Протопоп Аввакум: как «ревность к благочестию» довела до костра

24 апреля 1682 года в отдалённом северном городке Пустозерск был сожжён видный деятель старообрядческого раскола протопоп Аввакум. Сторонники считали его мучеником за веру, но, как видно из его же писем, будь у опального протопопа власть, не менее лютым казням подверглись бы его враги, никониане. 

Жизнь и деятельность знаменитого священника пришлась на XVII век – самый разгар церковных реформ в России. Добившись в конце XVI века статуса патриархата, Русская Православная Церковь стала единственной церковью по-настоящему независимой и постоянно набирающей силу православной державы. 
Другие страны с преобладанием православного населения представляли собой либо просто провинции мусульманской Османской Порты (как Болгария, например), либо находились в статусе турецких или персидских вассалов разной степени зависимости, как молдавские, румынские и грузинские княжества. Так что известная ещё с XVI века формула инока Филофея о «Москве – Третьем Риме», державной опоре православной веры на Земле, всё явственнее наполнялась реальным содержанием. 
Однако полному признанию авторитета Москвы в православном мире всё больше мешало несоответствие между государственной мощью России и недостаточно высоким богословским уровнем её церкви. Винить за это лишь московских Великих Князей, а позже царей, не приходится. Недостаточное развитие богословия на Руси в первую очередь было обусловлено политикой Константинополя. Тамошним патриархам было намного выгоднее назначать на Русь в качестве митрополитов греков, которые и привозили с собой мало-мальски грамотное духовенство, для того, чтобы держать Русскую церковь под контролем. 
А разворачивать среди русичей высшие богословские школы для подготовки собственных богословски образованных кадров – так ведь рано или поздно «пасомые» захотят полной автокефалии, самостоятельности. 
Последнее эпизодически уже наблюдалось в середине XI века при князе Ярославе Мудром, когда собором русских архиереев Киевским митрополитом был избран инок Илларион. А также столетием позже, когда предстоятелем Русской церкви, также без согласования с Константинополем избрали Климента Смолятича. 
И даже когда предстоятели древних патриархатов Восточных Церквей практически утратили сколь-нибудь заметное влияние после перехода их стран под османское владычество, ситуация изменилась слабо. Патриархи исправно посылали в Москву делегации для выпрашивания щедрых пожертвований, но не спешили посылать туда сотни образованных богословов для организации в России сети собственных духовных школ. А то вдруг прежде полноводный поток денежной и прочей помощи резко обмелеет в связи с тем, что русские перестанут видеть в своих единоверцах с Востока неких непогрешимых в вере арбитров?

Между тем, в практике РПЦ действительно накапливался ряд расхождений с общеправославной традицией, как и примеры откровенного непорядка в богослужениях. Например, так называемое многогласие, когда (хорошо ещё, если в удалённых друг от друга уголках храма) один хор заканчивал пение Литургии, а другой уже вовсю исполнял песнопения заупокойной службы.
Уже с 40-х годов XVII века в столичных кругах православного духовенства, поддерживаемого и светской властью, началось движение за устранение таких недостатков. Движение получило название «кружок ревнителей благочестия», в него входили священники крупных московских соборов, отдельные архиереи. 
Ирония судьбы – в работе кружка принимали участие и ставший к тому времени протопопом (то есть, по современному, протоиереем – старшим священником) Аввакум, и его будущий гонитель, тогда ещё не патриарх, Никон. 
Увы, единство взглядов у церковных реформаторов закончилось, когда после мер по устранению явных недостатков церковной практики (того же многогласия, например) духовенство занялось исправлением накопившихся за века расхождений в современных и древних богослужебных книгах.
Раскол стал неизбежен уже в начале 50-х годов, когда в кружке начались ожесточённые споры, по какому именно образцу исправлять литургические тексты? Аввакум сотоварищи выступил за то, чтобы сверять книги по древним русским рукописям. Никон и его соратники выступали за сверку по современным греческим источникам. 
Можно заметить, что вопрос подобных правок всплывал в Русской православной церкви не впервые. Так, ещё в первой половине XVI века в Москву был приглашён учёный монах Максим Грек, позже канонизированный в РПЦ. 
И в начале XVII века богослужебные книги тоже пытались исправлять, в случае обнаружения опечаток или ошибок. Так, после завершения Смутного времени из-за клеветы врагов за якобы умышленные ошибки в изданных патриаршей типографией книгах подверглись серьёзным наказаниям архимандрит Троице-Сергиевой Лавры Дионисий и ряд его соратников, будучи оправданными лишь спустя несколько лет.
Однако до полноценного церковного раскола дело тогда не дошло, в отличие от середины XVII века. Слишком уж неблагоприятно сложился ряд факторов. И государственный запрос на срочное «подтягивание» Русского Православия до стандартов Восточных Православных Церквей, и личные качества вождей враждующих церковных группировок.

Никон, став патриархом, реально вознамерился возвратить этой должности вес и влияние тех времён, когда РПЦ возглавлял патриарх Филарет Романов. Но влияние последнего было столь велико не благодаря формальному титулу, а лишь потому, что он приходился отцом первому царю из династии Романовых, Михаилу.
Никон этого явно недооценивал, всерьёз претендуя на роль «Великого государя церкви», почти равного по весу светскому главе государства. За что и поплатился должностью, поссорившись с царём Алексеем Михайловичем. Правда, успев до этого организовать церковную реформу, которая и вызвала в 1654 году Великий раскол.
Протопоп Аввакум также был радикальным «нонконформистом». Ещё в молодые годы он настолько рьяно обличал недостатки и прихожан, и коллег-священников, и не самых образцовых воевод, что неоднократно изгонялся из мест служения. И даже не раз подвергался смертельной опасности, когда по приказу разъярённых вельмож его бросали в реку, пытаясь утопить. 
Уступать патриарху Никону, линию которого поддержал царь, стремясь к унификации богослужебной практики РПЦ и Восточных Церквей, Аввакум сотоварищи категорически не соглашались. 

Перечень спорных моментов между сторонниками старого и нового обрядов богословской значимости чем-то напоминает описанные в книге «Путешествия Гулливера» споры между «тупоконечниками» и «остроконечникам» из числа лилипутов.
Так и в середине XVII века фанатичные сторонники старой и новой традиции возводили в ранг чуть ли не догматических разногласий вопросы обряда – двумя или тремя перстами креститься, сколько надо делать земных и поясных поклонов в великопостной молитве св. Ефрема Сирина, и тому подобные чисто внешние положения. 
В эпоху Вселенских соборов такую мелочь, вполне могущую иметь место в практике отдельных церквей, святые отцы этих авторитетных форумов даже не заметили бы. Тогда предметом обсуждения становились действительно важнейшие богословские вопросы, имеющие прямой выход и на практическую нравственность, основу действительно христианской жизни.
Как, например, постулирование двух естеств – человеческого и Божественного – в едином Лице Христа как обоснование необходимости гармонического сочетание заботы не только о духовной стороне жизни (чем грешили еретики-монофизиты), но и её телесной стороне тоже. 
Или в догмате иконопочитания, предающем анафеме всех, кто не признаёт иконы – Образы Бога и Его Святых. Но ведь такой «иконой» является и каждый человек, созданный по Образу и Подобию Божьему! Нельзя быть христианином, заявляя о своей любви к Богу, но при этом не испытывая должного уважения и к ближним своим… 
В том числе и поэтому, как только в России при Петре Великом стала формироваться полноценная богословская школа, отношение государства к старообрядчеству стало резко смягчаться. Пётр впервые в отечественной истории разрешил этим церковным «диссидентам» свободно исповедовать свою веру, правда, обложив их при этом двойным подушным налогом. Немалая часть старообрядцев продолжала свои убеждения скрывать, нередко подвергаясь за это наказанию. Впрочем, уже не столько за веру, сколько за желание обмануть государство и сэкономить на налогах. 
А в конце XVIII века более лояльные к власти старообрядцы даже получили возможность проводить рукоположения собственного духовенства от архиереев официальной РПЦ. Наконец, на Поместном Соборе Русской православной церкви 31 мая 1971 года проклятия Московских соборов XVII века на старообрядцев были официально отменены, «яко не бывшие»…

Увы, во времена Никона и Аввакума такого понятия, как «свобода совести» в Московском Царстве (как, впрочем, и в большинстве стран Европы) не существовало. В вероучительных вопросах должно было царить единомыслие, а те, кто с официальным мнением не соглашался, был обречён не только на церковные наказания, но и на государственные преследования. Вплоть до смертной казни, как это предусматривалось Соборным уложением 1649 года. В подготовке проекта которого, по иронии судьбы, принимали живейшее участие тогда ещё не рассорившиеся члены «Кружка ревнителей благочестия», многие из которых позже были отправлены в ссылку или даже казнены именно согласно этому документу.

Так и для протопопа Аввакума с момента разрыва с Никоном начался период гонений. В тюремном заключении его, правда, поначалу не держали, но неуживчивый характер заставлял мятежного священника нарываться на неприятности с власть имущими даже и вне «острожной тишины».
Незадолго до начала работы в Москве «Большого собора» 1666 года его было вернули в столицу и даже осыпали милостями. Царь думал, что Аввакум пострадал исключительно из-за происков тогда уже опального патриарха Никона и рассчитывал, что после низложения аввакумовского врага этот признанный духовный лидер займёт сторону власти. 
Но мятежный протопоп на компромисс не пошёл, и, царь, поняв, что тот является противником не столько Никона, сколько фундаментального курса государства в религиозной сфере, отдал Аввакума на суд Большого собора. Собор лишил бунтаря священного сана, в ответ на что осуждённый сам предал анафеме осудивших его архиереев.
После этого Аввакума били кнутом и сослали в заполярный город Пустозерск, расположенный в бассейне реки Печенга. Долгих 14 лет он находился в тяжёлом заключении в местном остроге, что, впрочем, не мешало ему заниматься очень интенсивным литературно-публицистическим творчеством. Благодаря которому мятежный священник по праву считается не только одним из самых авторитетных лидеров старообрядчества, но и автором признанных литературных памятников той эпохи.

По большому счёту, именно острая публицистика Аввакума и привела его к роковому финалу – «за многие хулы» его с группой единомышленников сожгли в деревянном срубе по приказу царя Фёдора Алексеевича 24 апреля 1682 года. 
За несколько месяцев до казни ему суждено было узнать о смерти главного врага – патриарха Никона. Правда, к тому времени уже реабилитированного новым царём и возвращавшегося для триумфальной встречи со своими сторонниками в Москву. 
И спустя века отношение к протопопу Аввакуму остается спорным, даже с церковной точки зрения. С одной стороны, его можно было бы считать мучеником, выполнившим евангельскую заповедь блаженства – «блаженны… жаждущие правды». С другой стороны, в послании апостола Павла сказано: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий… если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы.» (1Кор. 13:1-3)
Между тем, слова из челобитной Аввакума молодому царю Фёдору Алексеевичу меньше всего напоминают Христову любовь: «А что, государь-царь, как бы ты мне дал волю, я бы их, что Илия пророк, всех перепластал во един час. Не осквернил бы рук своих, но и освятил, чаю. Да воевода бы мне крепкой, умной – князь Юрья Алексеевич Долгорукой! Перво бы Никона, собаку, и рассекли начетверо, а потом бы никониян. Князь Юрья Алексеевич, не согрешим, небось, но и венцы победныя приимем!» 

Можно ли считать христианским мучеником человека, который сознаётся в том, что с огромной радостью и без малейших угрызений совести четвертовал бы собственных противников, если бы только получил поддержку государства?..
Как бы там ни было, протопоп Аввакум был незаурядной личностью, оставившей значительный след в истории России, а потому по праву заслужил уважение потомков.

Художник: Е. Мальцев.