Рефутация Хемингуэя

В. Авченко «Дальний Восток: иероглиф пространства»; М., «Редакция Елены Шубиной», 2021 г...

У Хемингуэя спросили: правда ли, что писатель в своем творчестве выражает одну-две мысли? Тот поморщился: у сказавшего это в голове одна-две мысли.
Жаль, не был классик знаком с Василием Авченко. Десять книг об одном и том же: Дальний Восток – опорный край державы.

Думаю, краеведение для В.А. – цугцванг. Хотя бы отчасти. Два набега на территорию худлита успехом не увенчались, не спасли и раскрученные соавторы – Мумий Тролль и Андрей Рубанов. Дальнейшее и без меня понятно.
Еще один филологический экскурс – не пугайтесь, краткий. Было в Германии XIX века такое течение – «областническая литература». Шторм писал исключительно про родной Гольштейн, Раабе – про Брауншвейг, Рёйтер – про Мекленбург. Нынче их труды интересуют исключительно диссертантов. Шторма, к примеру, за последние полвека по-русски издавали лишь дважды, с 40-летним перерывом.
Но Авченко – совсем другое дело. Центнеры литкритической повидлы, шорт-листы «Национального бестселлера», «НОСа» и «Большой книги», лонг-лист «Ясной Поляны». И прочие, по слову Прилепина, аномальные успехи. Совершенно верно: аномальные. Ибо не по чину.

«Дальний Восток» предваряет издательская аннотация: «Это не учебник истории и не краеведение. Скорее – геолирика, попытка расшифровать иероглиф пространства, понять феномен территории и человека, живущего на ней».
Хм. Обещать не значит жениться. Какая такая расшифровка? В.А. – прилежный компилятор, не слишком приспособленный к умственной деятельности. Геолирика на поверку оказывалась пафосными, но невразумительными сетенциями: «Я – лицо автомобильной национальности» («Правый руль»). Или потоком бесконвойных ассоциаций-аллитераций: «Мрамор – вот самое подходящее название для памятного, могильного камня. В нем и мра-, и -мор, “смертию смерть”» («Кристалл в прозрачной оправе»).
И «Дальний Восток» не минула пагуба сия, но о ней чуть позже.

Книга состоит из глав с говорящими названиями: «Акватория: человеки и пароходы», «Небо: люди с крыльями», «Редкие земли: сокровенное» и проч. Жутко подумать, сколько первоисточников пришлось перелопатить: от «Летчиков и космонавтов» Каманина до «Воспоминаний и размышлений» Жукова, от «Описания земли Камчатки» Крашенинникова до «У стен недвижного Китая» Янчевецкого. Труд этот, Вася, был страшно громаден. Респект, говорю без дураков.
Жуков с Янчевецким налицо, – но где, собственно, Авченко? Он почти не заметен. Роль автора сведена к минимуму: добросовестный пересказ чужого. Или, в лучшем случае, своего. «Редкие земли» отсылают читателя к «Повести о нерегламентированном человеке», «С чем едят Дальний Восток» – к «Кристаллу в прозрачной оправе», «Слова» – к «Литературным первопроходцам Дальнего Востока».

Что, в общем-то, закономерно. Любой краевед оперирует ограниченным набором фактов и понятий, и Авченко – не исключение. Пейзажи знакомы до оскомины и столь же однообразны: сопки (32 упоминания), лимонниковые и кишмишовые лианы (четыре упоминания). Герои тоже успели примелькаться: Арсеньев (46 упоминаний), Куваев (12 упоминаний), Фадеев (пять упоминаний), Гончаров (41 упоминание). И, само собой, вездесущий Дерсу Узала (14 упоминаний). В общем, все на своих местах.
Писать-то, по большому счету, не о чем: все уже написано. Да есть у наших документалистов палочка-выручалочка по имени логорея. Вот, скажем, подробный рассказ про мятеж капитана Саблина на «Сторожевом» – без малого 600 слов ради единственной фразы: «Корабль попал – словно в ссылку – на Тихоокеанский флот, где прослужил еще целую четверть века».
Да кабы только Саблин. Прошу простить за безразмерную цитату, но надо же показать товар лицом:

«Калифорнийская золотая лихорадка 1849 года породила джинсы – штаны для старателей, этих американских дальневосточников, вернее, дальнезападников, forty niner’ов (“людей сорок девятого года”). Придумал джинсы предприимчивый Levi Strauss (Лёб Штраусс, Ливай Страусс – всяк читает по своему; не путать с антропологом Леви Строссом и философом Лео Штраусом). Он сообразил, что старателям нужны крепкие недорогие штаны в большом количестве, и начал их шить из парусины. Далеко не каждый старатель нашел в Калифорнии золото, а вот Strauss воистину отыскал золотое дно. Точно так же в 1897 году, во время уже второй, аляскинской золотой лихорадки Джек Лондон не найдет золота и, заболев цингой, будет вынужден отправиться восвояси – с пустыми карманами и выпадающими зубами, но с подлинным сокровищем в виде сюжетов северных рассказов. А золото? Что золото? “Глупый металл”, от которого – “сплошная судимость”, как говаривал Безвестный Шурфовщик Олега Куваева, советского Джека Лондона».

И повсеместно – такие же цепочки весьма произвольных ассоциаций. В.А. прибег к известному юридическому инструменту – расширительному толкованию.
В 2000 году в Дальневосточный федеральный округ были включены 11 совершенно разнородных территорий – от Бурятии до Чукотки. Авченко пошел еще дальше: вся Россия – Дальний Восток. И не только Россия. Виктор Цой – даром что питерский, но кореец. Брюс Ли – даром что американский, но китаец. Талгат Нигматуллин – даром что узбекский татарин, японцев в кино играл. Короче, мужики, в вашем доме поселился замечательный сосед, Авченко его фамилия.
Василий Олегович, запишите меня в земляки: у меня окна на восток выходят. На близкий и любимый, на Дальний. А пять тысяч верст – сущая, по нашим меркам, мелочь. Ведь геолирика – это размаха шаги саженьи по иероглифу пространства:
«Южно Сахалинск, сменивший японское гражданство на русское, – восточная рифма к Калининграду Кенигсбергу. Магадан – восточный Петербург. Петропавловск – и Мурманск, и Севастополь. Владивосток – тоже Севастополь, но еще и Сочи вместе с Одессой. Страна связана тысячью нитей, порой невидимых, но очень прочных. Она перекликается множественными эхами. Озеру Ханке отзывается полуостров Ханко, адыгейцам – удэгейцы, Приморью – Поморье, Владивостоку – Владикавказ…»
Именно. Потому продолжу: Сахалин лихо рифмуется с сахалярами, Славянка – со Славянском-на-Кубани, нанаец Кола Бельды – с «нанайцами» Алибасова… Шинанай да опа шина шинанай! Одного, правда, не пойму: с каких пор финский полуостров Ханко стал российским?..

Ну, и любимые аллитерации не забыты: «В слове “самурай” слышится русское “умирай”». Не знаю, где в «самурае» искать приставку «у» и корень «мир». Но критикессы бальзаковских лет наверняка умиленно всплакнули.
Примерно так и выглядит обещанная попытка понять феномен территории. Особо распространяться об этом не стану: за меня уже все сказали. «Единого трактата со сквозной логической линией не получилось, получилось лишь “собранье пестрых глав”», – констатировал в целом лояльный Вадим Нестеров.
Не скажу, что книга совсем уж невыносима. Сократить бы длинноты, похерить глубокую философию на мелких местах, и вышел бы недурной цикл очерков, годных для регионального выпуска «Комсомольской правды». Но самое интересное, что есть в «Дальнем Востоке» – эволюция авторских взглядов.

Авченко образца 2010 года именовал себя лицом автомобильной национальности и подписывал обращение «Путин должен уйти». Авченко образца 2021 года – явный национал-консерватор и убежденный проповедник чучхе: «Качество жизни – понятие относительное; для одних это возможность отдыхать у чужого теплого моря, для других – уверенность в том, что наше дело правое. Идеи чучхе актуальны для России. Вокруг России снова строится железный занавес; не все снаружи и внутри понимают, что он может быть не губительным, а спасительным. Пресловутое импортозамещение, причем не только в материальном плане, – вполне в русле идей чучхе. В мире есть всего несколько стран, которые могут позволить себе чучхе; Россия – одна из них».

Новое время – новые песни, как сказал еще один дальневосточник с берегов Тихого Дона. Что в переводе на разговорный русский значит: жить захочешь – не так раскорячишься.