Памяти писателя Марка Алданова. Вождь революции

ТЫ ЗА БЕЛЫХ АЛЬ ЗА КРАСНЫХ?

– Скажи, а ты помнишь про революцию-то?
– Ну… Конечно… Само собой... 

Голос отвечающего звучит так уверенно, немного с хрипотцой, что создается впечатление, будто он лично в ней участвовал. Или переместился сюда из ПРОШЛОГО.

Увы, так проходят все наши споры о политике, прошлом нашего государства, революции и т. д., и т. д. 

Вспоминается фильм о Чапаеве, где главную роль прекрасно сыграл Бабочкин. Откуда помнится один диалог.

– Василий Иванович, а ты за белых, аль за красных?
«Чапай» задумывается, и отвечает:
– Я … за ИНТЕРНАЦИОНАЛ!
– А за какой ты ИНТЕРНАЦИОНАЛ?

Ну надо же было Фурманову влезть с этим уточнением.

– А Ленин за какой? – нашелся, что ответить Василий Иванович.
– За III. Он его и создал, – говорит Фурманов.
– Вот и я за него ...

Такой прелюбопытнейший диалог из фильма (очень хорошего, по-настоящему хорошего!) про революцию. Диалог, говорящий о многом, и из которого можно сделать вывод: если сами участники революции не очень-то понимали ее суть, то что уж говорить о нас смертных, живущих веком позже. 

И самое интересное, что то, чему нас учили в школе, оказалось впоследствии совсем иным. Скажем, Василий Иванович Чапаев не имел никакого отношения к кавалерии, командовал не слишком большим отрядом, да еще проявлял «интерес» к жене Фурманова.

Поэтому, вспоминая прошлое и думая сегодня о светлом завтра, задаешься вопросом: для чего спорить о том, что лучше – социализм или капитализм, – если современный человек, не только молодой, а и среднего возраста, просто не имеет представления об этих понятиях, которым учили со школьных времен только в СССР, не говоря уже о том, что в истинной экономике, в отличие от идеологии, существует, по сути, лишь понятие рентабельности и прибыльности производства, независимо от формы собственности, которая в любом «изме» бывает разной.

А потому возникает еще один важный вопрос: «Почему за годы советской власти, когда было сделано очень и очень много в плане развития государства, развития интеллекта народа, его грамотности, поднятия уровня жизни, победы над фашизмом (!) и прочее, прочее, страна в итоге оказалась не рентабельной в экономическом плане, по крайней мере, не такой прибыльной, как этого хотелось и как это задумывалось?»

И кто был виноват в том, что, например, кулаков (настоящих тружеников села) назвали эксплуататорами и сослали на Соловки, что НЭП не успел зародиться, как его тут же прижали «к ногтю», а крестьян, которым обещали землю (ведь большая часть солдат, пошедших за большевиками, были именно из крестьян), на самом деле после гражданской войны согнали в колхозы, отобрав паспорта.

И когда задумываешься об этом, невольно зарождается мысль, не было ли в деятельности вождей революции «личностного» начала, а именно, не боролись ли они за власть, забывая о государстве, не было ли желания получить эту власть любым путем, а все остальное выбрасывалось в корзину, и не сказывалось ли на ход истории «роль личности»? 

О личностях в истории писал в своих эссе замечательный и незаслуженно забытый писатель Марк Алданов, который не принял революцию из-за ее жестокости, ее крови, убийств, репрессий, эмигрировав за границу и став там весьма популярным писателем в среде эмиграции.

Более того, в своих исторических романах он часто писал как раз о вождях революции, что особенно любопытно, поскольку сам был современником революции.

Об Алданове как о писателе и человеке говорить и просто, и сложно одновременно. Так иногда бывает. Если человек много пишет, его все знают, знают самого, его творчество, однако, при этом он настолько самобытен, настолько не любит дешевой популярности, примитивной известности, что жизнь его, душа его, оказываются скрыты от постороннего, любопытного взора, но не потому, что ему есть что скрывать, а потому, что он не любит этих посторонних глаз, не любит, когда ему «лезут в душу». 

Не желая повторять того, что уже было сказано об этом интересном человеке, дадим то, что говорится о нем в Энциклопедии «Кругосвет» на одноименном сайте.

КОРОТКО О ЖИЗНИ ((Из энциклопедии КРУГОСВЕТ)

Алданов, Марк Александрович (настоящая фамилия – Ландау) (1886–1957), русский писатель. 

Родился 26 октября (7 ноября) 1886 г. в Киеве. Окончил физико-математический и юридический факультеты Киевского университета. 

Был незаурядным химиком, известен работами в этой области. Дебютировал в 1915 критическим этюдом «Толстой и Роллан», который думал превратить в большое исследование (рукопись второй части погибла в годы Гражданской войны). 

Как секретарь антибольшевистского Союза возрождения России в 1918 посетил ряд европейских столиц с целью добиться реальной помощи для борьбы против новой власти. 

В марте 1919-го эмигрировал, обосновался в Париже (в 1922–1924 жил в Берлине, редактировал воскресное приложение к газете «Дни»).

Начиная с 1921-го Алданов был постоянным автором журнала «Современные записки», где впервые увидели свет все основные художественные произведения, созданные им до Второй мировой войны. 

Согласно замыслу автора, они образуют два цикла: тетралогию о Французской революции и наполеоновской эпохе «Мыслитель» (названа по имени одной из химер собора Парижской Богоматери; включает повесть «Святая Елена, маленький остров», 1921, романы «Девятое термидора», 1923, «Чертов мост», 1925, «Заговор», 1926) и трилогию, действие которой происходит в канун и вскоре после русской революции 1917 («Ключ», 1929, «Бегство», 1930, «Пещера», 1934). Впоследствии оба эти цикла были дополнены рядом произведений на материале русской и европейской истории, от воцарения Екатерины II (повесть «Пуншевая водка», 1938) до восстания в советской зоне оккупированного Берлина летом 1953 (роман «Бред», 1955).

Алданов стремился показать ключевую роль случая в событиях, изменяющих облик мира и воздействующих на судьбы целых поколений. Событие, согласно Алданову, возникает как бы самопроизвольно, вопреки логике вещей и вне зависимости от субъективных побуждений его участников, однако, даже повторяясь, оно не становится поучительным опытом: из века в век человечество совершает одни и те же ошибки. В каждом романе Алданова наряду с вымышленными героями появляются многие прославленные в истории лица (среди тех, кто описан в тетралогии, – Павел I, Александр I, Суворов, Робеспьер, Нельсон, Талейран; в трилогии перед читателем проходят многие общественные деятели и люди искусства, оставившие след в жизни предреволюционной и пореволюционной России).

Перебравшись в США вскоре после начала Второй мировой войны (он вернулся во Францию в 1947), Алданов много сил отдал «Новому журналу», основанному им вместе с М.О. Цетлиным и М.М. Карповичем. В этом журнале, перенявшем от «Современных записок» статус главного русского литературного издания за рубежами России, с 1943 печатался роман Алданова Истоки (отд. издание 1950), посвященный пореформенной России, когда политика Александра II и его правительства, по мнению Алданова, дала империи реальный, но упущенный шанс вступить на путь демократического развития. Алданов прослеживает истоки русской трагедии, которую затем описывает в романе Самоубийство (отд. издание 1958), воссоздающем переворот, совершенный под руководством Ленина.

В американский период творчества Алданов часто обращается к жанрам исторического портрета, описывая ярких деятелей рубежа 18–19 вв., а также современных политиков (Ф. Карно, Гитлера, Сталина) либо пользующиеся недоброй известностью фигуры новейшей истории (Азеф, Мата Хари). Тогда же им был задуман трактат «Ульмская ночь. Философия случая» (1953), где опровергается идея прогресса в истории, как и возможности установить некие законы, которые направляют ее ход.

Наиболее значительным произведением последних лет стала «Повесть о смерти» (1953), в которой воссоздана история последних лет жизни О. Бальзака, а главным событием, к которому стягиваются разные линии повествования, является февральская революция 1848. Алданов остался верен своему представлению о том, что суд историков всегда пристрастен, так как «нельзя расценивать несоизмеримое: легенду, террор, победы, разорение, политические приобретения, число человеческих жертв». Невозможна и объективная реконструкция важнейших событий частной жизни (смерть Бальзака показана через свидетельства разных лиц, представая то героической, то отталкивающей); тем более несостоятельны попытки жестко логичной интерпретации побудительных мотивов и объективных итогов деятельности выдающегося человека.
Умер Алданов в Ницце 25 февраля 1957. 

Конечно ни в короткой биографии, ни в коротком рассказе о творчестве писателя не расскажешь, как на самом деле не проста была его жизнь, как во время войны он должен был бежать, будучи евреем, от гитлеровцев, перебравшись в другую страну, как уехал позднее в Америку (ведь везде надо было обосновываться по новой, начинать новую жизнь, обустраивая быт, снимать жилье, начинать снова где-то работать, зарабатывая себе на элементарное существование).

Не расскажешь ни об его хороших отношениях с Ходасевичем, вместе с которым работал в журнале, ни о его близком знакомстве с Набоковым, Буниным, не расскажешь о том, как Алданов, занимаясь серьезными техническими исследованиями, стал писателем, и не просто писателем, а литератором, занимающимся исторической прозой, что достаточно редко.

Все это волей-неволей остается за кадром его жизни. Поэтому остановимся лучше на творчестве писателя, а конкретно на том, с чего мы начали наш разговор, на роли личности в истории, точнее, на характеристике вождя революции устами писателя Марка Алданова.

Итак, разговор о главной фигуре революции – Владимире Ильиче Ленине (самом человечном человеке, «Мы говорим партия, подразумеваем Ленин. Мы говорим Ленин, подразумеваем партия»).

Марк Алданов. 
ЛЕНИН. Политическая биография (отрывки)

В этой книге я ставлю перед собой двойную цель. С одной стороны – изучение сильной и довольно-таки любопытной личности. Ни один человек, даже Петр Первый, не оказал такого влияния на судьбы моей родины, как Ленин. Ни один человек, даже Николай II, не причинил ей столько зла: ведя речь о деспоте, в порядке вещей прибегать к сравнениям с ему подобными.
Россия дала миру великих гениев, глубоких мыслителей. Но ни один из них не воздействовал так на западный мир, как этот фанатик, может быть, даже не обладавший большим умом. И чтобы этот потрясающий воображение факт стал явью, потребовалось два бедствия мирового масштаба: война и революция. Они-то и выдвинули на авансцену истории разрушителей: Людендорфов и Лениных…

…Владимир Ульянов (псевдоним Ленин) поступил по окончании классической гимназии на юридический факультет Казанского университета. Вначале он принадлежал к группе студентов, увлекающихся идеями народничества, но вскоре отошел от нее, стоило ему познакомиться с учением Маркса. Исключенный из Казанского университета за «участие в манифестации», он отправился в Петербург и сдал государственные экзамены на факультете права, что в России соответствует получению диплома о высшем образовании.

«Юридическая карьера, однако, не прельстила товарища Ленина. Владимир Ильич всегда в очень юмористических тонах рассказывал о немногих днях своей адвокатской „практики”». Он почти тотчас оставил карьеру правоведа и стал профессиональным революционером: подобная профессия возможна лишь в России. Эта реалия имеет значение: немалое количество политиков, сыгравших заметную роль в событиях 1917—1919 годов, являются профессиональными революционерами, никогда ничем другим не занимавшимися.

«Когда тов. Ленин был исключен из Казанского университета, он явился в Петроград. И он рассказывал нам, как, слегка заразившись уже в Самаре марксистскими идеями, он ходил по Петрограду и разыскивал марксиста. Жив человек. Жив человек, отзовись! – звал тов. Ленин. Но „порода” марксистов была тогда крайне редка. Марксиста не было в Питере, его надо было искать днем с огнем. Народники владели умами всей интеллигенции, а рабочий класс только еще просыпался к политической жизни. И вот молодой товарищ Ленин через 1—2 года создает в Петрограде первые рабочие кружки и сплачивает вокруг себя первую группу интеллигентов-марксистов».

В начале 90-х годов Ленин принял участие в создании Союза борьбы за освобождение рабочего класса. «По поручению этой организации он проводит первые рабочие стачки, пишет первые простые и скромные гектографированные листки, в которых формулирует экономические требования петербургских рабочих... Он днюет и ночует в рабочих кварталах. Его преследует полиция. Он имеет только маленький кружок друзей. Почти вся так называемая революционная интеллигенция того времени встречает его недружелюбно. Это была пора, не слишком далекая от той, когда народники сжигали первые марксистские сочинения Плеханова, на которых учился и Ленин».

Отметим в этой цитате красоту стиля (как говорил гоголевский персонаж), характеризующую талант г-на Зиновьева и заставляющую его приукрашивать правду (это также одна из черт его таланта), превращая молодого Ленина в некоего непризнанного пророка, преследуемого недобрыми народниками, которые чуть ли не заодно с полицией. На самом деле Ленин в Петербурге занимался тем же, что и сотни других молодых людей. Он не состоял под особым надзором полиции и, уж конечно, очень мало привлекал к своей особе внимание «интеллектуалов, так называемых революционеров эпохи». Кстати, тюремный срок Ленина (не говоря уж о г-не Зиновьева) весьма невелик и не идет ни в какое сравнение с подлинным мученичеством, выпавшим на долю большинства народников, которые ныне большевистской властью считаются реакционерами. Идейные преследования, которым он якобы подвергся со стороны загадочных народников, «сжигавших книги Плеханова», – плод чистой фантазии. Напротив, приближалось время, которое сам Ленин окрестил «медовым месяцем легального марксизма»: «А в это время выходили одна за другой марксистские книги, открывались марксистские журналы и газеты, марксистами становились повально все, марксистам льстили, за марксистами ухаживали, издатели восторгались необычайно ходким сбытом марксистских книг»

К концу 90-х годов Ленина задержали и выслали. С тех пор он стал эмигрантом и оставался им, с небольшими перерывами, вплоть до 1917 года.

В 1901 году вместе с Мартовым и Потресовым Ленин основал газету «Искра», сыгравшую важную роль в истории революционного движения в России. Двумя годами позже социал-демократическая партия России, основанная в 1898 году, разделилась на две фракции: большевистскую и меньшевистскую. Ленин покинул редакцию «Искры», ставшей меньшевистской, и основал первый большевистский орган: «Вперед». В 1905 году состоялся первый исторический Съезд, заложивший основы сегодняшней коммунистической партии (третий Съезд социал-демократической партии). Этот Съезд был организован и проведен Лениным. Со времени разделения партии на две фракции он стал неоспоримым вождем и главным теоретиком большевиков.

В 1905 году разразилась первая русская революция. Г-н Зиновьев – совершенно верно – квалифицирует роль Ленина в ней как огромную и направляющую: Ленин проиграл первую русскую революцию. Идеи, которые он в ту эпоху проповедовал, сводились к следующему: бойкот Думы, борьба с «контрреволюцией кадетов», организация вооруженного восстания для создания революционной и демократической диктатуры. Мы еще вернемся к этим идеям, которые он развернул в своей брошюре «Две тактики социал-демократии». Оценка расстановки сил двух враждующих лагерей, сделанная Лениным, была ошибочной. Меньшевики вменили ему это в вину. Однако опыт 1917 года, хотя и проведенный в условиях, отличных от условий 1905 года, показал, что меньшевики возможно преувеличивали значение охранительных сил в России.

Со стороны роль Ленина в революции 1905 года скорее незначительна. Совет рабочих депутатов Петербурга был основан и управляем меньшевиками. Его возглавляли сперва Хрусталев-Носарь, а затем Троцкий. Ленин не принимал в нем никакого участия: «На заседаниях Петроградского Совета в 1905 г. он побывал всего раз-другой. Тов. Ленин рассказывал нам, как сидел он на собрании Совета в Вольно-Экономическом обществе где-то наверху, на хорах, незаметно для публики, и смотрел впервые на Петроградский Совет Рабочих Депутатов. Тов. Ленин жил в Петрограде нелегально, партия запрещала ему выступать слишком открыто. От нашего Центрального Комитета выступал официальным представителем в Совете А. А. Богданов. И когда стало известно, что Совет арестуют, мы запретили тов. Ленину пойти на это последнее историческое собрание Петроградского Совета – чтобы он не был арестован. Он видел Совет в 1905 году 1—2 раза. Но, я думаю, уже тогда, когда он в Вольно-Экономическом обществе сидел наверху в сторонке и смотрел на этот первый рабочий парламент, в его мозгу, вероятно, уже тогда зарождалась мысль о Советской власти».

В 1907 году Ленин вновь отбыл за границу.

«В эмиграции Ленин был дважды, – продолжает рассказ г-н Зиновьев. – Он провел в ней несколько лет. Вторую эмиграцию мне и другим товарищам пришлось разделить с ним. И когда нам бывало тяжело и тоскливо, особенно в последнее время, во время войны, когда мы падали духом (те товарищи, которые были в эмиграции, знают, что это значит, когда годами не слышишь русской речи, когда истоскуешься по родному русскому слову), товарищ Ленин говаривал: что вы жалуетесь, разве это эмиграция? Эмиграция была у Плеханова, у Аксельрода, которые в течение 25 лет все глаза проглядели, пока увидели первого рабочего-революционера.

На самом деле Владимир Ильич томился в эмиграции буквально как лев в клетке. Ему некуда было приложить свою громадную неиссякаемую энергию, и он спасался только тем, что вел образ жизни ученого. Он делал то, что делал в своей эмиграции Маркс. Он проводил по 15 часов в день в библиотеке и за книгами и недаром является теперь одним из самых образованных марксистов и вообще самых образованных людей нашего времени»…

Его первая речь в начале апреля 1917 года на Совете рабочих и солдатских депутатов Петрограда, где была изложена большевистская программа, с тех пор реализованная, не имела никакого успеха, и среди тех, кто особенно нападал на него, фигурировало несколько его будущих сотрудников. Г-н Стеклов, ныне руководящий официальным правительственным органом Советов – «Известиями», например, заявил, что программа Ленина – анархистская, а сам он – кандидат на вакантный трон Бакунина (известно, что в социал-демократической среде нет большего оскорбления, чем обозвать кого-нибудь анархистом и сравнить его с Бакуниным). Политическая ситуация, в которой оказался Ленин, представляла собой splendid isolation. Троцкий еще не вернулся из Америки. Да, впрочем, он еще и не примкнул к большевизму. В годы войны он прилежно сотрудничал (как и г-н Луначарский, народный комиссар по делам просвещения) под псевдонимом Антид Ото в газетах «Киевская мысль» и «День», которые не отличались ни пораженческой, ни пацифистской во что бы то ни стало направленностью, не были изданиями циммервальдцев и позже были закрыты правительством как контрреволюционные. Единственным верным соратником Ленина в те годы был Зиновьев, их имена долгое время были неразделимы, только со временем на смену сочетанию Ленин – Зиновьев пришло сочетание Ленин – Троцкий. Судьба несправедливо слегка задвинула в тень симпатичного председателя Петроградского Совета.

За рубежом большевизм был, разумеется, известен еще менее. Карл Либкнехт в Германии, Александр Блан во Франции еще и близко не подошли к ленинской программе. Что до Шапиро, Коричнера и прочих Бела Кунов, они никак себя не проявляли и никого не интересовали.

Что случилось дальше – всем известно. Со дня возвращения Ленина в Россию (4 апреля 1917 года) каждый его шаг сопровождается рекламой мирового масштаба. История его действий с 1917 по 1920 год еще не может быть написана. Ее этапы – мы говорим пока что лишь об этапах – таковы: бешеная кампания по дезорганизации страны, проводимая с балкона дворца Кшесинской и в «Правде»; провалившееся восстание в июле 1917 года; бегство в Финляндию; возвращение из Финляндии в октябре и триумфальное вступление в Смольный институт во главе правительства, состоящего из народных комиссаров; перемирие с Германией; Брест-Литовский мир; коммунистические эксперименты; неслыханный террор; Третий Интернационал; «диктатура пролетариата»; хаос, Гражданская война и полное крушение Российской империи.

…Когда в 1918 году большевики пригласили на парад в честь своего съезда экзотические делегации, специально прибывшие из Индии, Афганистана, Занзибара и с Северного полюса, чтобы приветствовать великую Советскую республику и папу-Ленина от имени коммунистических организаций своих стран, то это послужило пищей для юмористов и вызвало радость в скептически настроенных сообществах. Однако вот уже в Италии, Норвегии социалисты решительно встают под знамена Третьего Интернационала; вот уже издательский дом Аванти торгует большой медалью с изображением Ленина «в профиль и в фас» с надписью ex oriente lux; вот уже газеты пишут о всеобщей забастовке, намечаемой в Италии ко дню рождения русского диктатора; вот уже итальянские рабочие начинают называть его именем новорожденных; вот и в Германии идеалистически настроенный парламентарий, в течение двух десятилетий до того прозывавшийся социал-демократом, покидает партию, прославленную его отцом, и переходит в ряды коммунистов оттого, что Ленину по душе это слово. А во Франции еще один парламентарий-идеалист серьезно рассуждает о «свете русской революции»; официальный орган социалистической партии Франции восторгается «гением», «мощью философской мысли», «зоркостью взгляда», «поразительным революционным складом ума великого государственного деятеля». А один английский писатель, говоря о той исторической странице, которую заполняют в данный момент большевики, осмеливается утверждать, что для будущих поколений она будет «столь же белой, как снега России...» Неужто и впрямь белыми, г-н Артур Рэнсом?..

Что и говорить, Ленин всегда был одним из антиревизионистов самого ярого толка.

Хотя взгляды его на аграрный вопрос в России часто менялись. В брошюре «Нужды деревни» он заявил о себе как о стороннике совершенной свободы, которую должно предоставлять крестьянам относительно их наделов, позволяя им делать с ними все, вплоть до продажи, и сумел с неоспоримым демагогическим искусством выставить перед сельскими тружениками своих противников – социал-революционеров, сторонников национализации земельной собственности – в качестве деспотических наставников, не желающих дать крестьянам право свободно распоряжаться своим имуществом. Чуть погодя он резко отошел от этой теории (позволить) и принял на вооружение идею национализации земли. Не стоило ему труда написать и еще одну брошюру, в которой утверждается противоположное тому, что составляло суть его мысли несколькими годами ранее. Так, с 1905 года о том, чтобы наделить крестьянина правом продажи своей земельной доли, нет и речи: он требует поддержать «стремление революционного крестьянства к отмене частной собственности на землю».

Какой бы неоспоримой ни была роль немцев в развитии большевизма в России, утверждать, что Ленин получал деньги от правительства Вильгельма II, все же нельзя.

Зато с полной убежденностью можно утверждать, что во всех своих действиях, как до, так и после революции, он явил доказательства своей абсолютной политической аморальности.

Для него не существует ничего, кроме идеи, которой он одержим. Никаких моральных правил, кроме выгоды для дела большевизма. Со злонамеренностью, явленной им столь часто в оппозиционных боях, может сравниться лишь бесстыдство его действий на высшем государственном посту. Тот, кто обвинил Керенского в применении на фронте смертной казни, сам несколькими месяцами позже приказал или позволил расстрелять без всякой причины десятки тысяч человек. Спекулирующие на вековом народном невежестве, его обвинения всегда были почти столь же глупы, сколь и полны желчи. В качестве примера приведу факт выдвижения против конституционнодемократической партии (кадетов) обвинения в организации пьяных погромов в Петрограде. Нужно знать партию господ Милюкова, Набокова, Винавера – юристов и профессоров, – чтобы оценить вкус этого обвинения. А сам лидер партии был им осужден в одной из речей за глубокое и безнадежное невежество. В сильной личности г-на Милюкова и правда немало недостатков, но такое, я думаю, вменяется ему в вину впервые. Ленин, впрочем, некогда признался, что рассматривает клевету как дозволенный инструмент в борьбе с политическими противниками.

Этот клеветник к тому же ныне и деспот. И был им всегда: сегодня он правит самодержавно народом в сто миллионов человек точно так же, как правил когда-то кучкой русских эмигрантов. Его собственные коллеги и друзья часто обвиняли его в деспотизме. В одной из своих давних статей он иронически перечисляет эпитеты, которыми его наградили товарищи по партии: самодержец, бюрократ, формалист, централист, односторонний, упрямый, узкий, подозрительный, малообщительный.

Мы не откажем себе в удовольствии привести здесь суждение о нем человека, которого трудно заподозрить в антибольшевизме, ибо это г-н Троцкий собственной персоной. Известно, что «блестящий второй» из Совета Народных Комиссаров терпеть не может первого, хоть и расточает порой в его адрес непомерную хвалу. Эта недоброжелательность возникла не вчера, правда, она могла обостриться в последнее время из зависти обычного честолюбца, каковым является г-н Троцкий.

Перед моими глазами брошюра, которую последний посвятил Второму съезду социал-демократической партии, а по сути, Ленину. Вот некоторые извлечения из нее: «Нам был предъявлен к уплате чисто ростовщический счет за долги недавнего прошлого, – и история, с безжалостностью шекспировского Шейлока, требовала мяса из живого партийного организма. Проклятье! Мы должны были расплачиваться...
Мы говорим о взысканиях безличной истории. Конечно, мы не думаем отрицать при этом личную ответственность тов. Ленина. На втором съезде Российской социал-демократии этот человек, со свойственными ему энергией и талантом, сыграл роль партийного дезорганизатора... „Осадное положение”, на котором с такой энергией настаивал тов. Ленин, требует „твердой власти”». Практика организованного недоверия требует железной руки. Система террора увеличивается Робеспьером. Тов. Ленин делал мысленную перекличку партийному персоналу и приходил к выводу, что железная рука – это он сам – и только он. И он был прав. Гегемония социал-демократии в освободительной борьбе означала, по логике осадного положения, гегемонию Ленина над социал-демократией.
Демонстрируя перед съездом назначение Ц. К-та, тов. Ленин показал... кулак (мы говорим без метафор), как „политический” символ Ц.К. Не помним, занесена ли эта централистическая мимика в протокол заседания. Очень жаль, если нет. Этот кулак по праву венчает здание.
...тов. Ленин превратил скромный Совет во всемогущий Комитет Общественного Спасения, дабы взять в нем на себя роль „неподкупного Робеспьера”»…

НЕКОТОРОЕ РЕЗЮМЕ

В разговоре о Ленине, о котором в последние годы писали многие, интересно вот что.

Если отбросить достаточно «спорные» и не подтвержденные документально «сливы» о том, что Владимир Ильич был агентом Германии, что он был болен сифилисом, имел где-то на стороне детей, и прочую подобную писанину, можно обратить внимание на следующее.

Вождь революции не был «праведником», взаимоотношения с Арманд тому подтверждение, и он не был тем «ангелом во плоти», как это нам внушали в советские времена.

Интересны рассказы о нем его современников.

Так, писатель Куприн рассказывал в одном из своих рассказов, как он пришел к вождю, до этого ни разу с ним не встречавшись, с предложением организовать газету. К нему в комнату вбежал невысокого роста человек с колючими глазами и ничего сам не решил, пообещав поговорить с Каменевым. После этой встречи у Куприна пропало желание общаться снова.

А Эренбург писал о большевиках, которые жили за границей до революции и с которыми он был знаком лично, характеризуя их, как некую «тусовку», некий «политический клуб», нежели серьезная политическая партия.

Некоторые очень известные писатели (не будем показывать пальцем) просто писали злобно о революции и о Ленине, в том числе, основываясь только на своих чувствах, но не документах.

Марк Алданов не опускается ни до одного, ни до второго, ни до третьего из перечисленных выше уровней. Он спокойно, выдержанно и объективно, на основе разговора о вожде революции ведет речь и о революции, в результате которой возникло государство, в котором мы прожили 70 лет.

Ну, а как относиться к мнению писателя, как относиться к Ленину, к самой революции и Советскому Союзу, дело каждого.

Продолжение следует.