Родной обычай старины

Лида с облегчением сбросила тяжёлый ранец на тумбочку в прихожей. На ходу уперевшись носком в пятку, сняла туфельки, в ванной на всю открыла воду и, не замечая её колючего холода, сполоснула руки. А потом, заскочив на кухню, громко воскликнула:
– Бабуль, давай скорее пообедаем, а то скоро сказка начнется!
– Залетела, как вихрь, сказка… тапочки надень! 
Быстренько обувшись и вернувшись за стол, Лида склонилась над тарелкой, как гонщик над рулём. Она ещё хлебала суп, а мысленно уже включала Первую программу на их чёрно-белом «Рекорде», стоявшем на высоких ножках за стенкой в комнате.
По-стахановски управившись с обедом, чмокнула бабушку в щёку, крикнула «спасибо» и уже через минуту устраивалась поудобнее в любимом уголке дивана напротив экрана телевизора.
С первых нот звучащей серебристыми капельками мелодии у Лиды сладко замерло сердце.

Если вы не так уж боитесь Кощея
Или Бармалея и Бабу Ягу,
Приходите в гости к нам поскорее,
Там, где зеленый дуб на берегу.

На заставке сиял и переливался волшебный цветок, и Лиде казалось, он цветёт и распускается под чарующую музыку у неё внутри, заполняя теплом и радостью. 
Вот на экране появилась любимая ведущая Валентина Леонтьева, которую вся детвора Советского Союза называет тётя Валя. Лицо у неё доброе, голос такой мягкий и ласковый, и Лида уверена, что она обращается именно к ней и её семье: «Здравствуйте, дорогие ребята и уважаемые товарищи взрослые».
Лида просто обожала «В гостях у сказки». Благодаря этой передаче она посмотрела и полюбила навсегда столько поразивших её воображение и покоривших её сердце фильмов: «Конёк-горбунок», «Садко», «Каменный цветок», «Варвара-краса длинная коса», «Королевство кривых зеркал»... Поэтому с особым трепетом она ожидала, что же покажут сегодня.
Тётя Валя начала с рассказа об Александре Сергеевиче Пушкине и его няне и вдохновительнице Арине Родионовне. Бесчисленное количество народных песен, поговорок и пословиц, «преданий старины глубокой», которые она сказывала и пела великому поэту, превращались потом в его знаменитые и любимые читателями произведения.

– Вот представьте, ребята, – улыбнувшись, продолжала тётя Валя, – простая, деревенская светлица, за окном поздний вечер, в красном углу под образами стол, покрытый домотканой скатертью, на столе уютно пыхтит-поёт самовар, а за столом сидят юный Саша Пушкин и его «мамушка». Как вьётся сизый причудливый дымок над самоваром, так слово за словом течёт, сказывается сказка: «Вот что чудо: у моря-лукомория стоит дуб, а на том дубу золотые цепи, и по тем цепям ходит кот: вверх идёт – сказки сказывает, вниз идёт – песни поёт...» Узнали, какая поэма начинается с чудесного Лукоморья? Конечно же, это пролог к поэме «Руслан и Людмила», фильм по которой снял режиссёр Александр Птушко, и сейчас вы его увидите, дорогие наши телезрители! 

После титров и героически-раздольной музыки из сумрака времён появляется книга с профилем великого поэта, перелистываются пожелтевшие страницы и торжественно звучит пушкинская строка: «Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой…» И вот уже послышалось конское ржание и топот хищно скачущей на Русь пёстрой и дикой орды степняков, ощетинившихся копьями и стрелами. Затем темнолицые воители, падающие ниц и бьющие поклоны в мольбе о жизни. И над ними, на фоне черных клубящихся туч, благородное, открытое лицо Руслана. Он весь озарён светом, доспехи сверкают, белый конь под ним чутко прядет ушами, за ним грозная верная дружина, победно рдеют знамёна с золотым солнышком: «Я отпущу вас, печенеги, но помните наш уговор…» На Лиду повеяло духом русской старины, и полностью захватила романтическая и таинственная атмосфера сказки. 
Когда закончилась первая серия, Лида даже не стала смотреть традиционное завершение передачи – выставку детских рисунков и поделок, чтобы не нарушить и не спугнуть потрясающее впечатление от фильма. Она была в восторге, и всю неделю её не покидало ощущение волшебства, сердце сладко томилось в ожидании второй серии. Всю неделю она думала лишнее, как будет смотреть продолжение о новых приключениях и испытаниях, выпавших на долю героев. Она ждала, когда снова распахнётся дверь в удивительный чарующий мир, как в другое измерение, где торжествуют любовь и добро, и она войдёт и…
Час пролетел, как один миг. Так же, как и в начале фильма, красивый низкий голос завершил повествование: «Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой». Перевёрнута последняя счастливая страница поэмы, закрыт пушкинский томик с золотым тиснением. Тётя Валя приглашает телезрителей через неделю на новую сказку. А Лида сидит и не может опомниться.

Проходили дни, а перед внутренним взором продолжали являться фантастические и красочные картины, которые разворачивались и сменяли друг друга. Лида жила в обыкновенной и привычной маленькой комнатке с потёртым плюшевым ковриком над кроватью, на котором резвились утренние мишки, и одновременно среди туманных полей и долин, коварных волшебников и храбрых героев, пируя вместе с весёлыми гостями в княжеских палатах и жадно впитывая ароматы пенных медов и звуки звонких гуслей. 
Ей хотелось говорить об этом фильме, обсуждать его с одноклассниками, подружками и мальчишками во дворе. Он понравился абсолютно всем. Девчонки восхищались богатством княжеского убранства и нарядами Людмилы, секретничали и грезили о доблестных витязях, смеялись и фантазировали, что бы они сделали, будь у них шапка-невидимка. А пацаны с видом знатоков разбирали бой Руслана с Головой, битву с печенегами и какие подвиги совершили, если бы у них был меч-кладенец.
Но Лиду же больше всего восхитил эпизод, о котором почему-то никто не вспоминал – воскрешение убитого витязя. Когда старый колдун Финн, получив от горлицы весть, что Руслан погиб от руки Фарлафа, набирает в два сосуда из волшебных ключей воду и спешит к нему на помощь: «Водою мёртвой и живою кроплю тебя, чтоб полный сил ты ожил, встретился с княжною и вражьи силы разгромил».
Лида снова и снова пересматривала в памяти эту сцену. А поскольку это было так живо и ярко, она безоговорочно верила видению. И у неё появилась мечта.

Их встреча случилась около гастронома, куда они с бабушкой пришли за продуктами. 
Он лежал посреди своих ярко-красных собратьев в большой плетеной корзине, стоявшей на земле, и его чёрные глаза-бусинки были безутешно грустными. Лида почувствовала это всем своим маленьким сердцем и спросила бабушку, почему он такой красивый и печальный.
– Так рака смерть красит. Он бы лучше буреньким остался, да живым.
И поэтому, глядя на горькую участь этого несчастного, Лида сразу вспомнила про ключи с мёртвой и живой водой, и ожившего, бодрого, полного новых сил Руслана... 
И во что бы то ни стало решила попытаться.
– Бабушка, купи мне его, пожалуйста. 
Он стоил рубль. Это было безнадёжно дорого. Три бутылки молока и буханка хлеба. Или целых двадцать румяных пончиков с повидлом, посыпанных сахарной пудрой, которые продавались на рынке, о которых Лида сладко грезила во сне и наяву. Бабушка всплеснула руками:
– А больше ты ничего не придумала?
Лида быстро вырвала свою руку из бабушкиной, схватила грустного рака и крепко прижала к груди. 
– Ты что ж творишь? А ну положи на место! – хором закричали продавец и бабушка.
– Не отдам. 
И отбежала не слишком далеко, но так, чтобы сразу не поймали.
– Ну, ты сейчас хворостины получишь! – Бабушка сломила с ближайшего куста ветку и решительно двинулась к Лиде.
– Бабуль, ты её дома воспитывать будешь, а платить Пушкин будет?
– И где ты взялся на мою голову, спекулянт проклятый?! 
– Обижаете, какой я спекулянт? Я этими вот своими руками их ловил! А его в норе пока нащупаешь, вытянешь, он так и норовит клешнёй цапнуть! Смотри, трудовые, кусаные-перекусаные!

Сердито ругаясь и бросая грозные взгляды на внучку, бабушка полезла в карман цветастой ситцевой юбки за кошельком. А Лида галопом понеслась домой. У подъезда остановилась, заняла выжидательную позицию рядом с лавочкой. И когда появилась бабушка, встала за спинку так, чтобы она не смогла её достать. Бабушка усмехнулась и бросила хворостинку. 
– Да уж пойдём домой, совесть цыганская. Как из голодного края, будто я тебя не кормлю…
Лида знала, что бабушка никогда не обманывала её, ей стало немного стыдно, но нетерпение было сильнее. Она покаянно опустила глаза, подбежала к бабушке, потёрлась о её руку щекой и шустро нырнула в подъезд.
Дома забралась на кровать, положила свою добычу на подушку и с интересом стала её обследовать. Панцирь рака был твёрдым и пупырчатым, как броня и пах укропом. На острой продолговатой голове на тоненьких стебельках держались потухшие матовые глазки, по сторонам завивались длинные усики. Лида осторожно потрогала крепкие клешни с зазубринами и перевернула рака на спину. По бокам от брюшка располагались шесть пар мелких ножек. Хвостик с тонкими плавничками и прозрачными ворсинками был поджат. Она попробовала его разогнуть, но он, как пружинка опять свернулся в колечко.
Бабушка одобрительно кивнула.
– Хороший рак, правильно сваренный. Кушать его нужно так…
– Нет! – протестующее прервала её Лида и спрятала рака под подушку.
– Что значит, нет? 
– Потом. Я капельку полежу. Я так устала! 
И она положила голову на подушку, закрыла глаза и стала думать про воду. 
Как-то мама, говорила, что если долго кипятить в чайнике воду, то она становится мёртвой. С этим понятно. А вот где взять живую? Лида перебирала в памяти всё, что ей было известно про воду, но ответа не находила. Незаметно она уснула. 

Проснулась оттого, что почувствовала лёгкое прикосновение маминых рук. 
– Малышка, что же ты прямо в платьице и гольфах уснула? Нужно переодеться.
В комнате уютно-оранжево горел ночник. Было тепло, ласково улыбалась мама, а за окном мерно шелестел дождь. И вдруг яркая догадка радостно озарила Лиду. Вот же она! Настоящая живая вода! Нужно только набрать её! И она спрыгнула с постели, побежала на кухню. Достала из шкафчика самую большую чашку, распахнула окно и, вытянув руку, подставила ёмкость под дождевые струи.
Сзади появилась встревоженные мама и бабушка.
– Лидочка, что ты делаешь?
– Мне надо срочно набрать, пока дождь не кончился!
– Зачем? Закрой окно, ты простудишься!
– Сейчас-сейчас! Это вопрос жизни и смерти! Не мешайте!
Мама заморгала и растерянно повернулась за поддержкой к бабушке. 
Та, зевнув и перекрестив рот, начала распекать обеих:
– Лучше б ты её не трогала! Спит ребёнок и пусть спит, нет же, разбуркала! А ей, если чего в голову втемяшится, колом оттуда не выбьешь! Вот до чего дожились – «не мешайте!» Ни днём, ни ночью от вас покоя нет, охо-хо… А ну, быстро марш отсюда! И без разговоров! – грозно подступила она к окну.
Не дожидаясь продолжения, Лида захлопнула окно, повернула шпингалет и понесла драгоценную добычу в комнату. 
– Не вздумай пить! Давай я тебе лучше молочка подогрею, – не могла успокоиться мама.
– Да, только не молока, а кипячёной воды горяченькой, пожалуйста, – попросила Лида, бросая быстрые взгляды по сторонам и прикидывая, куда спрятать чашку с драгоценной живой водой. 
Когда мама вышла, она на цыпочках подошла к серванту, осторожно отодвинула стеклянную дверку и поставила чашку в уголочке за праздничным сервизом с яркими золотыми розами и хрустальной вазочкой.
Лида лежала в кровати с закрытыми глазами, чутко прислушиваясь к дыханию мамы и бабушки, ждала, когда они покрепче уснут, чтобы начать ритуал. Когда бабушка стала негромко похрапывать, Лида сунула руку под подушку, аккуратно вытащила своего подопечного, взяла чашку с мёртвой кипячёной водой и, осторожно ступая босыми ногами, подошла к окну.

Положив рака на подоконник, ещё раз внимательно осмотрела его, опустила пальцы в чашку, а потом быстро вытащила и три раза брызнула на него водой. В этот миг из-за летящих тёмных облаков показался лунный диск. Холодный и чистый свет упал на подоконник – «и раны засияли вмиг» – на красном панцире, как будто стали показываться зеленовато-бурые тени. Лиде было и жутко, и радостно, всё шло как надо.
Решив, что окончательно оживлять и брызгать живой водой нужно при солнечном свете, она отправилась в постель, предусмотрительно положив рака под голову и накрыв подушкой.
Как только рассветно-алое золото разлилось в бледном утреннем небе, Лида бодро вскочила, достала из серванта чашку с живой водой, и, подражая вещему старцу, торжественно произнесла: «Водою мёртвой и живою кроплю тебя, чтоб полный сил ты ожил…» и запнулась. Говорить раку про княжну и вражью силу было странно, менять магическое заклинание боязно, поэтому, поколебавшись, вдохновенно закончила: «И цел и невредим вернулся бы домой!» 
В комнату зашла улыбающаяся бабушка.
– Ранняя моя пташечка, я думала будить, а она уже щебечет! 
С трепещущим сердцем Лида сунула мокрого рака в привычный тайник.
– С добрым утром, бабушка! Будить не надо, я собираюсь.

Проводив внучку в школу, бабушка решила сварить к обеду красный борщ с молодой капустой, который был любим всеми в их семье. Кинулась в холодильник, а свеклы нет, а какой же борщ без неё? Пришлось идти в магазин. Пока все порезала, да обжарила, да проследила, пока сварится, времени как не бывало. Солнце перевалило за полдень. Натоптавшись на кухне и настоявшись у плиты, она устала. Решив передохнуть, бабушка зашла в комнату и присела на диван. 
И тут же почувствовала странный и неприятный запах. Она не могла понять, откуда он шёл. У них и раньше, бывало, частенько приносило вонь: то с мясокомбината, то с завода лимонной кислоты, то с очистных сооружений или силосных ям, которые находились за городом. Поэтому она поспешно подошла к окну и закрыла форточку. Но зловоние не проходило, а даже усиливалось. 
Бабушка переполошилась не на шутку, в панике она подхватилась и прошлась по комнате, напряженно вытянув шею и втягивая носом воздух. Возле Лидиной кровати она в ужасе остановилась. Откинула одеяло, а следом и подушку…
– Да что же это за ребёнок такой!!! – во весь голос вскричала она, схватив протухшего рака, от которого шел тяжёлый и отвратительный запах разложения. Завернув его в газету, бабушка не стала даже выбрасывать его в мусорное ведро, иначе он завонял бы всю квартиру. Открыв везде окна, она вышла во двор и отнесла рака на помойку. 
Когда вернулась, с облегчением отметила, что уже почти всё выветрилось, нужно только поменять Лидину постель. С простынями, пододеяльниками и наволочками бабушка промаялась ещё полчаса. «Отдохнула, называется! А сейчас придёт из школы, и вторая смена начнётся! Ладно, пусть поест, а после поговорим», – сокрушённо качая головой, успокаивала сама себя.
– Бабулечка, я сегодня две пятёрки получила, – раздался звонкий голосок из прихожей. 
– Молодец. Мой ручки и будем обедать.
– А что у нас есть? – Лида подняла крышку и заглянула в кастрюлю, – Ура! Я так люблю твои борщики! Сейчас, бабушка, я на минуточку…

Лида держала в руках подушку, смотрела на чистую простыню и чуть не плакала. Она перетряхнула пододеяльник, заглянула под кровать, обследовала все углы. Рак исчез. Медленно и понуро Лида вернулась на кухню, села на табуретку и потухшим голосом спросила:
– Ба, ты не знаешь, куда делся рак?
Бабушка, внимательно глядя на внучку и поражаясь этой перемене, даже не решилась ругаться. Вместо этого буркнула:
– Делать мне нечего, как за твоим раком смотреть.
Лида с надеждой заглянула ей в глаза. 
– Ты, правда, не брала?
– Да говорю ж тебе, когда мне за ним следить, я не присела ни минуты!
Лидино лицо просветлело, и она робко предположила:
– Может он уполз?
Бабушка от неожиданности чуть поварёшку не выронила. Вроде бы уже большенькая, что им там в школе говорят? Она в восемь лет верила только в Бога, а этой всё сказки. Хотя, пусть подольше в этом счастливом незнании побудет, сколько жизнь позволит. И уклончиво предположила:
– Ну, не знаю, может, и уполз, вон, сколько у нас дырочек в полу…
– А куда?
Дивясь на внучку и чувствуя, как в груди защемило от нежности, стараясь не выдать своих чувств, бабушка ровным и спокойным голосом предположила:
– Может, сидит у соседей. – И, спохватившись, предвидя перенос поисков и туда, продолжила: – А может быть, выбрался на волю, дополз до прудика и живёт в своей норке.

С аппетитом пообедав, Лида сразу села за домашние задания. К приходу с работы мамы всё было сделано и выучено назубок. Старательно сложив в ранец учебники и тетрадки на завтра, Лида взяла с полки книжку и, удобно усевшись в кругу мягкого приглушённого света от стоявшего в углу торшера, принялась читать.
Подождав, пока все освободятся от вечерних дел и забот, довольная и счастливая, предложила:
– Бабушка! Мама! Давайте не будем сегодня телек включать! Я вам Пушкина вслух почитаю! Слушайте.

Птичка
В чужбине свято наблюдаю
Родной обычай старины:
На волю птичку выпускаю
При светлом празднике весны.
Я стал доступен утешенью;
За что на бога мне роптать,
Когда хоть одному творенью
Я мог свободу даровать!