Внутренняя комната смеха

«Вам вот за Россию стыдно, а вы ведь её боготворить должны. Именно благодаря российской доброте вы поёте под фанеру плохие песни, кои не продать ни в одной стране мира, снимаете плохие фильмы, способные получать призы лишь с формулировкой „За гражданскую и политическую позиции“, пишете макулатурную ахинею. И вам ничуть не стыдно за своё „творчество“, не стыдно его продавать и им гордиться», – написал недавно в соцсети Карен Шахназаров в адрес тех, кому внезапно стало «стыдно, что он русский».

И какую бы позицию ни занимал человек в отпущенные на нашу долю интересные времена – с этим утверждением нельзя не согласиться. Нет никакой разницы, русофоб ты или патриот, приходится признать: да, плохие песни, плохие фильмы и макулатурная ахинея – нынче это основное содержание культурного багажа. Не только актуальный, так сказать, продукт, конвейером поступающий на кино- и телеэкраны, на книжные прилавки, но и внутреннее культурное пространство человека в наши дни состоит из весьма сомнительных, кривых и мутных «зеркал эпохи». Внутренняя комната смеха.

В ее отражающих поверхностях какой только пакости про историю, про культуру, про науку, про будущее и прошлое не увидишь… И никакие уверения, что это всё есть продукт самосознания образованного человека, высокой самоиронии, критического отношения к себе, постмодернистского разрушения кумирен, встраивания культовых истуканов в живую культурную среду и т.д., и т.п., не добавляют «макулатурной ахинее» смысла. Видимо, поэтому так суетятся современные критики, занимаясь усиленным приращением смыслов к пустоте. (Им самим-то не смешно от подобного определения роли критика в литературном процессе?)

В этой пустоте, окутанной надуманными смыслами, без ценностей и ориентиров выросло не одно поколение, как многие сейчас говорят, потребителей. Не заинтересованных в высших ценностях и полностью погруженных в мир материального (если можно счесть чем-то материальным виртуализированные готовые мечты, слепленные по чужим образцам). Не последнюю роль в этом состоянии современного человека играет творческая прослойка, облайканная сетевыми поклонниками, одаренная премиальным процессом. Чем она занимается, помимо сбора урожая лайков?

Мы живем в крайне сложную, богатую событиями эпоху. Не всякий мафусаилов век вмещает в себя распад и создание государства, в котором живешь, смены парадигмы (две штуки), дефолты (две штуки), мировые экономические и культурные кризисы (не менее двух), пандемию, войну (и не одну)… Такие «интересные времена» со всеми катаклизмами требуют хорошего зеркала, отображения себя в искусстве, особенно – в литературе (ее роль в искусстве до недавнего времени была ведущей).

Что вместо ожидаемого отражения переломной во всех смыслах эпохи мы видим в современной литературе? Мелкотемье или вовсе бестемье. Бесконечные, однообразные и малоинтересные страдания персонажей, персонифицирующих ничем не примечательную фигуру автора. Или как бы исторические, путаные, малозначимые события, описанные в жанре не то фолк-хистори, не то магического реализма, не имеющего ничего общего с реализмом. А также ворох «непридуманной» эгобеллетристики, столь же оторванной от реализма.

Не требуя от современного искусства массированной промывки мозгов, эдакой «психической атаки» (хотя она тоже сейчас ведется, причем весьма активно – в порядке гибридной войны), хочется узнать: мы как на вызов времени отвечать собираемся? Высокотолерантными квир-произведениями о том, как украинские «братья» в России гей-порно подрабатывают, и, по уверениям авторов подобных трудов, это «поможет и ЛГБТ, и разрешению украинского конфликта»? Греющими Запад рассказами о том, как «близкие друзья»-гитлеровцы без всякой нелюбви к славянам-унтерменшам ни шатко ни валко воюют в России, а мы их за это должны пожалеть и даже полюбить в рамках решений Совбеза ООН? Глубоко историческими фильмами о том, что войну выиграли не русские люди, а СМЕРШ и заградотряды, запугавшие солдат и мирное население до полного патриотизма?

Россия с ее военной мощью и обученной армией, кажется, проиграла пресловутую гибридную войну, войну за умы. Но что страннее всего, у нее не появилось никаких столь часто восхваляемых западных ценностей. У нее вообще не появилось ценностей взамен прежних, испарившихся в ходе испытаний интересными временами. Аномия как отсутствие четкой системы социальных норм, как разрушение единства культуры, когда жизненный опыт людей перестает соответствовать внушаемым идеалам, похоже, пришла, чтобы навеки поселиться.

В прессе и популярной литературе много говорится об обществе потребления. Причем говорится так, словно у общества потребления своя идея все-таки есть, пусть мещанский, но идеал. А ведь на деле и его нет. Иначе, возможно, писатели заставляли бы своих персонажей восходить на Олимп накопительства, где у главных героев было бы всё, чего душа попросит. Включая любовь, приобретенную за твердую валюту. Ан нет, в литературе и кинематографе нет ни Великих Гэтсби, ни даже Петров Себейкиных-Полуорловых, их комических аналогов, воплощенных кинематографом золотого века нашей культуры. Как мы все давно поняли, бесследно минувшего золотого века.

Большая российская энциклопедия пишет: «Индивидуальное психологическое состояние аномии характеризуется деморализацией, ослаблением связи с обществом, переживанием беспочвенности, отчуждённости от людей, пустоты жизни и тому подобным, которое является причиной распространения отклоняющегося поведения и роста самоубийств». Всё это мы пережили в 90-е, в миллениум, на рубеже веков, в начале нового века… и продолжаем переживать сейчас, когда первая четверть XXI столетия подходит к концу. Чтобы выпутаться из сетей аномии, нам следует создать пресловутые высшие ценности.

Чем мы предполагаем заменить то, что устарело и больше не работает в головах людей? Повторюсь: волнение за свои счета, бизнес, имущество, кредиты и связи за границей – это не ценность. Равно как и утверждение, что мы европейцы, мы разделяем европейские ценности и проч. Нельзя разделять чужие ценности. Можно только создать свои. Потому что ценности – это не набор идей, которым можно присягнуть, после чего они сами собой встроятся в твою картину мира. Они не встроятся, сколько ни присягай.

Всё, что пытается сделать современный деятель искусства – это соответствовать «актуальной повестке». В рамках этой повестки он, вероятнее всего, вскоре примется писать книги о текущей войне, о которой ничего не знает (пишут же сегодня всякие младоавторы книги о восстании в варшавском гетто, о блокаде Ленинграда, о Донбассе, а потом признаются: мол, писали «одной рукой, второй шарили в интернете» – и за подобное, гм, творчество еще и премии получали); будет пытаться понравиться пророссийскому или прозападному жюри литературных премий; будет метаться в попытках успеть к следующему отбору в лонг-лист… И всё это – без единого идеала или хотя бы идеи в голове. Не считать же идеалом стремление получить приз и повысить рейтинг?

Проблема любой пропаганды и идеологии заключается в том, что люди нового века родились с иммунитетом к высшим ценностям. Мы их такими растили, отпустив на волю орду амбициозных пустоцветов, готовых на любые поступки, если не преступления ради воплощения своих амбиций. Бог с ней, с великой русской культурой, что ей сделается? Культуре, может, и не сделалось, она уже вошла в вечность, но публика… Публика подросла и очень волнуется, однако вовсе не за культуру. У нее много других дел – не идеалов, замечу, а дел, поэтому вся «культурная программа» XXI века отодвигается в конец списка ценностей. Пока все дела не будут налажены, все проблемы не будут решены, Бог с ней. Переможется как-нибудь.

Очень деловитая публика. И очень похожая на своих духовных наставников. Которые хоть и пишут время от времени о высоком, и взывают к душе, и стыдят всех подряд, сами не очень-то о душе думают и ничего не стесняются. Видимо, поэтому их «труды и плоды» не приносят ничего, кроме разочарования и новых волн аномии.

Художник: В. Калинин.