Дмитрий Хворостовский. «В моём сердце всегда этот свет берёз…»
Дмитрий Хворостовский. «В моём сердце всегда этот свет берёз…»
16 октября с.г. исполнилось 60 лет со дня рождения Дмитрия Хворостовского, всемирно известного певца, гордости русской музыкальной культуры. Хворостовский одним из первых в новейшие времена прорубил русское певческое «окно в Европу», сделав блестящую карьеру на Западе, выступая на лучших мировых оперных сценах.
Увы, пять лет назад, 22 ноября 2017 г. артиста не стало. Столь преждевременный уход этого красивого, рано поседевшего человека, вызвал всплеск горестных эмоций у всего русского сообщества, поскольку все любили глубокий и сердечно-проникновенный баритон певца, основанный на богатой вокальной природе, унаследованной им от отца, на коего Дмитрий был очень похож и внешне, и тембром голоса. Можно также сказать, что Д. Хворостовский был культурным полпредом России, всей русской культуры далеко за пределами Отечества – и самим фактом своего яркого бытия, и тем внутренним содержанием, которое он ретранслировал «во все концы, во все пределы».
Огромное впечатление на отечественного слушателя произвело исполнение Дмитрием Хворостовским часовой программы песен Великой Победы, представленное несколько раз (иногда с большим академическим хором), – и в Соединенных Штатах, и в Москве, в Кремлевском Дворце съездов, где певец вышел к публике в строгом черном долгополом сюртуке.
Это настолько концептуальная, выношенная и значимая программа (слегка варьировавшаяся), что следует поименно назвать и сами песни, и их авторов. «Вот солдаты идут» (К. Молчанов на слова М. Львовского), «Темная ночь» (Н. Богословский на слова В. Агапова), «Случайный вальс» (М. Фрадкин на слова е. Долматовского), «Дороги» (А. Новиков на слова Л. Ошанина), «На безымянной высоте» (В. Баснер на слова М. Матусовского), «Где-то далеко» (М. Таривердиев на слова Р. Рождественского), «Катюша» (М. Блантер на слова М. Исаковского), «На сопках Маньчжурии» (И. Шатров на слова А. Машистова), «Заветный камень» (Б. Мокроусов на слова А. Жарова), «Последний бой» М. Ножкина, «Моя Москва» (И. Дунаевский на слова М. Лисянского и С. Аграняна).
А как он исполнял великую песню «Журавли» (И. Френкель на слова Р. Гамзатова в переводе Н. Гребнева)! Пел он ее и о павших, об общей памяти, но словно о себе и о каждом из нас.
В концерте с военным хором и оркестром певец добавлял в программу о Великой Отечественной и другие произведения: теплую лирическую песню А. Петрова на стихи М. Матусовского «Минуты тишины» из фильма «Батальоны просят огня», «Балладу о солдате» («Полем, вдоль берега крутого»; В. Соловьев-Седой на слова Матусовского), «Горячий снег» (А. Пахмутова на стихи М Львова), «Как служил солдат» М. Блантера на стихи К. Симонова, которую многие вполне принимают за народную, по характеру ее стилизации, а также симоновскую же «Жди меня» (музыка К. Молчанова).
Уже сотни раз слышанные-переслышанные, песни эти – военных лет и послевоенные, по праву давно ставшие в ряд «песен Великой Войны», – исполненные Дмитрием Хворостовским, вызывали у зрителей неизменные слёзы и воодушевление и завершались всякий раз длительнейшими овациями. Видимо, в этих концертах слишком многое сходилось провиденциально: личное, внутреннее, сердечное переживание исполнителя и соразмерный зрительский единодушный многомиллионный отклик.
В одном из интервью Хворостовский, дед которого погиб в 1941-м под Москвой, сказал: «"Катюша", "Темная ночь", "Нас оставалось только трое", "Журавли" – с этими песнями России и ее народу ничто, никто и никогда не страшен...»
В эти программы певец включал и «Одинокую гармонь» Мокроусова на стихи Исаковского, и пахмутовскую «Нежность», и «Шум берёз» К. Орбеляна на слова В. Лазарева…
Причастно и тонко отозвался тогда в некрологе «Добрый молодец. Памяти Дмитрия Хворостовского» оперный продюсер и музыкальный критик Михаил Фихтенгольц: «Мы теперь не верим операм. Мы привыкли к тому, что герой, умирая, поет самую красивую арию. Что смерть – это такой ловкий трюк: он умер, но на самом деле через секунду появился перед занавесом, сорвал аплодисменты зала и подарил нам, как маленьким детям, момент счастливого избавления – можно выдохнуть, это все понарошку, никакой смерти нет, все живы и счастливы. Ровно такая реакция торжествовала полтора месяца назад, когда по мировым СМИ пронеслась новость о мнимой смерти Хворостовского. Все ликовали. Оперные звезды, красивые, талантливые, обаятельные – они не умирают. А Хворостовский – он же наш добрый молодец из сказки, он не может умереть.
Единственное, чем себя можно утешить теперь, когда сознание отказывается воспринимать последние, уже, увы, не фейковые новости – это то, что сказочные герои всегда остаются молодыми и прекрасными. Они не стареют, не теряют голос, не кормят десятилетиями публику и прессу обещаниями уйти со сцены, не заставляют говорить о себе в прошедшем времени. Но 55 лет – это, конечно, рано, непростительно рано. Поэтому мы теперь не верим операм. … Умер не просто прекрасный певец, но артист, который в корне изменил наши представления об оперной сцене. Один из первых, если не первый русский – не советский! – певец, ворвавшийся на оперный Олимп в одночасье (конкурс Cardiff Singer of the World 1989 года, где он стал победителем): невероятный красавец с внешностью былинного героя, обладатель красивейшего баритона (этот тембр не перепутать ни с кем), обаятельный парень с обезоруживающей улыбкой – весь мир предсказуемо пал ниц. Вот таким все и увидели олицетворение новой России: выяснилось, что загадочная русская душа – это совсем не миф, у нее есть реальное воплощение и у нее один из самых красивых голосов на земле».
Доцент Красноярского государственного института искусств (КГИИ) Валентина Чайкина по нашей просьбе вспоминает о годах ученичества знаменитого певца: «Я впервые услышала голос Дмитрия Хворостовского на отчетном концерте студентов нашего института в мае 1984 года. Он тогда закончил второй курс. На отчетных концертах у нас выступают лучшие студенты. Студент Дмитрий Хворостовский на этом концерте пел второй (самый известный) Романс Демона «На воздушном океане» из одноименной оперы Антона Рубинштейна. Меня поразила красота тембра его голоса, ровность звучания во всех регистрах, огромное певческое дыхание. Тогда мне подумалось, что это уже – законченный артист, у которого голос поставлен от природы, и с которым с радостью стал бы заниматься любой учитель по классу сольного пения, и что главное здесь – не навредить, не испортить этот Божий дар. Дмитрий был хорошим студентом, прекрасно успевавшим по всем предметам. Его преподаватель по классу фортепиано профессор Сергей Чайкин говорил, что у Димы – хорошая подготовка (а это среди студентов-вокалистов встречается нечасто), он очень музыкален и заниматься с ним – одно удовольствие, на урок он всегда приходил в радостно-приподнятом состоянии, благоухая изысканным парфюмом. Дмитрий никогда не пропускал занятий в классе фортепиано, играл довольно сложные программы, занимаясь настолько увлеченно, что его преподаватель по классу сольного пения Екатерина Иофель сетовала: мол, столь интенсивная нагрузка в классе фортепиано отвлекает Диму от занятий по специальности».
«Вместе с новой Россией,– продолжает М. Фихтенгольц, – Хворостовский рос и испытывал все трудности переходного возраста: эталон высокого стиля в опере, он периодически спускался на грешную землю российской эстрады, он любил местную ярмарку тщеславия и экстравагантные выходы в свет (таким же сибаритом и прожигателем жизни за век до него был и Федор Шаляпин), но это была лишь одна небольшая часть его жизни. Гораздо большая часть – серьезные оперные ангажементы (вердиевские роли – его безусловный козырь, и да, конечно же, его Евгений Онегин), камерные программы (особенно с легендарным пианистом старшего поколения Олегом Бошняковичем – эти концерты навсегда вошли в историю), семья (четверо детей), огромное количество благотворительных проектов, о которых он предпочитал не кричать на каждом углу. Для каждого, абсолютного каждого из российских певцов следующих поколений, сделавших международную карьеру, Хворостовский был ориентиром – да, можно родиться в российской глубинке и сделать мировую карьеру, без связей, без партийного билета, без обязательной службы в Большом или другом высокопоставленном государственном театре – лишь благодаря собственному таланту, уму и голосу. Всего вышеперечисленного вполне хватило бы Хворостовскому, чтобы даже к 50-летнему юбилею начать почивать на лаврах в статусе легенды. Но он совершенно не собирался останавливаться, и страшный диагноз тоже не остановил его. Сказочные герои, добрые молодцы всегда идут вперед – мужеству и спокойствию Хворостовского можно только поражаться. И аплодировать».
Для многих одним из самых впечатляющих пластов в репертуаре певца были русские народные песни «Вдоль по улице метелица метет», «Ах ты, душечка, красна девица», «Коробейники» (слова Н. Некрасова), «Прощай, радость, жизнь моя», «Ноченька», «Не одна во поле дороженька», «Не велят Маше за реченьку ходить», а также романсы «Однозвучно гремит колокольчик» (А. Гурилев на стихи И. Макарова), «Ямщик, не гони лошадей» (Я. Фельдман на стихи Н. Риттера), «Очи черные» (на стихи Е. Гребенки) и многие другие старинные русские романсы.
Теперь без слез невозможно слушать в его исполнении романсы «Жалобно стонет ветер осенний» и «Гори, гори, моя звезда».
В связи с обращением к романсовой теме в творчестве Д. Хворостовского приведем еще одно эксклюзивное свидетельство красноярского музыковеда В. Чайкиной: «В следующий раз я слушала Дмитрия на его сольном концерте уже после того, как он закончил наш институт. Он тогда был солистом Красноярского театра оперы и балета, уже одержавшим победу на конкурсе вокалистов им. Глинки. В том концерте он пел романсы Чайковского. Романс “Примирение” в его исполнении меня потряс до слёз... В последнее время в исполнении Дмитрия Хворостовского я чаще всего слушаю старинные русские романсы. Поразительная проникновенность интонации певца мне напоминает манеру интонирования его отца, Александра Хворостовского, который никогда не учился пению, но от природы имел прекрасно поставленный голос, как и его сын. Сам Дмитрий Александрович неоднократно говорил о том, что желание петь у него возникло, когда он слушал пение своего отца, и что любовь в старинным русским романсам для него связана с воспоминаниями о том, как эти романсы пел его отец».
В репертуаре Дмитрия Хворостовского были и классические романсы Глинки, Чайковского и Рахманинова. Поразителен и особо трогателен в его исполнении самый первый романс П. Чайковского на стихи А. Фета «Мой гений, мой ангел, мой друг...», посвященный безвременно умершей матери композитора, которому тогда было 14 лет. Потрясает исполненный еще совсем молодым певцом романс С. Рахманинова «Вчера мы встретились» на стихи Якова Полонского.
Хворостовский также остался в нашей памяти выдающимся исполнителем сочинений одного из последних наших музыкальных гениев – Георгия Свиридова. В частности, циклов на стихи поэтов Серебряного века – Блока (например, «Петербург» – гениальную лебединую песнь великого русского композитора, который работал над этим циклом в последний год жизни) и Есенина («Отчалившая Русь»), в которых и сам композитор высказался с максимальной результативностью, если позволительно так выразиться, и исполнителям дал мощный эмоциональный гармоничный посыл. Хворостовский – первый исполнитель вокальной поэмы Свиридова «Петербург», ему и посвящено это сочинение. Особо отметим в этом цикле финальный номер «Богоматерь в городе» («Ты проходишь без улыбки…»).
Вскоре после кончины певца один из его коллег опубликовал в соцсетях запись дуэта Дмитрия Хворостовского с Лучано Паваротти и комментарием – «сегодня в небесах звучат потрясающие голоса».
Теперь для нас эти слова из трагически-проникновенного вальса «На сопках Маньчжурии» озвучены его голосом:
Здесь, под землей,
Наши герои спят.
Песню над ними ветер поёт
И звёзды с небес глядят.
Записи Д. Хворостовского:
«Мой гений, мой ангел, мой друг...»
