Демарш Смердяковых

Еще в полях белеет снег, а воды уж… бегут, гласят — и как гласят! И что гласят… Впрочем, они ведь и раньше не молчали. Всё-то им в подреберье жало, что русская культура имеет не внутреннее, а международное значение. Как вам такие беседы?

Это критик беседует с писателем. Еще недавно вполне хороший критик беседует с известным писателем (относительно того, что пишет данный автор, проживающий в Америке и, по иронии судьбы, в Вермонте, ничего сказать не могу — но почему-то не верится, что он лучше Достоевского, вот не верится и всё). На Фейсбуке многие внезапно невзлюбили Достоевского. Бешено невзлюбили.

Интеллигенты наши (или те, кто был к ним приписан неизвестно с какого панталыку — ну какие интеллигенты из Наташи Королевой и рэперов Face и Моргенштерна?) чего только не наговорили года эдак с 2008-го. Берут пример с незабвенного Чубайса, который, еще будучи в силе, едва не лопался от злости над Федором Михайловичем, словно надутая через соломинку жаба: «Я перечитывал Достоевского. И я испытываю почти физическую ненависть к этому человеку. Он, безусловно, гений, но его представление о русских как об избранном, святом народе, его культ страдания и тот ложный выбор, который он предлагает, вызывают у меня желание разорвать его на куски».

Может, нелюбимого русским народом (и за дело) «Рыжего» так разрывало на тысячу маленьких чубайсов оттого, что в Достоевском много героев, на него похожих? Смердяков, например. Как в зеркало посмотрелся. Нелицеприятное зеркало, нелестное.

По мнению Александра Криницына, преподавателя филологического факультета МГУ и специалиста по творчеству Достоевского, классик принес вред русской культуре и имиджу нации: «Ленин назвал Достоевского архискверным писателем, даже у нас на кафедре я знаю тех, кто в приступе откровения называл его мерзким. Если посмотреть на Достоевского с точки зрения вреда, который он принес русской культуре, то можно много чего увидеть. Он много говорит о русских и России, а на самом деле описывает себя, собственные комплексы, страхи, проблемы». Я, признаться, не понимаю, что в этом такого: писателям свойственно раскрываться перед читателем и даже переносить свои черты и чувства на героев и на описываемый ими мир. Или филологов больше не информируют о таком?

«Когда он говорит, что типичный русский человек стремится к бездне, это не русский человек стремится к бездне, это Достоевский стремится к бездне. Но он так долго об этом кричал на каждом углу (особенно он повлиял своим авторитетом на исследования русской литературы за границей), что навязал о русских такой стереотип». Не знаю, кто и чему их учит, этих современных филологов, но мозг у них работает как у пиарщиков: если потребителю сказали, что от данного дезодоранта у него наладится интимная жизнь, он поверит. Он же всегда верит в то, что ему говорят!

Дорогие специалисты, у которых от профессиональной деятельности произошла профессиональная деформация! Вернитесь в реальный мир из того, который вы себе намечтали. Будь русский человек другим, будь он прагматичным и флегматичным, далеким от деструдо-мортидо — никакой отдельно взятый меланхолик, романтик и безумец в русской литературе или в других искусствах не перебил бы впечатления от нации в целом. Была у англичан Джейн Остен с ее романтизмом и идеей дать чувствам волю, жить как сердце велит, даже если это нарушает рамки викторианской морали — и что? Мы разве считаем англичан романтиками, слушающими только свое сердце, плюющими на приличия?

Но вернемся к Достоевскому, который только и делает, что вредит России, а там и миру. Такое чувство, будто Федор Михайлович служит маркером для русофобов, прошлых, нынешних и будущих.

Без малого десятилетие назад Александр Невзоров, на которого ныне заведено уголовное дело за публикацию фейков о спецоперации России на Украине (после чего великий учитель лошадей уехал — и разумеется, ненадолго — из страны), писал о Достоевском следующее: «…даже для них [черносотенцев] этот религиозный фанатик XIX века, крепко настоянный на эпилепсии и педофилии, чересчур „заборист“ и при сегодняшнем „употреблении внутрь“ разбавляется различными „А. Менями“. Что опять же указывает на настоящее место Достоевского — в свечных ларьках, рядышком с Журналом Московской патриархии и двуглавыми матрешками. С него можно сдувать пылинки, как с сувенира, но вот интерес к нему сложно пробудить даже таким проверенным способом, как ворошение старых пикантностей». Культуры отмены тогда еще не рекламировали, а то бы Невзоров и ее предложил применить, чего доброго.

Откуда-то из Европ, куда кое-кто съехал с быстротой недобросовестного квартиросъемщика, вещает об «отмене русской культуры» кинокритик Антон Долин. Этот сходу разъяснил повод для уничтожения всего русского в мировом культурном пространстве: «Искусство утешает и отвлекает. Помогает убежать от страшной реальности. Становится анестезией в ситуации, когда нельзя не испытывать боль. А ведь когда-то именно русская культура утверждала — „Мы не врачи, мы боль“. Помните?»

Где ж, повторюсь, такому подходу к искусству учат — как к анальгетику для больного, к соске для младенца, к куску торта для страдающего булимией? Критик ли перед нами или всё тот же хайпожор, которому, как дураку в русской поговорке, и плевок орден? Ведь специально нагнетает градус хамства в своей статейке человечек, сбежавший из России, где он — единственно — мог бы вызвать к себе интерес (западный мир Антона Долина устами режиссера Ридли Скотта послал по-обсценному за хамство и непрофессионализм — и правильно сделал).

«Российская культура долгие годы служила для нас всех отмазкой. Да, мы не знаем демократии, не уважаем личность, терпим унижения. Как говорилось в старом расистском анекдоте, „зато у нас песни какие хорошие“. Может, наша культура — одна из причин, по которым мир так долго терпел Путина. И мы сами терпели, ведь в культуру он даже и не особо залезал. А мы не лезли в его дела». То есть, получается, будь мы некультурными варварами, мы бы удавили своего президента в прямом эфире и стали бы продвинутыми демократами, совсем как граждане Ирака — но мы еще можем такими стать.

Отчего-то все накинулись на Достоевского, как верно заметила писательница Юлия Старцева: «…набросились на тихого комнатного мечтателя Достоевского, с его „розовым христианством“, призывают не читать, проклясть и позабыть. Мстят за „Бесов“, где были обрисованы с гениальной точностью?». Мстить за зоркость, за точность рисунка, которого не замечают «успешные современные писатели» (в том плане успешные, что выехали-таки из «Этой Страны» и устроились на новой родине с комфортом) — это для богемы нормально. Однако давайте уже перестанем именовать богему, демимонд — интеллигенцией. Сами же даем повод для злословия в адрес данной прослойки, каковое злословие многие классики себе позволяли — и Федор Михайлович в том числе.

Вспомним слова Евгения Павловича Радомского в романе «Идиот»: «...русский либерализм не есть нападение на существующие порядки вещей, а есть нападение на самую сущность наших вещей, на самые вещи, а не на один только порядок, не на русские порядки, а на самую Россию. Мой либерал дошел до того, что отрицает самую Россию, то есть ненавидит и бьет свою мать. Каждый несчастный и неудачный русский факт возбуждает в нем смех и чуть не восторг. Он ненавидит народные обычаи, русскую историю, все». 

Ну как не ругать автора, видевшего поведение русского либерала на полтора века вперед? Разве изменился он, русский либерал, со времени выхода романа «Идиот» в 1868 году? Интеллигенция в ее нынешнем понимании так себя и ведет, как злоязыкие классики описывали. Вот она и клянет Достоевского.

Ю. Старцева пишет: «Ведь есть же Лермонтов, Бестужев-Марлинский, Денис Давыдов, Гумилёв — поэты и воины. Гоголь с „Тарасом Бульбой“. Лев Толстой „Севастопольские рассказы“ написал, как прилично русскому офицеру. Булгаков есть с „Белой гвардией“, пригвоздивший всех самостийных „пэтурр“ и винниченок, да и гетмана заодно. Анна Ахматова тоже „была с моим народом, там, где мой народ, к несчастью, был“ и о себе сказала: „не с теми я, кто бросил землю на поругание врагам“».

Отчего же ненависть такая изливается из богемы-интеллигенции именно на Достоевского? Даже если кто, как Долин, пытается кусать Толстого (возможно, в силу невеликой грамотности, когда в голове только «Толстоевский» от русской классики и остается) — все равно съезжает на «слезу невинного ребенка», за которую, по слову классика-мечтателя, грешно покупать Царствие Небесное на земле.

«Или всё проще: Фёдор Михайлович — экспортный русский товар, наряду с „кавьяром“ и „vodka“?» — спрашивает Юлия Старцева. Конечно, это оно — уничтожение конкурента культурой отмены, информационной войной, демагогией и диффамацией. Совершенно так же, как пытаются «отменить» всю Россию западные державы.

Слуги всегда копируют хозяев. Вот и стараются применяющиеся к роли обслуги беглецы (явно решившие, что как «политическим» им будет проще устроиться, а заодно и бранзулетки свои спасти), показывают хозяевам свою благонадежность.