«Ассоль… почему же ты седая?»

90 лет назад умер Александр Грин

За свою недолгую и порой невыносимо тяжелую жизнь писатель, поэт-лирик, мечтатель, выдумщик и щедрый раздатчик счастья Александр Грин создал около 400 произведений. Сказочные, романтические и по-театральному пышные, они кружили читателям головы, звали на подвиги и манили в дальние края. Грин сотворил свой волшебный «блистающий мир», герои которого мечтают очистить его от скверны, сражаясь с завистью, лицемерием, подлостью, равнодушием и жестокостью. 
Ему посвящали стихи О. Мандельштам, Вс. Рождественский, С. Наровчатов, М. Дудин… Его образы и мотивы встречаются в книгах В. Драгунского и Е. Евтушенко. Однако творческая судьба писателя была весьма драматичной.
До революции имя Александра Грина в литературе звучало дико и бесприютно, как имя странного и одинокого создателя нереальных людей и стран. Он был оттеснен в мелкие журналы и получал премии на конкурсах бульварной «Биржевки». 
После Октября его считали поставщиком низкопробной литературы, безыдейным космополитом, подражателем Эдгара По... В 1927 году Л. В. Вольфсон пытался выпустить Полное собрание сочинений А. С. Грина в 15 томах – вышло 8, а издателя арестовали… В годы Великой Отечественной войны в Большом театре с аншлагом шел балет «Алые паруса». А с 1946-го Грина уже не издавали. Зато в хрущевскую оттепель ежегодные тиражи его книг достигали астрономических цифр: 6-томник (1965 г.) был рассчитан на полмиллиона читателей! Сняли фильм, поставили оперу по «Алым парусам», инсценировали «Бегущую по волнам» и создали фильм по ее мотивам.
Сегодня книги Александра Грина нужны как никогда, потому что они – о вечном: о большой и всепобеждающей любви, о великодушии, скромности, благородстве. В них добро всегда побеждает зло!

Александр Степанович Грин (1880-1932)

Грезил морем

Писатель Грин – Александр Степанович Гриневский – родился в 1880 году в городе Слободском Вятской губернии. В пять лет прочел «Путешествие Гулливера в страну лилипутов», в восемь – мечтал о дальних странах и приключениях. Читал – «безудержно, запоем» – Жюля Верна, Майна Рида, Эдгара По… Дома вместо подготовки уроков, заданных в реальном училище, «валился в кровать с книгой и куском хлеба, грыз краюху и упивался героической живописной жизнью». Учеником он слыл способным, но сорванцом, за что был исключен, не окончив курса. Попал в Вятское городское училище, где «процветали зверские драки». 
Гриневские жили бедно. Отец сильно и часто пил. В семье Саша «испытал горечь побоев, порки, стояния на коленях», его звали «свинопасом» и «золоторотцем». А он грезил морем. И в 16 лет из захолустной Вятки от нелюбимой мачехи и пьющего отца отправился в Одессу.

Возвращение блудного сына

Пять лет Александр Гриневский, как в штормовую волну, входил во взрослую жизнь: голодал и скитался в Одессе; перебивался биржевой поденщиной и побирался в Баку; за «самородком пуда в полтора» отправился на уральские золотые прииски, где за гроши надрывался на шахте, затем на сплаве леса; пытался выжить, охотясь под Котласом; за нищенское жалованье плавал на барже купца Булычева по Каме и Волге. И всякий раз его выбрасывало на берег, в глухую, провинциальную Вятку, – отлеживаться, залечивать раны, со стыдом просить помощи у дряхлеющего отца, удрученного возвращением блудного сына… 

«Службу я возненавидел»

В 1902 году, устав от мытарств, Александр Гриневский стал рядовым 213-го Оровайского резервного пехотного батальона, который дислоцировался на окраине Пензы – в Скобелевских казармах (район Автоматного переулка). 
 «Службу я возненавидел мгновенно… – напишет Грин. – Мечты отца о том, что дисциплина сделает меня человеком, не сбылись. При…попытке заставить меня чистить фельдфебелю сапоги, или посыпать опилками пол казармы… или не в очереди дневалить я подымал такие скандалы, что…ставили вопрос о дисциплинарных взысканиях. Рассердясь за что-то, фельдфебель ударил меня пряжкой ремня по плечу. Я… пошел во врачебный пункт, и по моей жалобе этому фельдфебелю врач сделал выговор. На исповеди я сказал священнику, что «сомневаюсь в бытии Бога», и мне назначили епитимью: ходить в церковь два раза в день, – а священник сообщил о моих словах ротному командиру… Командир был хороший человек – пожилой, пьяница и жулик, кое-что брал из солдатского порциона, но… хороший человек». Александр бежал – был пойман и три недели сидел «под арестом на хлебе и воде». 
По словам сослуживца, «он был отлично грамотен, читал очень много книг, которые брал у вольноопределяющихся». Один из них, Александр Студенцов, дал ему тысячу прокламаций, и Грин разбросал их возле казармы. А после, «не стерпев дисциплины», с помощью эсеров навсегда покинул Пензу. 

Остовы Скобелевских казарм. Январь 2013. Фото А.Н. Соболева

«Заслуга рядового Пантелеева»

Для эсеров Грин стал бесценным подпольщиком, хотя в терактах не участвовал. Ему заказали «агитку» – и он создал свой первый рассказ «Заслуга рядового Пантелеева», где обличал все мерзости жизни, пережитые в Пензе, и армейскую муштру. Однако весь тираж рассказа, изданного в Москве в 1906 году под инициалами «А.С.Г.», был конфискован полицией и сожжен. Лишь в фондах пензенского Литературного музея хранится чудом уцелевший экземпляр «Заслуги… Пантелеева» с наклейкой «Библиотека Московского жандармского управления». 

Рассказ А. Грина Заслуга рядового Пантелеева. Из фондов Литературного музея г. Пензы

 «Дайте я вас поцелую…»

Теплые отношения связывали Александра Степановича Грина с уроженцем Пензенской губернии писателем Александром Ивановичем Куприным. Однажды в его гатчинском доме он познакомился с И. А. Буниным, произведений его тогда еще не читавшим. И, когда Иван Алексеевич вознамерился отдохнуть, Куприн, уложив его на диван в своем кабинете, подал ему книгу рассказов Грина, указав, что следует прочесть. Узнав об этом, обрадованный Александр Грин решил угостить мэтра чаем. 
В кухне на поднос поставили два чайника – с кипятком и с заваркой, положили апельсины, яблоки, огромный кусок халвы, насыпали мятных пряников, карамели. И Грин, с взъерошенными волосами и с галстуком на боку, пошатываясь, понес его Бунину. Смущенно постучав ботинком в закрытую дверь, он предложил Ивану Алексеевичу «испить чайку». Бунин, приняв его за Куприна, сонно пробурчал: 
– Покорно благодарю, Александр Иванович! Не хочу!     
– Откройте, Иван Алексеевич, – настаивал Грин, – я вам халвы и яблочек принес. У меня целый магазин в руках – держать тяжело! 
Бунин отвечал, что ему лень вставать: рассказы Грина нагоняют на него сон. 
– Откройте, пожалуйста! Это я… – чуть не плача, произнес обиженный Грин и, поставив поднос на пол, засунул в рот кусок халвы. 
Подошел хозяин дома и, узнав в чем дело, стал его утешать.
– Он… ничего не понимает, – говорил Куприн. – Дайте я вас поцелую, дорогой мой! – Они троекратно облобызались, и Куприн рассказал, что его как-то выругал один влиятельный критик, а он взял да и наплевал… и ногой растер! 
Поднос пустел. Незаметно они съели все апельсины, яблоки и конфеты. Куприн поклялся Грину, что очень любит его. Они расцеловались, и Грин уехал. 
Бунин, узнав, что Александр Степанович чуть не плакал оттого, что он уснул над его книгой, стал уверять, что Грин – человек, безусловно, одаренный! Куприн добавил, что он «первоклассный», «волшебный» талант и «из него выйдет крупная величина». А после обеда прочел Бунину небольшой рассказ. Оживившись, Иван Алексеевич спросил, кто написал «эту превосходную вещицу» и, услышав имя Грина, рассмеялся. А Куприн многозначительно сказал: «…дорогой мой Иван Алексеевич…помогите этому человеку. Золотой в копилку спрячете!»

«Жил не во лжи» 

После Октября Грин понял, что насилие нельзя уничтожить насилием, и ушел из революции. Он продолжал писать и в знак протеста против новой власти пользовался дореволюционной орфографией и старым календарём.
Летом 1918 года Грин с товарищем приехал в подмосковную Борвиху. Кроме чемоданчика со сменой белья и куска мыла, у писателя ничего не было. Устроившись на балконе владельца дачи, он спал на войлоке, брошенном на сундук. А днем, свернув войлок в трубку, там же ел и работал, сидя на маленькой скамеечке.
Хлебных карточек у Александра Степановича не было (да и хлеба-то давали по 100 граммов в день!). И товарищ взял с него слово, что он ежедневно будет обедать и пить чай у его жены (сам он приезжал лишь по воскресеньям). Грин ни разу не пришел. Когда тот пенял ему, Александр Степанович, смущенно улыбаясь, говорил, что им самим есть нечего, а его выручают грибы. Он собирал их в лесу, чистил и, нанизывая, как шашлык, на тонкую палочку, поджаривал на угольках. А по ночам уходил в поле, выкапывал мелкую картошку и, слегка посолив, ел ее. Варить было нельзя: узнав об этом, хозяин тотчас выгнал бы постояльца… 

В «зимнем обезьяннике»

В 1919-м Грина призвали в Красную Армию, но, заболев тифом, он был демобилизован и вернулся в Петроград. После «сыпняка», без денег и жилья, Александр Степанович ежедневно бродил по обледенелому городу в поисках еды и ночлега. По ходатайству Максима Горького, чрезвычайно ценившего его талант, Грину всё же дали академический паек и невзрачную комнатку в Доме искусств – в темном и холодном коридоре, именовавшемся «зимним обезьянником».
Кроме кухонного стола, обшарпанного кресла, самодельной буржуйки и узкой железной кровати, на которой Грин спал, покрываясь потрепанным пальто, в комнате ничего не было. С утра и до сумерек он мученически писал, окутанный клубами папиросного дыма. И очень походил на Рыцаря Печального Образа, самозабвенно преданного своей мечте. Иногда вскакивал, нервно ходил по комнате, чтобы согреться, и снова с головой уходил в работу. Так рождалась одна из его самых пленительных и жизнеутверждающих в русской литературе сказок – повесть «Алые паруса»!

Куприн был в восторге

Знакомые Грина особенно отмечали детскость его души, скромность, деликатность, щедрость и доброту. Преуменьшая степень своего таланта, Александр Степанович говорил: «Я принадлежу к третьестепенным писателям, но среди них, кажется, нахожусь на первом месте».
Грин не был бессребреником, но деньги ценил лишь за то, что они давали возможность доставлять людям радость. В одну из поездок в Гатчину он подарил Куприну пару великолепных старинных шпор из серебра, купленных у какого-то любителя старины. Куприн – неистовый лошадник – был в полном восторге!
А однажды, промозглой питерской осенью, когда у Грина не хватило денег на подарок ко дню рождения жены Нины, он продал свое пальто и «в одном пиджачке принес домой коробку конфет и цветы!»

А. Грин с женой Ниной. 1926 год

«Мне бы уметь жить!»

До Октябрьской революции Александр Грин жил на гроши (хотя публиковался более чем в 60-ти периодических изданиях, а в 1913 году даже вышел первый его трехтомник!). После революции «благосостояние» писателя почти не изменилось. Встретивший его летом 1928 года Леонид Борисов вспоминал, что Александр Степанович был в «раздраженно-ироническом настроении». В одной руке держал «бумажный кулек с мятными пряниками, в другой – рукопись, свернутую в трубку». Угостив приятеля пряниками, Грин сообщил, что дела его безнадежны: в издательстве напечатали почти все им написанное, «заработали на этом изрядные тысячи», а ему дали «позолоченный грошик». Он, чертыхаясь, требовал у издателя денег. А тот с издевкой ему в ответ: «Вы ли это, Александр Степанович? Вы – такой нежный, романтичный, волшебный, чистый, добрый – и вдруг ругаетесь!»
Грин помолчал и, дожевав последний пряник, с грустью сказал: «Мне бы уметь жить!.. Идемте покупать самые дорогие папиросы – все же я при деньгах».

«Тогда он стал умирать»

В 1930 году с формулировкой «вы не сливаетесь с эпохой» Грина запретили переиздавать. Они с женой Ниной стали отчаянно голодать и болеть. Из Феодосии, где они жили с 1924 года, им пришлось перебраться в более дешевый Старый Крым и снять жилье. Денег порой не было даже на керосин.
Последние письма Грина – отчаянный крик о помощи тяжелобольного и смертельно уставшего человека. «Обращаюсь с покорнейшей просьбой выдать мне двести рублей, которые меня выведут из безусловно трагического положения», – писал он в издательство «Художественная литература». «Здоровье вдребезги расшатано, материальное положение выражается в нищете…Гонораров впереди никаких нет. Доедаем последние 50 рублей. Нас трое: я, моя жена и ее мать 60 лет, больная женщина», – в правление Всероссийского ССП. «Мы бедствуем – болеем, нуждаемся и недоедаем», – а это другу, поэту Г. Шенгели. Обращался Грин и к Максиму Горькому – безответно. «Тогда он стал умирать», – напишет в мемуарах Нина Грин.

Последнее прижизненное фото А.С. Грина. 1932

 «Чтобы…не было жутко и одиноко»

Самочувствие его ухудшалось. Теперь Грин мечтал об одном: умереть в собственном доме. И Нина, продав золотые часы (подарок мужа), купила крохотный саманный домик с земляным полом и с видом на горы…
Здесь 8 июля 1932 года Александр Грин и скончался от рака легких и желудка. Он был похоронен на старокрымском кладбище, откуда было видно море, которое он так любил. В 1980-м на его могиле поставили памятник – бронзовую фигурку бегущей по волнам Фрези Грант. «Я... с вами потому, чтобы вам не было жутко и одиноко», – говорит она герою романа. И слова ее звучат так, будто адресованы они нам, читателям, для которых Грин и создал свой прекрасный «блистающий мир».

Памятник на могиле А.С. Грина

«Ассоль… почему же ты седая?» 

По воспоминаниям Нины Грин, среди русских прозаиков, наряду с М. Булгаковым и А. Толстым, Александр Степанович очень ценил уроженца пензенского края Александра Георгиевича Малышкина. 
Два года спустя после смерти Грина Малышкин, встретив Нину в гостях у Паустовских, встал перед ней на колени и, поцеловав ей руку, воскликнул: «Ассоль!.. Но почему же ты седая?» Из глаз Нины хлынули слезы. Смутившись, Александр Георгиевич стал просить прощения. «…Не извиняйтесь...» – только и смогла сказать она. А позже объяснила, что своими словами он раскрыл ее «запечатанное сердце, заставив… пережить все прекрасное прошлое и снова потерять его».

«Моя Дэзи»

Впервые Грин увидел Нину в 1917-м, а с 1921-го они уже не расставались. Она стала не просто его женой – ангелом-хранителем, первым слушателем его замыслов и произведений, архивариусом, прототипом Ассоль, Дэзи… Незадолго до смерти, в 11-ю годовщину их супружества, Грин писал:

Люблю ее, как любят светлый глаз 
блеснувшего в окно темницы неба, 
как любят в жизни только раз, 
как голод ждет воды и хлеба.

Нина_Николаевна_Грин_у_могилы_мужа

«Ассоль» пережила своего «Грэя» на 38 лет, полных лишений, страха, отчаяния и борьбы за выживание. Она прошла через фашистскую оккупацию, сталинские лагеря и умерла в 1970 году, успев создать в Старом Крыму Музей Александра Грина и написать о нем воспоминания. Власти запретили хоронить ее рядом с мужем. Лишь год спустя душеприказчики Нины тайно, под покровом ночи, перенесут ее прах к могиле Грина. И «Ассоль» – уже навсегда – вновь обретет своего «Грэя».

Художник: З. Филиппов.