Как московские стрельцы устроили дворцовый переворот конца XVII века

25 мая 1682 года в Москве вспыхнул стрелецкий бунт, приведший к власти царевну Софью, сестру малолетних царей Петра и Ивана. Главной движущей силой переворота стали представители военной прослойки, уже переставшие играть значительную роль в защите страны. Что уже тогда заложило основы ликвидации стрелецких войск Петром на рубеже XVIII столетия. 

Относительно стабильное течение российской политической жизни с конца Смутного времени и приходе к власти династии Романовых, в мае 1682 года сменил серьёзный кризис. 
Массовые выступления, после подавления традиционно именуемые бунтами, наблюдались в Московском царстве и раньше. Например, «Соляной бунт» 1648 года, «Медный бунт» 1662-го, вызванные злоупотреблением царского окружения по обороту, соответственно, соли и медных денег, не говоря уже о крупном казачье-крестьянском восстании Степана Разина в середине 70-х годов.
Однако волнения, происходившие в столице, обычно не выходили за рамки требований восставших выдать им для расправы злых бояр при одновременном подчёркивании пиетета перед добрым царём-батюшкой. А повстанцы Разина, имевшие более радикальные идеи, до Москвы, как известно, не дошли будучи разбиты царскими воеводами за много километров от столицы.
А вот события, происходившие с середины мая 1682 года чуть было не повторили сценарий начала Смуты в 1605 году, когда после убийства молодого царя Фёдора Годунова и вступления на престол Лжедмитрия страна погрузилась в пучину многолетнего тяжелейшего кризиса.
27 апреля 1682 года  (7 мая по новому стилю) умер, не оставив наследника, царь Фёдор Алексеевич, старший сын Алексея Михайловича по прозвищу «Тишайший». Что, впрочем, не помешало последнему значительно расширить границы Московского царства, в частности, установив контроль над Левобережной частью Украины – историческим центром земель Киевской Руси.

Ввиду отсутствия у умершего монарха детей, престол должен был наследоваться кем-то из его младших братьев – Иваном или Петром. Интрига заключалась в том, что хотя первый и был старше будущего царя-реформатора на 6 лет, но не отличался ни заметным здоровьем, ни хотя бы сносным интеллектом, ввиду того, что болел цингой и эпилепсией. 
К тому же в борьбу за престол включились два самых мощных боярских клана, Милославских и Нарышкиных, из которых происходили две сменивших друг друга царицы – жёны Алексея Михайловича – Мария и Наталья, ставшие матерями, соответственно, царевичей Фёдора и Ивана; и Петра. 
Но, поскольку Марии Милославской уже не было в живых, большее влияние при дворе имели родственники второй жены Алексея Тишайшего, Натальи Нарышкиной. Да и её сын Пётр отличался куда более живым характером, что и предопределило выбор Боярской Думы и Патриарха Иоакима. 7 мая, сразу же после смерти старшего брата по отцу (Фёдора Алексеевича) Пётр был объявлен царём. 
Несложно догадаться, что для клана Милославских такое решение означало в лучшем случае оттеснение от реальной власти и связанной с ней, как сказали бы сейчас, контролем над финансовыми потоками. Естественно, с параллельным пополнением собственных карманов.
К тому же, Нарышкины, даже не дожидаясь окончания положенного траура по усопшему монарху, тут же принялись осыпать своих представителей различными почестями. В частности, младший брат вдовствующей царицы Натальи, 24-летний Иван получил место в Боярской Думе без малейших реальных заслуг для этого.
Соответственно, обойдённые претенденты на влияние из числа Нарышкиных приняли меры для реванша. В качестве основного рычага для своего возврата к власти решено было использовать московских стрельцов. 

Можно заметить, что этот род войск, появившийся при Иване Грозном, первоначально сыграл достаточно прогрессивную роль в становлении русского государства. Не только тем, что его основным вооружением стало огнестрельное оружие – пищали, но и основой своей организации. 
До того времени Великий Князь Московский формально обладал всей властью в собственной державе, однако войско комплектовалось по поместному принципу. За счёт как небогатых помещиков-дворян, приводивших с собой по призыву монарха небольшие отряды, так и богатых князей и бояр, выступавших в походы во главе целых полков.
Недаром всего лишь разрешение слугам аристократов сообщать царским тайным службам о готовящихся их господами заговорах, введённое при Борисе Годунове, ещё долгие годы ставилось этому царю в вину как признак крайней тирании. Ну как же – посмел напомнить «маленьким людям», что он является главой всей державы, а не только личных слуг в царском дворце. 
Организовав институт стрельцов, Иван Грозный наконец получил подчиняющийся только ему мощный силовой инструмент для возможного противодействия боярским заговорам и бунтам, в отличие от дворянского войска, на которое не всегда можно было положиться.
Увы, в организацию нового рода войск с самого начала вкрались родовые недостатки уже скомпрометировавшей себя поместной системы. Главный из них –профессиональными воинами стрельцов можно было считать лишь отчасти. 
Да, жалованье они получали, но за 4 рубля в год (пусть даже тогда поросёнка можно было купить за 3 копейки) тогдашнюю, обычно многодетную, семью в городе прокормить было сложно.
Так что стрельцы были просто вынуждены помимо несения основной службы подрабатывать различными ремёслами, торговлей и проч. Благо, от налогов, как «государевы люди», они были освобождены. 

Но при таком положении всё чаще возникали ситуации, когда главным для такого воина становились его бытовые интересы. А служба воспринималась в лучшем случае в качестве постылой обязанности, которую хорошо было бы максимально сократить. Ничего нового: «где сокровище ваше – там и сердце ваше»…
Таким образом с каждым новым десятилетием заинтересованность стрельцов в военной службе и совершенствовании своих боевых навыков всё больше снижалась. Когда в Смуту их выставили уже не против слабовооружённых орд Крымского хана, а против опытных польско-литовских солдат, особенно тяжёлой гусарской конницы, итоги боёв часто были не в нашу пользу. 
Последнее заставило уже в 1609 году талантливого русского полководца Василия Скопина-Шуйского организовать с помощью офицера-наёмника Христиера Зомме «полки нового строя». Результат оказался более чем внушительным – русская армия начала одерживать такие победы, что завистливые бояре отравили Скопина-Шуйского на пиру, опасаясь, что народ усадит его на трон.
С тех пор «полки нового строя» стали занимать всё большее место в русском войске. Пусть даже из-за относительной дороговизны содержания их нередко приходилось распускать после очередной крупной войны. 
Но зато это были по-настоящему регулярные части, а не полуополчение, в перерывах между дежурствами на городских улицах тачавшее сапоги или торговавшее пирожками.
Уже одно то, что московским стрельцам накануне бунта стали часто задерживать жалованье, привлекать к «хозработам» в поместьях стрелецких начальников, косвенно показывает, что их просто перестали воспринимать в качестве серьёзной военной силы. 

Однако, как оказалось, малопригодные для схваток с серьёзным противником, стрельцы оказались вполне подходящими для борьбы с невооруженной или слабовооружённой царской дворней. И когда Милославские 25 мая призвали стрельцов отомстить за убитого Нарышкиными царевича Ивана, стрелецкая толпа устремилась в Кремль восстанавливать справедливость.
Царевич Иван, как оказалось, был жив и даже ни на что не жаловался своим незваным «спасителям», которые первые минуты были в растерянности – что им делать дальше, ведь за бунт против власти можно и головы лишиться.
К несчастью, один из Нарышкиных, князь Михаил Долгоруков стал обвинять бунтовщиков в измене и прочих, вполне реально совершённых ими преступлениях. После чего разгорячённая толпа сначала растерзала неосторожного оратора, а потом стала искать для расправы других врагов государя, списки которых ещё до захвата Кремля были услужливо переданы им Милославскими.
Всего было зверски убито чуть меньше десятка только самых близких родственников царицы Натальи (и, соответственно, её сына, будущего первого российского императора), в том числе злосчастный новоиспечённый боярин Иван Нарышкин.

Наверное, будь этот стрелецкий «путч» обычным восстанием масс, вроде упоминавшихся выше Соляного и Медного бунтов, насаживания на пики «злых бояр» дело бы и закончилось. То есть, в итоге закончилось бы всё казнью зачинщиков мятежа, пусть и с вынужденным учитыванием его уроков властью, но спокойствие бы всё равно наступило.
Но в данном случае за народным выступлением стоял один из влиятельных боярских кланов. А потому на довольно длительное время реальная власть перешла в руки не пожелавших уходить из Кремля стрельцов. 
Была фактически обезглавлена власть Московского царства. Провозглашённый царём (но ещё не венчанный на царство) Пётр Алексеевич и назначенная регентом его мать, царица Наталья ввиду физического уничтожения большинства приближённых (в том числе боярина Артамона Матвеева – фактического «премьера», умного и деятельного политика) очень мало могли влиять на ситуацию в стране. 
К счастью, о наступлении в Москве междуцарствия, благодаря отсутствию тогда телеграфа и Интернета, «добрые соседи» России узнали с большим опозданием. А потому не успели ни начать полноценную интервенцию, ни хотя бы организовать поход какого-нибудь «претендента на престол» – своей марионетки в духе Лжедмитрия. 
Ну а низовые звенья вертикали власти и на уровне столичных приказов-министерств, и на уровне местных воевод обладали немалым запасом прочности, отчего повседневный порядок в огромной стране практически не нарушился. 
Тем не менее, боярские элиты понимали опасность затягивания сложившейся неопределённости с верховной властью в государстве. А потому 6 июня Боярская Дума при участии патриарха Иоакима, смогла придти к консенсусу. Решив (после соответствующей формальной просьбы находившихся в Кремле стрельцов) возвести на трон в качестве соправителей сразу обоих царевичей – и Петра, и Ивана. Причём Иван Алексеевич титуловался «старшим» царём, Пётр Алексеевич – «младшим». Официально венчали их на царство месяцем позже.
Но понятно, что фактически победивших в межклановой стычке за власть Милославских такое двоевластие не устраивало. А потому 9 июня стрельцы (явно по подсказке истинных вдохновителей мятежа) потребовали, чтобы обязанности регента стала исполнять старшая сестра обоих царей (и единоутробная сестра Ивана) Софья Алексеевна. 
Благо, она сумела понравиться бунтовщикам ещё раньше, начав реальные выплаты затребованной теми «задолженности по зарплате», оцененной в астрономические для тогдашнего российского бюджета 240 тысяч рублей. Даже при условии участия в бунте всех 20 тысяч московских стрельцов эта сумма составляла их жалованье за 3 года!

Так или иначе, но стрелецкий бунт 1682 года имел значительные последствия для переформатирования высшей государственной власти в России. В частности, приведя к реальной власти в стране на целых 7 лет правительницу-женщину, хотя 18-й, преимущественно «женский век» в истории российского царствования, был ещё впереди.
А сами стрельцы заявили о себе как о реальной политической силе, от поддержки которой зависит положение того или иного правителя. Что, собственно, и стало одной из решающих причин ликвидации этого вида вооружённых сил при Петре I, тем более имевшим личные к ним счёты со времён стрелецкой расправы над своими ближайшими родственниками.

Художник: В. Суриков.