другие фашисты – бандеровские. Мама, до Великой Отечественной войны – главный конструктор Одесского крекинг-завода, повешена в том же году за отказ сотрудничать с оккупантами».
С 1947-го маленький Николай учится в детском доме № 5 в Одессе, затем его отобрали в закрытую спецшколу-интернат для мальчиков с углублённым изучением английского языка, где ребят готовили для поступления в Военный институт иностранных языков.
Довелось Коле познать «прелести» жизни маленького бродяги-оборванца, хотя за ним и присматривал дед до 1947-го года. Тогда ещё была жива его сестра, которая умерла в четырнадцать лет.
9-го мая в Москве 160 прожекторов покрасили в разные цвета и поставили в центре города и вокруг Кремля, а командиры прожекторных станций получили программы – каждому залпу свое направление луча. На весь мир прогремел Салют Победы.
В салютном дивизионе была тысяча орудий. Они дали 30 залпов. Но даже артиллерийская канонада не смогла заглушить радостные крики людей. Ликовали все от мала до велика и плакали от счастья, и никто вам не скажет, чего было больше в этот день – слёз и боли от утраты или радости победителей.
Долгожданный и выстраданный всем народом мир, 1418 нескончаемых чёрных дней остались в прошлом, а это значит совсем другая жизнь – мир-на-я.
Выжили, живы, Победа!!!
Сама весна ликовала вместе с людьми, высыпавшими на улицы и площади городов и посёлков.

И вот этот послевоенный мир мы и видим глазами совсем ещё ребёнка, в во многом (как он сам говорил: 50 на 50) автобиографическом фильме Николая Губенко «Подранки».
Детдом, общие спальные палаты, кровати с панцирными сетками, занятия в классе, воспитатели, как и сами детдомовцы, хлебнувшие лиха, и глаза мальчишек, в которых ещё живёт «вчерашняя» война, а с ней – мальчишечья тоска по фронту, чтобы сбежать туда и мстить фашистам за убитых, сгинувших родителей, за разрушенный дом, за… за… за…. И взрыв, оборвавший жизнь маленького человечка, с наколотым номером на руке, чьи глаза, полные невыносимой боли, забыть невозможно.

Война закончилась, и взрослые спешат жить, как будто и не было войны. Фронтовики не любили вспоминать о войне. Напротив, звучит чудесное «Соловьиное танго» в исполнении актёра Николая Губенко, сыгравшего роль одного из воспитателей, пронизанное ностальгией, символ возращения к мирной жизни.
Существует неодолимая сила притяжения послевоенных лет. Сама война уже в прошлом, стоит, разделённая громом Победы, особняком от жизни без бомбёжек и тревожных сводок с фронта. Там осталась выжженная земля, хотя и среди повседневного ада и грохота орудий была своя жизнь, иначе бы просто не победили, а теперь…

Утончённое, выверенное до миллиметра в каждом страстном движении танго, сияющие стеклянные витрины с выставленным «богатством» товара. Модные причёски и платья с плечиками, забытый стук женских каблучков и блеск начищенных медалей на кителях фронтовиков. Смытые с окон бумажные полоски крестов, милиционер-регулировшик в белом кителе на перекрёстке и беспрерывно сигналящие автомобили. Всё кричит: мы живы, мы живём… Неповторимый шарм послевоенных лет под патефон и чарующие голоса Козловского, Лемешева, Петра Лещенко, Нины Руслановой, Аркадия Погодина… Как же прекрасно распускались розы в парке Чаир в то послевоенное время.
Всё та же мелкая детвора, лазающая прямо под ногами у публики в кинотеатре и предлагающая поштучно сигаретки и ириски-тянучки влюблённым парочкам. Такой был этот удивительный и неповторимо-элегантный, не смотря на все трудности, послевоенный мир, со всеми его коммуналками и керосином для примусов.
Пронзительно в «Подранках» напоминает даже не о войне, а о той огромной невосполнимой утрате щемящая, комом подкатывающая к горлу музыка великих итальянцев – Антонио Вивальди и Арканджело Корелли и ещё раз в финале фильма – венецианского композитора Алессандро Марчелло «Адажио – Музыка и вечность» вместе с закадровым голосом самого Николая Губенко, читающего стихотворение Геннадия Шпаликова «По несчастью, или к счастью…»:

По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.
Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне.
Путешествие в обратно
Я бы запретил,
Я прошу тебя, как брата,
Душу не мути.
А не то рвану по следу —
Кто меня вернёт? —
И на валенках уеду
В сорок пятый год.
В сорок пятом угадаю,
Там, где – боже мой! —
Будет мама молодая
И отец живой.

«Подранки» росли и открывали для себя этот новый для них во всех смыслах, завоёванный страшной ценой старшего поколения мир, со всех сторон окружённые заботой и прямым участием советской власти, власти рабочих и крестьян, народной власти, где «все равны при рождении» и «нет никакого рабства».
19 миллионов спасённых жизней маленьких граждан Советского Союза, получивших путёвку в большую жизнь, и судьба одного мальчишки из Одессы, ставшего последним министром культуры великой державы – СССР. Родина-мать, это были не пустые слова, а наполненные потом и кровью дела. Союз нерушимый больше всех пострадал во Второй мировой и первый отменил продуктовые карточки, и первый восстановил свой народно-хозяйственный потенциал. Впервые уже в 1951 году, всего через шесть лет после войны, отправил в космос двух дворняг Дезика и Цыгана (Белку и Стрелку), а через шестнадцать лет Юрий Гагарин, первым среди землян, сумел преодолеть кандалы тяготения и облететь вокруг нашей планеты.
Сегодня стараются всячески выпятить слова Николая Губенко о том, что он «недолюбливал коммунистов», но при этом почему-то забывают сказать – каких именно коммунистов. Коммунистов-предателей, убивших второй раз его родителей, его Родину, заменившую ему и отца и мать.

«Я родился в Советском Союзе, мой отец погиб за СССР, моя мать погибла за СССР, они были преданы идее ВКП(б). Я впитал с кровью эту веру в человеческое братство, взаимопомощь. Меня поставило на ноги советское государство, у которого в 45-м году было 19 миллионов осиротевших детей. И оно напоило их, накормило, дало образование, профессию, сделало меня качественным профессионалом. И что, вы хотите, чтобы я плюнул в могилу своего отца и своей матери? Никогда до конца моей жизни этого не будет!» Николай Губенко – советский актёр, режиссёр.
Николай Николаевич Губенко не дожил до своего 79-летия один день. Он умер 16-го августа 2020 года, «вдали» от своей Родины, совсем в другой стране. 

Примечание:
Курсив в тексте – слова Николая Губенко.