Оруэлл смотрит с небес…
Оруэлл смотрит с небес…
***
Мы слышим то, о чем молчим.
А то, что говорим, не слышим.
Опять над Родиною дым,
Опять не птицы в небе – крыши…
Там вкус отчаянья знаком,
Как дым Отечества, отчётлив.
Там день за днем, за домом дом
Война и мир сквозь «За» и «Против»...
***
Оруэлл смотрит с небес, издалека,
Кажется, видит своё отраженье…
Эхо войны улетает в облака
В мирное небо сквозь воздух весенний.
Миром зовется война, и как тогда
Скотным дворам веселиться не тесно.
Оруэлл, видишь: словно вода – беда,
Слышишь, как стоном становится песня?..
***
– Что же из этого следует?
– Следует жить!
Юрий Левитанский
Следует жить, даже если неведомо что
Завтра случится, а, может быть, и не случится.
Следует жить – у судьбы не бывает «потом»,
И потому, проверяя улыбками лица,
Следует жить не нарочно, не в долг, не в укор.
Наши ушедшие звёзды не меркнут, сгорая,
Нам оставляя и время своё, и простор…
«Следует жить» – завещание прямо из рая.
***
Правда у всех своя? Или одна на всех?
Кто-то «терял края». И находил успех…
Кто-то хотел понять, есть она или нет.
Завтрашний день опять будет искать ответ.
Правду легко предать и нелегко спасти.
Завтра у всех опять будут свои пути
То ли вперед, за ней, то ли назад, на дно.
Сердцу всего больней думать, что всё равно…
***
Одиночество – словно чаинка в остывшем стакане
Или память, в которой потеряны бывшие дни.
То поманит она за собою, то снова обманет.
То забытою песней из прошлого в ухе звенит.
Всё забудется снова, а, может, потом повторится.
Где-то гул канонады глотает живые следы.
На экране моем сквозь разрывы – любимые лица.
В одиночество целится время вражды и беды.
***
Уже и третья стража позади.
Но нет мне сна и нет покоя.
Пустые хлопоты, пустое
Волнение и сердца стук в груди…
Понятно всё. Но время и душа
Находят темы для беседы,
Где я в мечтах куда-то еду,
И ночь в окне вздыхает, чуть дыша.
А третья стража вовсе не страшна.
Я вместе с нею сторож ночи,
В ней день вчерашний обесточен.
А завтрашним заботам – грош цена…
***
Ненависть рождается в голове.
Она, как КОВИД или ОРВИ.
А Шпаликов шагает по Москве,
Не о ненависти поёт – о любви.
«Бывает всё на свете хорошо»…
И верила этим словам вся страна.
Новую песню никто не нашел.
А старая нынче почти не слышна.
***
Из-за денег, чего-то другого? (Едва ли)…
Предают, продают, покупают (возможно).
Это воздух вранья переплавлен в медали,
Хоть «добро» не даёт Верещагин с таможней.
Ожидания множат печали (наверно),
А печали рождают обиды (напрасно).
Испаряется свет, и дневной, и вечерний…
Только кровь не предаст и останется красной.
***
Эпоха непонимания, империя недоверия.
Не поздняя, и не ранняя – бесконечная империя,
Где хищники пляшут с жертвами, то с левыми, а то – с правыми…
Где нужно быть только первыми, и правдами, и неправдами.
***
И музыка играла, и сердце трепетало…
Но выход был всё там же, не далее, чем вход.
Не далее, не ближе. Кто был никем – обижен.
Я помню, как всё было. А не наоборот.
Я помню, помню, помню и ягоды, и корни,
И даты, как солдаты, стоят в одном ряду.
А врущим я не верю, Находки и потери
Приходят и уходят. И врущие уйдут.
***
Ну, что с того, что я там был…
Юрий Левитанский
Ну, что с того, что не был там,
Где часть моей родни осталась.
Я вовсе «не давлю на жалость»…
Что жалость – звёздам и крестам
На тех могилах, где война
В обнимку с бывшими живыми,
Где время растворяет имя,
Хоть, кажется, ещё видна
Тень правды, что пока жива
(А кто-то думал, что убита),
Но память крови и гранита
Всегда надежней, чем слова.
Ну, что с того, что не был там,
Во мне их боль, надежды, даты…
Назло врагам там – сорок пятый!
Забрать хотите? Не отдам.
***
На кладбище, где жертвы той войны
Спят неспокойно, вновь гуляет эхо,
И в нем сквозь выстрелы и плач слышны
Проклятья «юде», стон, обрывки смеха…
Здесь тем, стрелявшим в голых и больных,
С ухмылкой убивая, добивая,
Воздвигли крест, что как удар под дых,
И, значит, правда – тоже не живая?
Нет, Божий суд бессмертен, как всегда,
И обернется вещим словом тайна.
А памяти горючая звезда
Над кладбищем не гаснет не случайно…
***
Предательство всегда в прекрасной форме.
Ему оправдываться не пристало.
Полузабытый бог геноссе Борман
Простит и даст команду: «Всё сначала».
И в жизни, как в недоброй оперетте,
Зловещие запляшут персонажи…
Вновь темнота видней на белом свете,
А свет опять заманчив и продажен.
***
Обратная сторона луны,
как обратное эхо войны.
То видна она, то не видна.
Как слышна - не слышна тишина.
Как весна то видна, а то нет
сквозь краснеющий взорванный свет.
Как туман, что накликал беду,
словно падающую звезду.
Как обратное эхо земли,
что сберечь не смогли – унесли
За луной, за собой, за звездой,
где покоем не стал вечный бой…
***
А дорога уткнулась в тупик,
словно шепот в пронзительный крик.
«По ковру», «пока врёшь»… Это мы
и весна – за порогом зимы.
Эта правда не всем ко двору.
Хоть «иду по ковру», но не вру.
Это гарью пропитанный лёд.
Это правда. И это пройдёт…
***
«Утопии остались в далёком прошлом...»
Из ток-шоу
Обновить, как блюдо на столе,
Небо, землю, воду, времена...
Чтобы было больше на Земле
Счастья, чтоб закончилась война.
Сделать всем прививку доброты,
Чтобы антиподлость, антизлость
Были с антизавистью на «ты»,
Чтобы пелось, елось и жилось,
Как мечталось людям на Земле,
Где щедрот не меньше, чем забот,
Где лежит, как блюдо на столе,
Взорванный войною небосвод.
***
Когда закончится война,
И станут красными все даты,
Засохнет кровь, и брат на брата,
Познав все ужасы сполна,
Не будет наводить прицел,
А наведёт мосты по-братски…
Но в мире всё не так, как в сказке,
И потому для тех, кто цел,
Пока ещё, как мир, нужна
Надежда, что случится чудо.
Воскреснет счастье ниоткуда,
Когда закончится война…
***
Хорошо, что спешить не надо.
Ни в обиде, ни в тесноте.
Облака Ворошиловграда
Тают в памяти, в небе, везде…
Не прощаются, улетая,
Те, кто были, казалось, всегда.
Вижу – мама летит молодая
Рядом с облаком, будто звезда…
Хорошо, что спешить не надо.
Плохо – некуда вовсе спешить.
Облака пролетают рядом,
Обрывая незримую нить…
***
Этот город, как «пятёрка» в дневнике,
Что остался только в памяти моей.
Он, как звёздочка в далёком далеке,
И, чем дальше, тем становится видней
Свет сиреневый, задумчивый слегка,
Тень трубы в индустриальных небесах…
Это память, что близка и далека,
Словно время на потерянных часах.
***
Не показывай на себе и судьбу не искушай.
Лучше вспомни хорошие времена.
В небесах над Советской шарами парит Первомай,
А в день города осень, как гимн, слышна.
Ничего не известно, тем более, наверняка,
Но на мудрость молчания нету сил.
А заря над луганским заводом всё так же легка,
Будто кто-то окно для неё открыл…
***
Понимаешь, какие дела –
Пахнут кровью чужие пророчества.
Хочет светлой прикинуться мгла,
А вот свету быть мглою не хочется.
Понимаешь, забытые сны,
Возвращаясь, не ведают промаха.
Мгла становится тенью войны,
И витает над ней запах пороха.
***
Всё закончится когда-нибудь,
Смолкнут позабытым эхом взрывы.
Жаль, что невозможно заглянуть
В будущее – как вы там? Все живы?
Жаль, что продолжается война,
Проявляясь масками на лицах.
И уже почти что не видна
Тень любви. А ненависть все длится.
***
Нешахматный ум не умеет предвидеть потери,
Беспечно шагает, идёт напролом, наугад.
И что остаётся – надеяться только и верить,
Что пешки пробьются и матом ответят на мат.
Нешахматный ум – дурачина он и простофиля,
Находки с потерями путает наверняка...
И он, и они, да и я, и мы все – жили-были,
Шагая по клеткам пространственного сквозняка.
***
Под лежачий камень просочилась беда.
Это дождь со слезой целый день напролёт
И забытая память дороги туда,
Где пустыни становятся эхом болот.
Это капля за каплей в упор, наугад,
Это страх забыванья, что больно вдвойне.
И любви сквозь прощанье прощающий взгляд,
И страна, где водой стала кровь на войне.
***
Ларисе Миллер
А ради чего, объясни,
сквозь пальцы текут эти дни,
Еще объясни мне, куда
текут они, словно вода.
И что ожидает всех нас
в тот самый неведомый час,
Когда вдруг отключится свет –
и вот уже времени нет
Для тех, кто уходит во тьму.
Куда и зачем – не пойму…
Художник: Б. Вакс.
